Это несправедливо. Он пользуется тем, что она очень любит пиццу.
- Хорошо, можешь остаться.
Эмили отошла на шаг и придержала дверь открытой. Только сейчас она поняла, что на ней надеты мешковатые пижамные штаны и футболка с эмблемой Мичиганского университета, забрызганная краской. Но Мэтт, похоже, этого не заметил.
Он вошел, оглядывая единственную комнату.
- Квартира маленькая, но мне нравится, - заявила Эмили. Она понятия не имела, почему пустилась в объяснения. Наверное, это из-за того, что мать постоянно твердит: "Почему ты не купишь нормальную квартиру, Эмили?" или "Раз ты не можешь позволить себе приличное жилье, почему бы тебе не переехать к нам?". Если бы это случилось, через неделю Эмили в смирительной рубашке увезли бы в лечебницу.
- Да у меня кладовка больше, - сказал Мэтт, смутился и добавил: - Я не это хотел сказать. Я просто подумал, как смешно - у меня столько вещей, что мне нужна кладовка размером с квартиру.
Зачем Мэтт оправдывается? Может, он не столь эгоцентричен, как она думала? Или только притворяется, что остался прежним Мэттом. Но почему? Чего он добивается? Возможно ли, что он действительно хочет быть ее другом?
- Когда я подписал мой первый контракт, у меня появились деньги. И я начал покупать вещи. Кажется, я никогда ничего не выбрасываю.
- Понимаю, как тебе трудно. Это, должно быть, ужасно - не знать, на что потратить деньги.
Эмили заметила, как потемнели его глаза. Ей показалось, что она вызвала у него воспоминания, и не могла понять, хорошо это или плохо. Вероятно, плохо.
Достав салфетки и бумажные тарелки, она открыла холодильник.
- Что тебе налить?
- Что есть, то и налей, - сказал Мэтт, ища взглядом, куда бы положить пиццу.
- Я обычно ем за кофейным столиком, потому что люблю смотреть футбол.
И потому, что это ее единственный стол.
- Ты по-прежнему болельщица, да?
Мэтт положил пиццу и сел на кушетку. Эмили достала две бутылки пива.
- Я люблю смотреть игру по телевизору.
Она накрыла стол салфетками и расставила тарелки. Мэтт разрезал пиццу.
Эмили села рядом с Мэттом, и ей показалось, что кушетка мала для двоих. Они сидели так близко, что она могла ощущать тепло его тела.
Это напомнило Эмили, как хорошо ей было с Мэттом. Она вспомнила его твердые мускулы на груди и животе. Вспомнила, как он своим весом прижимал ее к прохладному песку. Быть с Мэттом - это все, на что когда-то надеялась Эмили, о чем мечтала. И нежность, которую он проявил, была совершенно неожиданной. Дурочка, она решила, что он любит ее.
Потом, когда все закончилось, когда все было сказано и сделано, оказалось, что она - только очередная его победа и все годы дружбы не значат ничего.
Теперь у него денег куры не клюют, и ясно, что его требования к женщинам возросли. А Эмили осталась такой же неженственной и некрасивой, как тогда, в школе. Она не была достаточно хороша для Мэтта много лет назад и, конечно, не будет хороша для него теперь. Даже если захочет. Но она не захочет.
- Тайлер говорил, у тебя есть друг. Он не будет возражать, что я здесь?
Друг… На самом деле она не говорила родителям и брату, что Алекс ее друг. Они сами так предположили, а она не стала их разуверять.
- Нет, не будет. Он меня не ревнует.
Мэтт внимательно посмотрел на нее.
- Я хотел бы встретиться с ним. Может, привезешь его к ресторану?
Эмили едва не расхохоталась.
- Ты так и не научился врать, Конвей.
Он поднял голову. На лице появилось странное выражение - смесь вины и удивления.
- Мой брат терпеть не может Алекса и, вероятно, сказал тебе об этом. Так что я очень сомневаюсь, что ты жаждешь встречи.
- Ты работаешь вместе с ним?
- Питомник "Марлетт Лэндскейп" принадлежит его матери.
