Тем не менее, есть масса причин, почему нельзя слишком сильно привязываться к ней. То самое, что вызывает восхищение ею в бизнесе, делает ее же совершенно неприемлемой для их эмоциональных отношений. Желание Тони просто и ясно - ребенок, малыш, которого он будет любить, и который будет любить его без всяких предварительных условий. Этот ребенок будет его, и только его! И он, Тони, окружит малыша любовью, которая переполняет его изнутри.
Оливия желает лишь процветания бизнеса. Она сама признала, что не располагает ни временем, ни желанием завести семью. Конечно, она согласилась выносить его ребенка, но это сугубо деловое соглашение. Ни при каких условиях нельзя забывать про это.
Дом выстыл, когда Тони, наконец, поднялся и отправился варить кофе. Одетый лишь в полосатые спортивные трусики, он покрылся гусиной кожей, но решил не обращать на холод внимания. Ему полезно будет слегка охладиться.
Он зашел в ванную и плеснул водой на заросшее щетиной лицо, затем почистил зубы и сел дожидаться кофе. Сегодня, думал он, задумчиво разглядывая собственное отражение в зеркале, он проведет это дело с Оливией, не отклоняясь от курса. Никакого общения с семьей, никакого лицезрения ее с младенцем на руках, никаких душераздирающих сцен. Они составили деловое соглашение, и ничего больше. Ничего, если он намерен пройти это испытание, сохранив сердце в целости и сохранности и разум неповрежденным.
Тони едва налил первую чашку кофе, когда зазвонили в дверь. Прошлепав босиком через гостиную, он наклонился, посмотрел в глазок и увидел перед дверью Оливию. Быстрый взгляд на часы: сейчас всего без четверти восемь. Первая мысль - она приехала отменить запланированное и должна возвращаться в город.
Он распахнул дверь, забыв на секунду, что не совсем одет, вернее, почти совсем не одет. Оливия долгим взглядом осмотрела его грудь, потом все его тело и, наконец, взглянула ему в лицо.
- Какой ты волосатый!
- Я побреюсь.
Ее губы скривились в усмешке.
- Грудь тоже?
Она осторожно протянула руку и коснулась его, положив ладонь туда, где сердце отбивало беспорядочную дробь. Она погладила его, спутывая пальцами волосы на груди, и прошептала.
- Мне это нравится.
Тони не ответил, не зная, есть ли силы для ответа. А потом она взглянула на него огромными сияющими глазами.
- Я не смогла дождаться.
Пол стал уходить из-под его ног. Дрожащей рукой он поставил кофейную чашку на ближайший столик, потом взял Оливию за руку и втянул в дом.
Ее словно прорвало:
- Я знаю, ты говорил, в десять, но мы оба свободны сегодня, ты согласен? И я не привыкла к такому - возбудиться, а потом ждать. Это ужасно, ужасно трудно. Я не могла уснуть всю ночь…
- Я тоже.
Он все еще не мог поверить, что она стоит здесь, робкая и решительная одновременно. И что он хочет ее так, как не хотел ничего и никого за всю свою жизнь. Все, в чем он старательно убеждал себя, испарилось. Он не мог убрать рук с ее плеч, не мог заставить себя сделать шаг назад. Он чувствовал ее трепет под толстой тканью пальто, чувствовал, как она расправила плечи, бесстрашно стоя перед ним. О, эта маленькая бравада, такая похожая на нее, такая очаровательная. Такая чертовски сексуальная!
Свежий утренний ветерок влетал в открытую дверь, но не мог охладить жар, в котором Тони словно плавился. Мышцы его налились, пульс зачастил. Оливия сама захлопнула за собой дверь и поставила на пол сумку. Он удивленно взглянул, и она поторопилась объяснить:
- Я… Ну, я чувствовала себя не слишком уверенно сегодня утром. А потом до меня дошло, что сегодня твой дом безопасен. Я имею в виду, две молнии не ударят в одно место, да? - Он собрался что-то ответить, но она тряхнула головой и заговорила снова: - У меня все перепуталось. Вспомни, в книге говорится, что мы должны подождать несколько часов и попробовать снова, и я подумала…
- Шшш. - Он едва сдерживал себя, чтобы не схватить ее и не понести в комнату. Эта странная смесь робости и напористости сводила его с ума. - Я быстренько приму душ и…
- Нет. - Она тряхнула головой, и ее темные волосы рассыпались по плечам, мягкие и шелковистые. - Я ждала слишком долго, Тони. Не желаю больше ждать ни секунды.
