- Это должна быть девушка с огненно-рыжими волосами, энергичная и непредсказуемая, деятельная, инициативная, этакая ускользающая и непостижимая особа, за которой еще нужно угнаться. Ему нужна такая, о которой он бы думал каждое мгновение своей жизни и которая умела бы заставить его иной раз и поволноваться не на шутку. Я же сделана совершенно из другого теста. Я обожаю уют и покой и ничего сверхъестественного собой не представляю. Согласись, это совсем не то, чего заслуживает твой Бойд, - бесстрастно рассудила Леона.
Роберто выслушал ее со всем вниманием, после чего спросил:
- Так ты готова появиться в субботу на весеннем карнавале? Вижу, свой образ ты уже досконально продумала.
Леона усмехнулась и с добродушной улыбкой посмотрела на своего упрямого брата.
Этот довольно симпатичный малый с гладкой оливковой кожей и полудетским румянцем, просвечивающим сквозь густой загар, сидел напротив и смотрел чистыми ангельскими глазами.
- Я пойду с Деб. Баррингтон и его клиенты могут выступить в качестве мужского сопровождения для девушек. Повеселимся днем, а потом будет время переодеться… Лео, неужели я должен тебя уговаривать, сестренка? - вздохнул Робби. - Я так надеялся поставить на тебя парочку центов, дорогая. Или ты хочешь, чтобы Руперт вновь заполучил себе весь куш от игры?
- Робби, как же ты коварен, оказывается! - рассмеялась она. - Я, конечно, могла бы сыграть свою партию, как тебе того хочется, но не думаю, что ты получишь назад свои два несчастных цента, а тем более выигрыш по ним. У меня нет иллюзии по поводу того, что когда-нибудь удастся перебить ставку Руперта Бланшара. Деньги к деньгам. Слышал такое выражение?
В приливе естественной сестринской нежности она обняла брата за плечи и от души звучно чмокнула в румяную щечку.
Робби ответил тем же. Был он очаровательным пухленьким, относительно невысоким, но вполне видным и чрезвычайно колоритным молодым человеком. Почти вровень с сестрой, он очень комплексовал из-за недостаточной, на его взгляд, рослости и стати. Но старался не показывать вида, не совсем удачно компенсируя свой надуманный изъян высокомерием.
Леона - обладательница очаровательной внешности, ясных зеленых глаз и безупречной стройной фигурки, а помимо того, еще и роскошной квартиры в тихом уютном квартале, из окон которой можно было любоваться на Сиднейскую гавань. Эта квартира стала щедрым подарком "от семьи" на совершеннолетие девушки. И это был их традиционный способ продемонстрировать свое расположение, что называется, обозначить кредит доверия. Хотя сама Леона не считала себя чем-то обязанной. Она просто жила, наслаждалась жизнью, совмещая это с работой референта культового дизайнера Беатрис Колдуэлл, директора "Бланшар-Фешн". Место работы Леоны однозначно считалось престижным и лакомым для многих молодых женщин города, мечтавших о карьере.
Леона же никогда не сомневалась, что достойна этого. Все говорили, что у нее есть глаз. Вообще-то их у нее было целых два и оба - прекрасные, но, конечно же, имелось в виду врожденное чувство стиля и вкус или же развитая интуиция, что еще более важно в вопросах бизнеса.
- А что отец? - спросил сводный брат. - Он еще не нашел себе очередную жену, чтобы настругать с ней с десяточек новеньких детишек? - язвительно поинтересовался он.
- Не знаю, Робби. Но искренне надеюсь, что с новенькими детишками отцу повезет больше, чем с тобой, - хлестко ответила ему Леона, потому что иначе на его дерзости нельзя было отвечать.
Робби это очень рассмешило.
- Ладно, Лео, любовь моя! - объявил он, поднимаясь с ее новенького новомодного дивана. - Надеюсь увидеть тебя в выходные в Бруклендзе.
