Элен было так хорошо, она начинала принимать это чувство, становилась частью семьи. Начинала ценить любовь вокруг нее, понимала, что большая ее часть была направлена на нее, не из-за того, что она когда-то сделала или не сделала, а просто потому что она была членом семьи. Элен осознавала, что начинала снова любить, осторожно, робко, но без сопротивления.
Она решила наслаждаться Рождеством, этим добрым, старинным английским Рождеством, по определению ее свёкра. Завтра она все обдумает, и решит, может ли позволить своей жизни взять новый курс.
Но сегодня она не будет думать. Сегодня она будет чувствовать.
Молодежь умудрилась найти утром время, чтобы сходить к озеру, покататься на коньках. Они шли обратно, розовощекие и веселые, когда Элен и Эдгар возвращались из деревни. Фани Грейнджер и Джек Сперлинг были вместе - то, чего они со всей деликатностью пытались избежать в течение прошедших нескольких дней.
Фанни улыбнулась своей милой, застенчивой улыбкой. Джек поклонился им и обратился к Эдгару.
- Могу я поговорить с Вами, сэр? - спросил он.
- Конечно, - ответил Эдгар, указывая в сторону библиотеки. – Если это не слишком личный разговор, Вы не будете против присутствия моей жены?
- Нет, - Джек улыбнулся Элен, и она поменяла свое мнение относительно его внешности.
Он был больше чем просто привлекательным. Он был почти красавцем. Джек предложил свою руку Фанни и повел ее к библиотеке.
- Итак. - Эдгар переводил взгляд от одного к другому, когда они все оказались в комнате. - Скоро здесь будет горячий сидр, который я попросил принести. За что мы выпьем?
- Ни за что и за все, - засмеялся Джек, но Элен заметила, что он осторожно обнял Фанни за талию, а та смотрела на него сияющими от счастья глазами.
- Для меня этот тост звучит достаточно хорошо. - Эдгар улыбнулся Элен и указал на два кресла ближе к камину. - Присядьте, пожалуйста, мисс Грейнджер, и согрейтесь. Ну а теперь, в чем же заключаются эти "ничто" и "все"?
- Сэр Уэбстер Грейнджер позволил мне, - начал Джек, - ухаживать за мисс Грейнджер. Формальная помолвка не состоится, пока я не смогу доказать, что в состоянии обеспечить ей такую жизнь, к которой она привыкла, а свадьба - пока я не смогу предложить ей дом, достойный дочери баронета. На это могут уйти годы. Но Фа... Мисс Грейнджер молода, а мне всего лишь двадцать два. Ожидание кажется раем, если учитывать, что только несколько недель назад мы даже это считали невозможным.
Элен обняла Фанни. У нее не было привычки обнимать людей, долгое время не было. Но она была искренне счастлива за девушку и ее молодого человека. А также за Эдгара, который, должно быть, чувствовал себя виновным в ожиданиях, которые он вселил в Грейнджеров.
- Ну что ж, - улыбнулся Эдгар. - Вероятно, долгое ожидание можно немного облегчить. Так как Вы, мисс Грейнджер, стали близким другом моей семьи, а Вы, Сперлинг, должны стать привилегированным служащим, при условии, конечно, что Вы окажитесь достойным такого положения - я полагаю, что Вы двое могли бы достаточно часто встречаться здесь или в моем доме в Бристоле.
Фанни прикусила свою губу, ее глаза блестели от слез.
- Я благодарю Вас, сэр, - сказал Джек Сперлинг. - За все. Мы оба благодарим, не так ли, Фанни?
Она кивнула и взглянула на Элен. В ее глазах было такое счастье, что Элен поразилась. Девушке предстоит долгое ожидание, возможно годы ожидания. Но счастье заключается в надежде. Возможно даже больше, чем в любой другой составляющей. Мгновение могло бы быть счастливым, но если не чувствуешь уверенность в надежде, что будут другие такие мгновения, счастье немногого будет стоить.
