- Честно говоря, никогда прежде мне не приходилось встречать женщины, похожей на тебя. Ты знаешь так много о любовных играх мужчин и женщин, как будто ты не женщина, а чертова книжка. Но, думаю, на самом деле ты ничего не знаешь. Да-да, ты невинна, как девственница, которая в первый раз собирается лечь в постель с мужчиной.
- Нет!
Он вновь засмеялся, а потом поднял ее на ноги и повел прочь от озера, каждый раз щипая за зад, если она замедляла шаг. Пока они шли, он не переставал смеяться, то и дело восклицая:
- Точка Г! Черт побери! Точка Г!
Вскоре показался Убби, который со страхом ждал возвращения хозяина. Сначала он, ничего не понимая, лишь растерянно смотрел то на смеющегося Селика, то на раздраженную Рейн, потирающую зад, а потом расплылся в счастливой улыбке и кивнул Рейн, словно поздравляя ее с победой. Убби решил, что Рейн совершила еще одно ангельское чудо.
Что же до Селика, то он несказанно удивил ее, когда вдруг прошептал ей на ухо:
- Спасибо.
Очевидно, он вполне оценил ее стремление развеселить его.
Через несколько дней Селик оседлал Яростного и взлетел в седло, собираясь вновь покинуть Равеншир.
Рейн на своем коне с нелепым именем Божий Посланец подъехала к нему сзади, и Селик мысленно застонал, гадая, чем он еще провинился и за что она будет его ругать.
- Спасибо, что позволил мне ехать с тобой в Йорвик.
От ее ласкового тона у него глаза полезли на лоб. Что-то ей было от него нужно, не иначе.
- Я попросилась в Йорвик, потому что там, возможно, я лучше пойму, зачем послана сюда. Если мне удастся найти место, где потом у нас построили музей, я наверняка…
Селик недоверчиво фыркнул.
- Что? Ждешь послание от бога?
- Ты невозможен!
Он повернулся к ней и насмешливо покачал головой.
- Одна речка как-то назвала океан мокрым…
Рейн рассмеялась, и ему показалось, что еще немного и сердце выскочит у него из груди.
- Ох, Селик, я лю…
Он поднял руку, поняв, что она хочет ему сказать. А этого он допустить не мог, поэтому глядел на желанную женщину и изо всех сил сопротивлялся ее почти неодолимой власти над ним. После их свидания на берегу озера ему удавалось удерживать ее от этих слов. Пока ничего не сказано вслух, можно делать вид, что он не замечает их крепнущую близость. На мгновение он устало закрыл глаза.
О Иисус, или Один, или кто там есть, пожалуйста, не мучай меня. Мне не по силам любить. И не по силам терять. Никакой человек такое не вынесет.
Он решительно расправил плечи.
Доверься мне.
- Что ты сказала? - с тревогой спросил Селик.
- Когда?
- Только что. Что-то насчет доверия, - сказал он, уже понимая, что это была не Рейн.
Черт подери! Ей все-таки удалось вывернуть его наизнанку и сделать из него полоумного.
Она широко открыла прекрасные золотистые глаза.
- Ты тоже слышал голос. Да?
- Нет. Я ничего не слышал.
- Лжешь.
- Мужчин я убивал и за меньшее.
- Я не боюсь.
- Будешь бояться.
- Почему?
- Р-р-р!
- Селик, тебе надо быть осторожнее с твоим темпераментом. Каждый раз, когда ты злишься на меня, у тебя на лбу надувается вена. Вот хватит удар, тогда что будешь делать?
Он проворчал:
- Будет только один удар, моего кинжала, которым я отрежу твой болтливый язык.
Убби подъехал поближе.
- Хозяин, позволь мне вставить кляп ей в рот, чтобы она тебя не беспокоила, - с нарочитым подобострастием предложил Убби, который едва не плясал от радости с самого вечера, когда Селик приказал ему собираться в Йорвик.
Селик, представляя эту замечательную картину, насмешливо посмотрел на него.
- Я не пожалел бы состояния, чтобы посмотреть, как у тебя получится. Но готов отдать два состояния, если вы заткнете друг другу рты и дадите миру несколько минут покоя.
