Через несколько часов экипаж, который она так старательно высматривала, остановился у парадного входа, и Тернер, утомленный путешествием, но все же жаждущий увидеть свою жену, спрыгнул вниз. Он достал одну из своих сумок и забрал с собой аккуратно обернутый пакет, оставив остальную часть багажа лакеям. Он осмотрел дом и заметил, что в их спальне не горел свет. Он надеялся, что Миранда еще не спала, потому что он не смог бы разбудить ее, но он так хотел поговорить с ней этим вечером, что постарался бы загладить вину.
Он потоптался в передней, пытаясь очистить грязь с ботинок, Дворецкий, который высматривал его почти так же долго, как и Миранда, открыл двери прежде, чем он успел постучать.
- Добрый вечер, Брирли! - приветливо сказал Тернер.
- Позвольте быть первым, кто поприветствует вас дома, милорд?
- Спасибо. Моя жена еще бодрствует?
- Я полагаю, что она находится в розовом салоне, милорд. Читает, судя по всему.
Тернер сбросил с плеч свое пальто.
- Ей, безусловно, нравится это занятие.
- Нам повезло иметь такую начитанную хозяйку, - добавил Брирли.
Тернер моргнул.
- У нас нет розового салона.
- Теперь есть, милорд. В старой западной комнате.
- О, так она ее обустроила. Что ж, хорошо для нее. Я хочу, чтобы она считала это место своим домом.
- Так же, как и все мы, милорд.
Тернер улыбнулся. Миранда пробудила горячую привязанность среди домашней прислуги. Служанки, несомненно, боготворили ее.
- Пойду удивлю ее, - он прошагал через холл, заворачивая направо, пока не достиг когда-то привычной западной комнаты. Дверь была немного приоткрыта, и Тернер смог увидеть свет свечи. Глупая женщина. Она должна была знать, что для чтения нужно больше одной горящей свечи.
Он надавил на дверь, приоткрывая ее еще на несколько дюймов и просунул голову, заглядывая внутрь. Миранда откинулась назад на диване, и ее рот был немного приоткрыт во сне. Книга лежала у нее на животе, а полусъеденный ужин стоял рядом на столе. Она выглядела настолько прекрасной и невинной, что у него защемило сердце. Он скучал по ней во время поездки - он думал о ней, об их злосчастном расставании, почти каждую минуту. Но только в этот миг, когда он увидел ее закрытые глаза, мерное движение ее груди во время дыхания, он понял, насколько сильно соскучился по ней.
Он сказал, что не будет будить ее, но это было тогда, когда он думал, что застанет ее в их спальне. Ее просто необходимо было разбудить, чтобы отвести спать наверх, в кровать, поэтому он собирался сделать именно это.
Он подошел к дивану, отодвинул в сторону ужин и взгромоздился на стол, оставив пакет у себя на коленях
- Проснись, люби… - он осекся, запоздало вспомнив, что она требовала никогда не говорить слова привязанности больше. Он коснулся ее плеча. - Проснись, Миранда.
Она моргнула.
- Тернер? - ее голос был хриплым ото сна.
- Привет, киска. - Разрази ее гром, если она не хотела, чтобы он назвал ее так. И будь он проклят, если ему не хотелось назвать ее белее нежно.
- А я уже почти, - зевнула она, - уже почти разочаровалась в тебе.
- Я же сказал, что прибуду сегодня.
- Но дороги…
- Они были не настолько плохи, - улыбнулся он ей. Ее сонный ум еще не вспомнил, что она была обижена на него, и он не видел причины напоминать ей об этом. Он коснулся ее щеки. - Я скучал по тебе.
Миранда снова зевнула.
- Правда?
- Очень, - он сделал паузу. - А ты скучала по мне?
- Я…да, - лгать не имело никакого смысла. Он уже и так знал, что она любит его. - Ты хорошо провел время в Лондоне? - вежливо спросила она его.
- Я бы хотел, чтобы ты была со мной, - ответил он. Его речь была такой уравновешенной, как будто он тщательно все взвешивал, чтобы ничем не оскорбить ее.