- В Бристоле для меня все будет внове, - сказала Элен. - И хотя у меня будет Эдгар, а также друзья, которых я здесь приобрела, я некоторое время буду чувствовать себя одинокой. Возможно, мы сможем устроить так, чтобы Вы остались со мной весной, на месяц или два, Фанни. Ведь у Вас, по-моему, есть тетя в Бристоле? Я буду рада завести с ней знакомство.
Две слезинки скатились по щеке Фанни.
- Благодарю Вас, - прошептала она.
Прибыл горячий сидр. Все еще не согревшиеся после прогулки на открытом воздухе, они, провозгласив тосты за счастье друг друга, за Рождество, потягивали долгожданную теплоту своих напитков.
* * *
Эдгар не планировал присутствовать днем на детском празднике в танцевальном зале. Дети могли быть шумными и активными до головной боли, даже те четырнадцать, которые были гостями дома. Хотя уже пятнадцать, теперь когда к ним присоединился маленький и очень буйный Питер Стэплтон. После того, как к ним присоединились еще и несколько соседских детей, шум стал оглушительным. Эдгар намеревался только время от времени заглядывать, просунув голову в дверь, чтобы удостовериться, что зал не был разобран по частям.
В результате он остался. Четверка Коры надвигалась на него так же, как если бы к его груди был прикреплен гигантский детский магнит. Затем сама Кора подозвала его и спросила, возглавит ли он вместе с Габриэлем, Хартли и Фрэнсисом одну из четырех соревнующихся команд. Потом он заметил Присциллу Стэплтон и свою жену за игрой в кругу с младшими детьми. И, наконец, он обратил внимание, что человек, который сидел за фортепиано, приготовившись играть музыку для игры, был никто иной, как сэр Джеральд Стэплтон.
Именно из-за жены Эдгар задержался в зале, даже после того, как "отбыл свое наказание" в качестве капитана команды. Дети неизменно были ключом к тому, чтобы прорваться через все ее маски, и вернуть ту нежную, живую, любящую пошутить женщину, какой она, очевидно, была. Возможно, она еще не знала этого, и вероятно отрицала бы, даже если знала, но из нее получится замечательная мать. Её сопротивление было понятно. Элен убедила себя в том, что ее пасынок был ребенком, когда она пыталась совратить его. И поэтому она боялась своего влияния на детей. Но ее влияние было весьма доброжелательным. Сын Гринвалдов, Стивен обожал ее, она была третья в списке его привязанностей, сразу после мамы и папы.
Эдгар решил наслаждаться Рождеством, расслабиться и выбросить из головы все заботы. Он решил больше не пытаться управлять событиями и людьми, не в личной жизни, по крайней мере. Он женился на Элен и полюбил ее. Он обнаружил ее самые темные тайны и предпринял усилие, чтобы дать ей шанс исправить то, что случилось в прошлом. Она не отвергла полностью его усилия, была необыкновенно добра к Присцилле и ребенку. Вежлива с Джеральдом. Но она реагировала не совсем так, как надеялся Эдгар.
Он не мог сделать большего. Или скорее, он не станет делать большего. Остальное было за ней. Если она хотела жить в аду, который сама создала, и в котором прожила в течение тринадцати лет, то пусть будет так. Он должен позволить ей это. Он должен предоставить ей свободу, которую она жаждала, которая, он знал, была необходима в любых отношениях.
Он собирался наслаждаться Рождеством. Это было так просто. Помимо основной радости дня и его действий, был еще один счастливый, или потенциально счастливый, момент - результат его схемы сведения Фанни Грейнджер и Джека Сперлинга вместе.
И было кое-что ещё.
Его отец несколько раз появлялся на детском празднике, и каждый раз подвергался нападению. При последнем появлении, как только праздник начал подходить к концу, он пригласил Эдгара и Кору с супругами в свою личную гостиную.
- В конце концов, - сказал он, пока они пробивали себе дорогу, - человек имеет право урвать полчаса Рождественского дня, чтобы провести его только с самыми близкими и самыми дорогими.
Но в гостиной был кто-то еще, когда они вошли туда. Эдгар подавил улыбку. Они должны были быть слепыми и глупыми в течение прошедшей недели, чтобы не предположить, что произойдет что-то подобное.