Убби поник от оскорбления, но Селик мог бы поклясться, что предатель украдкой подмигнул Рейн. Великолепно! Сговор двух полоумных.
- Все готовы ехать, - провозгласил Убби.
Селик с отвращением оглядел разношерстное сборище. Хотя он оставил в замке с Тайкиром полудюжину воинов и Берту-повариху, с ним ехали две дюжины воинов и шестеро пленных. Семь пленников выразили желание стать его воинами. Все ехали на лошадях, даже Бланш. Каким-то образом в окрестностях удалось украсть достаточно лошадей.
Селик хотел было подать сигнал, как вдруг его взгляд стал холодным как лед. Он увидел незнакомую всадницу. Всадников, поправил он себя. Это была молодая женщина и ее ребенок, которого она держала на руках.
- Убери их, - процедил он сквозь зубы Герву.
- Хозяин, - вмешался Убби, - ее муж - равенширский крестьянин. Он умер от лихорадки вчера утром, и теперь она хочет вернуться в Йорвик к своей семье.
- Пусть даже ее муж был королем. Я не хочу видеть де…
Он умолк, не в силах справиться с дрогнувшим голосом…
- С меня и так хватит болтушек и сварливец, от которых одни только неприятности. С этими двумя не знаю как быть, - он махнул рукой в сторону Рейн и Бланш. - И так остается только рассчитывать на божью помощь.
- Но, хозяин, это жестоко. У нее здесь никого нет, и некому защитить ее и позаботиться о ней.
- Пускай помогает Берте на кухне. Или пусть катится ко всем чертям. Это не мое дело.
Селик кивнул головой Герву, который грубо стащил женщину и ребенка с лошади. Селик как будто не обратил внимания на слезы, покатившиеся по лицу молодой женщины, и повернул коня к воротам. Он выехал на мост, ни разу не обернувшись на плачущего ребенка и на его рыдавшую в отчаянии мать. Селик не смотрел и на Рейн, зная, что увидит на ее лице.
А твоя жена искала у кого-нибудь спасения перед приходом саксов? Может быть, ей тоже отказали в помощи, как этой женщине?
Селик проглотил застрявший в горле комок. Что это с ним? Еще месяц или год назад он, не раздумывая, предоставил бы эту женщину и ее проклятого ребенка их судьбе. Если честно, он и сам мог бы стащить их с лошади.
Не глядя на трусившего сзади Убби, он покопался в карманах туники и достал мешочек с монетами. Бросив его пораженному слуге, он хрипло приказал:
- Отдай ей и позаботься, чтобы она уехала.
У Убби засверкали глаза, и он, не задав ни единого вопроса, развернул коня и поскакал обратно в Равеншир. Селику показалось, что он слышит, как Убби бормочет: "Я знал, что ты сделаешь. Я знал…"
Селику не нравилось, как повернулась его жизнь в последнее время. Он словно выпустил из рук поводья. Слишком много людей. Слишком много забот. И он решил в Йорвике избавиться от всех этих пиявок. Тогда он снова сможет сражаться против саксов. И искать Стивена из Грейвли. В одиночку. Этот путь он выбрал давным-давно. С этого пути нельзя сойти. С него нельзя свернуть. Он себе не позволит.
Xa!
Селик усмехнулся. Опять этот проклятый голос. Черт бы его подрал. Если это Бог, то почему он насмехается? Он торопливо огляделся, может быть, смеялся кто-то из воинов. Не похоже. Все ехали молча, напряженно всматриваясь вдаль. Он пожал плечами, не желая верить в невозможное. Ну конечно, это он сам произнес. Такое с ним уже бывало. Не Бог же, в самом деле, говорит у него в голове. Только этого не хватало. Стоит только поверить и… Нет! Сохрани и помилуй, Господи!
Придется поверить.
Он застонал, и Убби посмотрел на него, удивленно подняв брови. Селик грубо выругался и пустил коня в галоп, не зная, что еще сделать, чтобы привести в порядок свои мысли.
