Она вдруг осознала, как давно они уехали, и беспокойно оглядела лагерь. Возле двух небольших костров на шкурах лежали люди. Вдалеке можно было разглядеть еще несколько фигур - это караульщики. Селика не было.
- Ему не пора вернуться?
Убби пожал плечами.
Что ей делать, если Селик не вернется? Рейн сама удивилась, поняв, что грубый неистовый Селик стал ее якорем в этом стремительном прыжке через время. Без него ей грозит… что? Смерть? Заточение? Перевоплощение? Из всех вариантов Рейн не находила ни одного, который мог бы вернуть ее в будущее. Почему-то она чувствовала, что была отправлена в прошлое не просто так.
Спаси его.
Рейн застонала, все еще не зная, ее это голос или чей-нибудь еще. О Господи!
Я слышу тебя.
Рейн вскочила, и ее взгляд метнулся к костру, возле которого деловито суетился Убби.
- Вот уж не думала, что ты такой шутник, Убби. Никак не думала.
- Что?
- Не смотри на меня невинными глазами. Я знаю, это ты изображаешь из себя Бога, как будто Он говорит со мной.
- Бога? - ничего не понимая, переспросил Убби. - И что я… нет, Бог… сказал тебе?
Она не сводила с него сердитых глаз, и он тоже, разинув рот, таращился на нее. Ей стало ясно, что он не мог ничего сказать.
- Я, должно быть, ошиблась, - пробормотала Рейн, отходя от костра. - Где я сегодня буду спать?
Он пожал плечами:
- В шатре хозяина, конечно.
- Хм-м! Не лучшая идея. Словом, если увидишь его раньше меня, скажи ему, чтобы он расстилал свою меховую постель здесь, у огня. Я не намерена делить с ним постель.
- Почему? - спросил Убби, по-видимому, изумленный, что нашлась женщина, которая не считает для себя честью делить с Селиком постель.
- Я никогда не сплю с женатыми мужчинами.
Убби наклонил голову, стараясь понять ее слова.
- Женатый мужчина? Но кто… Хозяйка, ты, верно, неправильно поняла меня…
- О, я поняла все правильно, но ты не беспокойся об этом. Это моя проблема, и, можешь быть уверен, я с ней справлюсь.
- Ты хочешь сказать, что хозяин должен спать здесь… на земле? - спросил он и криво усмехнулся. - Да он расплющит меня, как свой щит, за такие слова.
- Я скажу ему об этом утром, - стояла она на своем. - Скажу как бы между делом. - Она помахала рукой, подыскивая слова. - Ну, просто скажу, что он слишком громко храпит, а я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Она вновь повернулась спиной к Убби и, не желая того, улыбнулась, услыхав, как Убби щелкнул языком.
Один из воинов сказал ей, что всего в четверти мили есть прудик с вешней водой. Рейн, порывшись в сундуке Селика, нашла чистую зеленую тунику, какое-то мыло и льняной холст, который можно было использовать вместо полотенца. Через полчаса, несмотря на прохладу, она уже сидела в воде, намыливая волосы. Потом она постирала свое белье, не забыв и о брюках с блузкой.
Высохнув, она надушилась за ушами несколькими каплями "Страсти" из небольшого флакона-образца, найденного в сумке. Просто удивительно, как хорошие духи придают женщине уверенность в себе. К тому же это была какая-никакая связь с будущим, о котором она вдруг затосковала.
Когда Рейн вернулась в шатер, Селика все еще не было. Прикусив нижнюю губу, она раскладывала влажное белье на деревянном сундуке. Потом еще долго возилась в шатре, перекладывая то одно, то другое и надеясь, что ее изгой-викинг вот-вот вернется.
Наконец она зевнула и решила, что глупо ждать, после чего сняла теплую тунику Селика, аккуратно сложила ее около меховой постели и надела тонкий бюстгальтер и почти высохшие трусики. С удовольствием скользнув между шкурами, она мгновенно уснула.
Как и прошлой ночью, спала она поначалу крепко. Никаких воинов с их драками. Но вскоре ее охватило беспокойство и опять началось невообразимое.
