Джек всегда считал себя одним лучших в искусстве подслушивания, но сейчас он был неспособен уловить ни одного звука из перешептывания Грейс и Уиндхема. Однако у него имелась своя версия того, о чем они могли бы говорить. Грейс предупреждала Уиндхема о том, что злой мистер Одли запустил свои когти в прекрасную и невинную леди Амелию. Затем Уиндхем выругался - про себя, конечно, поскольку никогда не будет настолько туп, чтобы сделать это в присутствии леди, - и потребовал выложить ему все, что было сказано.
Все это было бы крайне занимательно, если бы не события сегодняшнего утра. И их поцелуй.
Грейс.
Он опять хотел ее. Он опять хотел ту женщину, которую он сжимал в своих объятиях, а не ту, что чопорно вышагивала по периметру комнаты с леди Амелией, следя за ним, словно в любой момент он мог украсть фамильное серебро.
Он подумал, что это было забавно. В любом случае. И решил, что должен себя поздравить. Независимо от того, какие чувства она к нему испытывала, это не было равнодушие. Которое было бы самым жестоким ответом из всех возможных.
Впервые в жизни Джек обнаружил, что завоевание леди не будет для него игрой, в которую он любил играть прежде. Впервые его не волновали острые ощущения от преследования, не волновало переживание каждого приятного и развлекательного шага на этом пути, не волновало планирование соблазнения и затем - выполнение этого плана с талантливым размахом.
Он просто хотел ее.
Возможно, даже - навсегда.
Он посмотрел на леди Амелию. Она подалась вперед, ее голова была наклонена так, словно она пыталась расположить ухо под наилучшим углом.
- Вы все равно не услышите их, - сказал Джек.
Взгляд, который она на него бросила, был забавным. И совершенно неискренним.
- О, не притворяйтесь, что Вы не пробовали, - проворчал он. - Я тоже пытался это сделать.
- Очень хорошо. - Леди Амелия выждала одно мгновение, затем спросила: - Как Вы думаете, о чем они говорят?
Ах, любопытство всегда побеждает. Джек решил, что она более сообразительна, чем притворялась в начале их знакомства. Он пожал плечами, делая вид, что не знает.
- Трудно сказать. Я бы никогда не осмелился претендовать на то, что способен постичь женский разум или нашего образ мыслей нашего уважаемого хозяина.
Удивленная Амелия резко обернулась к нему.
- Вам не нравится герцог?
- Я этого не говорил, - ответил Джек. Но, несомненно, они оба знали, что он имел ввиду именно это.
- Как долго Вы намереваетесь оставаться в Белгрейве? - спросила девушка.
Джек улыбнулся.
- Вам не терпится избавиться от меня, леди Амелия?
- Конечно, нет. Я видела, как слуги выносили дорожные сундуки. Я подумала, что, возможно, они Ваши.
Джек попытался сохранить на лице невозмутимое выражение. Он не знал, почему был так удивлен, узнав, что старая склочница уже начала упаковывать вещи.
- Полагаю, что они принадлежат вдовствующей герцогине, - ответил он.
- Она куда-то уезжает?
Джек почти рассмеялся над выражением откровенной надежды на ее лице.
- В Ирландию, - ответил он рассеянно, прежде, чем ему пришло в голову, что возможно эта женщина менее, чем кто-либо другой, должна быть посвящена в их планы.
А возможно, она была единственным человеком, которому действительно следовало бы обо всем рассказать. Конечно, она имела право знать. По его мнению, она должна быть святой, если действительно собиралась выйти замуж за Уиндхема. Он не мог вообразить ничего менее приятного, чем жизнь с таким высокомерным педантом.
И сразу же, словно вызванный его мыслями, в комнате появился тот самый высокомерный педант.
- Амелия.
Уиндхем стоял в дверном проеме во всем своем герцогском блеске. Если бы не восхитительный синяк под глазом, подумал Джек с небольшой долей удовлетворения. Он был еще более заметен, чем вчера вечером.