Она начала расстегивать свое пальто, и с каждой расстегнутой пуговицей его пульс все учащался. Впервые он видел ее бледное тело: шею, ключицы, мягко вздымающиеся груди. Но когда пальто было расстегнуто, он сообразил, что на ней почти ничего нет - лишь тот игривый комплектик, которым он любовался вчера в ее магазине.
Мог бы догадаться заранее, ошеломленно подумал он, разглядывая ее тело, более совершенное, чем у любого манекена. У нее благородная осанка и грация, которая позволяет носить подобное. Вчера он спросил, носит ли она вещи, которые продает, и сегодня получил подтверждение - более чем подтверждение. И внезапно этого стало слишком много. Обезумев от желания, Тони сорвал с нее пальто. Совершенно потеряв голову при виде Оливии, с пылающими щеками и блестящими глазами, он подхватил ее на руки. Ее стройные бедра лежали на его руке, грудь прижималась к груди, губы касались его шеи. Со стоном он бросился в сторону спальни, но это оказалось слишком далеко, и после трех длинных шагов они приземлились на диване в гостиной. Его губы коснулись ее губ, прежде чем она успела запротестовать, если у нее было подобное намерение. И его руки начали исследовать каждый мягкий холм и горячую впадину. Он двигался слишком быстро и знал это, но не мог остановить себя.
Она задрожала, когда его ладонь скользнула по ее кружевным трусикам. Он нащупал три маленькие серебряные кнопочки. Легкий щелчок, и они расстегнулись. Его пальцы коснулись ее разгоряченного тела, скользнули по нежной плоти и коротким завиткам волос. Он слышал ее участившееся дыхание, чувствовал ее пальцы, вцепившиеся в его плечи.
Он застонал, оторвал губы от ее губ, желая попробовать на вкус ее кожу, вдохнуть ее запах. Она была сама мягкость, от распущенных волос, которые касались его щеки, до рук и стройных бедер, которые добровольно раздвинулись, когда он продолжил свое осторожное исследование, доводя ее до исступления, до полной готовности.
На мгновение их глаза встретились, и ее взгляд, тот единственный взгляд, полный нежности и страсти, лишил его последних остатков самообладания. Он накрыл своим ртом ее рот, втолкнул язык между губами и так же требовательно вошел в нее.
А потом одним мощным толчком скользнул еще глубже и еще глубже, словно стремясь быстрее достичь своей цели. Он начал движение, вонзаясь в нее и отталкиваясь, слыша ее затрудненное дыхание и чувствуя, что она пытается отвечать на его движения, хотя диван давал ей не слишком много свободы.
Никогда прежде он не испытывал такого. Он ощущал себя хищником, вожаком стаи, подгоняемым первобытным инстинктом. Его оргазм был подобен взрыву, стирающему все остальные мысли и чувства. Он знал, что кричит как дикарь, знал, что Оливия наблюдает за ним. Он откинул назад голову. Ощущения продолжали обрушиваться на него, переполнять, словно горячей волной смывая и унося прочь, заставляя все мышцы содрогаться. Наконец, после нескольких бесконечных секунд, он рухнул на нее, лишенный, казалось, остатков дыхания.
Ее руки нежно и осторожно обвили его шею, пальцы погладили волосы. И лишь когда он ощутил легкое прикосновение губ к виску, невероятно сладкое и невинное, на него обрушилось осознание, что он грубо использовал ее тело, что полностью игнорировал условия контракта. И о самом проклятом контракте совершенно забыл. Черт возьми, он забыл доставить ей удовольствие.
Он не продемонстрировал ей ничего, кроме грубой мужской похоти.
Он лежал рядом с ней, затем поднял голову. Ей было до смешного стыдно смотреть ему в глаза, но она заставила себя - лишь для того, чтобы успокоить его. Но не смогла полностью подавить легкую улыбку, скривившую ее губы.
