- Орел - ты моешь туалет, решка - я. - Вытащив из кармана фартука четвертак, она подкинула его в воздух. Совершив рукой несколько манипуляций, произнесла: - Извини, Марни. Похоже, сегодня твоя очередь отскребать сортир.
После ухода сестры Мейсон хмыкнул. Жульнические проделки Роз от него не укрылись.
- Спасибо, я твой должник.
Роз пожала плечами и начала пересчитывать чаевые. Судя по объему пачки, вечер выдался удачный.
- Послушай, Рози, - сказал Мейсон, - почему бы тебе не дать ногам отдых. Я просто воспрял после трех часов качественной музыки. Согласен мыть полы и протирать столы. Не успеешь оглянуться, как можно будет уходить.
Твоя правда. Времени уйдет немного, потому что я буду помогать.
Роз убрала чаевые обратно в карман и взялась за мокрую тряпку. Если она и устала, то внешне никак того не показывала, проворно перебегая от одного стола к другому.
Пару минут спустя Мейсон окликнул ее:
- Эй, я нашел два четвертака.
- Везет тебе сегодня. Можешь завести очередную порцию долбающей по голове музыки. - Она прекратила вытирать стол, глядя на Мейсона. - Знаешь, я всегда считала, что парни предпочитают такую музыку только потому, что она позволяет им не танцевать.
- Мне нравится танцевать.
- Ага, конечно. Так и вижу, как ты трясешься наподобие рок-идолов.
- Попрошу не ехидничать. Я сказал - мне нравится танцевать.
Найдя в недрах проигрывателя нужную запись, Мейсон нажал кнопку пуска. Прокуренную комнату наполнил страстный шепот певицы Селены. Мейсон подошел к Рози и протянул руку.
По ее лицу разлилось удивление, сменившееся растерянностью. Их бедра соприкоснулись, и она шарахнулась назад.
- Мейсон, я не…
- Не танцуешь? - закончил он за нее. - Тогда позволь мне показать, как это делается. - Мейсон притянул девушку к себе, наслаждаясь ощущением ее близости, пусть даже, по его мнению, ей не мешало бы прибавить несколько фунтов, чтобы сгладить острые углы. - Тут ничего мудреного, правда. Очень просто.
Просто? - подумала Роз, наступая ему на ногу и стукаясь коленками об его колени. Кому охота тратить время на такую нескладеху. Но Мейсон упорствовал, показывая ей, как следует двигаться.
- Три шага вперед и один назад. Это основа, но выпускники седьмого класса на первых в жизни танцульках, топчущиеся на месте, повиснув друг на друге, о ней и слыхом не слыхивали.
Роз не посчитала нужным сообщать, что ей никогда не приходилось танцевать в качестве выпускницы седьмого класса, равно как и вообще танцевать. Хотя представление об упомянутых им танцах она имела. Сменила работу во многих барах. И насмотрелась на мужчин и женщин, крутящихся вокруг своей оси с упорством ввинчивающейся в стену дрели.
Чтобы он не подумал, будто она считает шаги - что и происходило на деле, - она спросила:
- Где ты учился танцевать?
- У бабушки со стороны матери. Она настаивала, чтобы мы с Марни учились. Поэтому, когда мы к ней заглядывали, она всегда ставила что-нибудь типа Пери Комо или Фрэнка Синатры, и мы по меньшей мере час отрабатывали танцевальные па. Она говорила, что дедушка ухаживал за ней именно так.
- Ухаживал? - фыркнула она. Старомодное понятие рассмешило ее.
- Разве за тобой никто никогда не ухаживал?
- Не уверена.
Он резко отклонил ее назад, потом медленно вернул в исходное положение.
- А теперь?
Ее сердце яростно застучало. Не придумав ничего лучше, она переспросила:
- Значит, танцевать ты выучился у бабушки?
- На самом деле кое-какие знания в этой области я приобрел самостоятельно, но ей я обязан фокстротом, ча-ча-ча и вальсом.