Мэтт осмотрелся. Очевидно, за работу Эмили платили мало. Мебель казалась приобретенной на распродаже. На стенах - ни картин, ни фотографий. Зато вазонов с цветами - десятка два.
Тайлер не преувеличивал. Этот "друг" Эмили действительно странный. Оставить ее управлять компанией, принадлежащей его матери, а самому уехать развлекаться - поступок довольно низкий. И как мог парень не быть ревнивым, имея столь привлекательную подругу, как Эмили?
Вот если бы Эмили была подругой Мэтта, то рядом с ней не нашлось бы места для другого мужчины. И она не жила бы в квартире чуть больше спичечного коробка. У нее было бы все лучшее, чего бы она ни пожелала.
Если бы Эмили была его подругой? Откуда, черт возьми, пришли в голову такие мысли? Сколь неподходящим парнем казался Алекс, столь же неподходящим был и Мэтт. Эмили не вписывалась в распорядок его жизни.
Зажужжал сотовый телефон, Мэтт посмотрел на высветившийся номер и едва не выругался. Звонил адвокат, который должен был разобраться с нарушением правил при строительстве.
- На этот звонок я должен ответить…
Но услышал Мэтт совсем не то, что хотел. Требования инспектора законны, и теперь остается либо удовлетворить их, либо начать судебный процесс против города. А после предъявление иска городу - даже если Мэтт и выиграет процесс, - горожане в ресторан не пойдут и его придется закрыть.
Эмили пошевелилась рядом с ним, и Мэтт сделал то, чего в бизнесе делать нельзя - сказал адвокату, что перезвонит позже, отключил телефон и прикрепил его к поясу.
- Жаль, что нас прервали, - сказал он.
- Так вот, Конвей. - Эмили открыла свою бутылку. - Ты пришел. Зачем?
- Что ты имеешь в виду?
Она откусила пиццу и глотнула пива.
- Одиннадцать лет от тебя не было известий, так что должна быть серьезная причина, почему ты ворвался в мою жизнь.
Эмили никогда не ограничивалась безвольным созерцанием того, что происходит вокруг нее, поэтому Мэтт ожидал услышать подобный вопрос. Но всю правду сказать было нельзя.
- Я восстанавливаю отношения. В последнее время мне… чего-то не хватает.
- Что случилось? Калифорнийские девочки перестали соглашаться? Или не осталось ни одной, с кем бы ты еще не спал?
- Нет, еще нескольких предстоит уломать. - Боковым зрением он видел, как приподнялись уголки ее губ. - Но в последнее время жизнь стала пустой.
- И ты думал, что приедешь и продолжишь отношения со мной с того места, где остановился?
- Примерно так. Я хотел бы, чтобы мы снова были друзьями, Эмили.
Она раздраженно хмыкнула.
- Меня не привлекает твое понимание дружбы, Конвей.
- Послушай, я знаю, что не должен был рвать с тобой. Ты можешь мне не верить, но я никогда не хотел ранить тебя.
- И все-таки ранил.
Его будто ударили ножом в живот. Он отодвинул тарелку, не в силах есть.
- Людям свойственно ошибаться. Ты могла бы быть более снисходительной ко мне.
Ее глаза стали холодными, как лед, и Мэтт понял, что совершил еще одну ошибку.
Она встала, подошла к двери, открыла ее и жестом велела ему уйти.
- До свидания.
- Ты выгоняешь меня?
- Я сказала, что ты мог остаться поужинать. А сейчас - не знаю, как у тебя, - у меня аппетит пропал.
Он поднялся с кушетки, скомкал салфетку и швырнул ее на стол.
- Раньше ты никогда не играла со мной, Эмили.
- И сейчас не играю, Конвей. - Ему хватило наглости приехать, пытаться манипулировать ею, а затем обвинить ее в том, что она играет. Она открыла дверь шире.
- Ты даешь мне понять, что не хочешь восстановить нашу дружбу?
- Когда-то я думала, что мы и вправду друзья. Я ошиблась, но повторять ошибку не буду.
Потому что второго разрыва с Мэттом ее сердце может не выдержать.