Как в видеоклипе Майкла Джексона, в котором лица причудливо переплетаются, и одно похоже и непохоже на другое, герой грез Рейн принимал облик то Дэниэля Дей-Льюиса, то Кевина Костнера, то Селика. Облик Селика повторялся чаще, но это был Селик, которого она видела в своих прежних снах. Он появлялся во всем блеске своей мужской красоты, без шрамов и сломанного носа. Исчезли следы страдания и гнева, безжалостно отпечатанные в уголках его чувственных губ. Глаза были с серебристыми крапинками. Она видела божественно прекрасного викинга, каким его описывала ее мать и каким он был до трагедии, изменившей всю его жизнь.
В ее грезах Дэниэль-Кевин-Селик стоял на коленях на земляном полу рядом с меховой постелью и был почти обнажен, разве лишь не снял набедренную повязку. Он склонялся к ней, шепча нежные слова, а она не могла пошевелиться, даже поднять ему навстречу руки.
Он медленно наклонялся к ней, и его длинные белокурые волосы, как тонкая паутина, накрывали ее. Рейн вздрагивала под его ласками, как от ударов током.
- Ты прекрасна, - шептал он, и его сильные пальцы скользили по ее рукам от запястьев до плеч.
Все лица и тела слились в это мгновение в один образ - викинга-изгоя.
Рейн довольно замурлыкала, и ее возлюбленный одобрительно улыбнулся ей в ответ. В первый раз в жизни она знала, что прекрасна лицом и телом. И вовсе она не слишком высокая. И даже очень женственная. Все просто. Она видела восхищение, и даже нечто большее, в глазах Селика, когда они почти слились в едином порыве. Ей показалось, что земля повернулась в последний раз и замерла, чтобы не мешать им.
Кончики его пальцев осторожно касались ее ключицы, еще нежнее, чем когда он трогал ее полуоткрытые губы. Ей хотелось покрепче прижаться к нему и целовать чувственные губы, но она не могла шевелиться. Только чувствовать.
Он на мгновение убрал руку, и Рейн жалобно попросила:
- Пожалуйста, не уходи.
Его серые глаза наполнились нежностью, и голосом, казалось, идущим издалека, он ласково прошептал:
- Никогда. До конца дней моих, любовь моя. Кожа ее возлюбленного в мерцающем свете свечи сияла светлым золотом. Мышцы перекатывались на его мощных плечах и груди, пока его руки изучали каждую клеточку ее вытянутого тела. И, милостивый Боже, кровь мгновенно приливала к тому месту, которого он касался, пробуждая в ней страстное желание, какого она еще не знала.
Его пальцы скользили по ее лицу, потом по шее, по ложбинке между грудями в кружевном телесного цвета бюстгальтере, опаляя жаром дорогу вниз. Открытые ладони его больших рук ласкали ее плоский живот, рисуя невидимые спиральные линии все возрастающего возбуждения. Потом он отступил и еще медленнее, еще нежнее стал гладить ее затвердевшие соски, даря ей такое жгучее наслаждение, что она не удержалась и вскрикнула.
- Ш-ш-ш, Сладкая. Тише. Тише.
Но Рейн было уже не до благоразумия. Она не желала просыпаться, вообще ничего не желала, кроме ласк викинга ее грез, воина-изгоя, превратившего разумное существо в трепещущую женщину, жаждущую только одного - как можно быстрее соединиться с ним.
Она знала, что он тоже хочет ее, и его желание возбуждало Рейн еще сильнее. Ей хотелось дотронуться до него, но ее руки оставались неподвижными в этом эротическом сне.
Чувствуя ее готовность, Селик положил ладонь ей на живот, погладил его и скользнул ниже, ласково раздвинув ей ноги. Его рука властвовала над ее телом, все больше подчиняя его ритму своих прикосновений, пока ее тело не взорвалось миллионом рассыпающихся искр в таком наслаждении, какого ей еще не приходилось испытывать.
Когда ее дыхание немножко успокоилось, Рейн шепотом призналась, что благоговеет перед мужчиной, лицо которого больше не менялось. Это был Селик, только Селик.
- Я ждала тебя всю жизнь. Теперь я знаю, зачем была послана сюда.
