Норман описывал сцену, где два агента притаились на темном пирсе, чтобы добыть доказательства причастности некоего субъекта к незаконной торговле оружием. И когда они увидели пожилого человека, появившегося вслед за мелким бандитом, оба узнали в нем своего начальника. Он тоже заметил их и выстрелил в безоружных агентов, убив одного и ранив второго. Последний, не в силах что-либо сделать и отомстить за смерть друга, бросился в холодную воду и поплыл, доверяясь течению и темноте. Он знал: после того, что произошло, его жизнь не стоит и ломаного гроша.
За набором слов и фраз Виктория угадала того, кто сочинил рассказ. Этот человек познал большую любовь и потерял ее, а потому цена такой утраты была ему хорошо известна. Живя в нашем сумасшедшем мире, он все еще верил в справедливость и ненавидел предательство.
Норман взглянул на Викторию и замолчал, заметив ее залитые слезами глаза. Он понял: его слушали скорее сердцем, чем умом. Губы незнакомца искривились и плотно сжались. Он вздохнул, будто спокойная рука Виктории легла на его разгоряченную голову.
Кем бы ни был этот самозванец со своими мечтами, страстными желаниями и сердечными тайнами, Виктория все равно узнала бы его.
- Хорошо? - чуть изменившимся голосом спросил Норман.
Виктория вздрогнула и посмотрела на него.
- Это… хорошо, - едва слышно промолвила она.
Что она могла ему сказать? Что знает теперь, почему он подменил свою жизнь чужой. Это слышалось в безграничном одиночестве, в болезненной красоте его слов. Своей историей он попытался объяснить себе и ей то, что случилось на пустынном пирсе. В рассказе было все, думала Виктория, и главное - выраженные в словах и рассыпанные перед ней сверкающие бриллианты его души.
Как могла Виктории растолковать это Норману, сидящему рядом? Он простодушно ожидал замечаний, совершенно не подозревая о том, что открылось ей.
Всю жизнь Виктория ждала человека, который понимал бы ее и даровал такое же понимание самого себя. И наконец он пришел. Но что, если к нему вернется память? Не забудет ли он ее тогда?
Виктория вздохнула, найдя в этом определенную справедливость. Что легко дается - не ценится. Это все равно, что приобрести дорогое бриллиантовое кольцо за десять центов. Но этот человек сам буквально свалился к ней под ноги.
- Это хорошо, - повторила она, безотчетно протянув ему руку.
Слегка сдвинув темные брови, Норман серьезно посмотрел на нее, медленно взял и сжал пальцы. Ответным пожатием руки Виктория высказала ему то, что невозможно выразить словами. Они поняли друг друга.
Норман прокашлялся.
- Я испытал странное чувство, когда писал. Будто речь шла обо мне самом. - Он нахмурился.
Виктория с пониманием кивнула. Ее сердце учащенно билось. Она слышала, как во время чтения его голос задрожал. Норман легко справился с волнением, но у нее самой перехватило дыхание.
- Я знаю, что во всех персонажах есть какая-то частичка нас самих, но мне показалось, будто вижу эту сцену слишком отчетливо, словно сам был там.
Виктория вздохнула. Нельзя, конечно, безоглядно доверяться словам, но она снова возвращалась к ним, пытаясь постичь их смысл. Да, голос Нормана дрогнул, но лишь тогда, когда он читал о гибели напарника, о том, что пришел конец их шахматным блицтурнирам, кофе вдвоем, их четырнадцатилетней дружбе. Это тот безымянный товарищ, который помог пережить смерть жены, наступившую после длительной борьбы с неизлечимой болезнью. И на этом месте у Нормана снова перехватило дыхание. Теперь Виктория твердо знала, что вся эта история произошла именно с Норманом, который, теперь хмуро смотрел в окно на залив, мерцавший в лучах утреннего солнца.
Глядя на его суровый профиль, широкие плечи и узнавая его в прочитанном, Виктория пришла к выводу, что он не из тех, кто легко доверяется другим и сваливает на них свои проблемы.
