- Я не знаю, - ответил он, наконец. - Возможно, нет. Я чувствовал себя жестоко обманутым. Это чувство усугублялось еще и тем, что я любил Вас больше чем, кого-либо в моей жизни, не считая матери. Но со временем, возможно, это помогло бы мне понять, что Вы, по крайней мере, чувствовали себя виноватой и сожалели о случившемся. До недавнего времени я считал, что Вы не чувствуете за собой вообще никакой вины, хотя Присс всегда утверждала, что это не так. У Присциллы есть дар. Она может заглянуть в душу человека и понять, что происходит у него глубоко внутри, даже если внешне он не подает никаких признаков. А она даже не знала Вас.
- Я очень надеюсь, - сказала Элен, - что смогу подружиться с моей невесткой. Джеральд, если то, что Вы сказали вчера, было сказано серьезно и искренне... Вы действительно сможете простить меня? Простите?
Он улыбнулся. Вся теплота привязанности и доверия, которые она привыкла видеть на его лице, появились снова.
- Присс был права, - сказал он. - Она так часто бывает права. Постоянное чувство обиды на Вас - было единственным изъяном в гармонии с самим собой. Я принял своего отца таким, каким он был, и мне больше не причиняют боль воспоминания о его неприязни. Мне нравится человек, которым я стал, даже если я не такой, каким меня хотел видеть отец. И я вернул воспоминания о моей матери. Она не бросала меня, Элен. Она была выслана моим отцом, и ей было запрещено видеть меня или общаться со мной любым способом. Я посетил своих тетушек и узнал правду от них.
- О, Джеральд! - сказала Элен, чувствуя всю прежнюю боль за его разочарования.
- Когда-нибудь, - сказал он, - возможно, я смогу рассказать Вам всю историю. Она доставила боль, но и принесла окончательную гармонию. Моя мать любила меня. И Вы любили меня. Я думал об этом в эти дни и, наконец, осознал, что это правда. Вы были очень добры ко мне, и не из-за тайных помыслов, как я думал до сих пор. Вы не плели интриг. Вы просто были молодой и одинокой. Но даже если все мои худшие опасения по поводу моей матери и Вас были верны, Элен, они не явились бы причиной моей неудавшейся, несчастной жизни, на которую Вы, по Вашему мнению, обрекли меня. Я человек со своим мнением и собственными желаниями. Все мы должны прожить жизнь с картами, которые нам раздали. Все мы, большинство из нас, имеем шанс построить жизнь так, как мы хотим. Вы не были бы в ответе за мою неудавшуюся жизнь, в ответе был бы я.
- Вы великодушный человек, - сказала она.
- Нет, - покачал он головой. - Всего лишь повзрослел, я надеюсь. Вы действительно отказывали себе в счастье в течение тринадцати лет, Элен?
- Я не заслуживала счастья.
- Вы заслуживаете его. - Он покружил ее снова. - И счастье Ваше, стоит только захотеть, не так ли? Я верю, что Доунс любит Вас, Элен. Я не хотел бы раскрывать тайны, но Вы, так или иначе, должны знать. Он сказал Присс и мне, когда приехал в Брукхёрст, что любит Вас. С самого нашего приезда мы видим, что это правда. Знаете, этот человек подходит Вам. Он сильный и напористый, но вместе с тем тонко чувствующий и любящий. Это - совершенное сочетание. Вы должно быть счастливы, что ждете ребенка? Я помню, как Вы делились со мной своим разочарованием, когда только вышли замуж за отца и чувствовали, что не можете говорить с ним на эту тему. Помню, как Вы хотели ребенка! И насколько Вы были добры с детьми, с которыми сталкивались, включая меня.
- Я начала бояться стать матерью, - сказала она ему.
- Не надо. - Она внезапно поняла, что их роли полностью поменялись. Он стал утешать, убеждать, чтобы она поняла, что была способна любить, и достойна любви. - Все малыши здесь обожают Вас, Элен, включая Питера, который стесняется почти всех взрослых, кроме Присс и меня. Сегодня во время игр, он боролся с остальными детьми за право держать Вас за руку. Вы будете замечательной матерью.