Он с отвращением выдохнул:
- Извини.
Приложив два пальца к его губам, она лишь хотела заставить его молчать. Но когда он поцеловал ее пальцы, сердце Оливии затрепетало, и голова сама приподнялась, чтобы поцеловать его в ответ.
- Тони, не разрушай все ненужными извинениями. Пожалуйста.
Едва она проговорила эти слова, его губы снова прижались к ней, язык начал ласкать ее язык, мускулистый живот прижался к ее животу. Она вся затрепетала, новая волна теплоты прокатилась по ней.
- Я уже все разрушил, моя сладкая. И ты заслуживаешь не только извинений.
Второй раз он назвал ее "моя сладкая". С самой гибели родителей никто и никогда не называл ее нежными именами. И теперь, слушая Тони, тая от ласки и нежности его голоса, она решила, что эти слова очень ей нравятся.
- За что именно ты хочешь извиниться?
- Я потерял голову. Я не дал тебе ничего.
- Это неправда. - О, как ей нравилось чувствовать на себе его крепкое, мужское тело, ощущать мощь этих твердых мышц, сильных ног и чудесного тепла. Она прижалась ближе к нему и потерлась носом о его плечо, наслаждаясь его запахом. От него всегда исходил такой чудесный, такой сексуальный аромат, от которого у нее кружилась голова. - Никто и никогда не заставлял меня терять голову, Тони. Думаю, это очень приятное чувство.
Он сдавленно засмеялся, затем потянул ее за волосы, чтобы посмотреть в глаза.
- Я принимаю обвинения, тем более что никогда прежде не занимался любовью без презерватива. Ощущать тебя, Оливия, тебя всю, - пьянящее чувство.
Она была ошеломлена его признанием.
- Никогда?..
- Никогда. Я всегда был крайне осмотрителен, даже совсем мальчишкой. Но и ты слегка виновата - появилась передо мной в таком наряде. - Он провел тяжелой ладонью по ее боку, погладив ткань, сбившуюся сейчас на ее талии. Его голос дрогнул и превратился в горячий шепот. - Я едва не умер, когда ты расстегнула пальто, и понял, что не смогу вдохнуть, пока не окажусь внутри тебя.
И он думает, что не дал ей ничего? С бешено колотящимся сердцем Оливия снова поцеловала его, мгновенно привыкнув к ощущению его губ. Когда на этот раз он поднял голову, она совершенно определенно ощущала его возобновившееся желание, но Тони не торопился на этот раз.
Он внимательно изучал ее, и было трудно говорить, но она все же вытолкнула из себя слова, подгоняемая странным желанием открыть ему свои мысли:
- Я боялась, ты засмеешься. Я выглядела смехотворно. Хотя я люблю носить сексуальное белье, никто не видит во мне сексуальную женщину…
- Ты сексуальнее, чем позволено быть женщине.
- Тони… - От его слов кружилась голова.
- Это будет нашим маленьким секретом, договорились? - Он провел пальцами по маленьким красным пятнышкам на ее коже, оставленным его утренней щетиной. Эти длинные пальцы коснулись ее горла, груди, остановились у соска, слегка ущипнули. Оливия уже хотела только одного - снова заняться с ним любовью.
Но Тони внезапно поднялся и оторвался от нее.
- Я должен принять душ и побриться, - проговорил он низким и страстным голосом. - Что бы ты ни говорила, я не хочу еще раз царапать твою кожу.
- Нет! - Она пыталась протестовать, пыталась удержать его.
Он наклонился и поднял ее.
- Вы можете принять душ со мной, мисс Андерсон, а потом я посмотрю, не заняться ли вами должным образом.
- Мне ужасно понравилось.
- Ты не получила настоящего удовольствия.
Горячая волна прокатилась по ее почти обнаженному телу. Он так откровенно обсуждает подобные вещи; это возбуждало ее, несмотря на крайнее смущение.
- Я… я получила удовольствие. - Она явно оборонялась. - Но я полагала, надо полежать неподвижно некоторое время.
