Кэрин едва расслышала его слова. Все ее внимание было сосредоточено на Селии, пронзительный, немигающий взгляд которой, был устремлен на портрет. Сердце Кэрин наполнилось тайным страхом.
Судя по всему, Лайана прекрасно перенесла разрыв с женихом. Если она иногда и плакала по ночам, то этого никто не видел. Имя Колина никогда не упоминалось, так как Гай, будучи председателем совета директоров, легко перевел его в офис в Сиднее. Лайана отнеслась к этому довольно равнодушно.
По мнению Кэрин, Лайана, оправившись от душевной травмы, вышла из этого переплета обновленной и сияющей. Ей стало слишком тесно в гнезде, и она расправила крылья с основательностью, приводившей всех в замешательство. Лайана Эмбер стала поразительной и оригинальной молодой женщиной, волевой и способной думать самостоятельно. Однажды вечером она сообщила семье, что решила учиться в университете, чтобы получить степень в области искусства. Рикки говорил, что в школе она считалась хорошей ученицей, а для тех, кого любит, она могла бы полететь и на Луну, если бы потребовалось.
Селия нашла желание дочери весьма забавным.
- Ну что ж, дорогая, - злобно прошипела она, - потом ты вступишь во фронт освобождения женщин и будешь ходить со знаменем!
- Мой теперешний поклонник любит интеллектуальных женщин, - подчеркнуто беззаботно, ответила Лайана.
Ее поклонник действительно поощрял, что она развивает свой ум, но ему хотелось большего. Лайана бросила взгляд на Кэрин, бывшую в курсе ее сердечных дел, и улыбнулась ей. Ее взгляд скользнул мимо матери так, как будто той и вовсе не существовало на свете.
Спустить ей этого, Селия не могла. Она откинула золотистую головку и присвистнула.
- Интеллектуальная женщина? Что следующее? Ну что ж, полагаю… - Просто невероятно, какой смысл она умела вкладывать в невинные слова. Она со злостью рассмеялась: - Если в женщине есть "нечто" - что действительно важно, - ей больше ничего не нужно. Но если ей недостает этого важнейшего "нечто", она может культивировать в себе другие качества!
- Ее голос звучал мягко, ласково и тихо… - задумчиво шепнул Рикки. - Скажи, Селия, а в чем заключается это важнейшее "нечто"?
В глазах Селии заискрился смех. Она небрежно пожала обнаженным белым плечом.
- Сексапильность, дорогой. Удивляюсь, что ты об этом спрашиваешь. Это то, что нужно мужчине!
Рикки очень серьезно воспринял слова матери.
- Настоящая привлекательность, или сексапильность, как ты это называешь, - часто скрытое качество, и не всегда идет рука об руку с физическим совершенством. Если это так, влечение сильнее, если же нет, влечение все равно есть. - Он перевел взгляд на Кэрин. - Если есть пара прекрасных глаз, это выражение в них - отражение внутреннего мира, которое придает им такую глубокую привлекательность… неподвластное времени очарование Евы. Там же, где отражаются только мысли о себе, надоедает даже внешняя красота.
- Боже милостивый! - Селия вскинула маленькую гордую голову. - Я благодарю судьбу, что принадлежу к первой категории, дорогой!
Ее блуждающие глаза остановились на дочери, но она уже была бессильна повлиять на нее.
Из коридора раздался телефонный звонок, и Лайана извинилась, в то время как глаза ее радостно заблестели.
- Это Дэйв, - сообщила она, затаив дыхание.
Трудно поверить, что только недавно она находила его "пугающим".
Селия проследила за удаляющейся прямой спиной девушки и, казалось, была не в состоянии смириться с этим новым увлечением дочери.
Даже не глядя на нее, Кэрин могла угадать, как нахмурились брови над живыми голубыми глазами. Она чувствовала, что объяснить поведение Селии невозможно. Для нее важно одно - всегда быть в центре внимания.
Наступал вечер, мрачный и напряженный. В этом красивом доме все было не так, как казалось. За фарфоровым личиком и ласковыми манерами Селии, скрывалась пустая душа интриганки.
