Повторяя слова любви, увлекая Викторию в мир наслаждений, Норман искал и находил на ее теле такие сокровенные места, прикосновение к которым заставляло стонать от удовольствия и с трепетом ожидать близости.
- Пожалуйста, - молила она. - О, пожалуйста.
Услышав ее низкий голос, Норман с трудом сдержался.
- Не сейчас, - прохрипел он.
Сопротивляясь собственному влечению, смиряя свои чувства, он продолжал осыпать возлюбленную нежными поцелуями, в то время как его палец все глубже проникал в нее. Виктория изнемогала в его объятиях. Ее дыхание прерывалось.
Прикосновения Нормана казались и мучительными, и возбуждающими. Все ее естество превратилось в инструмент, на котором Норман, как опытный музыкант, исполнял симфонию любви. Каждое движение добавляло в ее звучание новые ноты. Виктория знала: приближается миг, когда вся она сольется с великой музыкой, которую никогда прежде не слышала.
- Иди ко мне… - позвала Виктория уже не в силах владеть собой.
И Норман сдался. Не отрывая от Виктории губ, он сорвал с себя последнюю одежду, разделявшую их тела. Он медленно поднял голову, и Виктория, словно издалека увидела его лицо, остекленевшие глаза и стиснутые челюсти. И эту жажду обладания пробудила она, только она одна.
- О да, - прошептала Виктория, открыв ему свои объятия.
Со стоном он вошел в нее, тяжелый, сильный, горячий. Помедлив, он проник в нее глубже, двигаясь вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее.
Яростно прижимая Викторию к себе, Норман шептал ей слова нежности и утешения. Он целовал ее, баюкал в своих объятиях, молил о любви и верности.
И Виктория дала ему то, чего он так жаждал.
- Я с тобой, Норман, - прошептала она, - и буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.
Сейчас она жила только им, только Норманом.
- Я люблю тебя, - прошептала Виктория, и слезы счастья покатились из ее глаз.
Эти три слова подхлестнули Нормана. Он вверг Викторию уже не в симфонию, в бурю, бушевавшую при сотворении мира. Они закружились в горячем ветре, охватившем первозданную сушу, озаряемую вспышками молний, которые пронизывали грозные тучи. И тесно сплелись телами, стараясь, уберечь друг друга от окружающей их необузданной стихии.
Вместе они и возвратились в этот мир - в единении тел, созвучии мыслей и чувств. И только потом, когда унялось бешеное сердцебиение, когда Норман глубоко вздохнул и ласково погладил замершую под ним Викторию, она с волнением ощутила реальность происходящего. Да, на какое-то мгновение она могла забыть о завтрашнем дне, но хотела она того или нет, этот завтрашний день все равно настанет.
- Я люблю тебя, - нежно сказал Норман. - Я всегда буду любить тебя. Всегда.
А завтрашний день уже наступил.
8
Вода струилась по обнаженному телу Виктории, которое еще недавно так нежно ласкал Норман. Привычное журчание душа, мокрое мыло в руках, аромат трав, исходивший из флакона с шампунем, - все заставило ее вернуться к действительности. В ее кровати спал мужчина, незнакомец с суровыми чертами лица, которому грозила какая-то опасность. И не его вина, что Виктория позволила себе увлечься его фантазией. Виновата она сама. Они смеялись, болтали, любили и прерывались только на сон. Они принимали душ и спешили обратно в постель. Это был необычный день, взорвавший привычный ритм ее жизни. Казалось, время остановилось и подарило им волшебную возможность побыть вместе.
Он читал ей стихи, шутил, рассказал о человеке, которого когда-то знал: тот по голосу мог определить, откуда вы родом, из какого штата приехали. Эти всплески воспоминаний рисовали Нормана таким, каким он прожил много лет.
Его глаза, полные любви и нежности, смеялись, страстно горели, когда он бережно познавал ее тело и душу. Он щекотал ее, и они вместе смеялись. Однажды, сомневаясь в значении какого-то слова, он бросился вниз по лестнице, чтобы вернуться со словарем и, самодовольно усмехаясь, доказать, что толковал его правильно.