- Ваша светлость, - ответила девушка.
- Так приятно видеть Вас здесь, - сказал Уиндхем, присоединяясь к ним. - Вижу, что Вы уже познакомились с нашим гостем.
- Да, - сказала леди Амелия, - мистер Одли весьма занимателен.
- Весьма, - сказал Уиндхем. Джек подумал, что вид у герцога такой, словно он только что съел редьку.
Джек всегда ненавидел редьку.
- Я приехала, чтобы повидать Грейс, - сказала леди Амелия.
- Да, конечно, - ответил Уиндхем.
- Увы, - вставил Джек, наслаждаясь их неловкостью, - я обнаружил леди Амелию первым.
В ответ Уиндхем обдал его ледяным презрением. На что Джек улыбнулся, убежденный, что это распалит его намного больше, чем любые слова, которые он мог бы сейчас произнести.
- На самом деле, это я обнаружила его, - сказала леди Амелия. - Я увидела его в холле и подумала, что это Вы.
- Поразительно, не так ли? - побормотал Джек. Он повернулся к леди Амелии. - Мы совершенно не похожи.
- Нет, - резко сказал Уиндхем, - совершенно не похожи.
- А Вы как думаете, мисс Эверсли? - спросил Джек, вставая. Казалось, он один заметил, что Грейс вернулась в комнату. - У нас с герцогом есть общие черты?
Губы Грейс приоткрылись, она выждала целую секунду прежде, чем заговорила.
- Боюсь, что я не так хорошо Вас знаю, чтобы судить объективно.
- Прекрасно сказано, мисс Эверсли, - ответил он, кивнув ей с одобрением. - Могу ли я сделать вывод, что Вы весьма хорошо знаете герцога?
- Я пять лет проработала на его бабушку. За это время мне повезло изучить кое-что в его характере достаточно хорошо.
- Леди Амелия, - сказал Уиндхем, явно торопившийся закончить разговор, - могу я проводить Вас домой?
- Конечно, - сказала девушка.
- Так скоро? - пробормотал Джек, докучая герцогу.
- Моя семья ждет меня, - ответила леди Амелия, хотя до того, как Уиндхем предложил проводить ее, она не проявляла никаких признаков озабоченности этим.
- Тогда мы уезжаем прямо сейчас, - сказал Уиндхем. Его невеста приняла его руку и встала.
- Э-э, Ваша светлость!
Джек немедленно повернулся на звук голоса Грейс.
- Могу я поговорить с Вами, - сказала она, стоя около двери, - перед тем, как Вы, э-э, уедете. Пожалуйста.
Уиндхем извинился и проследовал за нею в холл. Они были все еще видны из гостиной, хотя было трудно, а точнее, невозможно, подслушать их беседу.
- И все же, что они могут обсуждать? - спросил Джек леди Амелию.
- Понятия не имею, - огрызнулась она.
- Аналогично, - сказал Джек, придав своему голосу легкость и беззаботность. Только для контраста. Жизнь здесь становилась все более интересной.
И затем они услышали:
- Ирландия!
Это произнес Уиндхем, к тому же довольно громко. Джек наклонился вперед, чтобы лучше видеть, но герцог взял Грейс за руку и увел ее с глаз долой. И за пределы слышимости.
- Что ж, мы получили ответ, - пробормотал Джек.
- Он не может расстроиться из-за того, что его бабушка уезжает из страны, - сказала леди Амелия. - Я бы подумала, что он скорее устроит праздник по этому поводу.
- А я думаю, что мисс Эверсли сообщила ему, что его бабушка требует, чтобы он сопровождал ее.
- В Ирландию? - Амелия покачала головой. - О, Вы должно быть, ошибаетесь.
Он пожал плечами, притворяясь безразличным.
- Возможно. Я здесь совершенно новый человек.