- Обещаю, в следующий раз ты получишь большее удовольствие.
Тони шагнул следом в кабинку, снял с Оливии остатки белья, долгим и внимательным взглядом окинул всю ее, обнаженную, и это дало ей возможность полностью рассмотреть его. Роскошный мужчина - крепкий, смуглый, мускулистый.
Интересно, нравится ли ему смотреть на нее, как ей на него? Она взглянула в его зеленые глаза и мгновенно забыла собственный вопрос.
Тони придвинулся к ней ближе, и их тела соприкоснулись. Его плоть упиралась в ее живот, его руки легли на ее грудь.
- Тебе не нужно следить за временем, моя сладкая. Мои силы восстанавливаются, едва я смотрю на тебя и прикасаюсь. Это называется увертюра, Оливия. Я намерен вернуть свой долг. У нас в запасе вечность.
Полчаса спустя, натягивая простыню на разгоряченное тело, Оливия поняла, что до сих пор и не жила вовсе. Тот пик наслаждения, который она испытывала вместе с Тони, перевернул все в ее сознании.
Когда она снова открыла глаза - а это потребовало значительного усилия, - Тони по-прежнему был рядом. Его ладонь лениво лежала на ее груди.
- Ты никогда раньше не испытывала оргазма, не так ли? - без малейшего смущения спросил он.
В ответ она лишь снова закрыла глаза. Но Тони засмеялся и поцеловал ее в нос.
- Не прячься от меня, Оливия. Поговори со мной.
- Раньше мне это не казалось особенно важным, - призналась она. - Между прочим, я говорила тебе, что мои первые две попытки провалились.
- Твои первые две попытки с первым партнером, - мягко уточнил он. - Это не значит, что ты не могла…
- А ты, похоже… в восторге от этого?
Вместо ответа он взял ее безвольную руку, поцеловал ладонь, потом положил ее руку на свою восставшую плоть и на мгновение замер, когда ее пальцы сжались. Затем криво усмехнулся.
- Я в полном восторге. Но, кроме того, я рад за тебя.
- Ты смущаешь меня, вот что ты делаешь! - Она проговорила это, нахмурившись, но он лишь расхохотался.
- Почему? Потому что я - лучший любовник из тех, что поблизости? Ты кричала от восторга, Оливия. - Он погладил ее щеку и повернул лицом к себе. - Взгляни на меня, милая.
Снова ласковое слово. Оливия открыла глаза. Нежность его взгляда поразила ее.
- Я рад подарить тебе то, чего у тебя никогда не было раньше. Все это кажется… таким особенным.
- Тони. - Она прижалась к его телу, снова желая его - немедленно, не откладывая больше ни на секунду.
Но в этот момент раздался звонок в дверь.
Тони, похоже, намеревался игнорировать этот звонок, но настойчивый стук в дверь заставил его выругаться и вылезти из постели. Натягивая джинсы, он взглянул на свернувшуюся калачиком Оливию и снова пробормотал проклятие.
- Не вставай. Я сейчас вернусь. Оливия подождала, пока он выйдет из спальни, затем выбралась из постели и завернулась в простыню. Она слегка приоткрыла дверь, затем прокралась по коридору, чтобы посмотреть, кого это принесло в такую рань. Джон, брат Тони, стоял в дверях с младенцем на руках. На его лице читалась крайняя озабоченность.
Они говорили вполголоса, но Оливия уловила каждое слово.
- Я знаю, Тони, что выбрал самое неподходящее время…
- Ты не мог знать.
- Мог. Я видел чужую машину. Оливия, полагаю, здесь?
Тони сложил руки на голой груди и спросил:
- Что тебе нужно, Джон?
- Мне жаль, но действительно нужно. Клянусь, я бы не поехал к тебе, если бы было возможно. Но мама и Кэйт с утра отправились по магазинам и вернутся, дай Бог, к вечеру, а мне нужно отвезти Лайзу в больницу. Вчера, знаешь, она чувствовала себя не слишком хорошо, потому-то мы и уехали пораньше. Она устает, ведь ей приходится справляться с тремя детьми. Ночью у нее началась лихорадка, кашель, одышка, и с каждым часом становилось все хуже. Я никогда не видел ее такой. - В голосе Джона звучало отчаяние. - А мне нужно и справиться с тремя моими непоседами, и отвезти ее в больницу. - Джон и сам выглядел больным. - Я не знаю, что с Лайзой. Надеюсь, просто грипп, но…
- Никаких "но". Конечно, я займусь детьми. - Тони решительно взял ребенка из рук брата. - Где остальные двое?