А затем спросил все так же вежливо.
- А как ты проводила время, пока меня не было?
- Оливия приезжала на несколько дней.
- Да?
Миранда кивнула, а затем произнесла:
- Однако, несмотря на все это, у меня была уйма времени для размышлений.
Повисла долгая тишина.
- Я вижу.
Она наблюдала, как он положил свой пакет, а затем встал и подошел к горящей свече.
- Здесь весьма темно, - сказал он, но было что-то неестественное в его тоне, и она жалела, что не могла видеть его лицо, потому что он понял свечу, чтобы осветить все кругом.
- Я заснула, когда еще смеркалось, - сказала она ему, потому что… хорошо, потому что было что-то вроде некого негласного соглашения между ними поддерживать вежливую, радушную, светскую беседу, лишь бы не касаться реальности.
- Правда? - ответил он. - Сейчас темнеет весьма рано. Ты, должно быть, очень устала.
- Довольно утомительно носить еще одного человечка внутри себя.
Он улыбнулся. Наконец-то.
- Осталось не долго.
- Да. Но я хочу, чтобы этот последний месяц прошел как можно более приятно.
Слова повисли в воздухе. Она произнесла их совершенно невинно, и он не сбирался извращать их.
- Что ты хочешь этим сказать? - осторожно спросил он, подбирая наиболее мягкие и точные слова, поэтому она не могла не заметить его серьезности.
- Я имею ввиду… - она нервно сглотнула, желая сложить руки перед собой или упереть их в бедра, лишь бы не сидеть в такой вот совершенно уязвимо позе, раскинувшись на диване. - Я имела ввиду, что не смогу жить дальше так, как раньше.
- Я думал, мы были счастливы, - сказал он осторожно.
- Да, были. И я была… Вернее, не была…
- Так была или не была, киска? Или то, или другое.
- И то, и другое, - сказала она, ненавидя низкий утвердительный тон его голоса. - Разве ты не понимаешь? - она посмотрела прямо на него. - Нет, я вижу, что не понимаешь.
- Я не знаю, чего ты хочешь от меня, - сказал он категорически. Но они оба знали, что он лгал.
- Я хочу знать, что я значу для тебя, Тернер.
- Что ты значишь для меня? - спросил он недоверчиво. - Что ты значишь для меня? Кровавый ад, женщина. Ты - моя жена. Что еще ты должна знать?
- Я должна знать, что ты любишь меня! - взорвалась она, неуклюже пытаясь встать на ноги. Он не ответил, а лишь стоял с подергивающимся на щеке мускулом, и она добавила: - Или должна знать, что не любишь.
-Что это, черт возьми, значит?
- Это значит, что я хочу знать, что ты чувствуешь. Я должна знать, что ты чувствуешь ко мне. Если ты не… если ты не… - она сжала глаза и стиснула кулаки, пытаясь собраться сказать то, что собиралась. - Не имеет значения, если тебя это не волнует. Просто я должна знать.
- О чем, черт возьми, ты говоришь? - он сердито запустил пятерню себе в волосы. - Каждую минуту я повторяю, что обожаю тебя.
- Ты не говоришь, что обожаешь меня. Ты говоришь, что обожаешь быть женатым на мне.
- Какая разница? - справедливо завопил он.
- Возможно, ты всего лишь обожаешь быть женатым.
- После Летиции? - выплюнул он.
- Я сожалею, - произнесла она, и так и было. В этом отношении. Но не в другом. - Есть разница, - тихо сказала она. - Большая. Я хочу знать, заботишься ли ты обо мне не только из-за того, что я заставляю тебя чувствовать эту необходимость.
Он оперся руками о подоконник, тягостно прислонился к стеклу, вглядываясь в темноту за окном. Она могла видеть только его спину, но она ясно услышала, как он сказал:
- Я не знаю, о чем ты говоришь.