- Но я такая старая, - сказала она, скорчив недовольную мину.
- Бог или, если хотите, природа не делает ошибок, - ответил он. - Если Вы способны стать матерью в Вашем возрасте, тогда Вы не так стары, чтобы быть ею. Наслаждайтесь этим. Быть родителем замечательно, Элен. Изнурительно, устрашающе и замечательно. Как сама жизнь.
- Джеральд, - начала она. Но сказать было больше нечего. Иногда чувства были превыше слов. И в данный момент ее чувства вызывали слезы. - О, Джеральд.
Он улыбнулся.
* * *
- Что ты хочешь сделать?
Эдгар склонил свою голову ближе к жене, хотя услышал ее совершенно ясно. Бал закончился, гости, которые не оставались на ночь, уже разъехались, а остальные направились в свои покои. Слуги были проинструктированы оставить уборку до утра. И Эдгар горел желанием поскорее добраться до постели. Элен сияла весь вечер, особенно после вальса, который он хотел станцевать с ней, но она отдала предпочтение своему пасынку. Она выглядела еще прекраснее, чем обычно. Эдгар определенно был влюблен.
- Я хочу покататься на коньках, - повторила она.
- На коньках? - удивился он. - В час ночи? После головокружительного дня? Пройти милю до озера, и еще одну обратно? В ледяной холод. Когда ты беременна. Ты сошла с ума?
- Эдгар, - сказала Элен, - не будь скучным. Это так буржуазно, чувствовать, что нужно лечь спать просто, потому что поздно, и у человека был трудный день, а снаружи холодно.
- Буржуазно? - переспросил он. - Я заменил бы его словом нормально.
Элен закружилась, привлекая всеобщее внимание, хлопнула в ладоши и подняла руки.
- Это ведь Рождество, - сказала она, - и прекрасная ночь. Бал окончен, но ещё не глубокая ночь. Эдгар и я хотим покататься на коньках. Кто еще пойдет?
Все выглядели такими же ошеломленными, как и Эдгар, когда она впервые упомянула об этом безумии. Но через мгновение он увидел, что идея привлекла всех так же, как и его. Молодежь почти сразу же восторженно приняла ее, потом несколько из старших пар переглянулись с сомнением, робко, вопросительно.
- Это одна из лучших идей, которые я услышал за сегодняшний день, дочка, - сказал мистер Доунс, потирая руки. - Летиция, моя дорогая, как Вы находите идею о прогулке к озеру?
- Я нахожу ее весьма занимательной, Джозеф, - спокойно ответила миссис Кросс. - Но я надеюсь, что будет не только прогулка. Я уже много лет не каталась на коньках и склоняюсь к тому, чтобы попробовать снова.
Так-то вот. Большая часть их компании решила пойти, кроме нескольких пар постарше, достаточно мудрых, чтобы не поддаваться повальному безумию. В час ночи отправиться кататься на коньках!
- Вот видишь, Эдгар? - сказала его жена. - Не все такие же скучные и благоразумные, как ты.
- Или буржуазные, - добавил он. - Я не должен позволять тебе кататься на коньках, Элен, или еще как-то напрягаться сегодня. Ты носишь ребенка. Ты точно умеешь кататься?
- Любимый, - сказала она, - я проводила зимы в Вене. Как ты думаешь, я там развлекалась? Конечно, я умею кататься на коньках. Ты хочешь, чтобы я научила тебя?
Любимый?
- Я провожу тебя наверх, - сказал он, предлагая руку. - Ты переоденешься во что-нибудь теплое. Мы пойдем к озеру спокойным шагом, и ты немного покатаешься на коньках с моей поддержкой. Ты не подвергнешь свое здоровье большему риску, чем это. Ты поняла меня, Элен? Я должно быть сошел с ума, раз согласился на такую авантюру.
- Я сказала, что заставлю тебя побеспокоиться своими забавными капризами, Эдгар, - сказала она, с сияющей улыбкой. - Ключевое слово здесь - забавными. - Она взяла его под руку. - Я не буду рисковать безопасностью твоего наследника, не бойся. Он или она, важнее для меня, чем что-либо еще в жизни. Но я не желаю отпускать Рождество. Возможно, никогда не отпущу. Я буду повсюду носить со мной Рождество, каждый день до конца моей жизни. Веточку остролиста за одним ухом, омелы - за другим.