- Человек многих талантов, - заметила Роз. Ей нравилось, как он ее держит - правая рука легко касается спины, а левая свободно удерживает ее правую кисть. Их тела едва соприкасались, лишь мимолетный контакт тут и там, пока Селена пела о том, как могла бы влюбиться.
- Такая печальная песня, - вздохнула Роз и удивила их обоих, на мгновенье положив голову ему на плечо.
- Почему же? В ней поется о возможностях. Разве ты думаешь, что влюбиться - так уж грустно?
- Не знаю.
- Нет? - Он слегка отклонил ее назад, чтобы заглянуть ей в глаза.
- Никогда не влюблялась. - Произнося это, она смотрела на его рот. У него действительно очень красивые губы.
- Тогда почему ты считаешь, что песня печальная?
- Певица умерла внезапно. Ее убили. Каждый раз, слушая эту песню, я думаю, как много других великих песен она могла бы исполнить, если бы была жива. Оттого-то мне и становится грустно.
Мейсон не смог бы точно определить, откуда взялся внезапный порыв, но сопротивляться ему оказалось невозможно, а потому он опустил голову и коснулся ее губ своими. Роз замерла в его объятиях, но не стала вырываться, и тогда Мейсон углубил поцелуй. Мышцы Роз ослабели, и она прильнула к нему.
Это его сердце бьется или ее?
Он не стал терять время на выяснения. Следовало заняться более неотложными делами. Он поправил ее руки так, что они обвили его за шею.
- Рози, - прошептал он ей в губы.
Рози. Она не Рози. Ее зовут Роз. Роз Беннет. И Роз Беннет в самом скором будущем уезжает. Нет никакого резона связываться с кем-нибудь наподобие Мейсона - с кем-нибудь, кто может заставить ее захотеть остаться. Потому что обширный опыт девушки подсказывал, что ее обязательно принудят убраться и отсюда.
Песня Селены кончилась. Роз отпрянула от него, сознавая, что будет хранить в памяти этот останавливающий сердце поцелуй вне зависимости от музыкального сопровождения.
- Мне, наверно, надо пойти узнать, не требуется ли Бергену помощь на кухне.
- Ничего ему не требуется, - сказал Мейсон. - Рози, относительно…
- Меня зовут Роз.
- Я помню твое имя.
- Тогда почему ты продолжаешь звать меня Рози?
Он передернул плечами.
- Не знаю. Так тебе больше подходит. Считай его прозвищем.
- У меня уже есть прозвище, - упрямо произнесла она.
- Кто же дал его тебе?
Она уставилась на него.
- Ты знаешь, кто дал мне мое имя.
- Мне известно, что именем Розалинда тебя наградило государство. Но кто прозвал тебя Роз?
Вопрос вызвал воспоминания, мучительные, как удаление зуба без наркоза. Она отвернулась, схватила тряпку и начала протирать ближайший стол.
Едва слышно до нее донесся шепот:
- Так кто заклеймил тебя именем Роз?
Она переместилась к другому столу, не ответив. В памяти снова мелькнули воспоминания… и горечь.
Исходное ее прозвище было Роза. Его она получила от первых приемных родителей.
"Мы будем семьей. Ты станешь нашей дорогой маленькой Розой", - обещали они каждый вечер, укладывая девочку спать. Но не все в том доме испытывали аналогичный энтузиазм относительно возможности постоянного проживания с ней под одной крышей. В шесть лет малышку "заклеймил" именем Роз жестокий мальчишка, затушивший об ее руку полпачки сигарет. Что было делать ее приемным родителям, как не отослать обратно в детдом чужую девочку, прожившую с ними три года? Главное - их биологический сын.
- Ерунда, - сказала Роз, положив тряпку в ведерко рядом со стойкой. - Пойду погляжу, не надо ли помочь Марни с чисткой раковин.
- Ладно… Рози.
После ее ухода Мейсон рухнул на стул и обозвал себя идиотом. Протри глаза, посоветовал трезвый рассудок. Не суйся, куда не следует. Ее проблемы тебя не касаются.
Это всего лишь влечение. Гормоны. Потому он и поцеловал ее. Никакого преступления не совершено. Вред не причинен.