И затем она произнесла весьма претенциозную речь:
- Оставив в стороне тот факт, что я не могу вообразить, почему вдовствующая герцогиня пожелала поехать в Ирландию - не то чтобы я не хотела бы увидеть Вашу красивую страну, но это не в характере вдовы, которая, как я слышала, всегда пренебрежительно отзывалась о Нортумберленде, Озерном крае и всей Шотландии в целом... - Она сделала паузу, по-видимому, чтобы отдышаться. - А уж Ирландия кажется ей и вовсе концом света.
Он кивнул, так как все это было вполне ожидаемым.
- И к тому же, утверждение, что она захотела, чтобы его светлость сопровождал ее, кажется бессмысленным. Они не любят находиться в компании друг друга.
- Как вежливо сказано, леди Амелия, - прокомментировал Джек. - А кто-нибудь вообще любит находиться в их компании?
Ее глаза расширились от шока, и ему пришло в голову, что возможно он должен был ограничить свое оскорбление одной только вдовой, но именно в это время Уиндхем вернулся назад в комнату, выглядя раздраженным и высокомерным.
И почти наверняка достойным любого вида оскорбления, которое Джек мог бы ему нанести.
- Амелия, - произнес Уиндхем с напускной беззаботностью, - боюсь, что я не смогу проводить Вас домой. Приношу свои извинения.
- Конечно, - ответила она так, как если бы имела возможность сказать что-то другое.
- Я готов сделать все для Вашего комфорта. Возможно, Вы хотели бы выбрать книгу из библиотеки?
- Вы можете читать в экипаже? - засомневался Джек.
- А Вы нет? - спросила она.
- Я могу, - ответил он с особым ударением. - Я могу делать в экипаже почти все. Или с экипажем, - добавил он, улыбнувшись Грейс, которая стояла в дверном проеме.
Уиндхем впился в него взглядом и, схватив свою невесту за руку, без церемоний рывком поднял ее на ноги.
- Было приятно с Вами познакомиться, мистер Одли, - сказала леди Амелия.
- Да, - беспечно отозвался Джек, - кажется, Вы действительно нас покидаете.
- Амелия, - произнес герцог, его голос стал еще более резким, чем прежде. И он утащил ее из комнаты.
Джек последовал за ними к двери, разыскивая Грейс, но она уже исчезла. Что ж, хорошо, возможно это и к лучшему.
Он посмотрел в окно. Небо потемнело, и казалось, что дождь неизбежен.
Самое время для той прогулки, которую он задумал. Дождь должен быть холодным. И проливным. Точно таким, в каком он нуждался.
Глава четырнадцатая
За пять лет, проведенных в Белгрейве, Грейс, если и не привыкла, то, по крайней мере, осознала, чего можно достичь, имея хоть немного влияния и большое количество денег. Тем не менее, даже она была поражена, как быстро планы их путешествия обрели зримые очертания. В течение трех дней была нанята частная яхта, которая должна была переправить их из Ливерпуля в Дублин, а затем ждать столько, сколько потребуется, пока они не будут готовы вернуться назад в Англию.
Один из секретарей Томаса был послан Ирландию, чтобы организовать их проживание. Грейс почувствовала жалость к бедняге, когда тот был вынужден прослушать - а затем и повторить, причем дважды, обширные и чересчур детальные инструкции вдовы. Сама Грейс привыкла к манерам вдовствующей герцогини, но секретарь, приученный иметь дело с намного более разумным хозяином, выглядел так, словно готов был расплакаться.
Только самые лучшие гостиницы должны были ожидать таких путешественников, как они, и, конечно же, в каждой из гостиниц им должны быть предоставлены самые лучшие комнаты.
Если же эти комнаты уже были кем-то зарезервированы, то владельцы гостиницы должны были принять меры, чтобы разместить этих путешественников где-нибудь в другом месте. Вдовствующая герцогиня сказала Грейс, что ей нравится посылать кого-то вперед в случаях подобных этому. Это так любезно с их стороны - заранее уведомить владельцев гостиниц, и таким образом, те смогут найти альтернативное жилье для других гостей.
