Телли нравилось ощущение его груди рядом, то, как переплетены их ноги. Если это жизнь, то именно такого ей и хотелось. Быть любимой и желанной.
- Думаю, ты просто околдовал меня, вот что я думаю.
Телли провела всю ночь в постели Тэа, его рука, обхватив ее за талию, прочно удерживала ее рядом. Он был теплым и твердым, и ей было непривычно лежать так близко от мощного тела, но то была чудесная неловкость, та, что несет спокойствие.
И, удерживая это спокойствие и тепло в своем сердце, Телли наконец уснула. Жизнь хороша и обещает стать еще лучше.
Благодушие Телли долго не продлилось. Проснувшись, она обнаружила, что Тэа нет. Нет не только в кровати, но и вообще. Он и группа его людей отбыли в Эль-Сарош и вернутся нескоро. Возможно, через неделю. Неделю!
Телли ходила взад-вперед по комнате, при каждом шаге погружаясь по щиколотку в пушистый ковер. Почему он не предупредил, что уезжает? Вчера у него была масса времени ознакомить ее со своими планами. Или он подумал, что ей будет неинтересно? Неужели у нее тут, в Бер-Джумане, столько друзей и занятий, что она не заметит его отъезда?
В ярости Телли бродила, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь обуздать себя, хотя единственное, чего ей хотелось, - завизжать.
Он завез ее в такую даль, оторвал от всего, что она знала, позанимался с ней любовью и потом уехал, оставив в полнейшем одиночестве.
Это свинство, абсолютное свинство! Она просто ненавидит его. Не любовь она чувствовала - ненависть. Невозможно любить человека, не желающего с тобой общаться. Такого, что просто приходит и уходит, а тебя оставляет сидеть у окошка.
Пусть не надеется. Имея мать-англичанку и получив образование на Западе, можно было бы догадаться, что западная женщина - не такая. Не принято у них просто сидеть, пить чай и ждать, пока жизнь сама не придет к ним.
Ее взгляд привлекли переливы розово-золотого. В окно задувал легкий ветерок, поднимая полупрозрачные розово-золотые занавески. Телли смотрела, как они раскачиваются, рассыпая разноцветные искры, пропуская лучи садящегося солнца. И красота увиденного наполнила сердце болью. От избытка эмоций у Телли даже грудь заныла. Нет, подобные ощущения совсем не по ней. Не нравится ей оставаться позабытой, позаброшенной.
Борясь со слезами, Телли развернулась на каблуках, полы широкого одеяния взметнулись в стороны. Не желает она таких чувств, раз от них столь больно. Вот почему она оставила дом. Превратилась в искательницу приключений. Куда лучше рисковать жизнью, чем сидеть сложа руки, пассивно дожидаясь своей судьбы.
Приди в себя. Тел! Его не будет всего неделю. Он скоро вернется. Вернется.
Но это не поможет. Не то чтобы Телли не могла провести два - да пускай даже и пять дней - без его чертова общества. Все легче без сарказма и насмешливых ухмылок. Но Тэа обязан был поставить ее в известность. Должен был предупредить.
Если ему не все равно, разумеется.
Телли прекратила ходить, застыла на месте. Возможно, именно это так ее бесит. Ей хочется, чтоб ему было не все равно. И ничего не получается.
Вот она, истина. Тэа никогда не говорил, что ему не все равно. Он хотел ее. Желал обладать ею, заявлял свои права. Очень много рассуждал о браке и ни разу - о любви.
Нижняя губа задрожала, и Телли безжалостно прикусила ее. А чего ты ожидала, милочка? Связалась с берберским шейхом. Человеком, куда охотнее похищающим женщин, чем водящим их по ресторанам.
Телли присела на резной сундук и уставилась в окно на пейзаж, которого не замечала. Видела она лишь себя. И увиденное говорило о разбитом сердце.
А еще она видела одиночество и боль. Люди типа Тэа не желают настоящей близости с женщинами.
Они не делятся чувствами и не объявляют о своих переживаниях, потребностях и мечтах. Нет, они принимают решения. Действуют. Но никого не подпускают близко. Не позволяют находить свои уязвимые места.