- Ты не хочешь знать, - вскипела она. - Ты боишься думать об этом. Ты…
Тернер вихрем обернулся и заставил ее замолчать таким тяжелым взглядом, какого ей еще никогда не доводилось видеть. Даже той ночью, когда он впервые поцеловал ее, даже когда он сидел один, напиваясь после похорон Летиции, даже тогда он не смотрел так, как сейчас.
Он двинулся на нее, и во всех его движениях сквозил бурлящий гнев.
- Я не муж-деспот, но даже моя мягкость не простирается столь далеко, чтобы меня называли трусом. Осторожней подбирай слова, жена.
- И ты тоже мог бы выражать свое мнение с большей осторожностью, - возразила она, ощущая, как от его фальшивых интонаций холодом обдало спину. - Я не совсем глупа, - она дрожала всем телом, поскольку каждое слово давалось ей с трудом. - Ластиться к тебе означало бы, что я совсем потеряла разум.
- О Боже, Миранда! Когда я относился к тебе таким образом? Когда? Ответь мне, потому что меня просто раздирает любопытство.
Миранда запнулась, не в состоянии принять его вызов. Наконец она сказала:
- Мне не нравится выслушивать твой высокомерный тон, Тернер.
- Тогда не провоцируй меня, - его поведение больше походило на насмешку.
- Не провоцировать тебя? - воскликнула она недоверчиво. - Да это ты провоцируешь меня.
- Я не делал этого, черт возьми, Миранда! В одно мгновение мне казалось, что мы были блаженно счастливы, а в другое - ты набросилась на меня как фурия, обвиняя Бог знает в каком преступлении, и…
Он остановился, когда почувствовал, как ее пальцы впились ему в плечо.
- Ты думал, что мы были блаженно счастливы?
Где-то одно мгновение он смотрел на нее так, будто был безмерно удивлен.
- Конечно, - сказал он. - Я говорил тебе об этом все время… - он одернул себя и, закатив глаза, отстранил ее. - О, но я забыл. Все, что я делал или все, что я говорил - ничего не имело значения. Ты не хотела знать, что я счастлив с тобой. Тебя не волновало, нравится ли мне быть с тобой. Тебе всего лишь хотелось узнать мои чувства.
И затем, потому что она не могла не сказать этого, она прошептала:
- Что ты чувствуешь ко мне?
Это было подобно тому, будто она уколола его булавкой. Он всегда был сплошным зарядом энергии, в постоянном движении, насмешливые слова всегда потоком лились из его уст, но сейчас… Сейчас он стоял здесь, совершенно безмолвно, только уставившись на нее так, будто она запустила саму Горгону в их гостиную.
- Миранда, я…я…
- Что ты, Тернер? Что ты?
- Я, о, Иисусе, Миранда, это не справедливо.
- Ты не можешь сказать этого, - ее глаза наполнились ужасом. До этого момента у нее еще теплилась надежда, что он залпом выпалит признание, что, возможно, он просто долго все обдумывает, и в такой вот напряженный момент, когда их страсть так накалена, слова сами польются из его губ, и он поймет, что любит ее.
- Боже мой, - Миранда тяжело дышала. Маленький кусочек сердца, который всегда надеялся, что он приедет, чтобы любить ее, засох и умер в один миг, вырвав у нее часть ее души.
- Боже мой, - казала она снова. - Ты не можешь этого сказать.
Тернер видел пустоту в ее глазах и понял, что потерял ее.
- Я не хочу причинять тебе боль, - как-то совсем неубедительно произнес он.
- Слишком поздно! - слова застряли у нее в горле, и она медленно пошла к двери.
- Подожди! - она обернулась, остановившись.
Он наклонился вниз и поднял пакет, который принес с собой.
- Вот, - сказал он приглушенно. - Я принес тебе это.
Миранда взяла пакет из его рук, уставившись на его спину, когда он выходил из комнаты. Дрожащими руками она распаковала его. "Le Morte d’Arthur". Та самая копия из магазина для джентльменов, которую она так хотела.
- О, Тернер, - прошептала она. - Почему ты должен пойти и сделать что-то такое милое? Почему ты не даешь мне просто ненавидеть тебя?
