Их глаза встретились в зеркале, и Рори насторожилась, прочитав вопрос во взгляде спутницы.
- Давно вы знаете Чарлза?
- Ох, уже несколько лет. Мы встретились, когда я приехала сюда из маленького городка рядом с Лексингтоном, штат Кентукки. Учительствовать. В школе.
- А как насчет Кейна?
- Что насчет Кейна?
- Вы с ним вроде бы хорошо понимаете друг друга.
Верное наблюдение, а ведь Эва сделала вывод всего за тридцать пять минут. Она же видела нас вместе, только когда мы ехали в клуб, подумала Рори.
- Мы знаем друг друга всего несколько дней. Он кажется… приятным.
Эва распылила струю "Пуазона" в вырез платья и бросила флакон со спреем в серую шелковую сумку.
- Приятным? - повторила она. - Дорогая, приятными бывают цветы. Могут быть приятными сладости. Кейн Смит совершенно восхитителен! Не представляю, почему он у меня почти не сохранился в памяти. Но тогда, в то время, я была настоящим снобом. Смиты в соседнем коттедже занимали довольно низкое положение, чтобы мне их замечать.
Эва усмехнулась, а Рори, непонятно по какой причине, стала ей чуть больше симпатизировать.
- По-моему, пора вернуться к мужчинам. - Рори не хотелось обсуждать Кейна Смита с кем-либо, а тем более с особой, которая находит его… восхитительным.
О да, он, несомненно, восхитительный. Катастрофически восхитительный!
Они пообедали, и пять минут спустя после того, как убрали со стола и подали еще одну бутылку вина, Рори уже не могла бы назвать ни единого блюда из того, что ела. Ее разум, будто стрекоза над водой, скользил над списками дел, которые она должна закончить, чтобы быть готовой отказаться от своего имени, своей личности, своего дома и своего тела.
Господи, почему она надела платье с высоким воротничком? В такую душную ночь даже двойного слоя тонкого батиста слишком много!
Неожиданно загремел гром, и Рори вздрогнула.
- Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? - спросил Чарлз.
- Прекрасно. Удивительно! - Она улыбнулась ему, стараясь не видеть Эву, склонившуюся к Кейну и положившую руку на рукав его полотняного пиджака цвета бронзы.
- Не может быть! - воскликнула Эва. - Кейн, это в самом деле ты? Или нет? Почему мне никто не сказал?
- Не сказал что? О чем ты говоришь? - Чарлз с раздраженным видом повернулся к сестре.
- Брат, ты знаешь, что наш Кейн - знаменитый писатель Кейн Смит?
Рори перевела взгляд с Эвы на Кейна, потом на Чарлза и снова на Кейна. Он выглядел недовольным.
- Если, Эва, у тебя больше нет вопросов, почему бы нам не потанцевать? - проворчал он.
Рори проследила взглядом, как они обходили круглые столы, пробираясь туда, где уже танцевали несколько десятков других пар.
- Я что-то пропустила? - спросила она.
- Ничего важного, моя дорогая. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы потанцевать?
Теперь наступила очередь Рори быть раздраженной.
- Повторяю, Чарлз, со мной все в порядке!
Через два танца они поменялись партнерами. Рори не сомневалась: инициативу проявила не Эва.
Кейн вел ее в танце, тесно прижав к себе. Оба молчали. Рори была поглощена тем, что старалась приспособить к его шагам свои. Но после нескольких минут легкого давления его руки на спину ее бросило в жар, и Рори чуть ли не припала к его груди, лишь бы избежать этого прикосновения.
- Думаете, собирается дождь? - спросила она, и в голосе ее послышалось откровенное отчаяние.
- Возможно.
Кто-то толкнул ее, и она уже в буквальном смысле прильнула к Кейну и тут же отпрянула, будто обожглась. Губы Кейна скривились в знакомую насмешливую улыбку, и она почувствовала, как вспыхнуло у нее лицо.
- По-моему, оркестру должно быть душно, - пробормотала она.
- Перестанем?
- Если вы не хотите больше танцевать…
- Не хочу, - мрачно бросил он. - С вами.