Эмили прислонилась к плющу, увившему ствол кедра, и наслаждалась ароматом цветов, растущих у матери в саду. Янтарные облака летели по небу, освещенные сиянием заката, и теплый бриз ласкал лицо. Созерцание природы всегда успокаивало Эмили. Сегодня это было ей необходимо - предстоял семейный обед в доме родителей.
Самая нелюбимая, самая изматывающая пятница месяца.
Только тяжелая болезнь могла считаться уважительной причиной, чтобы не явиться. Родителям Эмили нравилось активно участвовать в ее жизни. Это означало, что в течение двух часов мама будет объяснять, какие поступки дочке следует считать неправильными и как надо исправить содеянное. Эмили будет улыбаться, соглашаться, кивать и молча терпеть.
Она давно осознала тщетность попыток понравиться маме.
Сегодняшний обед будет особенно тяжелым.
Днем родители радостно сообщили ей, что пригласили Мэтта.
Когда Мэтт накануне вечером уходил от Эмили, она надеялась, что он вернется. Потом легла спать. Слушая, как дождь хлещет в окно, девушка чувствовала себя необъяснимо одинокой. Каждый раз, когда раздавался шум автомобиля, она задерживала, дыхание, напрасно ожидая услышать шаги Мэтта. В глубине души она тосковала без него, хотя и презирала себя за это.
Давным-давно, когда они были детьми, летом Мэтт жил у них дома. Вечером родители и Тайлер ложились спать, а Эмили и Мэтт выходили во двор, растягивались в шезлонгах и болтали, пока небо не начинало розоветь. Они знали друг о друге все.
Эмили никогда не обвиняла его в том, что произошло той ночью. Она сама позволила этому случиться. И сожалела лишь об их разрыве и завершении чудесной дружбы.
Она сумела пережить шок его отъезда, и ее сердце начало заживать. Теперь, когда он вернулся, старая тоска возвратилась.
Но они оба стали уже другими, хотя иногда Мэтт казался прежним или поступал по-прежнему.
Сзади нее раздались тяжелые мужские шаги.
- Обед почти готов. - Глубокий голос Мэтта Заставил подняться волоски на руках, и Эмили почувствовала озноб, несмотря на теплый вечер. - Твоя мама послала меня за тобой.
Спасибо маме. Она всегда сумеет без видимых усилий сделать жизнь Эмили несчастнее.
- Скажи ей, что я уже иду.
Мэтт помолчал.
- Послушай, Эмили, хоть посмотри на меня.
Она медленно повернулась. Мэтт стоял, небрежно сунув руки в карманы брюк.
Это нечестно. Он не имеет права выглядеть столь привлекательно! Влажные волосы были почти черными, как и его глаза. Аромат лосьона после бритья повеял в ее направлении, привлекая внимание к волевому подбородку и губам.
Что с ней делали когда-то эти губы! От воспоминаний щеки Эмили покрылись румянцем.
Мягко глядя на нее, он примирительно сказал:
- Вчера вечером я свалял дурака.
Это неожиданное признание напомнило ей о том, каким был Мэтт раньше. Не смей делать это! - хотелось ей крикнуть. Не смей быть нежным со мной… Она хотела ненавидеть его и за то, что он уехал, и за то, что не любил ее.
Эмили обхватила плечи руками. Она, как обычно, была в майке без рукавов и шортах, но вдруг почувствовала себя голой и незащищенной. Это было смешно, потому что она никогда не чувствовала, что на ней мало одежды. Возможно, это произошло из-за того, что Мэтт как-то странно смотрел на нее, изучал ее тело, будто пытался запомнить навсегда.
Раздался сигнал его сотового телефона, и он вытащил руку из кармана. Она подумала, что он хочет ответить, но он выключил телефон.
- Эмили, - он подошел к ней на шаг. - Мне жаль, что я обидел тебя. Жаль, что я не в силах повернуть время вспять.
Она искала следы обмана в его глазах, признаки того, что он опять пытается манипулировать ею. Но видела лишь искренность, и в ледяной броне, которая закрывала ее сердце, появилась первая, совсем крошечная трещинка.
- Ты дашь мне еще один шанс? Мы сможем попробовать быть друзьями?