- Думаешь, в нашей семье только у тебя есть голова? - сказал он и нахмурился, когда она не засмеялась его шутке. Оттолкнув словарь, он кинулся на постель, привлек Викторию к себе и начал целовать ее, что-то тихо приговаривая. Его голос околдовывал.
Лежа рядом с Викторией, он строил планы: туда-то они поедут, это они сделают, напишут книги, у них будут дети и даже ранчо в Монтане, где можно жить летом в окружении лошадей и гор. Однажды к ним нагрянут друзья, и все будут петь под гитару и пить вино из оловянных кружек.
Да, это был замечательный день, а время, проведенное вместе, казалось чудом, сладким и нежным, как его прикосновения, прекрасным, как та иллюзия, которой он жил.
Но сейчас, под звуки падающей воды, Виктория поняла, что от реальности не уйти. Мечты и обещания оставались лишь мечтами и обещаниями. Рожденные страстью, они были неуловимы и легки, как дуновение ветерка. Он даже не вспомнит, как давал ей самый ценный из даров - обещание любви.
Он говорил, что она нужна ему, и это правда: как целительная мазь открытой ране, как холодная рука горячему лбу больного. И только. Ему нужно вернуться к самому себе, ему необходимы свое прошлое, своя жизнь.
И пока вода лилась по ее плечам, падая к ногам, Виктория ясно осознала, что время фантазий закончилось. Воспоминания скоро вернутся к Норману, и может быть - ей этого очень хотелось, - ему поможет время, Проведенное вместе. Но Виктория понимала, что одного желания недостаточно.
И будто угадав ее мысли, проснувшись от видений иной жизни, Норман появился в ванной с лицом мрачным и хмурым, с глазами, полными отчаяния. Викторию пронзил страх. Неужели к нему вернулась память? Так скоро, с болью подумала она. Это несправедливо - им досталось слишком мало времени. Ей необходимо больше. Вечность. Вот что она хотела от Нормана Генри. Вечность.
- Нам нужно поговорить, - сдержанно произнес он.
На этот раз Викторию охватил ужас. Она готова была заплакать.
Норман шагнул к ней под душ. Она обняла его, будто жаждала уберечь от воспоминаний о другой жизни - о жизни без нее. В ответ Норман крепко сжал любимую в объятиях, словно пытался удержать в мире своих грез.
Она знала, что желание касаться, чувствовать его, быть рядом с ним никогда не исчезнет. Никогда.
Он приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза.
- Что случилось, Виктория?
Как сделать так, чтобы он понял ее тревоги и желания, увидел, как ей трудно? Ну почему бы ему не остаться Норманом Генри, верящим в то, что он ее муж, а не выяснять, как она жила до встречи с ним. И в то же время она знала: ему необходимо стать прежним Норманом Генри, посторонним человеком.
- Ты сказал, нам нужно поговорить.
Мягкая печальная улыбка заиграла на его губах.
- О, Виктория. Ты думаешь, сейчас произойдет что-то ужасное? - Он притянул ее к себе и медленно повернул так, чтобы вода стекала по спине Виктории.
- Никогда, дорогая, никогда я не скажу тебе того, что причинит боль.
Ее охватила внезапная радость. Пусть повода для веселья нет, но сдержать ликования она не могла. К нему не вернулась память. У нее есть еще один день… одна ночь. Хотя ненадолго, раз вечность ей не дана, но Норман останется с ней.
Он медленно покачивал Викторию под теплыми струями воды, и в ней вдруг вспыхнула страсть. Ее руки невольно обняли Нормана. Она уже знала его тело, солоноватый привкус его языка, аромат любви, словно они прожили вместе всю жизнь.
Виктория чувствовала, как растет в них обоих вожделение. Приподняв ее, Норман раздвинул бедром ноги. Вода бежала, возбуждая их. Обхватив его ногами, Виктория откинулась назад, держась за плечи. Он подставил грудь Виктории прозрачным струям, в то время как снова и снова проникал в нее.