И, тем не менее, он попросил помочь ему. Почему? Да разве это так уж важно. Главное, что он выбрал для этого именно ее. Только это и имело значение.
Закрыв глаза, наполненные слезами сострадания, она почувствовала, что с его губ готовы сорваться вопросы.
- Норман, - прошептала она, называя его по имени своего выдуманного мужа.
Всего одно слово, но, произнесенное вслух, в то же мгновение сделало их ближе. Случайные фразы приходили в голову: то из произведений классиков, современных авторов, то из фольклора, пока, наконец, ей не вспомнилось поверье, что назвать чьим-то именем человека значило завоевать его душу.
Завоевала ли она его душу? Скорее, наоборот. Это ее душа отныне принадлежала ему.
Виктория вновь повторила его имя, стараясь вложить в него то трепетное чувство, которое испытывала.
Он повернулся к Виктории с горькой усмешкой на губах. Кто знает, чем она была вызвана?
- Ты назвала меня Норманом, - сказал он, и его лицо смягчилось. - Я уже начал думать, что это не произойдет никогда.
- Я…
- Отлично, Виктория. Я понял. Моя голова стала плохо работать. Но когда я думаю о тебе, то верю, надеюсь - все будет хорошо.
- Все будет хорошо, - повторила она, хотя не знала, кого успокаивает, его или себя. Ком подкатил к горлу - столько боли за этого человека, нежности к нему и просто сердечных мук скопилось в ее душе.
Грохот на кухне заставил его быстро повернуться, и задумчивая улыбка мгновенно сделалась злой. Губы вытянулись в жесткую линию. Выражение лица изменилось столь стремительно, что Виктория от испуга даже вскрикнула. Это был уже не тот человек, который взволнованно читал свой рассказ и страстно целовал ее. Это был Норман Генри с вечерней улицы, жесткий, грубо втолкнувший ее и Пита в машину, мчавшийся по улицам под пулями преследователя.
- Пит? - воскликнула Виктория, прежде чем Норман сделал шаг к двери.
- Это я, Виктория, - послышался, голос Пита. - Завтрак готов. Пора вставать, спящая красавица.
- Это Пит, - сказала Виктория.
Плечи Нормана опустились, и настороженность исчезла с его лица.
- Верно, - задумчиво произнес он. - Я и забыл.
Слова пугали своей простотой. И снова Виктории захотелось узнать, не слишком ли жестоко по отношению к этому мужчине пытаться поддерживать его самообман?
Она решила позвонить Джеку. Он скажет, что делать, посоветует, как ей поступить. После того, как этот человек вошел в ее жизнь, перевернул в ней все и дал нечто совершенно волшебное - самого себя, она уже не могла оставить его одного.
- Норман?.. - беспомощно позвала Виктория.
- Виктория?.. - Он так точно повторил ее интонацию, что она не смогла сдержать улыбку.
- Почему бы тебе не пожелать Питу доброго утра. А я пока…
Виктории не терпелось позвонить Джеку и попытаться узнать, что ее ожидает. А потом надо будет подумать, как вернуть Нормана к прежней жизни, хотя, если честно, ей вовсе этого не хотелось.
- Ну что ж, - ответил Норман, - если ты еще раз просмотришь эту сцену, будем считать, что я с ней покончил.
- Конечно, - быстро согласилась Виктория.
Он был лучшим притворщиком, чем Виктория, и ей пришлось уговаривать себя, что если она и лжет, то лишь во спасение.
Как только Норман вышел, Виктория села за стол и позвонила Джеку. Едва успев поздороваться, она быстро описала ему утренние события, за исключением поцелуя и своей реакции на него, а затем прочитала рассказ Нормана. Дойдя до последней строки, где говорилось, что жизнь героя не стоила и ломаного гроша, она почувствовала тишину.
- Изумительно, - помедлив, сказал Джек.
- И это все, что я могу услышать от тебя? - требовательно спросила Виктория.
- Ну, Вики, ты же знаешь, что я больше ни на что не способен, - пожаловался Джек со свойственным ему юмором. И прежде чем она успела ответить, поинтересовался, озаглавил ли Норман свой рассказ.