- На какой срок, Конвей? Откуда мне знать, что ты не собираешься вернуться в Калифорнию и снова забыть меня? Почему я должна тебе верить?
- Ты права, - согласился он. - Доверие я должен заслужить.
От этих слов у нее во всем теле возникла радостная легкость, как в юности, и она почувствовала, что не сможет долго сопротивляться Мэтту. Эта легкость возникала каждый раз, когда он улыбался ей, или нагибался, чтобы помочь Эмили насадить червяка на крючок. А сколько раз она специально снимала цепь велосипеда ради удовольствия смотреть, как Мэтт надевает цепь обратно!
Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что Эмили умела насадить червяка более ловко, чем Мэтт, а разобрать и собрать велосипед могла с завязанными глазами?
Она так сильно любила его, что это иногда причиняло ей боль. Но Мэтт всегда был и всегда будет недосягаем. Даже теперь, после всего, что случилось, от этой мысли делалось необъяснимо грустно.
Мэтт взял девушку за руку, и, хотя она открыла рот, чтобы возразить, слова застыли у нее на губах. Будто загипнотизированная, Эмили смотрела, как он проводит большим пальцем по суставам ее пальцев. Она почувствовала жар в груди, а веки у нее отяжелели и опустились.
Однако Эмили нашла силы поднять голову и уже не смогла отвести взгляд. В глазах Мэтта сиял огонь, который она считала давным-давно угасшим. Как можно устоять, если он так смотрит на нее?
- Эмили! Мэтт!
Голос матери мгновенно развеял чары. Эмили выдернула руку и отодвинулась от Мэтта.
- Не сейчас. Мне нужно время, чтобы подумать.
Она повернулась и направилась к дому по дорожке, выложенной кирпичом.
Если бы только Мэтт мог объяснить ей, что порвал с ней тогда для ее же собственной пользы. Таким способом он пытался защитить Эмили от многих горестей. Да и себя тоже. Чтобы вновь поверить ему, ей нужно время. А у Мэтта времени не было.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мэтт откинулся на спинку стула, допивая кофе и стараясь не вздрагивать, когда гуща попадала ему в горло и ложилась в желудке камнем, поверх пережаренного цыпленка.
- Никогда не ел ничего подобного, миссис Дуглас. Еще раз спасибо, что пригласили меня.
- Как ты мил. - Мать Эмили засияла от гордости и через стол погладила Мэтта по руке. - Ты же знаешь, что мы всегда рады видеть тебя, дорогой. Эмили, просидевшая весь обед молча, не выдержала:
- Ф-ф-фу.
Мэтт поглядел на нее, подняв бровь, и она сделала невинное личико. Много раз за обедом Мэтт искоса смотрел на нее, будто сравнивая ее облик с тем, который он помнил. Волосы Эмили остались белокурыми, как и в юности, но прическа больше не была мальчишеской. Теперь волосы шелковистыми волнами ниспадали на плечи. Шея стала длинной и стройной, черты лица - тоньше, губы - полнее. Несмотря на ее высокий рост и на хорошо развитые мускулы, говорившие о любви к спорту, Эмили казалась ему необыкновенно женственной.
Ее грудь притягивала его взгляд. Не слишком большая, не слишком маленькая. Мэтт не имел права разглядывать девушку, но, черт возьми, как она красива! Он позволил себе перевести взгляд на вырез ее майки и ниже, пытаясь угадать очертания кружева.
- Мэтт, держу пари, что такой еды ты у себя в Калифорнии и не увидишь, - раздался голос мистера Дугласа с противоположного конца длинного обеденного стола.
И слава богу, чуть не сказал вслух Мэтт. У миссис Дуглас было золотое сердце, но готовить она не умела никогда.
- Конечно, сэр, ничего похожего там нет.
- О, Фил, - мать Эмили махнула рукой в сторону мужа, - не говори глупости. У Мэтта, наверное, целый штат поваров. Правда, Мэтт?
- Я обычно ем в ресторане, - ответил тот. - А когда нахожусь дома, то люблю готовить сам. Поваров приглашаю только когда устраиваю прием.
Тайлер с любопытством поднял бровь.
- Прием?