Телли знала людей типа Тэа. Паоло, ее бразильский любовник и друг, был того же склада.
И поглядите, куда это его завело! Он мертв. Свалился с Эвереста во время одной из своих драгоценных авантюр.
С силой выдохнув, Телли откинула с лица волосы. А теперь она сама надает, падает, так же, как Паоло, не имея ни страховочного троса, ни какой-нибудь зацепки. Просто падает, и все.
Что она наделала? О чем думала? Как могла быть настолько неосторожной, позволив Тэа войти в свое сердце? Разве не получала она раньше подобных ран? Разве смерть Паоло ничему ее не научила?
Вот беда! Раз уж ей так хотелось снова влюбиться, то отчего бы не подобрать приличного, порядочного человека, который обращался бы с ней, как с принцессой, ставил бы ее на первое место?
Проблема в том, что ее привлекают такие вот баламуты. Может, человек, удерживающий ее на расстоянии вытянутой руки, заставляет ее добиваться его любви?
Телли поднялась, стиснула в руке шелковую занавеску. Ладно. Все-таки она получила то, что хотела. Она останется тут. И получит свою долю приключений, но для одного, не для двоих. Не допустит, чтоб кто-то вмешивался в ее судьбу, а меньше всего бандит по имени Тэа.
На второй день, пытаясь скрасить свое существование, Телли согласилась посетить баню. Искупалась в молоке, что показалось ей странным, но женщины убедили ее, что для кожи это очень хорошо.
На третий день Телли позволила обработать хной свои кисти, запястья и ступни ног. Процесс оказался длительным, заняв целый день и часть следующего. Женщины, глядя, как начинают проступать рисунки, хихикали, а Телли должна была признаться себе, что это ей нравится. Нечто типа татуировки, но такой, что со временем пропадет.
Ночью, лежа в кровати, Телли подняла руку, подставляя замысловатые рисунки лунному свету. Они действительно красивы, и она рада, что позволила их нанести. Даже несмотря на ненависть к Тэа.
Улыбка померкла, Телли провалилась в сон.
А утром ей сообщили, что Тэа вернулся. Новости принесла прислужница Лиина, вошедшая с подносом на террасу, соседствующую с комнатой Телли.
- Господин возвратился, - сказала Лиина, ставя на стол тарелку, чашку и кофейник. - Прошлой ночью.
Сердце Телли подпрыгнуло. Вначале - от радости, потом она вспомнила, как злилась совсем недавно. Она не хочет иметь с ним никаких дел. Не станет дожидаться, пока ее поманят, - не из таких.
- Приятно слышать. - Телли положила в кофе сахар, пытаясь демонстрировать полнейшее безразличие. Нечем тут восторгаться. Но, поднеся ко рту крохотную чашечку, обнаружила, что кофе совершенно безвкусный.
Еда оказалась не лучше. С тем же успехом можно жевать вату или песок. Тем не менее она заставила себя есть, выглядеть равнодушной, не обращать внимания на бешеный стук сердца.
Ее ничуть не удивило появление огромной тени, упавшей на пол террасы. Почти такой же большой, как в день их первой встречи на рынке. Что за ужасная громадина!
Никогда она не полюбит его.
- Доброе утро, - приветствовал ее Тэа, подтягивая к себе кресло, но не садясь.
Интересно, чего он ждет? Поцелуев? Страстных объятий? Не дождется.
- Надо же, явился, - холодно проговорила Телли, игнорируя бурю чувств, бушующую внутри.
Уголок его рта дернулся, он уселся.
- Если ты имеешь в виду, что я еще не умер, то да.
Телли принудила себя откусить еще немного от сладкого рогалика, но проглотить это оказалось задачей почти непосильной.
- Все в порядке? - спросил Тэа, принимая от Лиины кофе.
- Просто превосходно.
Его ресницы опустились, скрывая выражение глаз, но Телли показалось, что она заметила мелькнувший в них огонек. Он смеется. Над ней. Она сжала зубы, злясь уже сверх меры. Да как он смеет?!
Тэа внезапно заглянул ей в лицо.
- Что случилось? Ты просто рвешь и мечешь.