- Так и быть, Робби. Приноси ракетки. Постараемся обставить их всех! - пообещала она своему напарнику по корту.
- Именно этого ответа я от тебя и добивался, дорогая сестренка.
- Рада была тебе угодить, братик! - заулыбалась Леона и обняла Роберто на прощание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Утром следующей субботы Леона решила ехать за город уже после того, как вся вереница дорогих машин представителей семейства Бланшаров прибудет в поместье.
Леона обожала и дом, и сад, и парк, и бескрайние просторы вокруг усадьбы своих могущественных родственников. Однако с некоторых пор эти места ассоциировались у нее только с образом Бойда Бланшара, с которым она виделась все реже и реже.
Она попыталась вспомнить, когда встречала его в последний раз. Вот уже месяц прошел. И это стало своеобразным рекордом для нее.
Когда Руперт Бланшар разменял седьмой десяток, он все чаще и чаще стал бывать в своей загородной резиденции, пока постепенно не перебрался туда окончательно. При этом он был весьма доволен как своим новым образом жизни, более соответствующим возрасту, так и тем, что вырастил блистательного сына, которому можно всецело доверить управление семейной корпорацией. Но власть, которой старик обладал искони, никуда из его рук не делась, он продолжал быть и ощущать себя главой не только огромной империи, но и многочисленного клана кровных родственников и примкнувших к ним, продолжал деятельно править, диктуя свои правила, обязательные для соблюдения. Бойд взвалил на свои плечи обязанности деятельного управляющего. Кроме того, он вез на себе также и весь груз неограниченной ответственности, авансом доказывая всем, что трудностями его не запугаешь. Руперт гордился Бойдом: его сын был истинным Бланшаром.
Бойд знал все о силе власти. Он неоднократно испытывал ее на себе. В самых суровых баталиях с собственным отцом ему помогала одна-единственная надежда, которая воодушевляла и гипнотизировала его. Однажды вся эта власть окажется в его руках! Ради этого он мог стерпеть многое. Примитивные страхи, неуверенность в собственных силах, сомнения относительно принимаемых решений - он избавился от всего, что могло негативно повлиять на его судьбу. Бойд знал себе цену и прекрасно понимал, что, сколь бы умен и опытен ни был его отец в деловых вопросах, его собственные таланты и способности не меньше, а опыта он прибавляет с каждым днем. Сколь бы волевым и несгибаемым ни был Руперт, самому Бойду этих качеств тоже не занимать, он даст фору любому уже сейчас, а со временем и отцу. Но помимо прочего Бойд обладал еще и такими качествами характера, которых у Руперта не было и в помине. Бойд, в отличие от агрессивного, прямолинейного и громогласного отца, был обходительным и интеллигентным. У него была масса увлечений и занятий, в которых он оказался ловчее, сметливее, азартнее отца. Он был особенным, вернее, особым Бланшаром - Бланшаром новой генерации. Бойд с ювелирной тонкостью разбирался в людях и молниеносно определял, какой гранью своей многосторонней богатой натуры следует блеснуть в том или ином обществе. И это было не лицемерием, а обычным знанием психологии и того, кто насколько тебя способен понять и каким принять. Если Руперт не отличался эрудицией, то и незачем было раздражать отца родного употреблением велеречивых речевых оборотов и измышлений. Бойд оставлял это удовольствие для понимающей компании.
Бланшар-младший был разумен до крайности. Даже рискуя, он четко просчитывал уместность риска.
С юных лет начав распоряжаться средствами дедовского наследства, он любил и ценил роскошь. Он окружал себя только исключительными вещами, но при этом мог пользоваться и самыми дешевыми, если не находил существенных отличий от дорогого аналога.
Бойд Бланшар был разумен во всех своих проявлениях, просто потому, что разум ценил превыше прочих свойств человеческих. И в побуждениях своих он никогда не путался, потому что единственным, к чему он по-настоящему стремился, было желание занять однажды место своего отца. Не номинально, а по праву. Он должен был стать истинным, а не мнимым главой семейной корпорации, клана, отрасли, фактически сделаться одним из самых влиятельных австралийцев. Этим Бойд жил, этим же и дышал, ничего важнее этого он и вообразить себе не пытался.