Миссис Кросс улыбалась им, но выглядела она немного менее спокойной, чем обычно. Совсем немножко взволнованной.
Мистер Доунс откашлялся после того, как чай был разлит, и несколько минут они провели в занимательной, но неловкой беседе.
- Эдгар, Кора, - начал он. - Вы - мои дети и, конечно, унаследуете мое состояние после моей смерти. Эдгар унаследует Мобли, но я проследил, чтобы Кора получила наследство почти в таком же объеме. Мне кажется несправедливым, что интересы моей дочери должны рассматриваться с меньшей значимостью, чем интересы сына. Ты состоятелен сам по себе, Эдгар, так же как и Вы, Фрэнсис. Поэтому, мне показалось, что, возможно, ни один из моих детей не будет слишком расстроен, если обнаружит, что они получат немного меньше, чем ожидали.
- Папа, - сказала Кора, - я никогда не видела Вас таким смущенным. Почему Вы просто не скажете то, что собирались?
- Любовь моя, - произнес Фрэнсис, - ты не представляешь, насколько это трудно для мужчины сказать такую вещь. Вы, леди, об этом понятия не имеете.
Элен улыбнулась своей тете, которая пыталась удалить особенно неподатливое, невидимое пятнышко со своей юбки.
- Ни Кора, ни я не жаждем Вашей собственности или Вашего богатства, папа, - сказал Эдгар. - Мы любим Вас. Мы хотели бы, чтобы Вы остались с нами навсегда. И, конечно же, пока Вы с нами, мы не хотим ничего, кроме Вашего счастья. Не так ли, Кори?
- Как глупо, - сказала она, - что от меня ждут ответа на этот вопрос. Папа! Вы, когда-либо сомневались в этом?
- Нет. - Их отец на самом деле выглядел глупо. - Я нежно любил Вашу мать. Я хочу, чтобы все здесь знали это, и не сомневались в этом ни на минуту.
Прозвучал хор протестов.
- Ваши дети никогда не станут сомневаться, Джозеф, - сказала миссис Кросс, наконец-то подняв взгляд. - Конечно, никогда не станут. Как и я. Вы любили миссис Доунс так же, как я любила мистера Кросса.
Мистер Доунс снова откашлялся.
- Это может оказаться большим сюрпризом, - начал он, но был прерван другим возгласом, на этот раз счастливым. Он нахмурился. - Миссис Летиция Кросс оказала мне большую честь, приняв предложение руки, - сказал он с трогательной попыткой сохранить достоинство.
Затем поднялся такой шум, как если бы все действительно были удивлены. Кора плакала и требовала носовой платок Фрэнсиса, который был занят, пожимая руку своего тестя. Элен крепко обняла свою тетю и пролила одну или две слезы. Эдгар ждал своей очереди, удивляясь, что этого никогда не случалось прежде. Его отец, с огромным сердцем и вселенской любовью, оплакивал свою жену почти тридцать лет, и дарил всю свою любовь детям. Но они оба были в браке теперь, и отеческой любви было недостаточно, чтобы удовлетворить сердце человека на оставшуюся жизнь.
Миссис Кросс была удачливой леди. Но потом, Эдгар подумал, что вероятнее всего, это его отец был удачливым человеком.
Его отец повернулся к нему, с влажными глазами, и сердито нахмуренный. Эдгар обхватил его медвежьей хваткой.
Глава 18
На рождественский бал Элен надела свое алое платье. Возможно, это было несколько смело для приема в загородном доме, особенно для замужней женщины тридцати шести лет. Тем более, что она стремительно теряла талию. Но все было вполне прилично, и мягкие сгибы юбки с завышенной талией скрыли небольшую выпуклость, а это подходило ее настроению. Элен чувствовала себя яркой, праздничной.
И отчаянно нежелающей, чтобы день закончился. Он почти уже подходил к концу. Был уже поздний вечер, после ужина.
Завтрашний день тоже Рождественский, но самое главное уже закончится.
Так же, как всегда. Великий миф только поднимал людям настроение, чтобы позже привести их в еще большее, чем прежде, уныние. Что пугало Элен в этом году. Она поклялась не поддаваться этому, но она уступила Рождеству!
