Глава 29
Николь пришла в сознание от жуткой головной боли и удушья. Она находилась в закрытой карете, о чем можно было судить по перестуку колес и отсутствию ветра. На ней все еще был капюшон, и когда она вздумала его снять, то обнаружила, что руки ее связаны. Николь почувствовала себя беспомощной, ей стало холодно и страшно.
- Прошу вас, - тихо произнесла она, - здесь есть кто-нибудь?
- Я же говорил, что не причинил ей особой боли, - услышала она глухой мужской голос. В ответ раздался хриплый смех другого мужчины:
- Зато она основательно взгрела его! Ну что тебе, злючка?
- Я не могу дышать, - с трудом произнесла Николь.
- Вот и хорошо. Это компенсация за то, что ты чуть не искалечила меня!
- Но я действительно не могу дышать!
- А ну посмотри, - озабоченно сказал другой мужчина. - Нам ни к чему, чтобы она умерла.
- Отвечай за себя, - пробормотал его сообщник.
Николь пришла в голову идея притвориться, что она теряет сознание. Затрудняющий доступ воздуха капюшон быстро сняли с ее головы. Николь продолжала лежать неподвижно, опершись о боковину сиденья. Сидевший рядом мужчина наклонился к ней. Она толкнула его связанными руками в подбородок с такой силой, что у того клацнули зубы.
- Господи, да ты почище, чем боксер на ринге! - пробормотал мужчина, потирая подбородок. Николь попыталась было пнуть его, но оказалось, что ноги у нее тоже связаны.
- Прекрати, - прорычал мужчина напротив, - если не хочешь, чтобы тебя снова оглушили.
Ей очень хотелось рассмотреть обоих, однако в карете было слишком темно. Судя по разговору, они были джентльменами, и это немного успокоило Николь.
- Я не знаю, кто вы такие, но прошу вас, пощадите меня. Ради ваших матерей, сестер и жен…
- Интересно было бы посмотреть, как моя мать нанесет такой удар, как ты Уоллингфорду, - насмешливо проговорил мужчина напротив.
- Бодерингли? - узнала Николь голос приятеля Энтони. - Это ведь вы? - Она повернулась к мужчине, который был рядом с ней. - А вы, должно быть, Терлингтон. - Она испытала чувство облегчения. - Ради Бога, давайте прекратим весь этот вздор! Ведь вы джентльмены! Неужели же вы будете способствовать похищению леди?
- Это зависит от того, о какой леди идет речь. Если хотите знать, мисс Хейнесуорт, вы заслуживаете того, чтобы вас принудили к повиновению.
- Почему? - удивленно воскликнула Николь.
- Вы слишком хорошо фехтуете.
- О Господи! Какое это имеет отношение к происходящему?
- Это опасная идея - учить женщин владеть оружием, - заявил Терлингтон, и она почувствовала запах виски. - Это может заставить их думать.
- Думать о чем? - спросила Николь.
- О положении вещей. О месте женщины в доме, когда она выполняет пожелания мужа и не помышляет о фехтовальной дорожке.
- Да, - подтвердил Бодерингли, вынимая флягу и делая глоток. - И он должен иметь право проучить ее, если она ему не угодит. А это не так-то просто сделать, если жена вооружена. - Он передал флягу Терлингтону.
- Поэтому, мисс Хейнесуорт, вы останетесь связанной до той самой минуты, пока священник не объявит вас и беднягу Уоллингфорда мужем и женой. Хотя зачем ему такой возмутитель спокойствия в доме - выше моего разумения.
Николь вдруг поняла, что в карете находится еще один человек. Он полулежал, скорчившись, рядом с Бодерингли. Это был, конечно, Энтони. И явно без сознания.
Николь попыталась усыпить бдительность похитителей.
- Послушайте, вы, оба, - начала она. - Мне кажется, вы не понимаете, что творите. Ведь это - похищение человека! Вы оба угодите в тюрьму!
- Как бы не так, - быстро возразил Бодерингли. - Мы лишь помогаем нашему другу.
- Допустим, вы увидите меня замужем за Уоллингфордом, но разве это стоит того скандала, который разразится?
Терлингтон помахал в воздухе рукой.
