Где-то вдалеке зазвонил телефон. Бен стремительно проснулся и сел. Боль впилась ему в ребра, словно колючая проволока. Он прерывисто вздохнул, выдавил тихое проклятье и откинулся назад, опираясь на локоть. Он был обнажен. В ноге пульсировала боль. Он попытался сесть медленнее. Тем временем телефонный звонок замолчал.
Он провел рукой по лицу. Судя по наждаку щетины, должно быть, уже за полночь. Бен неприязненно осмотрел комнату. Двуспальная кровать, претенциозная лампа: золотистый абажур обклеен вырезанными из бумаги силуэтами скачущих оленей. Стены из березовых стволов, светлых и гладко обструганных. Бриджет исчезла.
Он снова чертыхнулся, попытался снять ногу с кровати и почувствовал нестерпимую боль. Пришлось ждать, пока в голове немного прояснится. Он попал в ловушку. И все потому, что поверил в нее - настолько, чтобы потерять бдительность и заснуть.
Когда она промывала его царапины, в ней ощущалось не только умение, но и подлинное сострадание. Невозможно было себе представить, чтобы Бриджет была заодно с контрабандистами. Бен готов был поклясться, что она его не выдаст.
Но неуместная честность может оказаться не менее смертоносной. Она может вызвать полицию, выполняя свой гражданский долг. А кто знает, сколько местных блюстителей порядка поддались на возможность легкого заработка? Здесь, на севере, жизнь суровая. Пока Бен не знает, кто связан с перевозками грузов, он не может доверять никому - ни местной полиции, ни персоналу больницы.
Тем не менее ему следовало сказать Бриджет, насколько ему важно, чтобы его никто не нашел. Но, с другой стороны, с чего бы ей ему доверять? Она одинокая, умная, опытная женщина, но сострадательная, и он умело сыграл на этом ее свойстве. Попав к ней в дом, он несколько раз ей солгал, и Бриджет это видела. Угрызения совести причиняли ему боль не меньшую, чем боль от раны. Крайне мучительно было думать, в каком свете он ей предстал.
"Ты лгал, как плохой парик, братец".
Работая в качестве тайного агента, он мог, глядя в лицо человеку, спокойно лгать, о чем бы ни шла речь, начиная с собственного имени и кончая мотивами своих поступков и своего фиктивного преступного прошлого. Общаясь с женщинами, Бен обычно придерживался принципов честности, достоинства и порядочности. Не то чтобы представительницы прекрасного пола высоко ценили эти качества. Карла определенно не ценила.
Он откинул простыню и осмотрел повязку на ноге. Она осталась чистой и сухой. Может, воспоминания о бывшей жене не случайно сейчас его преследуют.
"Вспоминаешь не всю свою жизнь, а только ошибки".
Он оказался отвратительным мужем: обеспечивал семью только материально, но не давал моральной поддержки и тепла. По крайней мере, так всегда говорила Карла. Бен разрешил ей забрать Молли. В этом году его дочке исполняется шесть, и он не видел ее уже четыре года. У него в бумажнике есть ее фотография. А где его бумажник?
У него не было сил его искать. Боль разливалась по телу с каждым ударом сердца. Бен попытался устроиться поудобнее, начал перебирать воспоминания, чтобы отвлечься, но это не помогло.
Бен не стал предаваться напрасным сожалениям. Он знал, что выбирает. Нелегко было убедиться, что он не создан для семейной жизни, но Бен усвоил и этот урок. Навсегда. А еще он научился выполнять свою трудную и опасную работу, полагаться на свою смекалку, делать то, что требуют обстоятельства. Доверие к людям не было ему свойственно. А вот заставить окружающих ему доверять было просто необходимо.
В замке задергался ключ. Бен услышал, как Бриджет что-то бормочет, возясь с замком. Она с досадой пнула дверь ногой. Что-то упало. После секундной тишины дверь распахнулась, и Бриджет, чуть не потеряв равновесие, влетела в комнату.
- О! Ты не спишь. - Она позвенела связкой ключей. - Эти отмычки совершенно никуда не годятся.
- Спасибо за предупреждение. - Чтобы завоевать доверие, надо самому его демонстрировать. Он сделал первый шаг. - Спасибо. За все. От души.
- Рада помочь. Правда, думаю, что тебе не следует регулярно подвергать себя подобным испытаниям.
Она держала в охапке вязаный плед. Выйдя обратно в коридор, Бриджет заволокла в комнату кресло-качалку и поставила ее справа от кровати. Закрыв дверь, она устроилась поудобнее, явно намереваясь остаться здесь надолго.
- А разве ты раньше не сидела рядом со мной?
- Мы же передвинули тебя на эту сторону. Забыл? Тебе не захотелось спать на мокром.
- Кому же захочется.
- У тебя вся одежда вымокла…
- Я понял, что ты имела в виду. Можешь не объяснять…
Она улыбнулась - искренне и прямо. Слишком открыто? Слишком невинно? Голова у нее была чуть наклонена. Может быть, она к чему-то прислушивается: ждет сирен или стука в дверь…
Бен пристально всмотрелся в нее.
- Что-нибудь надо сделать? Может, открыть окно?
- Нет. - Единственное, что она может для него сделать, - это сохранить ему жизнь. Но только если он сможет ей довериться. - Так где же мы?