Она была в странном настроении. Он не знал, что и думать. Единственное, что он мог сделать в настоящее время - согласится с этим. А ведь было что-то необычайно притягательное в том, чтобы пройти одну милю до катка на озере, после часа декабрьской ночи.
- Остролист был бы решительно неудобен, - сказал Эдгар.
- Ты такой реалист, любимый, - ответила Элен. - Но ты мог бы целовать меня за другим ухом, под веточкой омелы всякий раз, когда ты пожелаешь, не опасаясь моего возражения.
Он тихо засмеялся. Любимый, снова? Да, жизнь с Элен собиралась быть действительно интересной. Впрочем, это касалось не только будущего. Она уже была интересной.
* * *
Она вышла замуж за тирана, весело думала Элен. Она так ему и сказала. Поверхность льда, конечно, ухудшилась из-за слоя снега, и в нескольких местах образовались достаточно глубокие сугробы.
Нескольким мужчинам потребовалось десять минут, чтобы снова расчистить каток, в то время как все остальные подбадривали и согревали их настолько, насколько это было возможно в два часа зимней ночи.
Эдгар категорически отказался позволить Элен взять одну из метел. Он даже угрожал на глазах у своего отца и всех присутствующих, что перебросит ее через плечо и понесет в дом, если она собирается продолжить спорить с ним. Она сладко улыбнулась и назвала его тираном на глазах у его отца и всех присутствующих.
А потом, как будто всего этого было недостаточно, он твердо взял ее под руку, когда они ступили на лед, и катался с ней по периметру расчищенного льда так, будто они были степенной парой средних лет. То, что они и были именно такой парой, вообще не имело никакого отношения к ее обвинению в тирании.
- Я так полагаю, - сказал он, когда Элен выразила свое неудовольствие, - ты желаешь выполнить несколько показательных головокружительных вращений и рискованных прыжков.
- Ну, я действительно хотела покататься на коньках, Эдгар, - ответила она ему.
- Ты сможешь сделать это в следующем году, - сказал он ей, - когда малыш будет дома, в своей теплой детской кроватке и в безопасности от безрассудства его матери.
- Или ее матери, - добавила Элен.
- Или ее матери.
- Эдгар, - спросила она, - быть беременной в моем возрасте ужасно вульгарно?
- Ужасно.
- Я стану ещё толще в течение нескольких следующих месяцев. - Сказала она. - А свою талию я уже где-то потеряла.
- Я заметил, - произнес он.
- И, наверное, думаешь, что я похожа на пудинг?
- На самом деле, - ответил Эдгар, - я думаю, что ты выглядишь очень красивой, и чем больше будешь увеличиваться в размерах, тем привлекательнее будешь выглядеть.
- Значит, в нормальном состоянии я не столь красива?
- Элен. - Он заставил ее остановиться, и четыре пары немедленно пронеслись мимо них. - Если ты пытаешься снова поссориться со мной, воздержись. На днях я окажу тебе эту услугу. Я обещаю. Неизбежно, что у нас будут несколько потрясающих ссор в будущем. Но не сегодня. Не этой ночью.
- Хм-м. - Она вздохнула. - Черт бы тебя побрал, Эдгар. Какой ты скучный.
- А еще буржуазный, деспотичный и влюбленный в тебя.
На сей раз, она услышала и обратила внимание. На сей раз, она посмела предположить, что, возможно, это правда. И что, возможно, пришло время ответить тем же. Но она не могла сказать это вот так. Это было что-то, к чему надо было подойти с особой осторожностью, что-то, что подкралось бы и прыгнуло бы так неожиданно, что слова выскочили бы почти по их собственной воле. Кроме того, она была напугана. Ее ноги были подобны желе, и ей не хватало воздуха. Не из-за прогулки или катания на коньках. Она не была настолько нездоровой.
- Если мы не можем кататься на коньках даже черепашьим шагом, Эдгар, - сказала она, - возможно, нам всем следует уйти.