Кэрин очень мало трогало, что происходит с Селией, она чувствовала себя совершенно несчастной оттого, что ее избегал Гай.
Когда дядя Марк попросил ее сыграть, она обрадовалась и подошла к роялю. Тетя Патриция уселась в свое любимое кресло, понимая, что Кэрин несчастна и подавлена. Краем глаза Кэрин наблюдала за Гаем, наклонившим голову к Селии. Она что-то шептала ему, и ее прелестное лицо светилось радостью. Потом даже Селия вынуждена была слушать музыку, потому что Гай запрокинул свою темную голову, закрыл глаза, и на лице его появилось выражение удивленного внимания.
Кэрин играла одного композитора за другим, равнодушная к наблюдательному, выжидающему взгляду Селии. Беспокоиться было не о чем… не о чем волноваться… не о чем волноваться! И все же, почему ей так трудно справиться с этим непонятным чувством?
Следующие десять минут дали ей ответ на этот вопрос. Рикки остановился в дверях, и невероятно, но в его глазах стояли слезы. Тетя Патриция первая заметила это и встревожилась.
- Что-то случилось, Рикки?
- Что случилось? Что случилось? Я покажу вам, что случилось!
Он рванулся вперед, что-то бормоча на каком-то непонятном языке. В руках у него было большое полотно. У Кэрин перестало биться сердце. Она поняла, в чем дело, конечно, она все поняла. Ей казалось, что она это предчувствовала. Рикки повернул к ним полотно, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Все сидели без движения, как заколдованные.
Портрет был испорчен, превращенный детской или бессмысленно злобной рукой в ужасную карикатуру! Кусочки грунтовки были размазаны по прозрачной ткани платья, а лицо почти уничтожено излюбленным способом вандалов: замазанные черной краской глаза казались скрытыми темными очками.
Длинные локоны были продолжены до плеч, а с них мазками цвета морской волны капала вода.
Если в этом и было что-то отдаленно напоминающее шарж, никто этого не принял за таковой. На всех лицах появилось одинаковое выражение, и угроза сгущалась над головой преступника, как туман над вершиной горы. Рикки опустился в кресло, сдерживая ожесточенность, разочарование и негодование. По его бескровному лицу можно было судить, какой ужасный удар ему нанесен.
Кэрин поднялась медленным, изящным движением и нарушила живую картину. Она уселась на подлокотник кресла Рикки и погладила его по руке.
- Рикки! Рикки!
Его длинные пальцы дергались, как в агонии, под ее рукой. Некоторое время она не могла произнести больше ни слова.
- Где Филипп? - вскинула голову Селия с хищным блеском в глазах.
Этот демарш потряс Кэрин. Она содрогнулась от подобного удара, глаза ее сверкнули. Теперь всем стало понятно, как Селия ненавидит девушку. Кэрин попыталась сохранить спокойствие, но слова вырвались у нее сами собой:
- Какое отношение имеет к этому Пип?
Глаза Селии сверкали. Ледяным тоном она произнесла:
- Мы это очень скоро узнаем, дорогая. Ведь ты хочешь знать, кто это сделал?
Она говорила резко, без всякой претензии на вежливость.
- Я приведу Пипа, - спокойно произнесла Патриция Эмбер, - хотя сомневаюсь, что в этом есть необходимость.
- О, какой мрачный и омерзительный вечер! - вырвалось у Рикки, и он словно окаменел.
Тетя вышла из комнаты, уверенная в том, что увертки Селии шиты белыми нитками. Мужество почти покинуло ее.
Кэрин почувствовала, что к ней возвращается душевное равновесие. Она раздумывала над быстрым вопросом Селии и над тем, что под ним подразумевалось. Ее душой завладело какое-то странное беспокойство. Дети, даже самые лучшие из них, иногда совершают непредсказуемые поступки, не понимая их последствий. Но Пип так умен, так любит имение! Это его собственность, как и собственность всех остальных. Кэрин мучилась в раздумьях. Марк Эмбер откинулся в своем кресле и смотрел поверх сложенных пирамидой пальцев. Его лицо было печальным. Он мог отдать жизнь за Пипа. Такой умный парень!