Грейс подумала, что более вежливо было бы, не выкидывать из гостиниц людей, чье преступление состояло всего лишь в том, что они зарезервировали комнату, которую захотела получить вдова, но все, что она могла сделать, - это сочувствующе улыбнуться бедному секретарю. Вдовствующая герцогиня не собиралась менять своих решений, и, кроме того, она уже начала излагать свой следующий набор инструкций, которые касались чистоты, пищи и предпочтительных размеров полотенец для рук.
Грейс провела эти дни, бегая по замку, готовясь к путешествию и разнося важные сообщения, так как остальные трое обитателей замка, казалось, были полны решимости избегать друг друга.
Вдова была столь же неприветлива и груба, как и всегда, но теперь основной ее жалобой являлось головокружение, что приводило Грейс в замешательство. Вдовствующая герцогиня была взволнована предстоящей поездкой. Этого было достаточно, чтобы заставить почувствовать беспокойство даже самых опытных компаньонок, ведь вдова никогда ни о чем не волновалась. Радовалась - да, была удовлетворена - часто (хотя еще более частой эмоцией было неудовлетворение). Но взволнованной? Грейс никогда не была свидетельницей подобной эмоции.
Это было странно, поскольку казалось, что вдове не очень-то понравился мистер Одли, и было ясно, что она нисколько его не уважает. А что касается мистера Одли, то он отвечал ей тем же. В этом отношении он очень походил на Томаса. Грейс казалось, что эти двое мужчин, возможно, стали бы верными друзьями, не встреться они при таких напряженных обстоятельствах.
Но если поведение Томаса с вдовой было откровенным и прямым, то мистер Одли был намного хитрее. Находясь в ее компании, он всегда провоцировал вдовствующую герцогиню. У него всегда было наготове замечание, настолько тонкое, что Грейс могла убедиться в его значении, только поймав его загадочную улыбку.
У него всегда была наготове эта загадочная улыбка. И она всегда предназначалась для Грейс.
Даже сейчас, только подумав о его улыбке, девушка обняла себя руками, словно удерживая ее возле своего сердца. Когда он улыбался ей, Грейс ощущала это, как будто улыбку можно было не только видеть. Его улыбка касалась ее, как поцелуй, и тело девушки отвечало на нее своего рода небольшим всплеском в животе, и розовым жаром ее щек. Грейс удавалось сохранить свое самообладание, потому что именно этому ее и обучали, и девушка даже сумела найти свой вид ответа - легчайшее подрагивание уголков ее губ, может быть, - мельчайшие изменения в ее пристальном взгляде. Она знала, что Джек видел все это. Он видел все. Ему нравилось разыгрывать бестолкового глупца, но у него был самый проницательный взгляд, какой она когда-либо видела.
И все это время вдовствующая герцогиня, совершенно искренняя в своем стремлении отнять титул у Томаса и отдать его мистеру Одли, энергично поторапливала всех. Когда вдова говорила об их будущей поездке, то никогда не говорила в том смысле, что "если они найдут доказательство", а всегда только "когда они его найдут ". Она уже начала планировать, как лучше всего объявить об этом остальной части общества.
Грейс заметила, что вдовствующая герцогиня не была особенно тактична в этом отношении. Что, например, она сказала совсем недавно Томасу прямо в лицо? Что-то о необходимости изменить бесконечные контракты, чтобы вставить в них правильное имя герцога. Она даже повернулась к нему и спросила, не помнит ли он, какие бумаги подписывал в то время, пока считался герцогом.
Грейс подумала, что Томас - просто образец сдержанности, поскольку не придушил свою бабушку тут же на месте. Действительно, все, что он ответил, было:
- Это едва ли будет моей проблемой, если выяснится, что я не герцог. - И затем, отвесив насмешливый поклон в сторону вдовствующей герцогини, он покинул комнату.
Грейс не могла понять, почему ее столь удивило то, что вдова не сдерживает себя перед Томасом, как будто бы прежде та выказывала заботу о чьих-либо чувствах. Несомненно, данные обстоятельства квалифицировались как исключительные. Конечно, даже Августа Кэвендиш не могла не видеть, что это, несомненно, очень жестоко, стоять перед Томасом и рассказывать ему о том, каким она планирует его публичное унижение.