Много часов спустя, она вытирала книгу носовым платком и надеялась, то ее соленые слезы не причинят особого вреда кожаному переплету.
7 ИЮНЯ 1820
Леди Ридленд и Оливия прибыли сегодня, чтобы ожидать рождения "наследника", потому что все семейство Бивилсток ждет этого. Врач, кажется, не думает, что я рожу к концу месяца, но леди Ридленд сказала, что не хочет рисковать.
Я уверена, что они заметили, что мы с Тернером больше не разделяем спальню. Это, конечно, необычно для супружеских пар делить одну спальню, но в последний раз, когда они приезжали, мы именно это и делали. Поэтому сейчас они наверняка задаются вопросом о нашем отдалении. Прошло уже две недели с тех пор, как я перенесла свои вещи.
Моя постель пуста и холодна. Я ненавижу это.
Я даже совершенно не взволнована по поводу рождения ребенка.
Глава 19
Следующие несколько недель были отвратительны. Тернер с отвращением поглощал свою еду и сразу скрывался в своем кабинете: необходимость сидеть за столом напротив Миранды в течение часа, была невыносима. На этот раз он потерял ее, и это было нестерпимой мукой - видеть ее пустые, лишенные эмоций глаза. Если Миранда не способна была чувствовать что-либо больше, то Тернер чувствовал слишком много. Он был зол на нее за то, что она попыталась вынудить его признаться в чувствах, которые он не был уверен, что чувствовал. Он был зол на нее оттого, что она разочаровалась в их браке, решив, что он не прошел некий тест. Он чувствовал вину оттого, что сделал ее такой несчастной. Он был смущен, не зная как вести себя с ней, и напуган, полагая, что уже никогда не вернет ее. Он был зол на самого себя оттого, что не мог сказать ей, что любит ее, и чувствовал себя не в своей тарелке, не имея представления о том, как узнать: любит он ее или нет? Но главное - он был одинок. Он был одинок без своей жены. Он скучал по ней и всем этим ее забавным комментариям и остроумным словечкам. Время от времени он украдкой вглядывался в ее лицо, пытаясь вновь увидеть ту женщину, на которой женился. Но не находил ее. Миранда стала другой. Казалось, ее больше ничего не волнует. Совсем ничего.
Его мать, которая приехала, чтобы побыть с ними до рождения ребенка, разыскала его, чтобы сказать, что Миранда снова почти ничего не съела. Он с проклятием вздохнул. Должна же она понимать как это больно. Он едва удержался от того, чтобы найти ее и хорошенько встряхнуть. Вместо этого он отдал слугам распоряжение осторожно наблюдать за ней. Ежедневно, обычно к вечеру, они отчитывались ему, когда он сидел в кабинете, обдумывая "эффект стирания" алкоголя за очередной порцией выпивки. Этот вечер не отличался от других; он приканчивал третий бокал бренди, когда услышал легкий стук в дверь.
- Войдите.
К его большому удивлению, это была его мать. Он вежливо кивнул.
- Полагаю, ты пришла, чтобы отчитать меня.
Леди Ридланд скрестила руки.
- Ты только что думал о том, что нуждаешься в наказании?
Улыбка вышла совсем не веселой.
- Почему бы тебе не высказать мне все? Уверен, у тебя длинный список.
- Ты видел свою жену на прошлой неделе?
- Нет. Не думаю. Хотя, постой! - он глотнул бренди, - Я встретил ее в зале пару дней назад. Кажется, это было во вторник.
- Она беременна уже больше восьми месяцев, Найджел.
- Уверяю тебя, я знаю это.
- Ты просто негодяй, ты совсем не обращаешь на нее внимания, когда она в таком состоянии.
Он сделал еще один большой глоток.
- Пойми одну вещь, это она не обращает на меня внимания, а не наоборот. И не называй меня Найджелом.
- Пожалуйста! Я вообще никак не буду называть тебя, черт возьми!
Тернер удивленно приподнял брови, впервые услышав из уст матери ругательство.
- Поздравляю, ты опустилась до моего уровня.