Гай выглядел таким же невозмутимым, как всегда. Он еще не все понимал в этой истории. Выражение его лица было таким же холодным, как на заседании правления и к которому привык Марк Эмбер.
Гай находился только в нескольких футах от Кэрин, но той казалось, что их разделяет вечность. Если во всем виноват Пип - а кто же еще может быть виноват, - им придется покинуть Бэлль-Эмбер. Ситуация станет невыносимой.
Через несколько минут в гостиную вошла Патриция, держа Пипа за руку. На нем поверх пижамы был надет халат, а слегка взъерошенные волосы наспех зачесаны на макушке. На его лице появилась тревога и не по возрасту взрослое выражение, как это всегда бывает с ребенком, столкнувшимся с проблемами взрослых. Он подошел к сестре, и его карие глаза наполнились недетской озабоченностью.
- В чем дело, Каро?
Кэрин заправила ему за ухо выбившийся завиток, не находя слов. Это был ее младший брат, что бы он ни натворил!
Рикки вскочил и отошел вглубь гостиной.
- Предоставь это мне, Кэрин, - спокойно произнес Гай.
- Нет, Гай, прошу вас!
Кэрин саму поразила сила ее протеста.
- Думаю, ты предоставишь это мне, - настойчиво сказал Гай.
Его голос, как бы искусно он ни владел им, стегнул Кэрин, как кнут. Это заставило ее овладеть собой и подчиниться.
- Иди сюда, Пип, - спокойно произнес Гай. Ребенок тотчас же подошел к нему, Гай взял его за плечи и повернул к свету. - Я задам тебе вопрос, на который существует только один возможный ответ - правда. Ты ведь понимаешь меня, Пип?
Маленькое тело напряглось под его руками, но взгляд Пипа был так же прям, как и взгляд его сестры.
- Да, сэр!
Гай опустился перед ним на корточки.
- Тебе известен портрет Кэрин работы Рикки, который он намерен выдвинуть на соискание премии?
- Конечно!
Пип оглянулся на Кэрин, но Гай взял его за подбородок и снова повернул голову мальчика к себе.
- Ты касался его каким-нибудь образом, Пип? Может быть, внес какие-нибудь исправления?
Лицо Пипа стало алым.
- Разумеется, нет! Я не глупый, дядя Гай, и картина, конечно, не нуждается в исправлении!
На какой-то момент он стал точной копией своей сестры. "Больше всего выражением лица, - мелькнуло в голове Гая, - ведь внешне они совершенно не похожи друг на друга".
- Так ты его видел, - мягко подсказал он ребенку.
За его спиной раздался вздох ужаса. Селия схватилась за горло, как бы для того, чтобы облегчить душащую ее боль.
Филипп бросил взгляд в ее сторону и почувствовал, что у нее есть какая-то хитрая, тайная цель.
- Да, я пошел в студию, чтобы посмотреть, там ли Рикки. Я хотел, чтобы он мне кое в чем помог: я же тоже рисую, вы знаете. Я постучал в дверь, но ответа не было. Я постучал еще, потому что Рикки иногда не обращает внимания ни на кого, но если вы достаточно долго настаиваете, то он вас впустит. Как бы то ни было, я открыл дверь, чтобы хотя бы украдкой взглянуть, там ли он, и увидел портрет. Он стоял на мольберте. Я подумал: "Э, да ты прелестно выглядишь, Каро", - и вышел. Я знал, что Рикки покажет его мне, когда он будет готов.
- И ты до него не дотронулся?
- Нет, дядя Гай. - Умные глазки Пипа сияли. - Я никогда не лгу, дядя Гай. Спросите Каро!
- Ну ладно, - Гай поднялся, возвысившись над ребенком. - Можешь теперь отправляться в постель, Пип.
- И вы не скажете мне, что случилось? Но я же иначе не засну!
Ребенок смотрел на него серьезно и испытующе.
- Скажу, Пип. Кэрин, пожалуйста, переверни картину.