Так и есть. И надо было ухитриться лечь в постель с самым большим наглецом в мире!
- Ты прекрасно выглядишь, - мило заметил Тэа. - Посетила нашу баню?
- Да.
- Молочные ванны?
- Точно.
- Чудесно.
- Почему?
Он пожал плечами, затем подойдя к Телли, взял ее руки в свои, сначала одну, потом другую. Она едва не подскочила от его прикосновения. Тэа повернул кисти, взглянул на ладони, одна бровь приподнялась.
- Что? - потребовала объяснений Телли, мгновенно насторожившись. Хотя что спрашивать. Словно его мнение имеет теперь какое-то значение для нее. Да никакого.
- Ничего, - ответил он, но тон намекал о существовании каких-то обстоятельств, чего-то, о чем она не подозревает - и что бы это ни было, ей стало неприятно.
- По-моему, женщины постарались, - сказала Телли резко.
- Да, действительно.
- Это тоже форма искусства.
- Конечно.
- Тогда почему ты ухмыляешься?
- Я не ухмыляюсь.
- Мне лучше знать.
Он покачал головой. Телли потянула свои руки, но он их не выпустил.
- Говори. Живо! - потребовала она.
Его широкие плечи напряглись, на щеке задрожал крохотный мускул, словно удерживая рвущуюся наружу улыбку.
- Дело в том, что рисунки на твоих руках кое о чем говорят.
Сердце Телли упало. Она знала, знала, что он скажет потом, и подозревала - ей это совершенно не понравится.
Он сжал ее руки, приподнял их.
- Ты, дорогая, принадлежишь мне. Смотри, тут так сказано.
Она сжала кулаки.
- Нет. - Но знала, что он прав. Вот почему женщины хихикали, трудясь над ее руками, вот почему Тэа гадко ухмыляется. Телли злобно запыхтела. - Покажи, где это написано.
Кончиком пальца он провел по извилистой линии.
- Тут - арабский символ любви.
Телли вскинулась.
- Любви?
Тэа пожал плечами, не выпуская се рук.
- Я просто читаю.
Телли дернулась, не давая ему продолжить.
- Я позабочусь, чтобы это немедленно стерли.
- Потребуется недели две… даже если усердно тереть.
- Недели, - оцепенело повторила она.
- А обычно дольше.
- Дольше…
- Рисунки должны сохраняться весь наш медовый месяц.
- Не будет никакого медового месяца!
- До тех пор, пока мы не женаты, нет. Но после… Это обычай.
- Плевать мне на ваши дурацкие обычаи! У нас не может быть никакого медового месяца, потому что мы не женимся.
- Ошибаешься. Бумаги уже подготовлены.
- Так отошли их назад.
- Невозможно. Дело закончено. Уступи, тут ты проиграла.
Глава одиннадцатая
- Ты шутишь, - прошептала Телли.
Темные глаза Тэа сузились.
- Боюсь, нет. Как ты думаешь, куда я ездил? - спросил он, отпуская ее.
Телли, не теряя времени, отодвинула свое кресло подальше.
- Понятия не имею, но полагаю, меня это никак не касается. Так что я и знать не желаю.
- Вообще-то очень даже касается. Я ездил, чтобы привезти из города муллу. Того, что нас поженит.
- И что я получу за что? - съязвила Телли.
- Мое имя. Мой дом.
- Мне они не нужны.
- Мою защиту.
- Ее я тоже не хочу.
- Но она вполне может тебе потребоваться. - Тэа некоторое время задумчиво созерцал ее мятежную физиономию. - Четыре ночи назад ты вроде бы не возражала выйти за меня замуж. Что же изменилось?
Кровь бросилась ей в лицо при воспоминании о страстной ночи любви.
- Это была ошибка. Заблуждение.
- Заблуждение, - медленно повторил он.
- Да. И мы не можем пожениться. Не стану я выходить замуж в подобных обстоятельствах, когда мы настолько отличаемся друг от друга.
- В чем же?
- Во всем.
- Назови, в чем именно.
- Религия.
- Еще.
- Политика.
- И еще.