Рори не была готова к резкому приступу боли, вызванному его словами. Когда к ней вернулся голос, она проговорила:
- Вот это ясно и откровенно.
Они стояли недалеко от одного из французских окон. Рука Кейна еще оставалась у нее на талии, ее пальцы упирались в ладонь другой его руки. Но вместо того, чтобы отпустить ее, он, как только неожиданная игра огней окрасила все в зеленый цвет, наполнив зал призрачной флюоресцирующей темнотой, еще сильней прижал ее к себе.
Недалеко прогремел гром. Рори испуганно вскинула на него глаза.
- Кейн, я…
- Не говорите.
- Не говорить чего? - прошептала она в полном смятении.
- Что бы вы ни хотели сказать, не говорите. Леди, сейчас я, как на автопилоте, держусь на приличных манерах, но если вы пошевелитесь… если вы хотя бы заговорите…
Рори закрыла глаза. Легкие отказывались дышать. Тело ее каждой порой впитывало этого мужчину, который одной рукой вцепился ей в талию, а другой ломал пальцы.
Он собирается поцеловать меня, потрясенно подумала она, прямо здесь, на глазах у всех. Она закрыла глаза и подалась к нему. Весь остальной мир тихо исчез.
Но тут вдруг звуковая система закряхтела, и лидер музыкальной группы сделал объявление:
- Вот что, друзья. Меня попросили напомнить тем из вас, кто оставил вещи на улице или не задвинул крыши в соляриях, что страшный ливень, который сейчас поливает графство Стоукс, движется сюда. А для остальных, удачливых, сейчас старая полька Лоуренса Уэлка, чтобы заглушить гром. И р-раз, и два-а!..
Очнувшись, Рори открыла глаза. У нее было такое чувство, будто она только что бегом поднялась на вершину Пилот-горы. Рука Кейна отпустила ее, и она заспешила назад к столику.
Чарлз встал ей навстречу.
- Уже поздно, - сказал он. - И мне не хочется вести машину под дождем.
- Я готова. - Рори взяла свою маленькую сумочку, стараясь не замечать мужчину, рука которого только что лежала у нее на талии.
Поскольку Чарлз вел машину, Кейну и Эве ничего не оставалось, как последовать за ними. Хотя Эва и не скрывала своего неудовольствия.
- Господи, брат, ты ничуть не изменился, ведь правда? Несколько капель дождя, и ты уже думаешь, что рушатся небеса.
- Аврора неважно себя чувствует, - объяснил Чарлз, и Рори от его слов стало еще хуже.
В машине все молчали. На полпути к дому разразился ливень, и шум дождя все равно помешал бы разговору. Заключенная со всей компанией в тесноту седана, Рори кожей ощущала, как кипят вокруг нее невысказанные эмоции. От напряжения она почувствовала себя больной. И покорно поддалась этому состоянию.
Но худшее ждало ее впереди.
- Ох, нет, - прошептала она, когда они завернули за угол: там стоял знакомый фургон, в свете уличного фонаря поблескивая мокрой крышей. Нет, только не это. Не могли они приехать так рано. До свадьбы еще неделя с лишком. И, кроме того, они бы вначале позвонили. Наверно, это другой фургон. Просто стоит здесь, пережидая дождь.
Но даже в тусклом свете фонаря Рори безошибочно различила радугу, украшавшую борта большого желтого фургона, припаркованного перед домом Чарлза. А под радугой зеленый неоновый фирменный знак.
Да, это ее семья. Именно сейчас, когда у нее появились сильные сомнения насчет затеи с замужеством, ее семья приехала на свадьбу!
Глава шестая
Часом позже Рори провела родителей через живую изгородь в бунгало. Пользуясь тщательно нарисованной ею картой, они добрались сюда почти в то же время, когда вся компания отправилась в клуб. Билл стучал в двери коттеджа, звал ее, но никто не откликался. Тогда Мир пошла в соседний дом навести справки.