Помимо разумности Бойд превыше всего почитал ясность, считал ее своим личным достижением.
Леона не любила думать о Бойде Бланшаре. Он виделся ей либо совершенно непостижимым, либо в противоположность этому безнадежно пустым и одержимым жаждой наживы и власти человеком. Она заставила себя внимательнее следить за дорогой и не отвлекаться на бессмыслицу. Но вместо этого стали всплывать образы один великолепнее другого, и они захватили девушку сильнее, нежели размышления о сущности Бойда Бланшара, потому что внешне этот мужчина не мог не завораживать. Бойд в белоснежной тенниске и шортах с ракеткой в руках, Бойд на коне, Бойд в прогулочном костюме, Бойд в строгом деловом облачении, Бойд в смокинге… список можно было продолжать до бесконечности. И ни разу ей не доводилось видеть его с поникшей головой, опущенными плечами, без его "фирменной" ухмылочки.
У Бойда Бланшара тоже "был глаз", это качество вместе с пронзительной синевой он унаследовал от своей красавицы-матери Алексы, которая отличалась отменным вкусом и пониманием того, как важны мелочи и детали. Он, как никто другой, умел безукоризненно подобрать и соединить в безупречный ансамбль костюм, туфли, галстук, рубашку, носки и при этом не выглядеть зацикленным на внешнем виде фатом. В нем было то, что отличает настоящего денди от стада бездумных жертв моды, - артистическая небрежность. Несмотря на все оговорки, Леона уважала Бойда Бланшара уже за одно это. А старика Руперта - того просто обожала, поскольку невозможно было не любить человека, который балует свою любимицу так, как умел делать это только Руперт, - с размахом. Как уже было сказано, старик души в Леоне не чаял. Сочувствие к восьмилетней девчушке, из-за трагической случайности лишившейся матери, впоследствии переросло в настоящую привязанность, а затем в обожание, притом обоюдное.
Трагедия всем без исключения казалась нелепой уже потому, что Серена славилась своим мастерством наездницы: лошади под ней становились как шёлковые, повинуясь малейшему требованию седока. Но именно в Бруклендзе это произошло. Никто не видел, потому не мог понять, как она так упала, что повредила себе шею, а некоторое время спустя умерла. Серена несметное число раз верхом преодолевала естественные и искусственные препятствия, изъездив каждый уголок поместья клана Бланшаров. Предполагают, что лошадь взбрыкнула в самый неподходящий момент, зацепив ногой плющ барьера. Только этим можно было объяснить случившееся.
Это произошло шестнадцать лет назад. Но Леона помнила каждый поцелуй своей матери, каждое ее нежное объятие. Серена оставила в душе своей дочери, да и не только ее, такой глубокий, неизгладимый след, что и после смерти была любима, из-за чего для Делии, матери Роберта, ни у кого любви уже не нашлось. Конечно, Делия была задета этим. Никто не имел права сравнивать ее с покойной первой женой. Но тем не менее это постоянно происходило, коробя самолюбие женщины. Да и Пол, взявший ее в жены и усыновивший малыша Робби, не в силах был скрывать от своей новой супруги тоску по ушедшей. Конечно, такой брак не мог длиться долго.
Кованые ворота усадьбы стояли нараспашку, однако ведущая к особняку дорога длиной не менее мили была пустынна. Леона сбросила скорость, вовсе не потому, что этого требовали правила, а потому что любила фланировать по этой тихой аллее под развесистыми кронами деревьев на своем авто. Змейка изумрудно-зеленого тоннеля, образованного пересекавшимися ветками, вилась перед ней, листва шелестела таинственно, навевая настроение безмятежной отрешенности. Предстояло еще преодолеть невысокую арку каменного моста, перекинутого через один из многочисленных ручьев усадьбы с журчащей, переливистой водицей. А миг спустя на финальном витке в просвете показался хозяйский дом, возведенный в строгом английском стиле, окруженный массой флигельков и пристроек, которые, даже добавленные много лет спустя, полностью соответствовали эстетике главной постройки.