- Об этом, - он крепко прижал ее ноги к своим движущимся бедрам, - я и хотел с тобой поговорить.
И засмеялся, как победитель, радуясь своему успеху.
- Я никогда не устану от тебя, - сказал он, и ритмичные движения его бедер ускорились. - Никогда.
Он умолкал, когда зубы снова касались набухшего соска и нежно прихватывали его.
Викторию пьянили ощущения теплой воды, холодного кафеля, горячих губ Нормана, его неистовой страсти, шероховатости рук, мокрой щетины подбородка и собственной страсти. И вдруг она закружилась в чудесном мире, созданном Норманом, потерялась в бесконечных потрясающих ее конвульсиях. И он нашел ее, обнял, Успокоил сердце, готовое разорваться, и трепещущую душу. Слова любви, расслабления, пресыщения сливались с пением воды, проникая в самое сердце.
- Никогда не уходи, - шептала Виктория, пытаясь объяснить ему то, чего он не мог понять.
- Нет, - ответил он. - Никогда.
Эти слова прозвучали неискренне, будто Норман знал, что лжет. Тогда он горячо поцеловал Викторию, давая ей ответить.
Уже стемнело, когда Виктория спустилась вниз. Она испытывала голод и замешательство. Но стоит поесть, и голод исчезнет, а вот что делать с мятущимися чувствами?
Виктория ела поджаренную ветчину с сэндвичами, держа в руке книгу по психологии, раскрытую на главе о памяти. Внезапно неистовый лай Макса и стук в дверь заставили ее поспешить в темный холл. Едва прикрытая махровым халатом, с волосами, мокрыми после душа. Виктория с облегчением вздохнула, когда увидела, что это Пит. Она открыла дверь, впустив поток холодного осеннего воздуха и подхваченные ветром золотые и пурпурные листья.
Пит прошел прямо в гостиную, а за ним, натыкаясь на голые ноги Виктории, радостно лая, промчался Макс.
- Что случилось? - спросила она, включая лампу на столике. Золотые блики, разогнав сумерки, осветили комнату.
- Одежда, Вики. Я привез одежду. В конце концов, по его собственному признанию, он твой муж. - Пит, вывалил содержимое сумок на диван.
- Замечательно, не правда ли? - Он повернулся к Виктории, и улыбка исчезла с его лица. Он опустил глаза на ее голые ноги, а затем снова посмотрел на раскрасневшееся лицо.
- Только не нужно ничего говорить, - попросила Виктория.
- И не подумаю, девочка. И не подумаю. - Но взгляд его был слишком красноречив.
- Полагаю, мне не стоит интересоваться, сколько это стоило, - сказала она глухо.
- Не надо. Пусть это будет моя маленькая тайна до тех пор, конечно, пока не придут счета. - Он снял с плеча последнюю сумку. - А здесь бритва, крем для бритья, свежие бинты, рецепты и все в этом роде. Хотя, конечно мне следовало позаботиться об этом раньше.
- Я отнесу все наверх, - прошептала Виктория, стараясь не замечать удивления Пита, узнавшего, что Норман живет теперь там. Она выскочила из комнаты, ненавидя себя за покрывший щеки предательский румянец.
Положив одежду на кресло в полуосвещенной комнате, она стала размышлять, будить ли Нормана. Он выглядел таким умиротворенным, улыбка играла на его лице. Что бы ему ни снилось, пусть спит, ибо, проснувшись, он может оказаться чужим человеком.
Она быстро надела широкий свитер, поношенные брюки и поспешила к Питу.
Он сидел на кухне возле бара, уничтожая остатки ее сэндвича и листая книгу по психологии.
- Подошло? - спросил он, не поднимая глаз.
- Он спит, - робко ответила Виктория, доставая французскую булку из хлебницы.
- К нему не вернулась память?
Выкладывая из холодильника ветчину, сыр и нарезанные овощи, Виктория промолвила:
- Нет, насколько мне известно.