Можно себе представить, думала Рори, еле сдерживая приступ истерического смеха, что тут началось. Маделин Бэнкс легче было найти общий язык со строевым сержантом форта Брэгг, чем с любым из Хаббардов. Билла и Санни отделяли от мира Маделин Бэнкс световые годы, хотя в последнее время они более-менее смирились с общепринятыми правилами, которые когда-то презирали.
Начать хотя бы с того, мысленно усмехнулась Рори, как они воспринимают жизнь. Для Санни, непреклонно верившей в карму, каждый - от королевы Англии до земляного червя - просто играет одну из отпущенных ему ролей на отдельном отрезке существования. Разве это не чудо? Вот что такое жизнь. Настоящее чудо!
Билл в последнее время, с тех пор как стал членом торговой палаты, не особенно распространялся о своих верованиях. И, насколько Рори знала, никогда бы не занялся всерьез бизнесом, если бы не считал, что на правовой основе ему будет легче заниматься изучением и распространением трав.
Вообще-то Билл понимал, что именно заработанные тяжелым трудом родительские деньги позволили ему в середине шестидесятых годов уйти в хиппи. Его обеты бедности, конечно, не распространялись на шестисотдолларовую гитару или на импортные сандалии из буйволиной кожи. Рори подозревала, что в тайных закоулках его бунтарской души всегда таились отвратительные семена буржуазности. Но надо отдать ему должное - из лагеря детей-цветов он переметнулся в лагерь капиталистов с удивительной грацией, в общем-то, почти не поступившись свободой духа. Для седеющего, лысеющего мужчины средних лет он очень эффектно выглядел в белом парусиновом костюме, рубашке из ткани ручной работы и с ниткой бус, сделанных африканскими ремесленниками.
Интересно, что он подумает о Чарлзе? Потом ей стало интересно, что он подумает о Кейне. А потом она спросила себя, почему ей это интересно.
Санни мало изменилась за прошедшие годы. Рори никогда не могла представить, как она росла в строгом доме бабушки на Главной улице, когда носила накрахмаленные маленькие платьица, патентованные туфли "Мэри Джейнс" и носки в рубчик. Санни была оригиналкой. Она придумывала и создавала собственную одежду, пищу, музыку - собственную жизнь. Порой Рори казалось, что Санни ребенок, а она ее мать. Но в данный момент ей хотелось бы, чтобы Санни с чуть большей традиционностью отнеслась к своей роли. К примеру, советы Санни в сексе могут быть слегка не от мира сего, так что Рори не готова будет их принять.
Хаббарды перенесли свой багаж в гостевую комнату бунгало - чемоданы от "Хартмана" и "Луи Виттона" и целый набор потрепанных рюкзаков. А Рори, опустив шторы, принялась стелить постели.
- В шкафу на полке есть электрический вентилятор. Наверно, вы захотите включить его.
- Детка, ты уверена, что он тебе подходит? Разве ты не заметила его ауру? Это…
- Билл, хочешь чаю перед душем? - предложила Рори, притворяясь, что не слышит слов матери. - У меня есть "Особый Нирваналенд", который ты прислал. Вкусом он, правда, немного напоминает пиво с розмарином, но зато поможет тебе уснуть в чужой постели.
- Это из-за хмеля.
- Что?
- Хмель и, кажется, кошачья мята. Думаешь, надо больше добавить розмарина? Цветок страсти, это была идея Санни, но…
- Папа, чай прекрасный! Ванная через холл, полотенца там же…
- Это своего рода серость, - размышляла вслух Санни. - Не нездоровье, точно, но своего рода… разреженность, думаю, ты бы сказала так.
- У чая? - вместе спросили Рори и Билл.
Санни моргнула густыми бесцветными ресницами. В свои сорок восемь, с такими же веснушками и непослушными бронзовыми волосами, как у Рори, она вполне могла бы сойти за ровесницу дочери.