Глаза Селика вновь загорелись страстью.
- Не думал, что увижу тебя снова, Астрид.
Сначала рассудок Рейн отказывался понимать, слова Селика, но потом, несмотря на шум в ушах, она разобрала одно слово, которое он повторял и повторял, пока оно не одолело все препоны на своем пути:
- Астрид! Астрид! Астрид! Его жена.
Селик встал и снял набедренную повязку, чтобы соединиться с ней, но на самом деле не с ней, а со своей женой.
Внимание Рейн привлекло мерцание его обыкновенно затуманенных серых глаз, и она поняла, что он чувствует себя примерно так же, как вчера, когда она увидела его на поле боя после бешеного приступа жестокости.
О нет!
Рейн заставила себя проснуться и мгновенно убедилась, что она не спит. Тогда она окинула взглядом шатер и поняла причину его странного поведения. Окровавленная туника и меч валялись на земле. На них еще не высохла кровь его жертв. Жажда насилия бросила его к ней, даже не похоть и тем более не любовь. Ее он берег для жены, которая владела его сердцем.
Мастер обольщения, он полностью подчинил ее себе, но хотел он не ее. Ему казалось, что рядом с ним его жена, и Рейн едва не задохнулась от разочарования и боли. Она не могла произнести ни слова из-за жгучей обиды.
Рейн резко встала и отвернулась от Селика. Ее лицо горело от стыда из-за того, что она слишком скоро уступила ему. Страдая от унижения, она теперь не сомневалась, что его возбуждение - результат отвратительной жестокости викинга.
- Ты так играешь с мужчинами, о которых говорила вчера вечером? То ты хочешь, то не хочешь? Или ты только со мной так? Тебе нравится дразнить мужчин?
- Я спала… Мне приснился сон. Ты воспользовался…
Он фыркнул, натягивая на себя штаны, и насмешливо поднял брови.
- Госпожа, ваш огонь спалил все волосы на моем теле.
Рейн дерзко вздернула подбородок, не желая врать и притворяться скромницей.
- Ты прав. Я хотела тебя. До безумия… Пока не вспомнила…
- Что вспомнила?
- Что ты женат, подлый обманщик! - выпалила она, не в силах скрыть обиду. - У тебя есть жена Астрид, которая, вероятно, сидит дома в окружении кучи детишек. И ты не меня хотел. Ты забыл, что я - не твоя жена.
Рейн отвернулась, не желая, чтобы Селик увидел ее слезы и стал свидетелем ее унижения.
- Уходи отсюда. Оставь меня.
Молчание затягивалось. Рейн тщетно прислушивалась, надеясь услышать шорох его шагов. Наконец она не выдержала и обернулась, чтобы посмотреть, что он делает.
Он стоял на том же самом месте и с ужасом смотрел на нее.
- Как ты узнала об Астрид?
Селик был сбит с толку. Целый день он провел в седле. Много было крови. Много убитых. Пленные. Крики. Его мозг гудел от всего этого ужаса, к которому он так и не привык за долгие годы.
Обеими руками он ерошил себе волосы, чтобы унять головную боль.
Высокая белокурая женщина стояла перед ним, похожая на величественную богиню. Ее золотистые волосы в буйном беспорядке стекали по спине и по плечам, ласкали ее груди под телесного цвета тряпкой, которая едва прикрывала их. Он не мог отвести взгляд от ее длинных стройных ног.
Она - не Астрид, его маленькая, изящная, застенчивая жена. Но Астрид умерла, а эта женщина - вестница бога, как она говорит, высокая, с твердыми мускулами, своенравная. Такая женщина стоит рядом с мужчиной, а не за его спиной. Она великолепна.
- Да, ты не Астрид, - сказал он, не сразу сообразив, что произносит эти слова вслух.
Боль, омрачавшая ее милые черты, сменилась возмущением. Она торопливо схватила его тунику, которая лежала у ее ног, показав ему свои соблазнительные груди в кружевных чашечках. И он почувствовал, как в нем снова вспыхивает желание.
- Не смотри на меня, рогатая жаба.