Пока не дошло до повторения.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро Мейсон постучался в ее дверь, в руке - дымящаяся чашка с кофе, на лице - дурацкая улыбка.
- Мне показалось, что я слышал твои передвижения по комнате, когда вышел за лопатой для снега. Вот, принес тебе. - Он протянул ей чашку. - У тебя ведь еще нет кофеварки.
- Заходи, - пригласила она, надеясь, что надетый на ней тренировочный костюм, служивший ей, по правде говоря, пижамой, не слишком бросается в глаза.
- Тут холодновато. - Он кивнул на электрическую печку. - Нормально работает?
- Отлично. Мне нравится, когда чуть прохладно. Не хочешь ли… - Ее голос сорвался. Она провела рукой по волосам, впервые в жизни беспокоясь о своем внешнем виде. - Мне нечего предложить в благодарность за кофе.
Последовала пауза, наполненная, как они оба знали, отнюдь не размышлениями о содержимом ее кухонных полок.
- Там, откуда взялась эта чашка, еще много осталось, - чуть улыбнулся Мейсон. Неловкость спала, ей даже показалось, что температура в комнате подскочила на пару градусов. - Целый кофейник. Почему бы тебе не собраться быстренько и не зайти ко мне позавтракать. А попозже я отвезу тебя в город за продуктами.
Как бы ей ни хотелось провести с ним целый день, она ответила:
- Наверняка тебе есть чем заняться в выходной, кроме как возить меня по магазинам удешевленных товаров.
- Ты права. Сначала зайдем в церковь.
Он подмигнул и исчез, оставив ее в сомнениях.
Накануне, придя с работы, Роз приняла душ, так что теперь решила только умыться и почистить зубы. Из зеркала на нее глядело ее взлохмаченное отражение. Плюнуть хочется. На мгновенье припомнилось, какую прическу она носила раньше. Когда у нее имелось постоянное место жительства, волосы были одной длины, чуть ниже плеч. Сейчас общественные туалеты стали единственным доступным местом для проведения всяких гигиенических процедур, поэтому шевелюру пришлось существенно обкромсать, а с макияжем завязать вовсе.
Бросив последний взгляд на свое отражение, Роз влезла в джинсы и чистую майку, прихватила пальто и чашку с кофе и спустилась по ступенькам, столь предупредительно расчищенным Мейсоном от снега.
За последнюю ночь нападало еще дюйма два. Лыжники и водители снегоходов будут в восторге.
Роз на минутку остановилась полюбоваться белым ковром, укрывшим каменистый берег озера и кроны вечнозеленых деревьев под небом, пронзительная синева которого била по глазам.
- Красиво? - раздался голос незаметно подошедшего Мейсона.
Он заметил, как вздрогнула Роз от его негромких слов, и поморщился, поскольку не собирался никого пугать. Ему казалось, она видела, как он насыпал корм в птичью кормушку, где уже собралась шумливая стайка черноголовых синиц.
Роз разглядывала открывшийся пейзаж с детским изумлением и, отбросив свою обычную настороженность, стала настоящей красавицей.
- Пойдем в дом. - Мейсон зашагал вперед и распахнул дверь во внутреннее помещение маяка.
Оставив запорошенные снегом ботинки на коврике при входе и повесив пальто на крючок, он обернулся взять жакет у Роз. Слишком тонкий, не по погоде. Туфли, вернее тапочки, тоже не годятся. Они поношены, потерты на сгибах до дыр. Когда она нагнулась развязать грязные шнурки, он внезапно осознал, что у нее может и вовсе не быть подходящих ботинок. Тоненькие носки прохудились, в одном уже торчит большой палец. И все же Роз держалась с достоинством, хотя дырявые носки несомненно ее огорчали.
- Очень мило, - сказала она, проследовав за ним в крохотную кухню.
- Спасибо. Кухня тут размером с пятачок, комнаты неправильной формы и единственный туалет на всю квартиру, но такого вида нигде не встретишь.