- Я отведу тебя домой, - сказал он. – Ты, наверное, устала.
- Я не хочу идти домой, - возразила она, глядя вверх, где звезды больше не были видны. Надвигались облака. - Скоро будет новый снег. Завтра мы, вероятно, не сможем выйти из дома. Давай найдем дерево, за которым можно уединиться. Я хочу поцеловать тебя. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Почти греховно.
Он засмеялся.
- Зачем тратить время впустую на распутный поцелуй за деревом, - спросил он, - когда мы были бы только отчасти скрыты? Почему бы не возвратиться домой, где мы можем использовать совершенно удобную и полностью уединенную постель, и заняться большим, чем просто поцелуи?
- Потому что я хочу, чтобы меня поцеловали сейчас, - сказала она, пытаясь высвободиться из его объятий и взять за руку. Она покатилась через центр катка в направлении скамьи. - И потому что я могу растерять свою храбрость во время прогулки назад к дому.
- Храбрость? - удивился он.
Но Элен больше ничего не сказала. Они едва избежали столкновения с Летти и ее свекром. Убрали свои коньки на скамью. И почти выбрали дерево, но оно уже было занято Фанни Грейнджер и Джеком Сперлингом. Наконец они нашли другое, с прекрасным широким стволом, к которому Элен могла прислониться. Она обняла его и подняла к нему лицо.
- Ты совершенно безрассудна, - сказал он жене.
- Ты рад? - прошептала Элен, ее губы слегка касались его. - Скажи мне, что ты рад.
- Я рад.
- Эдгар, - сказала она, - он простил меня.
- Да, любимая, я знаю.
- Я позволила себе любить и быть любимой в эти рождественские дни, - сказал она, - и это никому не принесло несчастья.
- Нет, - сказал он, и она могла видеть блеск его зубов в темноте, поскольку он улыбнулся. - Если конечно, завтра никто не сляжет с простудой.
- Какая страшная угроза, - сказала она. - Только этого от тебя и следовало ожидать.
Он поцеловал ее, крепко и страстно. А потом нежнее и продолжительнее, его язык проник в ее рот, вызывая такой жар, который мог бы побороться с холодом ночи.
- Ты принесла счастье многим людям, - сказал он, в конце концов. - Ты искренне любима. Особенно мной. Я не хочу обременять тебя этим, Элен, и ты никогда не должна волноваться, что твои чувства менее глубоки, чем мои. Но я люблю тебя даже больше, как мне кажется, чем, вообще можно любить женщину. Я не сожалею о том, что случилось, о том, что я женился на тебе. Мне все равно, если ты заставишь меня волноваться из-за твоих "забавных капризов", хотя и надеюсь, что они всегда будут такие же забавные, как этот. Для меня только важно, что ты моя, что я тот человек, которому выпала честь быть твоим мужем до тех пор, пока мы живы. Вот. Я не скажу этого снова, не беспокойся.
- Черт бы тебя побрал, Эдгар, - сказала она. - Если ты будешь отмалчиваться на эту тему хотя бы в течении одной недели, мои капризы будут самыми безрадостными, которые ты когда-либо мог себе вообразить.
Они снова нежно поцеловались.
- Эдгар. - Она держала свои глаза закрытыми, когда поцелуй закончился. - Я лгала тебе.
Он вздохнул и на мгновение прислонился своим лбом к её.
- Я думал, мы пришли сюда, чтобы греховно целоваться...
- Не считая Кристиана, - продолжила Элен, - я никогда ни с кем не была, кроме тебя.
- Что? - Его голос звучал озадачено. Она не открывала глаза, и не видела выражение его лица.
- Но я не могла сказать тебе это. Ты подумал бы, что являешься кем-то особенным для меня. Ты считал бы меня уязвимой.
- Элен, - произнес он мягко.
- Ты был... - Продолжила женщина. - Ты... Я... Проклятие, Эдгар, - произнесла она раздраженно, - я думала, что это мужчины должны затрудняться, когда говорят это.