Он тотчас закрыл рот, так что даже услышал стук собственных зубов, а она рывком набросила на себя его тунику. Он сам не понял, почему ему понравилась ее мысль надеть его тунику. Интересно, остался ли в ткани его запах? Неужели ей все-таки приятно надевать его вещи, которые прежде касались его кожи?
Кровь Тора! Только этого не хватало! Плевать мне на эту чужачку, да u на других тоже.
- Я вижу, ты опять насиловал и грабил, - проворчала она, показывая на окровавленную одежду и меч, лежавшие на земле.
- Увы, не насиловал, - осклабился он.
- И ты думаешь, что твою жестокость можно простить? Ты - проклятый поджигатель войны! Ты - убийца! Ты…
- Да как ты смеешь осуждать меня? Я не просто так убиваю, но и не пренебрегаю ничем, что может быть на пользу моему народу.
- О, как я ненавижу войну и сражения, и людей, для которых самое главное - "сила всегда права".
Селик видел, что ее ясные глаза затуманились от слез и что она старается скрыть их, считая слезы признаком женской слабости. Что за женщина!
- Иди спать. У меня голова разболелась от твоего сварливого языка, - наконец сказал он.
Это был длинный день, и голова действительно гудела, как будто в ней кто-то звонил в колокол. Похоронный звон, не иначе, подумал он уныло. По нему? Или по тем, кого он сегодня убил? Он потер лоб. Молот Тора! Ну и язычок у этой женщины.
- Я не буду спать с тобой в одной постели, - заявила она, вызывающе задрав подбородок. - Забудь о том, что было, бабник, и не надейся, ничего подобного больше не повторится.
- С чего ты взяла, что я тебя хочу? - спросил он ледяным тоном. Ее своенравие перестало забавлять его.
- Иди к черту. Еще лучше, к своей жене, ты… ты… ловелас.
Женщина зашла слишком далеко. Он не любил, когда заговаривали о его жене.
- Я уже спрашивал, кто сказал тебе об Астрид?
- Ты.
Он недоверчиво наморщил лоб. А она вспыхнула. Порозовела.
- Ты назвал ее имя, когда… когда… О, ты без меня знаешь, когда.
Ее щеки из розовых стали пунцовыми.
- Но я не сказал, что она была… моей женой.
- Какая разница, кто сказал? Ну, Убби сказал.
Селик окаменел от гнева.
- Он не имел права, - проговорил он ледяным голосом, обещавшим Убби наказание за содеянное.
Осознав, что он непременно выплеснет свою злость на Убби, Рейн пошла на попятную.
- Это не его вина. Я хорошенько пригрозила ему, и у него не было выхода. Не вздумай его наказывать. Ты один виноват. Не обманывай жену.
- Я никогда не обманывал жену.
- Ха! Тогда у тебя странное представление об обмане. Я называю то, что ты делал со мной, обманом, и то, что ты собирался сделать, - тоже обман. Ну, что скажешь, мистер?
- Скажу, что пора заняться твоим языком, - проговорил Селик, которому надоело, что она треплет имя его любимой жены. - Ложись в постель. Быстро.
Опять она не желала ему повиноваться. Он подошел поближе, но она отпрянула от него. Он усмехнулся и стал красться за ней, как будто она была беспомощным зверьком, загнанным в ловушку. Она была уже почти возле выхода, когда он бросился к ней, схватил за талию и легко поднял на руки.
Рейн рот открыла от изумления.
- Ты поднял меня.
- Это ты мудро заметила.
- Но я очень большая. Никто никогда меня не поднимал.
- Посмотри, сладкая, твои ноги щекочут мне бедра. Она опять стала бороться с ним, била его ногами, царапалась, но так и не смогла вырваться из его железного объятия. Рейн уткнулась носом ему в шею, он вдыхал соблазнительный запах, тот же самый запах, который он узнал днем раньше, когда преследовал ее в лесу.
Всего три шага ему понадобилось, чтобы отнести ее в постель, где она тотчас повернулась к нему спиной. Он лег рядом и накрыл их обоих шкурами. Ворча, придавил ей ноги своей ногой, подсунул левую руку ей под голову, а правую положил на грудь.
Она окончательно перестала бороться, бросив ему напоследок:
- Шваль!