- Отношения к вопросам пола, культурные различия.
Тэа откинулся в кресле, глаза прищурены, подбородок отяжелел.
- Вот как? - Солнечные лучи высветили жесткую щетину на подбородке, губы, и Телли пришлось бороться с желанием поцеловать Тэа. Это ее мужчина. Она сложила руки на коленях, боясь пошевелиться.
Ей хотелось сказать ему нужные слова. Попросить его любви. Любви…
Телли вскочила из-за стола, прошлась по маленькой террасе, уставленной горшками с жасмином. Воздух пах, как духи, солнечные лучи бросали золотые и серебряные пятна на белые каменные плиты.
Голос Тэа остановил ее:
- Тут не город. Тут пустыня, другой мир со своими законами и обычаями. Твоя защита возложена на меня, и я буду защищать тебя, хочешь ты того или нет.
Телли яростно обернулась.
- Ты не можешь заставить меня.
- Могу. Произнесу слова клятвы за тебя, дам обещания. Тебе даже необязательно идти на церемонию - хотя увидеть тебя там завтра было бы очень приятно - ты все равно станешь моей женой.
- Твоей собственностью, если вернее.
- Давай лучше остановимся на слове "жена".
Телли отчаянно взмахнула руками. Наверняка Тэа нарочно ее провоцирует, мучает. Понятно, что он не слишком рад более чем прохладному приему, но она не собирается ползать перед ним.
- Меня ужасает, что ты в силах принудить меня выйти за тебя замуж. Способен быть настолько бессердечным.
- Не слишком-то ты ужасаешься. Прекрасно знаешь - я всегда делаю то, что говорю. Если я сказал, что заявляю свои права на тебя, то так будет и двадцать четыре часа спустя, и семьдесят два, и после, ничего не изменится. Ты моя, и завтра мы это узаконим.
Он может. И ведь знает, как успокоить ее, смягчить. Но предпочитает быть животным. Бесчувственным и самовлюбленным.
- Не выйду я за тебя по принуждению. Только по любви.
- Но ты меня не любишь.
Не глаза блеснули. А он любит ее? Или тешит таким образом уязвленную гордость? Чтобы доказать свою силу? Победу над ней.
- Нет, не люблю, - выдавила Телли, одолев комок в горле.
Потемнев лицом, Тэа поднялся с кресла.
- Твоя правая рука говорит обратное.
- Моя правая рука попалась в лапы сборищу хихикающих старух. Ей ничего не известно о подобных чувствах.
- Думаю, известно.
- А я знаю, что нет.
Он пожал плечами, внезапно остыв.
- Тогда можешь сообщить своей правой руке, что ей лучше бы примириться со мной, если не полюбить, потому что мы обречены быть вместе всегда.
- Всегда.
- Целую вечность.
- Я уловила твою мысль, - огрызнулась Телли. Нужные слова для спора не находились. Но нельзя же отступить. Пойти па поводу у Тэа. Раз уж он сказал, что женится на ней завтра, то женится. Ищи зацепку, приказала она себе, скажи что-нибудь умное.
- Почему я? - вскричала Телли, выдвигая самый очевидный аргумент. - Ты мне не нравишься, я тебе не нравлюсь, мы представители абсолютно разных культур. У нас никогда не будет общих интересов. Почему тебе не жениться на женщине, которая хочет быть с тобой, вместо той, которая так и норовит убежать?
- Ты здесь.
- Как и сотня других женщин!
- Ты нуждаешься во мне.
- Да нет же.
- Нуждаешься, но раз этот довод ты не принимаешь, вот тебе другой. - Тэа подошел к ней, сокращая расстояние быстрыми кошачьими движениями, которые и делали его королем пустыни. Остановился, лишь приблизившись вплотную.
Телли пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Дыхание остановилось, когда их взгляды встретились. Когда он смотрел на нее так, все внутри плавилось. Горячо, жутко горячо. Уголок его рта дернулся. Он знал о своем влиянии на нее и наслаждался им.
- Я хочу сделать тебя женой, потому что мне правится твоя внешность. - Тэа слегка улыбнулся, зная, как будет она оскорблена его словами. - И еще мне нравится, как ты целуешься, - протянул он. - А также твой аромат.