Она нашла в себе силы сделать это. Чувство кошмара отступало. В голосе Гая, конечно, звучало осуждение, удивительная уверенность, что преступление совершил ее младший брат. На лице же Пипа, как в зеркале, отражались все нюансы переживаемого им ужаса.
- О, Каро, что с ним произошло? Только посмотри на эти глупые очки и капли воды! Ты, конечно, не думаешь, что это сделал я?
- Разумеется, нет, малыш.
Она встала и крепко прижала мальчика к себе, стыдясь тех мгновений, когда заподозрила Пипа.
Гай положил руку на плечо Пипа.
- Иди, сынок! Я все улажу!
Не успел Пип покинуть комнату, как Селия взорвалась, кипя от гнева, совершенно не владея собой.
- Ты, конечно, не собираешься верить в правдивость этого мальчишки? Десятилетнего ребенка, откровенно признавшего, что он последним побывал в студии?
Под влиянием пристального взгляда Гая голос Селии потерял свою страстность. Гай надменно поднял брови.
- Не думаю, что он действительно признал это, Селия. Кроме того, у меня есть некоторый опыт в общении с людьми, и я понял, что этот ребенок невиновен. Ты сама видела его реакцию. Он любит свою сестру. Сама мысль о том, что можно изуродовать ее портрет, ему отвратительна. Да он, во всяком случае, слишком умен для этого. Мне немного стыдно, что я усомнился в нем!
Селия отбросила всякую осторожность.
- Ну что ж, мне больше нечего сказать. Никогда не думала, Гай, что увижу, как ты выгораживаешь этого ребенка и поощряешь его. Жаль только, что мое положение в этом доме не позволяет мне действовать самой. Мой сын пострадал! - Внезапно она порывисто бросилась к Рикки, однако, даже в такой момент, избегая слишком тесного контакта.
- О, мама, ради Бога!
Реакция Рикки была странной, как будто он на все махнул рукой, и не желал больше участвовать в этой битве.
- Мальчишка достаточно хитер, уверяю тебя, - неприязненно произнесла Селия. - Ты же сам видел, он насторожился, как только вошел в комнату.
- Дети не дураки, Селия. Боюсь, что ты так и не заметила этого. - Выражение лица Гая стало угрюмым и непреклонным, ровный, спокойный голос звучал уничтожающе.
Гай повернулся к Рикки и не заметил изумленный и удрученный взгляд Селии.
- Что ты хочешь сказать, Рикки?
- Я скорее вынесу пытку раскаленной кочергой, чем произнесу хоть слово, - неистово закричал Рикки.
Гай бросил на племянника испытующий взгляд.
- Знаешь, Рикки, проблему всегда можно разрешить, если найти к ней верный подход. - Он говорил размеренно, как бы предоставляя Рикки возможность выбора. - Мужчина силен настолько, насколько сильна в нем решительность, воля к успеху!
С минуту Рикки стоял, онемев, его лицо было безучастным.
- О, не надо, Гай. Я сойду с рельс, если буду думать об этом. Слишком поздно. Слишком, слишком поздно!
Селия наблюдала за ними обоими, застыв в ожидании. От нее, как от грозовой тучи, исходила напряженность и настороженность.
Происхождение интуиции непонятно! Кэрин побледнела, и тени, таившиеся в глубине ее подсознания, стали проясняться. Разнообразные эпизоды выстроились в одно целое.
Ошарашенная, она тяжело опустилась в кресло. Но разве ревнивые натуры не нуждаются в победах после поражений? И, все же, какую цель могла преследовать Селия, перечеркнув шансы Рикки на успех? Однако, в этот момент, мотивы Селии не имели значения. Имел значение только Рикки, который смотрел на дядю так, будто тот мог дать ему часть своей неиссякаемой энергии.
Марк Эмбер, преодолев себя, поднялся с кресла, поставив точку в этой мучительной сцене.
- Если вы все простите меня, я пойду в свою комнату. Я вдруг почувствовал себя очень старым.