Когда они на другое утро въезжали в Йорвик, Рейн едва сдерживала волнение. Воины взяли Селика и ее в кольцо и настороженно посматривали по сторонам, нет ли где саксов, особенно когда они проезжали по мосту через реку Оуз, которая неторопливо несла свои воды вдоль улицы, которую Убби назвал Миклгейт, или Великой улицей.
Мать рассказывала Рейн, что Йорвик, как в десятом веке называли Йорк, был как бы воротами из Скандинавии в Англию. Через него торговые пути шли в Ирландию, Шотландию, Германию, в страны Балтии и еще дальше.
Рейн чуть не свернула шею, стараясь все увидеть и разглядеть, пока они ехали по узким затененным улочкам торгового города.
Построенные римлянами стены с восемью массивными башнями, когда-то защищавшие город со всех сторон, и несколько домов лежали в развалинах, свидетельствуя о недавних набегах саксов. Правда, Убби сказал, что ни одного скандинавского короля тогда не было здесь… А в воздухе витал дух возрождения и преуспеяния, новое быстро сменяло старое. До чего все люди похожи, думала Рейн, глядя на пеструю толпу скандинавов, англичан, исландцев, норманнов, франков, германцев, русских. Здесь были даже торговцы из восточных стран.
Какофония языков создавала причудливый фон, на котором по-будничному деловито шумел торговый город. Переругиваясь на чудовищной смеси разных языков, торговцы и матросы выгружали экзотические товары из пузатых торговых судов, стоявших на слиянии рек Оуз и Фосс. Убби разглядел великолепные вина из Фриссии, янтарь, шкуры и китовый ус из Балтии, мыло из Норвегии, ручные мельницы из Германии и пестрые шелка с Востока.
Ремесленники зазывали покупателей, сидя за прилавками перед домами, и предлагали им гребни из слоновой кости, костяные коньки, бронзовые броши, поясные пряжки и браслеты, стеклянные бусы и бусы из агата, деревянные кубки и кухонную утварь, украшения из золота и серебра с драгоценными камнями. Рейн показалось странным, что на улице, или у "ворот", как говорили скандинавы, продавали столько однотипных товаров, например, была улица бондарей, улица ювелиров, улица стекольщиков.
- Похоже на огромную ярмарку, - взволнованно сказала Рейн, повернувшись к ехавшему рядом Селику.
Целый день он делал вид, что не замечает ее, но на этот раз не отвернулся.
- Да, на твою мать ремесленники тоже произвели впечатление, - вспомнил он, казалось, польщенный ее вниманием к живописным улицам города. - Коппергейт. Медные ворота. Здесь много мастерских.
Рейн восхищенно разглядывала главную артерию города десятого века, зная, что где-то здесь в ее времени находится Музей викингов.
- Селик, отсюда началось мое путешествие во времени.
Он застонал, едва она упомянула путешествие во времени, которое он неохотно, но признал, но наотрез отказывался обсуждать.
- Ты, конечно, ждешь, чтобы я отвернулся, а сама взлетишь на своих ангельских крыльях и поминай как звали. Пожалуйста, милая госпожа, позволь мне посмотреть, как это будет.
- Не язви. Я не говорила, что хочу вернуться домой.
Сначала хотела, а теперь нет. Я сама не знаю, чего хочу.
Неожиданно впереди оказалась телега, запряженная быками, и им пришлось остановиться. Воины Селика тревожно оглядывались, не появились ли саксы.
- Я бы не отказалась от янтарных бус, - как бы между прочим заметила Рейн, глядя, как за ближайшим столом ювелир опытной рукой режет и полирует оранжево-желтые камни. Потом она усмехнулась. - Как думаешь, они натуральные?
Селик улыбнулся, взглянув на нее так, что это можно было посчитать за ласку, и у Рейн замерло сердце. Она наслаждалась редким согласием между ними. Ей хотелось протянуть к нему руку и убрать с его лица волосы. Но она боялась, что он оттолкнет ее руку или скажет что-нибудь обидное.
Она очень удивилась, когда Селик, хитро подмигнув ей, повернулся к ремесленнику. Он бросил смотревшему на них во все глаза юноше монету и показал на ожерелье в его руках. Ювелир подал его Селику и благодарно кивнул.