А вокруг дома - благоухающие куртины, садовые деревья, беседки, прогулочные дорожки, художественно подстриженные кустарники.
Алекса устраивала ежегодную встречу профессионалов-садоводов и поклонников ландшафтного дизайна. Это стало ее главным светским увлечением. Джинти подобными пустяками не забавлялась. Усадьба была все такой же ухоженной, как и при прежней хозяйке, но уже почти ничем не напоминала о ней.
Леона всегда с грустью вспоминала об Алексе. Если Серене посчастливилось жить в окружении любящих людей, то Алекса, напротив, была обделена этим бесценным даром, хотя имела на него все основания.
На публике Руперт и Алекса играли роль идеальной супружеской пары, тогда как в обыденной жизни Руперт ничего не давал своей супруге помимо мнимого благополучия. Алекса же всячески старалась обратить на себя внимание мужа. Она обожала его, как, собственно, и их сына. Казалось, ради этих двоих она, не задумываясь, жизнь отдаст. Вот только оценит ли кто-нибудь такую жертву?
Леоне все чаще приходили в голову мысли о перспективах собственного брака. Она просто размышляла, но не делала пока никаких выводов, кроме одного. Замужество для женщины - это огромный риск. За романтическими свиданиями может зиять пустота и отчужденность совместной жизни, за страстным желанием соединиться - полная неспособность найти общий язык в вопросах быта, за рациональным и обоюдным решением быть вместе - чувственная неудовлетворенность. Счастливый брак - это чудо. Любящие и понимающие друг друга супруги - исключение из общего неутешительного правила.
Когда ей было двадцать четыре, она впервые поняла, что влюблена. До того момента ее чувственность оставалась нетронутой, а ухаживания молодых людей она принимала постольку, поскольку этого требовала ее женская натура. Поводом для печали стало то, что предметом ее тайных грез был человек, которого она откровенно недолюбливала за его самомнение. Она старалась не выказывать своих чувств и постепенно с ними свыклась. Разве что изредка отводила душу на том, что в компании самых близких подтрунивала над Бойдом и его снобизмом.
Леона неоднократно убеждалась, насколько велико магическое воздействие фамилии Бланшар вообще и имени Бойд в частности на молоденьких девушек.
Бойд встречался с Элли Макнэр. Элли очень нравилась Леоне, она была очаровательна и забавна. До Элли была Зои Реншоу, которая ничем не запомнилась. В числе малопримечательных особ, с которыми Бойд сходился единственно по той причине, что вместе они эффектно смотрелись, можно было бы назвать Джемму Стирлинг, Холли Кэмпбелл, которую Леона тоже невзлюбила из-за раздутой гордыни. Запомнилась Хлоя Комптон, наследница с огромным состоянием. Руперт был бы на седьмом небе от счастья, если бы у этих двоих что-то "срослось".
Леоне Хлоя нравилась по другой причине. Она была настоящей леди. Утонченная, умная, сдержанная. И в паре с Бойдом она смотрелась выигрышнее всех его прежних пассий. А поскольку Леона превыше всего в этой жизни ценила истинную красоту, она даже ревновать не могла, а просто любовалась. Девушка помнила, как ее расстроил разрыв Бойда с Элли, с которой она успела поладить. И ей очень бы не хотелось, чтобы какая-то охотница за состояниями заняла теперь место Хлои.
Леона подъехала к дому и припарковалась невдалеке от парадного подъезда. Когда вышла из машины, увидела Виржинию Бланшар на пороге. Джинти устроила настоящий спектакль из приветствия. Видимо, была уверена, что светские манеры сводятся к жеманству, хотя не исключено, что все, чего бы ни делала эта дама, женившая на себе одного из самых богатых мужчин Австралии, включая и глупости, было осознанно и продуманно. Мысли об этом не позволяли Леоне относиться к Виржинии свысока, да и расслабиться в ее присутствии тоже не позволяли.