Роз немедленно с ним согласилась. Ей постоянно приедалось жить в одном и том же окружении, тянуло сменить обстановку. Но зрелище, открывающееся из широкого окна, зачаровывало ее…
Она присела на один из высоких стульев с одной стороны стойки, разделяющей маленькую кухню надвое. Мейсон остался с другой стороны, зажег газовую плиту.
- Яйца подойдут? Я не особо умею готовить, но омлет сделать смогу.
- Омлет меня вполне устроит. Это окно всегда было такое огромное?
Мейсон налил ей еще одну чашку кофе, а заодно и себе тоже. Взбивая в миске яйца с молоком, ответил:
- Нет, оно представляло собой уменьшенную версию этого. Я кое-что подправил.
По правде сказать, слово "подправил" не совсем подходило. Мейсон выпотрошил старый маяк до основания, настелил дубовые полы, заменил систему освещения, прорезал окна большего размера.
- Значит, ты вырос в Гавани шансов?
Ему стало ясно, что у нее в голове не укладывалось, что человек добровольно может провести столько времени в одном месте.
- Точно. Сражался каждое утро с Марни за право первым занять ванную в доме родителей, пока не отправился в колледж.
- Колледж? - удрученно переспросила она. - И чему ты там учился?
- Уголовному праву.
- Немного странная специализация для владельца бара, не находишь?
Он пожал плечами.
- Но не для полицейского.
- Полицейского?
- Шесть лет, Детройт. А после - частный сыск.
- Мейсон Страйкер, частный сыщик, - пробормотала Роз, отхлебывая кофе. - Звучит, как в телесериале.
В профессии Мейсона не было и доли очарования телевизионных детективов. Ему куда лучше многих известно, какой поганой может быть настоящая жизнь. Не всегда, конечно, но и заманчивого в его прошлой работе мало. Большую часть времени он проводил у телефона или в машине, ища ответы на возникшие вопросы. Ну, и побегать приходилось немало. Проверяя версии, общаясь со свидетелями.
Не слишком опасная работа, нет. Пока не теряешь бдительности.
Пока не покупаешься на ложь.
Мейсон подкрутил газ и вылил содержимое миски на сковородку.
Ели они в молчании. Роз так и не смогла понять, отчего так внезапно у Мейсона испортилось настроение.
Сразу после полудня они завернули на парковку у небольшой беленькой церквушки, по праву гордящейся остроконечными башенками и рядом сверкающих чистыми стеклами стрельчатых окон.
Худшего кошмара в жизни Роз не случалось.
- Не могу я туда идти, - сказала она, когда Мейсон направился к двери.
- Не обязательно быть католичкой, чтобы зайти внутрь.
Она стиснула губы в отчаянии. Он не понимает сути.
- Смотри, как я одета.
Смотри, кто я такая, подумала она.
- Неважно, как ты одета. Бог принимает любого.
Легко говорить тому, на ком приличные штаны и чистый свитер. Тому, кто никогда не сидел, скорчившись под каким-нибудь грязным мостом или в задрипанном подъезде, проклиная своего создателя, а то и вовсе сомневаясь в его существовании.
- Обещаю, все будет отлично, - сказал Мейсон, беря ее за руку. - Мы сядем сзади. Никто нас и не заметит.
Не заметит? Роз могла поклясться, что вся паства замолкла на полуслове при их приходе. Во всяком случае, часть гимна оказалась скомканной. Возможно, потому, что открытая Мейсоном дверь находилась сбоку церкви, не так далеко от алтаря.
- Мне казалось, ты обещал, что мы сядем сзади? - прошипела она сквозь зубы, стараясь не замечать десятков разглядывающих ее глаз.
- Обещал, но мы опоздали.
Человек в церковном облачении медленно шествовал по центральному проходу впереди группы людей мрачного вида, каждый из которых что-то нес. Роз не относила себя к ярым католикам, но знала достаточно, чтобы догадаться, что этот человек - кюре, и месса уже началась.
Роз и Мейсон поспешили по боковому проходу, минуя ряд за рядом занятые скамьи. Только когда они добрались до последнего ряда, Роз заметила, что Мейсон все еще держит ее за руку. Потом он перекрестился. Роз повторяла все за ним, стараясь не привлекать к себе дополнительного внимания. Ей казалось, что она вошла в ритм вставаний и последующего усаживания.