- Какой скандал? - заплетающимся языком спросил он. - Вы уже помолвлены, разве не так? Мы только помогаем ускорить дело, - закончил он и рыгнул.
- Мой отец убьет вас, - пригрозила Николь, хотя и сама понимала, что это пустая угроза.
- Если сможет оторваться от игорного стола, - презрительно заметил Бодерингли.
- Ну, в таком случае это сделают мои братья!
- Знаете, я беседовал сегодня с Томми о вашей женитьбе. - Бодерингли снова сделал глоток из фляги. - Если хотите знать, никто в Англии так не желает видеть вас замужем за Уоллингфордом, как он.
В этот момент карета резко свернула с дороги.
- Приехали, - с удовлетворением сказал Терлингтон. - Кого предпочитаешь взять?
- Возьму Уоллингфорда, с ним спокойнее. Да и весит он поменьше.
Николь посмотрела в окно кареты и поняла, что они остановились у какой-то придорожной гостиницы. Это обнадежило ее. Вряд ли они смогут втащить ее внутрь потихоньку, она обязательно поднимет шум, и кто-то же должен прийти ей на помощь! Девушку схватили два пьяных негодяя! Николь набрала побольше воздуха в легкие, готовясь закричать, как только дверь откроется. Но стоило ей открыть рот, как Бодерингли сунул в него матерчатый кляп. Николь попыталась вытолкнуть кляп, но Бодерингли быстро примотал его куском веревки к голове.
Когда она сделала попытку что-то крикнуть, послышалось лишь неразборчивое мычание.
Бодерингли вынес Уоллингфорда из кареты на руках и, покачиваясь, направился с ним к дверям гостиницы. Терлингтон поставил Николь на ноги, попытался поднять ее, однако понял, что это ему не под силу, и вытащил ее из кареты волоком. Она отталкивалась пятками от гравия дорожки, беспомощно вращала глазами, а увидев возницу, с любопытством наблюдавшего за происходящим, промычала:
- М-м-м-м… - Что должно было означать: помогите мне.
Терлингтон с откровенным удовольствием наблюдал за ее потугами. Николь брыкалась все время, пока он тащил ее к гостинице, однако Терлингтон был намного сильнее Уоллингфорда. Они ввалились через заднюю дверь, и дородная женщина, мывшая посуду на кухне, похоже, нисколько не удивилась появлению гостей.
- Налево вверх по лестнице, - коротко сказал она и передала Бодерингли, груз которого был полегче, ключ. Николь смогла лишь проводить женщину гневным взглядом, когда Терлингтон вытаскивал ее из кухни.
Она подумала, что, возможно, ей удастся что-нибудь предпринять на лестнице. Однако Бодерингли отнес наверх Уоллингфорда, затем вернулся и помог своему приятелю, взяв ее за ноги. Добравшись до комнаты - маленькой жалкой конуры, в которой не было ничего, кроме кровати и стола, они бесцеремонно уложили ее на пол. На кровати, как она заметила, ворочался Уоллингфорд.
- Кто пойдет за священником? - спросил Терлингтон, вытирая пот со лба.
- Я должен выпить, а ты иди.
- Я т-тоже должен освежиться. Д-давай попьем… пошлем возницу, - предложил Терлингтон.
- Отлично придумано, старина. - Бодерингли похлопал приятеля по спине. Николь с удовлетворением увидела, как тот поморщился от боли. Должно быть, она основательно поддала ему под ребра.
Оба вышли, захлопнули дверь и заперли ее снаружи. Николь немедленно стала испытывать прочность веревок, которыми были опутаны ее руки и ноги.
- M-м… - Этот стон донесся с кровати. Уоллингфорд попытался сесть, прижимая при этом ладонь к носу. Отняв руку, он увидел на ней кровь, и лицо его посерело. Он диким взглядом обвел комнату, увидел Николь на полу и сделал гримасу.
- Тебе не следовало этого делать, - пробормотал он.
- М-м-м-м… - ответила она.
- Они не сделали тебе больно? - участливо спросил Уоллингфорд. - У тебя синяк на лбу? Проклятие, я им ясно сказал, чтобы они обходились с тобой помягче. - Николь лишь сверкнула глазами. - Ты… ты сердишься на меня, да? - Николь энергично кивнула головой. - Я не собирался так поступать, но, черт возьми, ты не хотела прислушаться к разумным доводам, Николь!