- Он назвал его "Темные воды", - ответила Виктория.
Джек присвистнул:
- Любопытно.
- В каком смысле?
- Подходит.
- Все подходит, Джек. Думаю, он описал то, что действительно с ним произошло.
- О, я полностью с тобой согласен, Вики. Но он выбрал такое название не случайно. Значит, он и впрямь падал в воду, потерял бумажник и испортил костюм.
- Из этого следует, - добавила Виктория, - что каким-то образом я должна объяснить пропажу его одежды?
- Если на большинство вопросов больной ответил себе сам, то подозреваю, что он сделает то же самое и в этом случае.
Виктория глубоко вздохнула. Ее мучило сомнение: не нанесут ли они Норману вред, если будут и дальше скрывать истинное положение дел. И важнейший из всех вопросов: как долго она сможет играть роль любящей жены, не поддаваясь обаянию этого мужчины? Она снова глубоко вздохнула и выложила Джеку все разом.
Он долго молчал, а затем сказал:
- Вики, я все же придерживаюсь мнения, которое высказал прошлой ночью. Самый верный путь вернуть его к действительности в том, чтобы память восстановилась естественным образом.
- Но не оставаться же ему здесь, будучи частью этой… этой…
- Измененной памяти, - вставил Джек.
- Фантазии, - подчеркнула Виктория, не замечая подсказки. - Когда он сообщил, что забыл о Пите, я поняла, что он на самом деле имел в виду. Он ничего не знал о существовании Пита.
- Ты хочешь, чтобы я забрал его? - мягко спросил Джек.
- Нет, - быстро ответила Виктория. Пожалуй, слишком быстро. - Нет, - повторила она на этот раз мягче и менее торопливо. Виктория не могла признаться Джеку, что сейчас не в состоянии вернуть Нормана в прошлое. - Он не хотел в больницу, и, возможно, у него была на то веская причина.
- И в полицию?
- И в полицию тоже, - сказала она.
- И не следует обращаться в Департамент Казначейства, чтобы узнать, кто он такой.
- Да, - согласилась Виктория. - Скажи мне, Джек. Скажи, что мне делать?
- Вики, ты писатель. Это кое-что значит. Если ты не хочешь, чтобы я взял его в больницу или вызвал полицию, то действуй, как подсказывает тебе интуиция.
Похоже, у Джека тоже был строптивый характер. Виктория начала что-то говорить, но Джек вновь прервал ее:
- Смотри, милая. Я не хочу быть назойливым. Но я бы поощрял те поступки, которые успокаивают его память. Такой медленный подход был бы лучшей помощью Норману.
А мне? - подумала Виктория, кладя телефонную трубку. Кто поможет Виктории Генри?
- Виктория! Ты свободна, дорогая? Можешь подойти? - мнимый муж звал из кухни, как и тысячи раз в ее мечтах.
Вздохнув, Виктория пошла к нему. Как она желала, чтобы все тайны и секреты открылись, чтобы к Норману вернулась память, но при этом он продолжал любить ее.
- Несбыточная сказка, - пробормотала она, входя на кухню.
- В чем дело? - спросил Норман, преграждая ей путь.
- О чем ты? - тихо переспросила она.
Он коснулся ее щеки. Прикосновение обожгло Викторию, но она не отстранилась.
- Ты сказала "несбыточная сказка".
- Я?
- Ты.
Виктория не расслышала бы столь тихий ответ, если бы не стояла так близко к Норману, что чувствовала на лбу его теплое дыхание. Она понимала: лучше отказаться от своих намерений и позвать Джека, чтобы тот избавил ее от этого запутавшегося в собственных иллюзиях незнакомца. Но воспоминание о его проникновенных словах, нежность взгляда и сильные руки удержали Викторию от желания осуществить свое решение.
- Я люблю тебя, - прошептал Норман.
Его губы медленно приблизились к ее губам. От него исходил запах кофе и клюквы, а язык был горячим и напряженным, словно требовал ответа.