Мелодии, старательно играемые органистом, не имели ничего общего с теми, что остались в ее воспоминаниях о посещениях баптистских служб с семьей усыновителей номер три. Тем не менее было что-то трогательное в словах гимнов, в частности одного из них. Ей понравилась идея вознестись ввысь на крыльях орла. Уже после окончания мессы, направляясь к выходу, она поймала себя на мурлыканье этой мелодии.
Кое-кто, проходя мимо, приветствовал Мейсона по имени, обменивался с ним рукопожатиями и дружески трепал по спине, посылая в ее сторону любопытный взгляд или неуверенную улыбку, а затем вежливо здороваясь после его представлений. А он представлял ее всем и каждому.
- Это Рози Беннет. Она недавно в городе, работает в таверне.
Он говорил чистую правду, и все-таки она чувствовала себя обманщицей, которую в любую минуту могут разоблачить.
Возле машины они обнаружили улыбающуюся Марни. Мейсон насупился.
- Не знала, что ты католичка, - обратилась Марни к Роз.
- Я и правда не католичка.
- Давно ли ты посещаешь дневные службы? - хмуро поинтересовался Мейсон.
- Мы с Хэлом сегодня проспали, не успели к десяти, - легко пожала плечами Марни, хотя хитрая кошачья улыбка заставляла усомниться в достоверности ее слов. Обращаясь к ним обоим, она спросила: - Какие у вас дальнейшие планы?
- Думал отвезти Рози в магазин за покупками, а после, возможно, сможем попасть на спектакль.
- Какой насыщенной жизнью ты живешь, Мейс. Весь выходной расписан, - поддразнила Марни.
Упоминание о том, что воскресенье - единственный день, когда таверна не работает, вызвало у Роз неловкость.
- Знаешь, Мейсон, тебе совершенно необязательно везти меня в магазин. Он недалеко, покупать много я не собираюсь. Могу и прогуляться. Погода отличная.
Брат и сестра посмотрели на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
Пятью минутами позже Мейсон высадил Роз у магазина дешевых товаров, пообещав вернуться через полчаса.
- Только заеду ни бензоколонку через дорогу. Надо помыть и заправить джип.
Когда Мейсон вернулся, Рози направлялась в сторону кассы. Он заметил ее сразу, как только вошел в магазин. Фигура ее, высокая и тонкая, выделялась в толпе. Бросалась в глаза и ее одежда, непрактичная для зимнего города, продуваемого холодными ветрами с озера.
Он не лицемерил, успокаивая ее относительно потертых джинсов и старенького жакета. Бог действительно не обращает внимания на такие вещи. Но Всемогущий гораздо терпимее к нюансам одежды, нежели матушка природа.
Роз выгрузила свои покупки на конвейер одной из касс. Их было немного, пяток банок с фруктами и салатами. Буханка хлеба. Масло, яйца, растворимый кофе, и, явная уступка гастрономическим слабостям, баночка красных лакричных взбитых сливок. Ознакомившись с нехитрыми покупками, Мейсон в который раз принялся изучать черты ее лица, снова пытаясь отыскать, что же в ней так его привлекает.
Определенно не волосы. Они торчали в разные стороны под совершенно непредсказуемыми углами, делая в сравнении воронье гнездо образцом опрятности. Она не накладывала макияж, пусть хотя бы капельку румян на бледные, слегка выпуклые скулы. А угловатая, сторожкая манера двигаться, словно в постоянном ожидании нападения, явно не способствовала разжиганию в мужчинах похоти. Но все вместе, неизвестно по какой причине, оказывало на Мейсона потрясающее действие.
Мейсон прикрыл глаза и вздохнул. С гормонами он бы сладил. В последний раз в беду он попал по вине излишне мягкого сердца.
Тут Роз заметила его. На лице появилась робкая улыбка, и Мейсон почувствовал, как без того ускорившийся пульс скакнул до немыслимой скорости.