Патриция, не говоря ни слова, встала, подошла к нему и взяла его под руку. Ее глаза, когда она встретилась взглядом с Кэрин, напоминали омут отчаяния, лицо побледнело и осунулось. Как бы в знак поддержки, она прикоснулась к руке Кэрин. Обе понимали, что надвигалась гроза, угрожавшая разрушить весь дом, гроза, перед силой которой, Патриции будет трудно устоять.
Гай был настроен иначе! Он встал посредине комнаты и начал цитировать слова Томаса Вульфа. Его прекрасный голос привлек к себе всеобщее внимание.
- Если у человека есть талант, но он не умеет применить его - он неудачник. Если у него есть талант и он использует его наполовину - он отчасти неудачник. Если у него есть талант и он, каким-то образом, стремится применить его в полную силу - он добивается выдающихся успехов и получает удовлетворение, знакомое лишь немногим.
Все стояли, молча, глядя друг на друга, а Рикки пронзительно смотрел в лицо Гая. Никто не остался равнодушным. Выражение лица Гая было спокойным, но в глазах горел странный огонек. В этом заключался какой-то вызов, а из его последующих слов стало ясно кому:
- У тебя большой талант, Рикки. Если бы Ричард был жив и видел твою картину! И в тебе есть то, чем в изобилии обладал твой отец - удивительная сила духа. Я знаю, ты еще удивишь нас чем-нибудь!
В зеленовато-голубых глазах Рикки сверкнули отчаянно сдерживаемые слезы.
- Дядя Гай, - произнес он дрожащим голосом, - если я больше никогда не скажу этого, то знайте: я люблю вас и восхищаюсь вами.
С этими словами он кинулся вон из комнаты.
Селия засмеялась. Это был странный, пронзительный смех, как показалось Кэрин, совершенно неуместный в данных обстоятельствах.
Глава одиннадцатая
Лето проходило, и ничто не нарушало установившейся видимой гармонии. Пришло время выставки картин на соискание премии Хэвиленда, но Ричарда Эмбера не было среди ее участников.
Хотя Рикки признался Кэрин, что его все еще живо интересует эта выставка, премию в две тысячи долларов получил двадцатишестилетний художник из соседнего графства Западная Австралия.
Рикки лихорадочно набрасывал и переписывал портрет Кэрин, но, как он признался ей с выражением горечи на бледном лице, между ним и его работой стояло лицо "вандала".
Кэрин предпочла не отвечать ему. Некоторые вещи должны оставаться невысказанными. Когда через несколько недель, она прочла о приближающемся соискании премии Стэттона-Логана, щедрой национальной награды за наиболее оригинальное произведение, написанное маслом, Рикки, казалось, не проявил к этому ни малейшего интереса. "Состязание открытое, - объяснил он, - а это значит, за премию будут бороться лучшие художники страны".
- Я хороший художник, но не настолько! - отклонил он эту идею, пожав плечами.
Если Гай и подразумевал, что Рикки еще не начал серьезно использовать свой потенциал, Рикки об этом, как будто, забыл. Кэрин не стала вмешиваться, но очень огорчилась.
Пип вернулся в школу, загоревший и окрепший от долгого пребывания под горячим солнцем. Кэрин ежедневно, пока не стало прохладнее, отвозила его на машине в школу, а после занятий забирала оттуда. А к тому времени, заявил он снисходительной тете Патриции, он научится кататься на новом шикарном велике, похожем на тот, который подарили на Рождество Джеффу Суини.
Поведение Селии по отношению к Кэрин было шедевром дерзости, но даже если Кэрин и чувствовала пренебрежение и насмешки, она не показывала виду, что приводило Селию в замешательство. Зная горячий темперамент девушки, Селия всячески провоцировала ее на неприличное поведение перед всей семьей, но Кэрин училась терпению. "По крайней мере, - с иронией думала она, - с Селией в доме никогда не бывает скучно". Отчасти Кэрин даже восхищалась тем, как точно и расчетливо пользуется Селия своей привлекательностью, расточая любезности мужской половине семьи, нежно заботясь о дяде Марке и удобно взбивая ему подушки для послеобеденного отдыха. На особ же ее пола, Селия не обращала никакого внимания.