Селик понял, что это не комплимент, но ему было приятно после долгого одиночества вновь обнимать теплое женское тело.
- Что это за запах? - шепотом спросил он, щекоча ей своим дыханием шею.
- Наверно, твой запах, - огрызнулась она.
Он довольно усмехнулся.
- Нет, это сладкий аромат, цветочный. Особенно сильно пахнет вот здесь, справа. - И он кончиком языка коснулся ее шеи.
Рейн коротко вздохнула, и Селик улыбнулся, довольный ее мгновенным откликом на его ласку. Неужели эта самая женщина говорила, что ей не нравится иметь дело с мужчинами?
- "Страсть".
- Что?
- Это "Страсть", дурачок.
- А, теперь понял. Некоторые женщины выделяют мускус страсти, когда их тела готовы к соединению, но я понятия не имел, что этот запах может быть похож на аромат цветов.
- Болван! "Страсть" - это название духов.
Селик долго не мог понять, а когда понял, рассмеялся.
- Поистине ты меня изумляешь. Ты насмехалась над тем, что я даю имя моему мечу, а сама даешь имя своему запаху.
Рейн толкнула его локтем под ребро и, широко зевая, нырнула под шкуру.
- Все духи имеют названия в моем вре… в моей стране. Но это не то же самое, что называть оружие или бомбу… или глупый меч, - объяснила она, не в силах сдержать зевок.
- Не очень елозь. - Он улыбнулся, представляя, как она разозлится, если узнает, что творит с его телом. - Я тоже постараюсь не докучать тебе своим храпом. Ты об этом просила Убби?
- Убби слишком много болтает.
- Что правда, то правда! Она надолго затихла.
- Рейн!
- Хм-м-м?
- Ты спишь?
- Почти.
- Астрид умерла.
Ее тело словно окаменело. Она не шевелилась, и он не был уверен, расслышала она, что он сказал, или нет. К тому же, он сам не понимал, зачем ему надо было говорить об этом. Чтобы оправдаться?
Наконец она повернулась к нему и пристально посмотрела на него, словно ища в его глазах ответы на вопросы, которые он не мог ей дать.
- Ох, Селик, - прошептала она так тихо, что он едва расслышал.
Она прижалась лицом к его груди и обняла его.
- Ох, Селик.
Впервые за двенадцать лет он почувствовал, что слезы застилают ему глаза, и он, чего с ним давно уже не бывало, спокойно заснул.
ГЛАВА 5
Теплое чувство, которое у нее возникло к Селику, когда он сказал ей о смерти жены, мгновенно исчезло, едва она вышла из шатра на другое утро. На земле около большого костра, на котором готовили еду, сидели пятнадцать дрожавших от холода пленных, связанных по рукам и ногам, да еще друг с другом одной длинной веревкой.
Несколько воинов Селика стояли рядом со смертоносными мечами наготове, хотя пленники, по всей видимости, и не помышляли о сопротивлении. Лохмотья, прикрывавшие их тела, никак не могли защитить их от промозглого осеннего утра, тем более что многие из них были к тому же в синяках, а некоторые страдали от ран. Не удивительно, что прошлой ночью меч и одежда Селика были в крови. Очевидно, он охотился не только за дичью. И - о Господи! - среди воинов были три женщины, связанные вместе с ними.
Я убью его. Клянусь, никогда в жизни я не желала никому зла, но пусть только проклятый викинг попадется мне под руку - я его убью!
Рейн обошла весь лагерь, но Селик и его воины, с которыми он вчера ездил на "охоту", как сквозь землю провалились. Рейн скривила губы в презрительной усмешке и гневно сжала руки в кулаки.
- Убби, где твой хозяин? - резко спросила Рейн, неожиданно возникнув перед преданным слугой, который в это время помешивал в котле пригорающее жаркое.
Великолепно! Убийственное походное фрикасе!
Убби поглядел на нее и спросил:
- Ты хорошо выспалась, моя госпожа?
Рейн недовольно заворчала.
- Он вернулся на поле битвы, - нехотя проговорил Убби.
Рейн не ожидала такого ответа.
- Зачем?