Рейн с улыбкой потянулась за ожерельем и промурлыкала:
- О, спасибо, Селик, оно великолепно.
Но Селик не отдал ей ожерелье.
- Ты мне дашь взамен один "Лайфсейвер".
Одна конфета в обмен на бесценное ожерелье. Heплохая сделка!
- Я же говорила, что они закончились.
- Ты врешь.
Рейн рассмеялась.
- Ладно. Но только одну конфету.
Она порылась в своем рюкзаке, достала упаковку "Тропических фруктов" и протянула ему желтую кругляшку с ананасовым вкусом.
- Это что? Мне нравится красная.
- Последние вишневые я отдала Тайкиру и Убби. Это ананасовая, кажется.
Селик с досадой посмотрел на нее, словно она распорядилась его конфетами и с опаской положил желтый кружок на язык. Тотчас его лицо приняло удивленное выражение.
- Тебе нравится?
- Да. Но красная все же лучше, - заметил он.
Потом нагнулся к ней и надел на нее ожерелье.
- Оно подходит к твоим золотистым глазам, сладкая.
Ему нравятся мои глаза.
- Я тебе говорила, что со мной делают твои любовные словечки? - хрипло спросила она, подъехав ближе.
Но он не придержал коня, чтобы между ними осталось прежнее расстояние.
- Любовные словечки? Какие любовные словечки?
- Сладкая. Дорогая.
- Ха! Это не любовные словечки. Это просто… - он замолчал.
Телега освободила дорогу, и Селик поехал дальше. Рейн замешкалась, но вскоре догнала викинга.
- Селик, спасибо. Я буду любоваться ожерельем. Всегда.
Потому что это твой подарок.
- Это всего лишь безделушка. Не преувеличивай.
- О, так похоже на тебя - одной рукой давать, а другой отбирать. Почему ты отталкиваешь меня?
- А почему ты навязываешься мне?
- Потому что я была послана…
- Богом, чтобы меня спасти, - закончил он за нее, в раздражении покачав головой. - Пожалуйста, оставь меня в покое, женщина, и стань ангелом-хранителем для кого-нибудь другого. А еще лучше, расправь крылья и лети на крышу своей церкви. - Он махнул рукой на многочисленные церкви, мимо которых они проезжали. - Твое карканье неплохо будет звучать на фоне голубиного воркованья.
Рейн было открыла рот, чтобы ответить, но вовремя прикусила язык и смешно сморщила нос:
- В самом деле, не верится, что здесь столько церквей. Мы проехали не меньше дюжины. А где собор Святого Петра… ну, при котором "больница"?
Селик махнул рукой на высокий шпиль вдалеке.
- Отвезешь меня туда?
- Подумаю… Да, отвезу.
- Может быть, мне удастся там поработать.
Он ухмыльнулся.
- Занятная будет картинка - ты врываешься в собор и предлагаешь свои услуги святым отцам. Рассказываешь о том, как расширяются вены. Из-за тебя у них самих полопаются сосуды.
Рейн улыбнулась.
- Пожалуй, лучше приставай к ним, чем ко мне, - резко проговорил Селик. - А то прилипла ко мне, как тень. Ты да еще этот чертов Убби.
У Рейн стало тяжело на сердце от его слов. Неужели этот человек, которого она полюбила, и в самом деле считает ее всего лишь ненужной обузой? Дай Бог, чтобы это было не так.
- Сегодня? Ты отвезешь меня туда сегодня?
Он покачал головой, смеясь над ее настырностью.
- Сегодня я должен избавиться от пленников и хорошо бы еще от Убби и воинов.
Избавиться? Он хочет их продать? Рейн хотела спросить, не собирается ли он продать и ее тоже, но побоялась его ответа.
- И куда ты потом? Он пожал плечами.
- Может, на юг.
Рейн хотела было еще раз поговорить с ним о том, что мщение… Но в ноздри ей ударил отвратительный запах.
- О Господи, это еще что?
- Это Пейвмент - улица, которую не скоро забудешь. Узнаешь запах бойни и кожи? Смотри.