Телли попыталась отвернуться, но он смотрел пристально, пылающие глаза словно притягивали ее.
- Немногие женщины, - продолжал он, - подобны тебе. Я беру жену, которую приятно поцеловать, облизать, съесть.
- У тебя отвратительное чувство юмора.
Тэа сверкнул белозубой улыбкой.
- Такое, что и упоминать о нем не стоит.
- Не женятся на женщине только потому, что она хорошо целуется.
- Конечно женятся.
- Тэа…
- Попробуй, поставь себя на место мужчины. Если она умеет так божественно целоваться, то какое же наслаждение может доставить в постели? - И он прижался губами к ее рту.
Телли судорожно уцепилась за халат Тэа. Она не хочет его, не желает испытывать ничего подобного, не собирается сдаваться. Но под его напором Телли могла лишь отдаться ощущениям, а ощущала она, как сильно ей недостает его.
- Ты моя, - сказал он, поднимая голову, - твое тело сознает это, пусть разум твердит обратное.
- Это не более, чем зов плоти, - покраснела Телли, пытаясь прояснить сознание, избавиться от дрожи в коленях.
- Отлично. Я возьму то, что могу. - Тэа направился к двери, на пороге обернулся. - К твоему сведению, два дня назад ты принимала церемониальную ванну. Нанесение рисунков - другой предсвадебный ритуал. И имей в виду - мулла здесь, так что готовься. Увидимся через пару часов.
Пол под Телли покачнулся.
- Мы поженимся сегодня?
- Да. Твое платье у Лиины. - Он усмехнулся. - Оно не белое, не черное и не голубое.
Действительно. Платье, нечто среднее между традиционной местной одеждой и бальным туалетом западного образца, оказалось нежного золотисто-бежевого цвета, отороченное зеленой каймой и украшенное серебром и драгоценными камнями.
Оно не было слишком прилегающим и не имело откровенных вырезов. Роскошный материал и украшения делали его элегантным, цвет необыкновенно шел Телли, делая глаза зеленее, подчеркивая белизну кожи.
Лиина хотела наложить макияж, но, хотя тени для век и были в традициях Оуахи, Телли не позволила себя раскрашивать. Ей хотелось остаться самой собой. Необходимо было! Кроме того, она
боялась разрыдаться, а черные подтеки - не лучшее украшение.
Надев широкие золотые браслеты и золотую диадему, поддерживающую вуаль, Телли отправилась в зал для приемов.
Она сидела рядом с Тэа, а мулла толковал о брачном контракте. Наконец наступил момент принесения взаимных клятв.
Мулла посмотрел на Тэа.
- Ты шейх Зеин Хассим эль-Тэйер?
- Да.
Мулла взглянул на Телли.
- Ты Телифа Элизабет Деверз?
- Нет.
- Это она, ваша честь, - ответил Тэа, сердито взглянув на Телли.
- Вовсе нет, - возразила она, ответив Тэа равно неодобрительным взглядом. - Мое имя не Телифа, а Теллис. Теллис Элизабет Деверз. - И посмотрела на Тэа, словно говоря - вот тебе.
Мулла был, видимо, недоволен нарушением порядка церемонии, но продолжал.
- Принуждают ли тебя, Теллис Элизабет Деверз, к браку? - строго спросил он, одарив Тэа тяжелым взглядом.
- Да, - ответила она.
- Нет, - одновременно с ней произнес Тэа.
Мулла оторвал глаза от бумаг, очки сползли ему на нос.
- Да, - повторила Телли.
- Шейх эль-Тэйер?
- Нет, - вмешался Тэа, - она сказала: "Нет, не принуждают".
- Я не говорила "нет", - бросила Телли раздраженно.
- Так "нет" или "да"? - Теперь мулла смотрел на нее.
- Да, то есть… - Она замолкла, помотала головой. - О чем вы спрашиваете?
- Ты хочешь выйти замуж за шейха Зеина эль-Тэйера? Или тебя принуждают?
Лицо ее залилось румянцем.
- Да.
- Да, ты хочешь выйти за него.