- О, как же это чудесно, что ты пожаловала к нам, Лео! - чуть ли не пропев эти слова и бросившись Леоне навстречу, Джинти раскинула руки в приветственном жесте. - О, ты, как всегда, изумительно выглядишь, дорогая Лео! - склонив набок голову и тараща глазки, словно в изумлении, пролепетала она. - О, высокая мода создана для таких безупречных существ, как ты, милая Лео! Но и в дерюжке ты бы выглядела столь же бесподобно, я в этом просто уверена! - Джинти склонилась к уху Лео и прошептала, хотя это было совершенно излишне, поскольку их бы все равно никто не услышал: - Все бы отдала, лишь бы иметь такую же стройную фигурку!
- Прекращай налегать на шампанское, Джинти. Удивишься, как скоро результат станет заметен, - совершенно серьезно ответила ей Леона, но Виржиния захохотала так, словно шутки смешнее этой никогда не слышала.
Леоне порой хотелось собственными руками задушить эту женщину, и если бы это случилось, то наверняка на ощупь она оказалась бы такой же скользкой и холодной, как змея или жаба. В Джинти ей нравилось только то, что она была совершенно непредсказуема, а это могло быть как свидетельством большого ума, так и проявлением космической глупости. То обстоятельство, что она, вне всяких сомнений, принадлежала к категории алчных девиц, видевших в браке наивернейшее средство наживы, вовсе ничего не объясняло, кроме того очевидного факта, что вторая жена Руперта Бланшара, как и подавляющее большинство разумных существ, любит богатство и комфорт и готова ради этого поступиться многим. Для Леоны Джинти продолжала оставаться загадкой.
Когда они обе вошли в дом, столкнулись с Хэдли, или Эдди, как его называла Леона. Великан и красавец с огромными руками и волосами цвета меди с проседью. Он буквально выхватил из ее руки дорожный чемоданчик, широко при этом улыбаясь.
- Где желаете остановиться, мисс Лео?! - сочным баритоном спросил он.
- Пожалуйста, как обычно, Эдди, - ответила она. - Расскажите лучше, как вы тут?
- Как, как… Все тоскливо смотрю в окно и жду не дождусь, когда же, наконец, приедет наша маленькая мисс Лео.
- Шутите - значит, все отлично, - отозвалась Леона удовлетворенно.
- Если радикулит - это отлично, то, значит, так тому и быть, - бодро ответил Эдди, который Хэдли.
- Вот как? - расстроенно проговорила девушка. - А что же говорит врач?
- В свои шестьдесят я и без врача соображу, как с этим быть.
- Да что же вы таскаете тяжести в таком случае? - попыталась отнять у него свой чемоданчик гостья.
- Вы, должно быть, решили посмеяться над старым больным Эдди, если считаете эту дамскую штуковину неподъемной тяжестью для такого тертого калача, как я! - шутливо вознегодовал он.
- Наследный принц уже появился? - сухо спросила Леона.
- Именно так, милая леди, - с привычной для них шутливой церемонностью ответил Эдди.
Леона поспела к ленчу - собственно, так она и планировала. Прежде чем появиться в столовой, она привела себя в порядок в своей комнате.
Фамильное гнездо Бланшаров, которое никогда не пустовало, осаждаемое представителями клана разной степени родства, условно подразделялось на помещения свободного доступа и на приватные покои.
Обстановка практически не претерпела изменений со времен Алексы, которая была очень чувствительна к тому, какое впечатление производит ее дом на гостей. Хотя для большинства приходящих событием был уже сам факт того, что их пускают на порог.
Леона вошла в столовую с огромными палладийскими окнами, которые практически впускали в комнату сад в его пышно-цветочном великолепии. Леона поздоровалась. За столом сидели только гости. Хозяева отсутствовали.