Селик показал на дома, на которых на огромных крючьях висели разные животные. Потроха валялись на земле. Кровь ручьями стекала в реку. Трудолюбивые ремесленники костяными ножами обдирали шкуры, после чего покрывали их толстым слоем куриного помета. Другие очищали шкуры, которые были положены одна на другую, от куриного помета и окунали их в перебродивший ягодный сок. Вскоре она увидела и конечный результат этих усилий - кожи, натянутые на деревянные рамы, и сшитые из них ботинки, куртки и пояса.
Дома были одновременно и мастерскими, и жилыми помещениями. На задних дворах сидели женщины, играли дети. Вонь, казалось, им вовсе не мешала. Гуси и куры свободно бродили где хотели, свиньи громко хрюкали в маленьких загончиках. Несколько детей играли на деревянных дудках.
Торговцы, ремесленники и их семьи казались вполне мирным народом. Их вид совершенно не соответствовал представлениям людей из времени Рейн о викингах и саксах мрачного средневековья.
Это было не то, что прежде возникало в ее воображении, она видела сцены из битвы под Бруненбургом или воинственного Селика. Она задумалась, пытаясь найти место для своего викинга-изгоя в этой мирной картине.
- Селик, а что бы ты делал, если бы не был воином?
- Что?
- Я хочу сказать, когда моя мать была здесь, ты ведь еще не… сражался, правда?
Он улыбнулся тому, как она выбирает слова.
- Я уже и тогда был викингом.
- Да-да, знаю. Но ты же не собирался быть им до конца жизни. Ты сам говорил мне, что перестал… до того, как…
- Я был купцом.
- Купцом? Таким же, как эти люди, которые сидят на улице?
- Нет. У меня было пять торговых кораблей. Я несколько раз в год ходил в Хедеби и даже в Миклгаард, продавая и покупая.
Ужасная мысль пришла Рейн в голову, и она испугалась.
О Боже, только не это.
- Чем ты торговал?
Он пожал плечами.
- Да всем подряд. - Он пристально посмотрел, на нее и понял. - Нет, недоверчивая женщина, рабами я не торговал.
Рейн с облегчением вздохнула.
- Так и вижу тебя на палубе корабля, плывущего из одного порта в другой.
- Очень рад, что тебе нравится, - проговорил он с шутовским поклоном. - Но я еще был ремесленником. Я делал…
Он замолчал и покраснел, сообразив, что сказал слишком много.
- Что? Ну же? Почему ты замолчал? Что ты делал?
- Зверей, - робко признался он. - Я вырезал из дерева разных, зверей, но почти никогда ими не торговал. Чаще всего просто отдавал их де… знакомым или друзьям, которым они нравились.
Детям. Он отдавал фигурки детям. Хм-м-м. Еще один ключик.
- Мне бы хотелось взглянуть. У тебя они есть?
Он помрачнел.
- Нет. У меня ничего нет. Я все уничтожил. Не хочу даже вспоминать о том безмятежном времени. - Он посмотрел ей прямо в глаза. - Мои руки слишком запачканы кровью.
Они проехали густонаселенную часть города и оказались в предместье, где дома были больше, добротнее и стояли не так скученно. Убби подъехал к Рейн, а Селик приотстал, чтобы поговорить с Гервом. Рейн видела, что Убби совсем измучен, так как из-за долгой дороги у него обострился артрит.
- Убби, я знаю, что в Пейвменте забивают скот. Ты можешь завтра свозить меня туда? Мне надо поговорить с мясниками.
- О чем? Ты голодная?
Рейн рассмеялась.
- Нет. Я возьму у них надпочечные железы и, наверное, сумею изготовить что-то вроде кортизона. Попробуем сотворить чудо с твоим артритом.
Его лицо мгновенно просветлело, но страх победил, когда Рейн объяснила, что такое надпочечные железы.
- Ты хочешь обложить меня коровьими внутренностями?
- Нет, глупый человек, ты будешь принимать это внутрь.
Он ненадолго задумался, взвешивая все за и против.
- Ты говоришь "внутрь", значит, я буду есть эти чертовы внутренности?
- Да, но…