Это был не менее страстный поцелуй, чем тот, которым они обменялись в спальне, но теперь Виктория окончательно проснулась и смогла отчетливо ощутить, насколько потрясла ее эта ласка. Всем телом Виктория изогнулась навстречу мужчине, а руками обняла его шею, прижимая к себе все сильнее.
Это, думал Норман, было именно то, чего он ждал: ее нежные руки, обвитые вокруг его шеи, грудь, прильнувшая к его груди, влажные губы под его губами. Сейчас она принадлежала только ему, и постоянное беспокойство незаметно отступило.
- Ты всегда будешь моей, - прошептал Норман в мягкие волосы. Он так жаждал этого - постоянно ощущать рядом ее, слишком давно ставшую лучшей частью его самого.
- Виктория.
Ему хотелось вновь и вновь повторять имя любимой - только касаться ее было уже недостаточно.
Но как словами выразить, что она давно уже стала для него единственным, самым главным существом? Как объяснить, что лишь в ее объятиях он впервые за долгие годы, а возможно, за целую вечность ощутил всю полноту жизни? Никогда, молчаливо клялся он, не отнимут у него Викторию! Никогда!
Она что-то шептала ему, но он не мог расслышать слова сквозь удары своего сердца. Чувства, которые в нем вызывала Виктория, будили утренние воспоминания об ее обнаженном теле, умытом солнечными лучами и теплом от сна. Рука Нормана невольно опустилась, чтобы прижать ее колени к своим.
И тут раздалось деликатное покашливание Пита. Виктория замерла, а Норман, испуганно заглянул в ее глаза, вновь увидел в них сквозь затуманенный свет тревогу.
Виктория вспыхнула под его пристальным взглядом: она знала, что он заметил ее смятение, но не догадывалась, что именно это заставило Нормана закрыть глаза. Горе обострило его черты, а рот исказился, будто от удара.
- Норман?.. - мягко позвала Виктория, проведя рукой по его небритому подбородку.
Суровое лицо дрогнуло от прикосновения нежных пальцев. Не обращая внимания на Пита, Виктория спросила:
- Что случилось?
Он открыл глаза, и только теперь Виктория поняла, сколь велика боль, которую она ему причинила, хотя и не ведала, чем. Немного помедлив, он заговорил, но на этот раз голосом грубым и безжизненным.
- Виктория, ради бога, что я такого сделал? Иногда ты смотришь на меня так, будто никогда прежде не знала.
7
Слова Нормана больно ранили Викторию, разрушая мечты, вызванные к жизни им же самим, - необходимо помочь ему восстановить память, а не увлекаться напрасными фантазиями.
- Ты ничего не сделал, - произнесла Виктория.
На какой-то блаженный миг, поддавшись искушению, она разделила его мечты о счастье. Он никогда не узнает, как трудно ей было сопротивляться чудесным грезам.
- Завтрак готов, - Пит, промолвил это тихо, но с таким сочувствием, что Норман обернулся. Взгляды их встретились, и между ними сразу установилось взаимопонимание.
Лицо Нормана разгладилось, но Виктория догадалась, сомнения не покинули его, скорее наоборот - он хочет, чтобы они не исчезали.
Виктория посмотрела на Пита вопросительно и одновременно с подозрением. Он с явным беспокойством поймал ее взгляд и медленно пожал плечами.
- Почему вы не едите? - спросил Пит. С таким же успехом он мог бы сказать: "Это, конечно, не мое дело, Вики, но дай ты человеку отдохнуть!"
Словно во сне, Виктория опустилась на стул и принялась за дыню, начиненную клюквой и лимоном. Однако она не ощутила ее вкуса. Осталась она равнодушной и к аппетитной яичнице с ветчиной. Виктория сидела спокойно, не слушая болтовню Пита. В такт биению своего сердца она разламывала толстый ломоть французского батона на множество мелких кусочков. Норман… этот незнакомец, попавший в ее дом… был в беде. Ему нельзя оставаться в мире своих фантазий - только возвращение к реальному прошлому способно разомкнуть этот заколдованный круг. И помочь ему в этом должна она, Виктория.