- Сидят с мамой в машине. Я не хотел оставлять Лайзу одну и не знал, дома ли ты. - Он выглянул за дверь и взмахом руки позвал детей. - Я благодарен тебе, Тони. Понимаю, тебе, конечно, хотелось бы, чтобы мы сейчас исчезли…
- Не болтай глупости, Джон! Позаботься лучше о Лайзе и держи меня в курсе, договорились?
Едва Джон шагнул за порог, чтобы забросить пакет с памперсами и пожитки остальных малышей, Тони поспешил за угол, в коридор, и чуть не сбил с ног Оливию. В левой руке он нес ее объемистую сумку, забытую у порога, а на согнутой правой посапывал спящий младенец. Тони не стал задавать вопросов, как она здесь оказалась, а просто направил Оливию в спальню.
- Ты все слышала?
- Да. Чем я могу помочь?
Он покачал головой.
- Мне жаль, милая. Да, вот что. Ты можешь быстро одеться? - Он мгновенно вручил Оливии сумку и поторопился в гостиную, чтобы освободить Джона от детей и отправить его в дорогу. Оливия закрыла дверь и вздохнула. Похоже, Тони собрался вышвырнуть ее вон. Это разумно: он же не хочет лишний раз показывать ее своему семейству. Но все же обидно. Каковы бы ни были резоны держаться подальше от Тони, ей хотелось остаться и помочь.
Ее тело все еще горело, сердце отчаянно колотилось от подаренной ей сладостной муки, но она успела натянуть брюки и свитер, прежде чем Тони снова открыл дверь. Голой мускулистой рукой он держал младенца, но это не помешало ему подойти вплотную и обнять Оливию свободной рукой.
- Проклятье! Я перестаю верить в свою удачу.
- Похоже, все сговорились против нас. Он коснулся поцелуем ее губ и озадачил неожиданным вопросом.
- Ты можешь остаться?
Оливия заморгала, не зная, что сказать.
- Черт возьми, малыши могут задержаться здесь до завтра. Но… Я что-то волнуюсь. Лайза так неожиданно заболела…
- Ты не хочешь оставаться один?
Его скулы застыли, и настороженные глаза остановились на ее лице. Похоже, ему не хотелось признаваться в этом даже перед собой. Но он все-таки кивнул.
- Пожалуй, ты права.
- Мы друзья, Тони. Несмотря ни на какие контракты. Мне хочется верить в это. А друзья помогают друзьям. Не думай, что я увижу в этом больше, чем есть на самом деле.
- Так ты согласна остаться, Оливия?
В этот момент она была готова сделать для него все, что угодно.
- Да, остаюсь. До тех пор, пока я тебе нужна.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тони вздохнул с явным облегчением и дружески обнял ее.
- Надеюсь, кофе еще не остыл. Возможно, он крепковат, но мне не мешает взбодриться. Да и детишки, наверное, проголодались. Эти сорванцы всегда хотят есть, не так ли? Что ты на это скажешь? Готова завтракать?
В этот момент две маленькие мордашки выглянули из-за двери, обе крайне серьезные, явно встревоженные. На мгновение Оливия забыла о Тони, присела на корточки, чтобы разглядеть малышей.
- Привет. Вспомнили меня?
Люк осмотрел ее серьезными глазами, в которых и следа не осталось от вчерашнего озорства.
- Конечно, вспомнили. Мы же виделись только вчера. Ты целовалась с дядей Тони в гараже.
Оливия почувствовала, как щеки заливает краска, но в ответ лишь улыбнулась.
- Все было не так. Это ваш дядя целовал меня.
Мэгги, слишком маленькая и хрупкая для своих трех лет, вытащила палец изо рта и глубокомысленно изрекла.