- Дай мне это! - она выхватила стакан из его руки. Янтарная жидкость выплеснулась на стол, - Ты поражаешь меня, Найджел. Ты так же отвратителен, как тогда, когда был женат на Летиции. Такой же мерзкий и грубый, - она замолкла, когда его рука схватила ее за запястье.
- Никогда не смей сравнивать Миранду и Летицию, - угрожающе произнес он.
- Я и не сравнивала! - ее глаза расширились от удивления, - Даже и не думала об этом.
- Вот и хорошо, - он внезапно отпустил ее и отошел к окну. Пейзаж был столь же угрюм, как и его настроение.
Его мать довольно долго молчала, пока, наконец, не спросила его:
- Как ты намереваешься спасти ваш брак, Тернер?
Он устало вздохнул:
- Почему ты думаешь, что это именно я должен спасать наш брак?
- Милостивый Боже, ты только посмотри на девочку. Совершенно очевидно, что она любит тебя.
Его пальцы вцепились в подоконник так, что побелели костяшки.
- Я не заметил признаков этого в последнее время.
- Конечно, как ты мог заметить. Ты не видишь ее неделями. Я очень надеюсь, ради тебя самого, что ты не успел убить то, что она чувствовала к тебе.
Тернер промолчал. Он очень хотел, чтобы беседа закончилась.
- Она стала совсем другой, не той, что была всего несколько месяцев назад, - продолжала его мать, - Она была так счастлива. Она готова была для тебя на все.
- Все меняется, мама, - коротко сказал он.
- Но все можно вернуть, - сказала леди Ридланд мягким, но настойчивым голосом, - Пообедай сегодня с нами. Без тебя это очень неловко.
- Со мной будет еще более неловко, уверяю тебя.
- Позволь мне самой судить об этом.
Тернер выпрямился, судорожно вздохнув. Действительно ли его мать была права? И он и Миранда вправду могли разрешить свои проблемы?
- Летиция все еще здесь, в этом доме, - мягко сказал его мать, - Позволь ей уйти. Позволь Миранде излечить тебя. Она сможет, ты знаешь. Только дай ей шанс.
Он почувствовал руку матери на своем плече, но не обернулся. Он не мог позволить, чтобы она увидела его искаженное от боли лицо.
* * * * *
Первая схватка сжала ее живот примерно за час до того, как она должна была спуститься к обеду. Пораженная, Миранда положила руку на живот. Доктор сказал, что роды, вероятно, начнутся недели через две.
- Отлично. Похоже, ты собрался раньше, - сказала она мягко, - Ты ведь подождешь до ужина, не так ли? Я очень хочу есть. Я не ела толком несколько недель, ты знаешь, я нуждаюсь в некоторой пище.
В ответ она получила пинок.
- Значит это твой ответ, не так ли? - прошептала Миранда, улыбнувшись впервые за последние недели, - Давай заключим сделку. Ты позволишь мне спокойно пообедать, а я обещаю не называть тебя Ифигенией.
Ответом был второй пинок.
- Если ты девочка, конечно. Если ты - мальчик, то обещаю не называть тебя…Найджелом! - она рассмеялась. Какой незнакомый звук и…какой хороший. - Да, я обещаю не называть тебя Найджелом.
На этот раз пинка не последовало.
- Хорошо. Теперь давай нас оденем.
Миранда позвонила своей горничной, и час спустя уже спускалась по лестнице в столовую изо всех сил цепляясь за перила. Она не знала, почему не захотела сказать кому-нибудь, что роды вероятно уже близко, видимо из ее обычного отвращения к шумихе вокруг себя. Кроме того, если не считать схваток, случавшихся каждые десять минут, она чувствовала себя прекрасно. И уж конечно у нее не было никакого желания лежать в постели. Она только надеялась, что ребенок подождет окончания обеда. В процессе появления детей на свет было определенно нечто смущающее, и у нее не было никакого желания учиться этому на обеденном столе.
- О, это ты, Миранда, - окликнула ее Оливия, - Мы пили аперитив и собрались идти к столу. Присоединишься к нам?
Миранда кивнула и последовала за подругой.