- Какой чай? Я говорю об ауре Чарлза. Душа моя, знаешь, он совершенно тебе не подходит. Неужели ты не понимаешь? Когда он родился? Сейчас я быстро набросаю солнечную карту. Твою посмотрю позже, хорошо? Потом сравню, но сразу могу тебе сказать, где таятся твои проблемы. В нем слишком много Козерога, согласна? Нет, я не хочу утверждать, что люди, родившиеся под знаком Козерога, не могут быть замечательными, - люди Венеры всегда замечательные, - но, душа моя, он не даст тебе счастья. Даже если у него Луна в созвездии Рака. Для этого у него нет своего лица. Я вовсе не удивлюсь, если увижу, что его Сатурн сидит одной ногой прямо на твоей главной четверти. Вот если бы ты собралась замуж за красивого Скорпиона, то…
- Ма-ма! - воскликнула Рори. - Чарлз и я прекрасно подходим друг другу! В нем есть все, что я хотела иметь в муже. И я самая удачливая женщина на свете, потому что он выбрал меня!
Подвижное лицо Санни сморщилось, и она протянула к дочери руки.
- Ох, душа моя, ты в растерянности, правда? Все смешалось, и не с кем было посоветоваться. Но теперь все будет хорошо, теперь с тобой твоя Санни. Мы должны следовать нашим инстинктам, и все устроится прекраснейшим образом. Любовь! Поверь мне, ты же знаешь, я никогда не ошибаюсь в таких вещах. Разве я не права, Билл?
Рори смолчала. Когда Санни входила в образ Матери-Земли, ничего не оставалось, как только делать вид, что соглашаешься с ней.
Наконец они устроены. Рори уединилась в собственной постели, мысленно перебирая события вечера. Нет, тотальной катастрофы не было. По крайней мере, пока еще, подумала она, обнимая ладонями кружку с отцовским "Особым Нирваналендом". Фауна, правда, держалась довольно дерзко, поддразнивая Чарлза и Кейна. Но такая уж у нее манера общения. Фауна у них известная разгильдяйка, бездельница, задира и кокетка, но при всем при том она такая хорошенькая и такая добродушная, что сердиться на нее невозможно, даже в тех редких случаях, когда ее шалости заходят слишком далеко.
Конечно, миссис Бэнкс пыжилась, как накрахмаленная нижняя юбка, но была достаточно вежливой. Естественно, Санни и Билл блаженно ничего не понимали, а Туся гасила остроту момента своими скучными рассуждениями о вреде красного мяса.
Завтра или день спустя их темой станет другое зло - белое мясо, а затем любое мясо вообще. На что выпадет следующий жребий - на меховую одежду, на озоновые дыры или на эксперименты на животных - кто знает. Туся страстно относилась ко всем таким темам. Сейчас июль и жара, как в преисподней, поэтому, наверно, они станут клеймить меха.
Бедный Чарлз, он не поймет, надо ли относиться к таким заскокам всерьез или нет. Рори могла бы пойти ему навстречу, но лучше пусть он сам научится принимать Хаббардов такими, какие они есть. Рори искренне любила их всех. Она могла бы отдать за них жизнь, но не сумела бы объяснить человеку, подобному Маделин Бэнкс, чем они ей дороги. Что можно сказать о матери, которая воспринимает мир как огромную сцену, а во всех созданиях, населяющих его, видит актеров? Или об отце, который временами после травки слишком высоко взлетает, подобно Икару? Что можно сказать о сестре - воинственной вегетарианке или о другой, которая называет свою профессию музыкальным стриптизом и зарабатывает этим на жизнь просто потому, что от исполнительницы таких танцев не требуется диплома и по утрам не надо рано вставать?
Ну хотя бы Эва и Мир нашли что-то общее. Вечером Рори видела, как они сравнивали пункты бракоразводных соглашений, предложенных их бывшими мужьями, и обсуждали своих адвокатов. Один Бог знает, какой разговор состоялся у хозяев после того, как они ушли в бунгало. У нее мысленно возникла картина, как она просыпается и обнаруживает, что обручение с Чарлзом порвано, ее выселяют из дома, запихивают вместе со всей семьей в фургон "Райские травы", а потом до границ графства их сопровождает полицейский эскорт.
Эмоционально опустошенная, она уже почти погрузилась в сон, когда вдруг мелькнула мысль, а как у нее все сложилось бы с красивым Скорпионом!