Уступив, она взяла бы от праздника все, что могла. И дарила бы, конечно же. Это было важнейшей частью Рождества, дарить. И это было то, чего Элен избегала. Она была напугана. Когда-то давно она верила, что у нее щедрая душа. Несмотря на разочарование в любви в девятнадцать лет, она отдала многое их с Кристианом браку. Элен могла бы погрузиться в несчастье, горечь и отвращение, но не сделала этого. Она намеревалась сделать его счастливым и преуспела в этом, с Божьей помощью. Но она сосредоточила большую часть своего великодушия и симпатию любящего сердца на Джеральде. Она попыталась помочь ему преодолеть последствия ухода матери и неприязни отца, а также приобрести уверенность в себе, понять, что он был мальчиком, достойным уважения и любви.
А затем она сломала его.
Но не навсегда. Вероятно, она переоценила значимость своего поступка. Да, Элен навредила ему. Заставила его страдать, в течении долгого времени. Но он оправился. И она смела полагать, что теперь он счастлив. Он все еще был тем добрым, тихим Джеральдом, но уже в гармонии с собой. Элен не знала всех обстоятельств его странного брака, но без сомнения, он и Присцилла были преданы и отлично подходили друг другу. И их сын, маленький Питер, был просто прелестным.
И сегодня они были еще более счастливы. Питер, должно быть, нуждался в компании других детей и теперь жадно наверстывал упущенное. Присцилла была принята в Мобли так, как будто она никогда не была кем-то, кроме леди. Элен предположила, что ее счастье было важно как ради Джеральда, так и ради нее самой. Он больше не будет чувствовать, что должен отлучаться от общества ради нее. И счастье Джеральда, несомненно, имеет такую же бескорыстную причину. Его жене больше не надо было скрываться от общества ей равных.
Элен смотрела на них, танцующих котильон, в то время как сама танцевала со свекром. Однако они были не единственные, за кем она наблюдала. Эдгар и ее тетя. Дорогая Летти. Она была довольна, не привлекая всеобщего внимания. Наконец-то у нее снова будет собственный дом и муж, который, несомненно, очень любит ее, так же как и она его. И больше никогда она не окажется в зависимости от милости родственников.
Если бы она не вышла замуж за Эдгара, думала Элен, ее тетя не повстречала бы мистера Доунса, и никогда не нашла бы это новое счастье. Впрочем, как и он. Если бы она не вышла замуж за Эдгара, Фанни Грейнджер сейчас не танцевала бы с Джеком Сперлингом и не выглядела бы такой сияющей от счастья, как будто ее свадьба ожидалась в ближайшем месяце. Вместо этого она танцевала бы с Эдгаром и улыбалась через силу. Если бы Элен не вышла замуж за Эдгара, Джеральд и Присцилла были бы в Брукхёрсте, одни со своим сыном, пытаясь убедить себя в том, что совершенно счастливы.
Элен все тщательно обдумала, стараясь не делать поспешных выводов, и поняла, что в последнее время не произошло ничего страшного, в чём она могла бы обвинить себя. За исключением того, что она заставила Эдгара жениться на себе, хотя на самом деле он сам на этом настоял. И Эдгар не казался несчастным, даже утверждал, что любит ее. Он сказал так несколько раз. Она отказывалась слышать, отказывалась реагировать.
Элен боялась верить этому. Она боялась, что это было правдой.
Как будто несколько дней кто-то держал широко открытой дверь, за которой был яркий солнечный свет, пение птиц и благоухание тысячи цветов. Все, что Элен надо было сделать, это перешагнуть порог, и дверь закроется навсегда, отгородив ее от мрака, из которого она вышла.
Но она боялась сделать этот решающий шаг. А если она шагнет, и обнаружит грозовые тучи, закрывающие солнечный свет, заглушающие пение и благоухание? Возможно, она все испортила бы.
Но ведь Элен еще ничего не испортила в это Рождество. Вероятно, ей следует отважиться. Может быть, она сможет сделать этот шаг. Если все обернется несчастьем, то она только снова окажется там, где так или иначе предполагала оказаться. Что ей терять?