- Г-р-р, - сказала она.
Он поднялся и осторожно приблизился к ней; так укротитель приближается к дикому зверю.
- Ты должна доверять мне. Ты согласилась выйти за меня замуж. Я лишь приближаю эту дату. Все дело в том, что мне нестерпима мысль, что я могу тебя потерять. Однако я сожалею, что все так складывается.
Николь решила задерживать дыхание до тех пор, пока не посинеет. Однако до этого не дошло. Уоллингфорд, взглянув на ее лицо, побледнел, опустился на колени и стал вытаскивать из ее рта кляп.
- Ты не закричишь, если я его выну?
Она покачала головой. Он вынул кляп.
Николь завопила изо всех сил.
Уоллингфорд тут же зажал ей рот рукой.
- Но ведь ты обещала! - обиженно воскликнул он.
- Подлец и негодяй! - Николь плюнула ему в ладонь. А затем, осознав, что лежит беспомощная, опутанная по рукам и ногам, разрыдалась.
- Ой, Николь, - пробормотал Уоллингфорд. - Прошу тебя, не надо. Ты не должна плакать. - Он приподнял ее за плечи, стал баюкать. Она была настолько потрясена проявлением подобной нежности, что внезапно перестала рыдать. - Вот так-то лучше, - бодро заявил он. - Теперь ты та Николь, которую я люблю.
- Как ты… - Николь яростно тряхнула головой, чтобы сбросить со рта его пальцы. - Как ты можешь говорить о любви? После того, что сделал? Позвал двух пьянчуг, чтобы похитить меня…
- Я действовал исключительно в наших интересах.
- Это для моего блага меня тянут, как мешок, связанную, с кляпом во рту, к алтарю?! К твоему сведению, Энтони Уоллингфорд, никакие силы ни на небе, ни на земле не заставят меня теперь выйти за тебя замуж!
- Ты сейчас очень расстроена.
- Черт возьми, в этом ты совершенно прав! И как ты можешь жениться на девушке, которая тебя не любит?
- Ты нужна мне, - ответил он.
- Нужна? Для чего?
- Ты нужна мне, чтобы у меня были дети.
Меньше всего Николь ожидала подобного ответа. Она буквально раскрыла рот от удивления:
- Почему?
Он отвел взгляд.
- Ты же видишь, какой я хилый… Неумелый… Низкорослый.
Николь вдруг почувствовала к нему жалость.
- Ну как ты можешь так говорить? - возразила она. - Да ведь ты самый завидный жених в Англии! Томми говорит мне об этом по три раза на дню!
- Я жалкое подобие мужчины, - тихо возразил Уоллингфорд.
- Да ничего подобного!
- Но ведь ты не хочешь выйти за меня замуж! - с укором произнес он.
- Но не потому… это не имеет никакого отношения к тебе. - Хотя, конечно же, это имело к нему прямое отношение. Николь почувствовала, что запуталась. - То есть ты можешь стать великолепным мужем для любой девушки!
- Для малорослой. - Он поморщился. - И каких сыновей она мне подарит? Лилипутов вроде меня.
Только теперь Николь начала кое-что понимать.
- Ты хочешь жениться на мне, чтобы иметь рослых, крепких сыновей?
Уоллингфорд кивнул.
- И они будут такими же блестящими фехтовальщиками, - сказал он, воодушевляясь. - Они будут, как ты, Николь.
- Энтони, но я все время боюсь!
- Чего?
- Разбить фарфоровую посуду! Столкнуться с кем-нибудь! Всякий раз, когда ты помогаешь мне выйти из кареты, меня охватывает ужас - я боюсь раздавить тебя!
- Ну вот видишь? - с горечью сказал Уоллингфорд. - Ты презираешь меня точно так же, как мой отец. Он постоянно меня пилит: "Когда ты перестанешь быть щеголем и станешь мужчиной? Когда ты сможешь не только пируэты исполнять да галстуки завязывать?" И он не позволил мне быть солдатом. Когда я упрашивал его об этом, он сказал, что меня убьет первое же ядро.
- Однако пируэты ты исполняешь совсем неплохо.