На следующее утро Рори проснулась и нашла свою кухню в страшном беспорядке. Оба ее родителя исчезли. Она еще пыталась восстановить события, что же могло произойти, когда в коттедж ввалилась Туся.
- Так это и есть твое гнездышко, ммм? Уютно. Если бы дом был мой, я бы добавила удобрений этим хилым растениям и сломала бы стену вот до сих пор, сделала бы большое окно с нишей и потом все, включая и мебель, покрасила бы в белый цвет. Что ты об этом думаешь?
- Я думаю, Санни и Билл подложили бомбу под стол в кухне, а сами скрылись в городе.
- О, Билл задумал нечто грандиозное. Ему пришла великая идея о комплексном завтраке - сырые отруби, проросшая пшеница, изюм и подсолнечные семечки. Если бы еще только сообразить, как его упаковать, чтобы проросшая пшеница и семечки не прогоркли, и…
- Прошу тебя… еще слишком рано для комплексного завтрака. - Рори опустилась на стул и откинула с лица волосы. Она спала неважно, впрочем, пора бы уж к этому привыкнуть, и теперь чувствовала себя будто перегретый наседкой цыпленок. Такое ощущение ей теперь тоже не в новинку. - Если они пошли в соседний дом, я ничего не хочу об этом слышать.
- По-моему, они пошли посмотреть на мельницу или куда-то в таком духе, чтобы узнать, какое им понадобится мельничное оборудование, сталь или камень. Они заходили спросить, не нужен ли кому утром фургон, но Эва и Мир собираются пройтись по магазинам, а Фауна еще в постели.
- Вчера вечером, когда мы ушли, миссис Бэнкс… говорила что-нибудь?
- О чем?
- О… ты же знаешь. О нас. Обо мне. О нашей семье!
Туся пожала плечами. Ей было двадцать два года, невысокая, волосы светлее, чем у Рори, широко открытые голубые глаза и ямочка на подбородке. Больше всего на свете Туманное Утро печалилась, что никто не воспринимает ее серьезно.
- Вряд ли она сказала бы это мне, разве нет? А вообще, что она может сказать? Мы приличные, законопослушные, самостоятельные граждане. - Туся недавно стала вести бухгалтерские дела в "Райских травах" Хаббардов. - Что-нибудь не так?
- Ох, ничего, совсем ничего, - устало проговорила Рори. - Если ты вспомнишь, что наши родители курили любое зелье, какое попадалось им под руку, деревья для них были домом, а деторождение - зрелищным спортом, и…
- Ты так говоришь, как будто они жили не под деревьями, а на деревьях. Что же касается деторождения, то сейчас такое не редкость. Это называется единение с Землей.
- Мне было три года, когда родилась Мир. Я не хотела бы такого единения - с сыростью, кровью и свинячьим визгом!
- У-у-у! - мягко воскликнула Туся. - Бабушка и вправду перекроила тебя. Разве нет? Я всегда замечала, что ты чем-то отличаешься от нас. Но объясняла это тем, что тебя вырастила женщина, которая носила кружевной корсет. Может быть, сказывается твой возраст? Или ты изо всех сил стараешься приладиться к миру Чарлза?
- Я всего лишь стараюсь приладиться хоть к какому-то миру, - фыркнула Рори. Она уже давно не пыталась соединить собственных два мира. Один - мир родителей. А второй - мир аккуратных кирпичных домов с аккуратным штакетником заборов, где по воскресеньям ходят в воскресную школу, а по субботам на дневные концерты, где траву косят, а не курят, где люди, когда плавают, надевают купальники и каждый точно знает, кто его родители.
- Прости, Туся, я не хотела выплескивать на тебя свое настроение. Опля, прости и за это. За еду, понимаешь? - Рори хотя и не разделяла взглядов сестры на диету, но не делала проблемы и из собственного меню. - Не обращай внимания… Просто я была…
- Понимаю. Мало того, что ты выходишь замуж за маменькиного сынка, так его мама еще давит и на тебя. Наверно, ты бы лучше справилась с этим, если бы последние годы не засоряла свое естество плотью убитых животных, но…
- Не заводи меня, Туманное Утро Хаббард. Не заводи, а то, клянусь, я… я…