Внезапно женщина поняла, что теперь появилось многое, что она могла потерять. Котильон закончился, и свекор поцеловал ее руку, а Эдгар, улыбаясь, склонил голову, чтобы услышать то, что говорила ему Летти.
Кора громко смеялась над чем-то с одним из друзей Эдгара, а Фрэнсис улыбался в некотором изумлении от звука. Герцог Бриджуотер присоединился к Джеральду и Присцилле, разговаривая с последней. Он, должно быть, просит у нее следующий танец. Аромат сосновых веток и остролиста, которыми был украшен бальный зал, перекрывал запахи различных духов гостей. Было очень сильное чувство Рождества.
О, да, она могла многое потерять. Не только солнечный свет, пение птиц и манящие цветы.
Эдгар направился к ней. Следующим танцем должен был быть вальс. Она очень хотела танцевать его с ним. Но внезапно решила, что не на этот раз. Пока нет. Она позже потанцует с ним, если до окончания бала будет еще один вальс. Элен повернулась и поспешно ушла, не глядя на него, так, чтобы он подумал, будто она его не увидела.
- Следующим должен быть вальс, - сказала она без особой надобности, когда присоединилась к герцогу с Джеральдом и Присциллой.
- Да, действительно, - сказал Его светлость. - Леди Стэплтон согласилась танцевать его со мной.
Казалось странным услышать, как другую женщину называют этим именем, понять, что оно больше не принадлежит ей. Элен подумала, что совсем не сожалеет. Миссис Доунс звучало намного более прозаично, чем леди Стэплтон, но это имя, так или иначе, дало ей новую индивидуальность, новый шанс.
- Превосходно, - сказала Элен. - Тогда Вы должны танцевать со мной, Джеральд. Вам никогда не пойдет на пользу быть желтофиольей.
Пасынок смотрел на нее с некоторым удивлением, но она взяла его под руку и одарила
ослепительной улыбкой.
Они не избегали друг друга с той первой встречи в библиотеке за день до этого, но и не искали.
- С превеликим удовольствием, Элен, - ответил он.
И несколько минут они безмолвно вальсировали, улыбаясь друг другу.
- Я рад, что мы приехали, - сказал он натянуто через некоторое время. - Мистер Доунс и Ваш муж были необычайно добры к Присс и ко мне. Как и все остальные. А Питер в восторге.
- Я рада, - сказала Элен. Вдруг она поняла, что у нее на лице натянутая улыбка. Это было то, за что она почти с ужасом цеплялась. Но это было лишним. Она прекратила улыбаться. - Я действительно рада, Джеральд. Она очаровательна и восхитительна. Вы замечательно подходите друг другу.
- Да, - сказал он. - Я мог бы сказать то же самое о Вас, Элен. Ваш муж - человек с сильным характером.
- Да. - Она улыбнулась ему, и на сей раз, это была искренняя улыбка. Он улыбнулся в ответ.
- Джеральд. - Элен встревожилась, когда у нее перед глазами все поплыло. Она крепко зажмурила глаза. - Джеральд, я так сожалею. Я никогда не могла сказать это, потому что считала свой грех непростительным. Я считала, что его последствия неизгладимы и необратимы. Я была неправа, не так ли? Сказать, что я сожалею, это ведь не бессмысленное отпущение грехов.
- Это никогда не было этим, - сказал он. - И никогда не будет, Элен. Нет ничего, что нельзя было бы простить, даже когда последствия необратимы. Все мы делаем ужасные вещи. Все. Задолго до свадьбы я вел себя по отношению к Присс так, будто клеймо ее профессии, полностью отображало ее личность. Если это не очевидный непростительный грех, тогда я не знаю что. Я должен был потерять ее прежде, чем понял, каким драгоценным даром мог бы обладать. Вы не обладаете исключительным правом на низкие поступки.
- Если бы я попросила прощение на похоронах Вашего отца, - спросила она его. - Вы простили бы меня, Джеральд? - Несла ли она ответственность также и за потраченные впустую годы?
Джеральд не отвечал некоторое время. В замысловатом кружении он увлек ее в один из углов зала.