А что касается Томаса, - он был сам не свой. Он слишком много пил, а когда он не уединялся в своем кабинете, то слонялся по дому как капризный лев. Грейс старалась избегать его, частично потому что он был в таком плохом настроении, но главным образом потому, что она чувствовала себя очень виноватой во всем происходившем, такой бессовестно вероломной в том, что ей очень нравился мистер Одли.
Который забыл о нем. Мистер Одли. Она проводила с ним слишком много времени. Грейс понимала это, но ничего не могла с собой поделать. И, в какой-то степени, она не была столь уж виновна в этом. Вдова продолжала посылать ее с поручениями, которые притягивали девушку в его сферу.
Ливерпуль или Холихед - какой порт для них лучше? Конечно, Джек (вдова все еще отказывалась называть его мистером Одли, а он ни за что не откликнулся бы на имя Кэвендиш), знает это.
Чего им ждать от ирландской погоды? Найдите Джека и спросите его мнение.
Можно ли приобрести приличный чай в Ирландии? Что будет, когда они покинут окрестности Дублина? И затем, после того, как Грейс принесла его ответы "Да" и "ради Бога" (придуманные ею взамен богохульств), ее вновь послали к Джеку за ответом на вопрос: "Знает ли он, как оценить качество чая".
Она испытывала смущение, отправляясь за ответом на данный вопрос. Но как только они увидели друг друга, раздался взрыв неудержимого смеха. И теперь так было всегда. Джек улыбался. И вслед за ним улыбалась и она. И Грейс понимала, насколько лучше она чувствует себя, когда у нее есть причина улыбаться.
Только что вдова приказала, чтобы Грейс нашла Джека для полного подсчета средств, необходимых для их предполагаемого путешествия по Ирландии. Грейс посчитала это излишним, поскольку полагала, что вдовствующая герцогиня к этому времени уже все решила сама. Но она не собиралась жаловаться, нет, ведь данное поручение требовало, чтобы она покинула вдову и отправилась к мистеру Одли.
- Джек, - прошептала она про себя. Для нее он был Джеком. Это имя отлично ему подходило, быстрое и беззаботное. Имя Джон было слишком уравновешенным, а мистер Одли - слишком формальным. Она хотела, чтобы он был Джеком, несмотря на то, что со времени их поцелуя она не позволяла себе так называть его вслух.
Джек дразнил ее по этому поводу - он постоянно ее поддразнивал. Джек подстрекал и льстил, и говорил ей, что она должна называть его по имени, или, он не будет ей отвечать, но она оставалась непреклонной. Грейс понимала, что стоит ей лишь раз произнести его имя, и пути назад уже не будет. А ведь она и так уже была рискованно близка к тому, чтобы навеки потерять свое сердце.
Это могло случиться. И это уже случилось бы, если бы она это себе разрешила. Стоило только дать себе волю. Она могла закрыть глаза и вообразить будущее... с ним, с детьми, с их неумолкающим смехом.
Но не здесь. Не в Белгрейве, не с ним в роли герцога.
Она хотела назад в Силлсби. Не в сам дом, так как это было невозможно, но в ощущение той жизни. Уютное тепло, огород, которому ее мать никогда не уделяла слишком большого внимания. Она хотела бы проводить вечера, сидя в гостиной, то есть в том месте, где можно сидеть. Ей было все равно, какого она цвета, или какой тканью декорирована, или в каком месте дома находится. Она всего лишь хотела бы читать у камина со своим мужем, показывая ему то, что особенно ее позабавило, и, слышать в ответ его смех.
Грейс хотела именно этого, и если набраться храбрости и быть честной самой с собой, она знала, что ей хотелось этого именно с ним.
Но Грейс не часто была честна с собой. Что толку? Если Джек не знает, кто он такой, откуда ей знать, о чем мечтать?