- Говорят что? - Она увидела, когда осмелилась, прищурившись посмотреть на мужа, что он снова улыбался, практически усмехался. Он прекрасно знал, что она не могла сказать, и это делало его самоуверенным.
- Я-люблю-тебя. - Проговорила она быстро, закрыв глаза. Вот. В конце концов, это было не так уж трудно сказать. И вдруг она услышала громкое, неуклюжее рыдание, и с ужасом поняла, что оно исходило от нее.
- Я люблю тебя, - прорыдала она, когда его руки обхватили ее железным кольцом, и она столкнулась с его массивным телом. - Я люблю тебя. Черт бы тебя побрал, Эдгар. Я люблю тебя.
- Да, любимая, - успокаивал он ее. - Да.
- Я люблю тебя.
- Да, любимая.
- Какая утомительная беседа.
- Да, любимая.
Потом она захихикала и фыркнула в его плечо, и он тихо рассмеялся в ответ, но достаточно, чтобы трястись пока держал ее.
- Но я действительно люблю, - обвинила она его.
- Я знаю.
- И ты не можешь сказать ничего лучшего, чем это?
- Ничего лучшего, - ответил он, слегка отстраняясь, - Кроме осторожного, скучного, буржуазного предложения, что, возможно, пришло время лечь в нашу постель.
- Скучные и буржуазные вещи внезапно стали звучать как очень желанные, - сказала она.
Они медленно улыбнулись друг другу, и могло показаться, что не находили ничего лучшего или подходящего, чем это, в течении целой минуты.
- Чего мы ждем? - спросила она в итоге.
- Тебе показать дорогу? - спросил Эдгар. – Или ты начнешь проклинать и оскорблять меня, решив, что я играю в "супруга и повелителя"?
- О, Эдгар, - сказала она, взяв его под руку. - Пойдем домой, в постель. Займемся любовью. Кому вообще пришла в голову эта глупая идея, прийти сюда?
- Я не собираюсь выяснять это с тридцатифутовой беременной женщиной, - ответил он.
- Мудро с твоей стороны, любимый. - Элен опустила свою голову на плечо мужа, и они пошли в сторону дома.
Эпилог
Кора с шумом пронеслась по лестнице в гостиную Бристоль-Хауса в своей обычной недостойной манере. Но сказала просто, что все в порядке и он должен немедленно подняться наверх. Когда Фрэнсис поднял брови в ожидании дополнительной информации, а мистер Доунс прямо спросил об этом, она ослепительно улыбнулась брату, который находился на грани обморока.
Он вышел из комнаты и без дальнейших проволочек поднялся по лестнице в спальню, перешагивая через две ступеньки, - хотя у него все еще был какой-то гул в голове, а воздух в носу был ледяным.
Кора сказала: "Всё в порядке".
Новая жена отца бросилась ему на встречу, переполненная эмоциями, когда Эдгар открыл дверь спальни, а доктор шел за ней, с сумкой в руке. Летти улыбнулась ему и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку; доктор поклонился и вышел вслед за ней.
Эдгар остался один. Хотя нет, не один. Элен лежала на кровати, бледная и молчаливая, ее глаза были закрыты. Рядом с ней лежал свёрток, глядя на который Эдгар конвульсивно сглотнул. Свёрток двигался и издавал тихие, протестующие звуки. Но не это было его главной заботой. Жена выглядела слишком спокойной и бледной, чтобы с ней было все в порядке, - а роды у нее длились четырнадцать часов. Мужчина боязливо приблизился к кровати. Возможно ли, что она…
- Черт побери, Эдгар, - сказала Элен, не открывая глаз. Ее голос прозвучал странно нормальным, - Если бы я знала, - хотя могла бы и догадаться, - что ты можешь зачинать таких крупных детей, я никогда и за миллион лет не соблазнила бы тебя.
Он не мог испытывать веселья. Только облегчение, - и вину. Было слишком невыносимо бродить внизу, вместе с отцом и Фрэнсисом, в течение четырнадцати часов. На что должно было быть похоже…
- Ты многое пережила, - сказал он ей, как-будто она сама этого не знала. – Извини меня, Элен. Если бы я мог взять эту боль на себя...
Женщина открыла глаза и посмотрела на него.