- Ты, конечно же, права. Вот почему ты и должна быть при мне. Ты всегда знаешь, что сказать, что сделать. Ты преуспела там, где мне всегда очень хотелось быть на высоте - в стрельбе, езде верхом, охоте. Ты - львица.
- Ты бы сказал это моей матери, - грустно проговорила Николь. - По ее мнению, я совершенно безнадежна. И выйти за тебя я согласилась лишь для того, чтобы ее порадовать. Она никак не ожидала, что я буду так высоко котироваться на рынке невест. Это было так, словно сбылась заветная мечта, когда ты пригласил меня танцевать в первый раз. Я почувствовала себя… красивой. И грациозной. - При воспоминании об этом Николь улыбнулась.
- Я могу сделать так, что ты будешь чувствовать себя красивой и грациозной всю жизнь, - пообещал Уоллингфорд.
Николь снова улыбнулась:
- Дорогой Энтони! Я верю, что ты постараешься сделать все возможное. Но скажи мне честно - и это будет платой за то, что ты до смерти напугал меня сегодня. Ты любишь охотиться?
- Ну… Я не очень люблю стрелять из ружья.
- А ездить верхом?
- Я никогда не любил лошадей - эдакие громадины.
- Ты плаваешь? - Он покачал головой. - Любишь фехтование?
Энтони потупился:
- Ты видела, я несилен в этом.
Своими связанными руками Николь взяла его за руки.
- Энтони, ты можешь хотя бы приблизительно представить, чем мы будем заниматься вместе всю жизнь?
Он упрямо выставил вперед подбородок.
- Я намерен жениться на тебе, Николь, и воспитать сыновей - таких же сильных, крепких и здоровых, как ты. Они будут настоящими мужчинами, такими, каким мечтал быть я сам.
- Ты не можешь жениться на девушке только из-за ее красивой внешности!
- Почему же? Мужчины всегда так поступают.
- Ну и дураки. Жена должна разделять интересы мужа, любить то, что любит он. - Уоллингфорд хотел было возразить, но Николь энергично замотала головой: - Ты лучше скажи мне вот что. Если бы не твоя идея - дать жизнь целому выводку здоровых, крепких сыновей, кто из девушек мог бы тебя привлечь?
- Ну… - Он поднял на нее глаза. - Ты знаешь Сесилию Фарнуэдер?
Николь одобрительно кивнула:
- Очень симпатичная малыш… милая девушка. Всегда доброжелательна, ты не находишь? Одевается по последней моде. Великолепно танцует. И красива как картинка.
- О, - горячо воскликнул Уоллингфорд, - я думаю, что она красивейшее создание на земле! - И после паузы добавил: - После тебя.
- Я видела, как она смотрела на тебя сегодня в Вестминстере. Думаю, она любит тебя, Энтони. И наверняка не раздумывая выйдет за тебя замуж.
- Но она такая маленькая!
- Знаешь, - сморщила нос Николь, - жизнь полна неожиданностей. Что, если у нас с тобой будут одни дочери? Рослые, неуклюжие дочери?
- О Господи… Я как-то не подумал о дочерях… Сесилия может подарить мне славных дочерей. - Энтони просветлел, но затем снова нахмурился: - Но тут, однако, вопрос. А какие у нас будут сыновья?
- Я надеюсь, что они вырастут такими же добрыми и чудесными, как ты.
- Если я такой добрый и чудесный, то почему ты не хочешь выйти за меня замуж?
- Потому что я не люблю тебя, - ответила Николь. - И не верю, что ты любишь меня. Ты любишь тот образ, который сам придумал, а меня ты даже толком не знаешь.
- Но мы можем получше узнать друг друга! - в отчаянии воскликнул он. - И полюбить!
- Возможно, - согласилась Николь. - Но этого может и не произойти. Скорее всего мы убедимся, что совершенно не подходим друг другу. Как мои родители. У них нет ничего общего. Есть два одиночества, которые движутся сами по себе. Ах, Энтони! - Слезы блеснули в ее глазах. - У нас один шанс в жизни. Ты и в самом деле считаешь, что я - это то, чего ты хочешь?
- Ты… ты… Я… - Уоллингфорд не поднимал глаз; зато издал прерывистый вздох, похожий на рыдание: - Я никогда бы не причинил тебе боли, Николь. Ты должна мне верить.