Мэтт точно знал, о чем подумал Тайлер. Но на самом деле он очень редко приглашал женщин к себе домой. Его связи были слишком поверхностными и короткими.
- Деловые обеды или праздники. - Повернувшись к миссис Дуглас, он улыбнулся. - Невозможно найти кого-нибудь, кто готовит так, как вы.
- Ты мне льстишь.
Миссис Дуглас сияла, но взгляд оставался напряженным. Она всегда смотрела так, будто вспоминала о незавершенной работе.
Эмили прочистила горло, и Мэтту послышалось, что она что-то проворчала. Он даже уловил слова "противный подлиза". Мэтт взглянул на нее, но все ее внимание, казалось, было сосредоточено на твердом, как камень, пироге, от которого она пыталась ножом отпилить кусок.
- Кому добавить кофе? - спросил мистер Дуглас.
- Есть еще пирог, - добавила его жена.
- Благодарю, - отозвался Тайлер. - Я наелся. Пойду включу телевизор.
Эмили встала и начала собирать тарелки.
- Моя очередь загружать посудомоечную машину.
- Не смей даже думать об этом, - вмешалась миссис Дуглас. - Дорогой фарфор мы моем руками.
- Вот и отлично, - пробормотала Эмили, с презрением взглянув на Мэтта, будто он один во всем виноват.
Вероятно, так и было. Насколько Мэтт знал Дугласов, они доставали фамильный фарфор только в особых случаях. Он должен был понимать, что сегодняшний особый случай - это его возвращение в Чэпел.
Когда Эмили собиралась взять тарелку миссис Дуглас, та схватила дочь за руку и уставилась на ее пальцы.
- Ради всего святого, Эмили, посмотри на свои ногти. Они грязные. Ты что, потеряла щетку для ногтей, которую я дала тебе?
- Я торопилась.
- Мало того, что копаешься в грязи, так ты за весь день не могла найти времени, чтобы вымыть руки, как полагается в приличном доме?
- Я вымыла руки, - спокойно произнесла Эмили, помещая тарелку матери поверх других. - Зачем тратить час на мытье ногтей, если завтра они опять станут такими же?
Миссис Дуглас повернулась к мужу:
- Фил, ты слышишь, как она разговаривает с матерью?
- Дорогая, оставь девочку в покое. - Когда Эмили забирала его тарелку, он погладил ее по руке. - Доченька, тебе же не сложно провести несколько минут со щеткой для ногтей, чтобы порадовать маму?
- Нет, папа, конечно, нет.
- Ну, вот и хорошо, милая.
Весь обед мать Эмили делала взрослой дочери замечания, как маленькому ребенку. Эти мелкие придирки сначала казались Мэтту забавными, потом стали уже раздражать.
- Эмили, жуй с закрытым ртом.
- Эмили, сядь прямо.
- Эмили, убери локти со стола.
- Эмили…
Этого было достаточно, чтобы свести с ума кого угодно, но Эмили стойко выдерживала все.
Мэтт встал со стула, рассчитывая провести несколько минут в кухне наедине с девушкой.
- Я помогу вымыть посуду.
- Эмили не нуждается в помощи, - снова вмешалась миссис Дуглас. - Ты наш гость. Расскажи нам побольше о твоих ресторанах.
Обсуждение ресторанов Мэтта, его друзей и знакомых продолжалось в течение всего обеда. В конце говорить стало не о чем. Его жизнь оказалась совсем не такой интересной, как думали Дугласы. Он работал так много, что на светские развлечения времени почти не оставалось.
Мэтт начал собирать посуду.
- Пойду помогу Эмили.
Мистер Дуглас заговорщицки взглянул на жену:
- Дай молодым людям побыть одним, дорогая.
Миссис Дуглас подмигнула мужу и улыбнулась Мэтту. Чтобы разлучить Эмили с Алексом, был затеян заговор, и Мэтт согласился участвовать в нем. Но сейчас он почувствовал необходимость стать на защиту Эмили. В семье с ней обращались так, будто она все еще несмышленый ребенок.
Он помог Эмили очистить тарелки и, когда убедился, что родители и Тайлер смотрят телевизор, мягко спросил:
- Почему ты позволяешь ей?