- Вики, - сказал, Пит, дотрагиваясь до ее руки, чтобы привлечь внимание, - я думал о торговцах наркотиками.
- Торговцах наркотиками? - повторила Виктория.
Норман медленно повернул к ним голову. Даже не глядя на незнакомца, она знала, что его лоб прорезала глубокая складка.
- Мне кажется, дорогая, что в твой рассказ неплохо бы включить подлинные факты и цифры, полученные из Департамента Казначейства.
- О, - успела вымолвить Виктория, но в этот момент Норман со всей силы хлопнул ладонью по столу, отчего подпрыгнула посуда, а Пит, вскочил на ноги.
- Нет! - отрезал Норман. Удар должен был причинить ему немалую боль, но он не подал и вида. - Не надо им звонить.
В его голосе не слышалось и намека на просьбу. Это был приказ.
- Почему? - спросила Виктория как можно более безразличным тоном, хотя это сильно ее задело.
Опершись о стол, Норман поднялся. Его лицо выражало непоколебимую решимость.
- Ты знаешь так же хорошо, как и я, что звонок в Казначейство - это верная смерть.
- Боже мой! - не выдержал Пит. - Почему? Разве так опасно всего лишь спросить… - Взволнованная речь оборвалась, стоило ему взглянуть на Нормана.
Тогда Виктория дрожащей рукой дотронулась до плеча незнакомца.
- Хорошо, Норман, - сказала она.
Ее сердце бешено колотилось.
Виктория вспомнила предупреждение Джека избегать прямого воздействия на его память, а потому добавила:
- Мы не будем звонить. - Норман посмотрел на Викторию затравленным взглядом. - Я обещаю, - проговорила она.
Мужчина явно почувствовал облегчение, по его телу пробежала дрожь, но взгляд по-прежнему оставался смущенным и обеспокоенным.
- Виктория и Пит, я сожалею, - повернувшись, он подошел к застекленной двери, которая вела во внутренний дворик, и обеими руками уперся в косяк, словно это была единственная опора, способная удержать его на ногах. Он смотрел на широкую полосу лужайки, освещенной солнцем, но вряд ли замечал эту прелестную утреннюю картину.
- Я не знаю, что со мной произошло, - опустошенно произнес он, и Виктория поняла, как ему тяжело - не оттого, что пришлось извиняться, он действительно не знал, что с ним.
Господи, молила Виктория, помоги мне найти те целительные слова, которые услышит его мятущаяся память.
- Норман, у тебя сейчас сложный период. Но все будет хорошо. Ты был потрясен… В тебя стреляли. Естественно, что сейчас все выглядит для тебя странным.
Пит, сделал какой-то жест, но Виктория не стала вникать, был он одобрительный или нет. Она продолжала, чувствуя правоту своих слов.
По плечам Нормана пробежала дрожь.
- Эти события… Это из-за них, Виктория, ты смотришь на меня, как на незнакомого человека?
Одинокая слеза скользнула по ее щеке. Она не боялась ни слез, которые могли пролиться, ни слов, которые могли вырваться вместе с ними. Она боялась, что откроет ему правду.
Норман повернулся, пересек кухню и опустился на колени около ее стула, смахнув слезинку тыльной стороной ладони.
- Ты должна была мне сказать, дорогая. Я не знал, прости. Верь мне, я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе боль.
В его глазах было столько мольбы, что Виктория не выдержала. Она протянула к Норману руку и привлекла его голову к себе на грудь. Он крепко обхватил ее за талию, а Виктория нежно обняла его за плечи, вместе со своей теплотой и нежностью, даровав прощение, в котором он так нуждался.
Они, наверное, еще долго могли бы оставаться в этом положении, но тут вмешался Пит.
- Лично я, - проговорил он глухим голосом, - спасу его, и к черту все последствия.
Норман усмехнулся. Его дыхание проникло сквозь шелк блузки Виктории и защекотало кожу, заставив женщину улыбнуться в ответ. Эта улыбка сотворила чудо. Норман, заметно успокоенный, высвободился из ее объятий и встал.