- Интересно, - пробормотал Пит. - Послушай: "Доказано, что потеря памяти может быть вызвана надеждами, чувствами, желаниями, тревогами и разочарованиями больного. Такой недуг называется мотивированной, или репрессивной потерей памяти". Далее приведена история о том, как господин Игрек совершенно забыл, как зовут господина Икс, потому что любил его жену. Любопытно, но не убедительно. А что в следующей части?
Виктория сделала сэндвичи и сунула тарелку в духовку.
- Вот. "Бессознательный процесс вытеснения неприятных и нежелательных мыслей называется подавлением". Слушай, Вики. "Когда на кого-либо воздействуют электрошоком или подвергают сильному потрясению". И все такое прочее… "Обширная потеря памяти называется амнезией или состоянием фуги". - Пит продолжал читать очень тихо, а потом покачал головой. - Ох, плохие новости, Вики. "Личность в состоянии фуги делает то, что при случае совершили бы многие из нас - забывает обо всем и уходит на время из реальности. После выздоровления события, которые произошли в период заболевания, обычно забываются".
Пит замолчал и, будто извиняясь, посмотрел на Викторию.
- Я уже читала, Пит, - мрачно сказала она. - А, кроме того, Джек дал мне все это понять прошлой ночью.
Прошлая ночь. Чуть ли не вечность минула с тех пор. Тогда она не знала, что ей придется испытать боль. Прошлой ночью Норман целовал ее, но она еще не проникла в его мир. Тогда она не была влюблена.
- Вики?..
- Да?
- Я много думал этим утром. Мне кажется, за завтраком я дал тебе хороший совет.
- Ты немного опоздал, Пит, - ответила Виктория, вынимая тарелку из духовки и ставя ее на дальний конец стола охладить. Она достала небольшую бутылку вина и показала Питу.
Он рассеянно кивнул и, пока она открывала бутылку, вернулся к своим рассуждениям.
- Его начальник… Если то, о чем написал Норман, правда, а я полагаю, что так оно и есть, тогда этот парень уже дважды стрелял в нашего гостя. Очень может быть, он скоро появится здесь.
- Он не знает, где Норман, - ответила Виктория.
- Не знает? Он, должно быть, преследовал Нормана до книжного магазина. Что же его остановит теперь?
- Мы ушли от погони. Он о нас и понятия не имеет.
- Брось, Вики. Ты публично раздавала автографы. Вычислить нас для него просто, как дважды два. Я сужу по Норману. На такой работе дураков не держат. Сумасшедших может быть… Извини. - Он протянул руку за бокалом рейнского. - В сущности, этому подонку будет достаточно номерного знака моей машины, которая, кстати, нуждается в серьезном ремонте.
Виктория пропустила последнее замечание мимо ушей. Ее интересовало другое.
- Что же ты посоветуешь? - Она пригубила вино.
- Для начала нужно вызвать полицию.
- Нет, - услышали они гневный голос Норманна.
Виктория и Пит обернулись. В дверях стоял Норманн, одетый в рубашку, свитер и широкие брюки, которые принес Пит. Синева свитера подчеркивала темно-голубой цвет его глаз. Он побрился, отчего его грубоватые черты лица обострились.
Норман сменил повязку, и новая небрежно пересекала его левую бровь. Да, он был красив, но при этом выглядел суровым и безжалостным. Это был не тот человек, который делил постель с Викторией, знал все ее мечты и стремления. Незнакомец.
- Не надо полиции, - резко бросил он, входя в кухню, и хлопнул дверью так сильно, что она закачалась из стороны в сторону. В темном коридоре залаял Макс.
- Я же говорил вам. - Сказанные с холодной злостью, его слова звучали как обвинение.
Пит посмотрел на сестру, и в его взгляде было больше вопросов, чем ответов. Вернулась ли к нему память? Виктория хотела это выяснить, но тщетно пыталась подобрать нужные слова.
Норманн подошел к холодильнику, рывком открыл дверцу, из-за чего чуть не посыпались баночки с приправами, глубоко вздохнул, закрыл глаза и уже спокойно продолжил:
- Мне нужно время, чтобы закончить дело.