- Я верю, - ответила она. - Именно поэтому ты сейчас развяжешь мне руки и ноги и позволишь уйти домой.
- Развязать тебя? Да, конечно. Я страшно сожалею. Я не знаю, о чем я думал. - Уоллингфорд занялся веревками и с большим трудом развязал их. Николь принялась энергично растирать затекшие запястья и щиколотки, чтобы восстановить кровообращение. Наконец Энтони посмотрел на нее: - Боже мой, должно быть, ты меня теперь ненавидишь.
- Вовсе нет, - заверила его Николь. - Вот если бы ты не развязал меня, тогда другое дело. А сейчас нет. Я думаю, редкий человек может прислушаться к своему сердцу вопреки тому, что говорит свет.
Он казался таким печальным и отчаявшимся, что Николь встала на колени, чтобы обнять его. Уоллингфорд прикоснулся губами к ее лбу.
- Сесилия примет меня? - поколебавшись, спросил он. - Ты в самом деле так думаешь?
- Я это знаю, - ответила Николь и поцеловала его в щеку.
- Нет прощения мужчине, способному погубить твою репутацию, - сказал Энтони в раздумье.
И в этот момент послышался страшный грохот. Можно было подумать, что началось землетрясение. Оба в ужасе прильнули друг к другу.
- Боже милосердный! - воскликнул Уоллингфорд. Николь закричала.
Последовала короткая пауза, затем раздался второй удар. Дверь распахнулась, слетела с петель и с грохотом упала на пол. Уоллингфорд отполз от нее и закрыл Николь. На пороге появились две мужские фигуры с пистолетами в руках. Николь мгновенно узнала их: это был ее брат Томми, а рядом с ним - лорд Брайан Бору собственной персоной.
Брайан бросился в комнату и приставил пистолет к голове Уоллингфорда.
- Я не трогал ее! - воскликнул организатор похищения. - Клянусь жизнью! - И поспешно убрал руки от Николь.
- Мерзкий лжец! - прорычал Брайан.
- Произошла ужасная ошибка! - выкрикнул Уоллингфорд.
- Да, это была ошибка, за которую ты сейчас заплатишь!
- Брайан! - громко и решительно позвала Николь. - Перестань паясничать! И ты, Томми! Спрячьте к черту свои железки! Нет никакой нужды применять силу! Энтони и я провели вечер, обмениваясь весьма полезными сведениями.
- Вечер вопросов и ответов? - взорвался Брайан. - Да он похитил тебя!
- Вообще-то, - то ли икнул, то ли хихикнул Уоллингфорд, - это, как видите, совсем не так.
- Хотя и не потому, что ты не пытался, - сказала Николь, дружелюбно похлопав его по плечу.
Брови Брайана взметнулись вверх.
- Ты пришла сюда с ним по доброй воле?
- Если не считать того, что во рту у меня был кляп, а руки и ноги связаны, - пояснила Николь. - Томми, да убери ты свой пистолет! Ты меня нервируешь!
- Ты вышла за него замуж или нет? - без обиняков спросил брат.
- Я отныне даже не помолвлена с ним. По крайней мере я так думаю. Правда, Энтони?
- Да, конечно. Ты убедила меня, дорогая!
Брайан положил руку на спинку кровати, чтобы не упасть. Он почувствовал себя так, будто из него выпустили воздух. Что бы ни произошло в этой комнате, было ясно, что Николь не нуждалась в том, чтобы ее спасали. Она сумела сделать это самостоятельно. Она не нуждалась в герое - и конечно же, не нуждалась в нем. Он молча смотрел на Николь. Ее золотистые волосы разметались по плечам, небесно-голубое платье было измято, на правом виске темнел синяк. И тем не менее она еще никогда не была такой красивой.
Томми, похоже, пребывал в недоумении.
- Но ведь тебе грозила опасность, Никки! Я это чувствовал!
Николь поднялась с пола, отряхнула от пыли руки.
- Ты прав. В Карлтоне, когда я сказала Энтони, что никогда не выйду за него замуж, он… очень разволновался.
- Да говори уж прямо! - бодро посоветовал Уоллингфорд. - Я совершил величайшую глупость. Попытался похитить ее. Но конечно, я не мог это сделать один, понимая, что она сильнее меня вдвое, а может, и втрое.