- Что? - спросила Виктория. - Какое дело?
Он повернулся к ней: мрачные глаза, сжатые губы.
- Это старое дело, оно за мной с тех пор, когда я служил в Управлении.
Виктория почувствовала и страх, и облегчение. Он все еще оставался ее Норманом, но его рассудок отчаянно боролся с возникающими противоречиями.
Пит прав, подумала Виктория. Настало время заняться памятью Нормана. Да, ему просто необходимо все вспомнить, ведь он связался с убийцей.
Но как мучительно будет помогать ему, возвращаться к прошлому - стоит этому произойти, и он забудет ее, забудет все, что случилось между ними. Виктория посмотрела на свои стиснутые руки и тихо повторила:
- Что? Какое дело?
- Незачем об этом говорить, - ворча, он в недоумении открывал и закрывал шкафчики. - Что такое, черт побери? Где эти проклятые бокалы?
Виктория указала на подставку для бокалов в пяти футах от его головы. Он уставился на них и лишь через несколько секунд, взял один и наполнил вином.
- Я не хочу втягивать тебя в эту историю.
Виктория удивленно посмотрела на Пита, и тот, будто прочитав ее мысли, сказал:
- Да она уже втянута. Куда больше? А если ты посмотришь на мою машину, то поймешь, что это касается и меня.
Норман усмехнулся, что привело Викторию в ярость.
- Пожалуй, но только потому, что мы женаты. - Норман поднял свой бокал. - Так случилось потому, что мы оказались в твоей машине. Чем меньше вы об этом будете знать, тем безопаснее для вас.
- К черту мою безопасность, - разгорячилась Виктория. - Что с тобой? О чем мы тут говорим?
Норман протянул Виктории руку, но она отстранилась и, стараясь придать холодность своему голосу, добавила:
- У меня есть право знать, что происходит.
Он вздохнул и опустил руку.
- Если бы я мог, то сказал. Но посвящать тебя в эту историю слишком рискованно.
- Почему?
Он нахмурился.
- Виктория, пусть все остается как есть. Пожалуйста. Я обещаю: никто, и ничто не разлучит нас с тобой. Ни давнишнее задание, ни Джеймс, ни Майкл.
- Что? - спросила она.
Леденящий ужас вновь сковал ей душу: неужели память возвращается?
Он покачал головой.
- Ничего, забудь.
- Ты тоже собираешься все забыть? - настороженно спросила Виктория.
- Конечно, нет. - Он попытался засмеяться, но смех прозвучал фальшиво.
- И что ты хочешь делать?
Он задумался ненадолго, потом улыбнулся.
- Сейчас ничего, только поем. - Он взял тарелку с сэндвичами в одну руку, бокал в другую, толкнул дверь плечом и, кивком попрощавшись, вышел из кухни.
- На место, Макс, - послышалось из-за двери.
Пит и Виктория молчали. Первым нарушил тишину Пит.
- Дорогая, что бы мы сказали, если бы позвонили в полицию? Алло? Полиция? В доме Виктории Генри чужой человек, лишенный памяти. Да, писательница. Парня зовут Норман Генри… Нет не писатель. Кто-то стрелял в него. Мы полагаем, что это его начальник, который, как кажется Норману, может еще кого-нибудь убить. Нет, нет. Это не тот Норман Генри, который писатель. Потому что того Нормана Генри вообще не существует. Представь, что нам ответит сержант.
- Я позвоню Джеку, - сказала Виктория.
- Зачем?
- Чтобы узнать, как поступать в дальнейшем.
Пит подтолкнул к ней книгу.
- Все здесь. Прочти и поплачь.
Виктория поразмыслила, а не выбросить ли книгу в корзину для мусора и не подвергнуть ли Пита истязаниям пострашнее, но, в конце концов, подперев рукой подбородок, уставилась на огни, мерцавшие над ночным заливом, и постаралась не думать о том, что потеря Нормана неизбежна. Однако это ей не удалось.
- Я ухожу, дорогая. Оставь Макса сегодня в прихожей. Он, по крайней мере, предупредит об опасности.