- В Березовом охотничьем доме.
Он посмотрел на белые стволы, которыми были обложены стены.
- Тут все комнаты такие?
- Часть. В них гораздо светлее, чем в обычных бревенчатых помещениях. Здесь есть и традиционные комнаты - из местных сосен. Кое-какие внутренние перегородки оштукатурены. А внешний вид дома ты, конечно, видел.
- По правде говоря, скорее нет, - признался Бен.
- Ты хочешь сказать, что он не манил тебя, словно маяк?
Бен покачал головой.
- Он же светится! - недоумевала Бриджет.
- Что?
- В лунном свете. Или во время вспышек молний. Со стороны озера создается впечатление, что на скалу выбросило гигантский корабль. Все дело в коре белоствольных берез.
- А я считал, что из берез дома не строят.
- Это правда - древесина слишком мягкая. Но можно раскрасить бревна под березу, а внутри использовать настоящие стволы. Это здание просто великолепно! Намного опередило время. Новое слово в архитектуре и дизайне.
- Большое здание? - Бена архитектура и дизайн не интересовали.
- Да ты его и правда не видел!
Он видел только свет в окне. И ее силуэт.
Бриджет охотно охарактеризовала ему здание:
- Двадцать шесть тысяч квадратных футов. Два этажа, плюс чердак и винный погреб. Двадцать спален. Кухня вполне подошла бы для ресторана. Окружен восемьюстами акрами девственного леса. Тысяча футов береговой линии в заливе Бет Гриз.
- Давно он в вашей семье?
- Ах, если бы! Примерно в 1910 году сюда из Детройта приехал автомобильный король и влюбился в Коппер-Харбор. Охотничий дом Доджа, как он первоначально был назван, должен был стать свадебным подарком. - Тут ей в голову пришло трогательное предположение, и глаза у нее заблестели. - Может быть, поэтому он белый?
У нее на левой щеке была красивая родинка. А еще в ней ощущалась глубочайшая искренность. Бен даже начал верить в то, что ее лекция читается не для того, чтобы заглушить звуки чьих-то шагов.
- И что дальше?
- Тебе надо бы заснуть, - посоветовала Бриджет. - Не смогу.
Она начала покусывать нижнюю губу - эту привычку он заметил у нее и раньше.
- С болью я ничего сделать не смогу.
- Она не такая уж сильная, я потерплю. Расскажи мне что-нибудь еще об этом доме.
Может, она незаметно для себя проговорится?
- Он стоит вдали от жилья. Ходят слухи, что во время действия сухого закона сюда из Канады завозили виски.
"Очень может быть", - подумал он. - Но в винном погребе я его не обнаружила. - Она рассмеялась. - Погреб просто огромный. Тут можно было спрятать даже Ал Капоне со всеми его людьми.
- Дело Капоне живо и сейчас. Контрабанда, увиливание от таможен.
- Сейчас нет спроса на самодельный джин, - возразила Бриджет.
Он всмотрелся в ее снисходительную улыбку. Никакой неуверенности. В уголках губ не видно напряжения. Эта женщина не могла за последние пару часов научиться прекрасно лгать. Он попробовал зайти с другой стороны:
- Почему бы тебе не открыть окно?
- Ты уверен, что хочешь? Ладно. Сам увидишь, как сейчас холодно.
Она не стала хвататься за его предложение. Но и спорить тоже не стала. Напряжение в груди у него немного ослабло.
Снова удобно устроившись в качалке, она начала в ней качаться.
- А что было потом?
- С домом? Братья Додж умерли во время эпидемии гриппа 1921 года. Миссис Додж больше интересовала постройка Медоубрук-Холла. В тридцатые и сороковые годы этот дом почти все время пустовал. В семидесятые была вспышка активности: дом поменял трех владельцев, и у каждого были грандиозные планы. Местные жители говорят, что они просто использовали этот дом, чтобы получить налоговые льготы.
- А какие у тебя планы?
Она картинно взмахнула рукой:
- Это - "Березовый охотничий домик". Так будет написано в рекламной брошюре. Или, может, "Дом белых берез". Я еще не решила.
- Значит, ты не местная?
- Базируюсь в Чикаго. Компания, в которой я работаю, создает дома отдыха для администраторов верхних эшелонов, санатории, конференц-центры. Ты когда-нибудь бывал в доме отдыха для крупных администраторов?
Он мог бы назвать федеральные тюрьмы, которые почти заслуживали такого названия.
- Попробую угадать. Теннисные корты на каждом углу, а финансисты и биржевые маклеры мотыжат сад.
Довольная его поддразниванием, Бриджет засмеялась и качнулась вперед. Уперев локти в колени, она переплела пальцы рук.
- Да, за вычетом площадки для гольфа, это именно то, к чему мы стремимся. Минимум современной техники. Максимум свободы. Путешествие на каноэ по реке Монреаль, прогулки по живописным местам - на велосипедах и пешком. В основном это будет место, где можно поразмыслить и сбросить напряжение, сидя у камина. Структурированная скука, как я это называю.
- Ответственные работники такое любят? - удивился Бен.
- Вся сложность в том, чтобы определить, что на самом деле нужно переутомившимся служащим, а не что им кажется, будто они хотят.
- А что же им кажется?
- Им кажется, что они хотят заполнить мероприятиями свои ежедневники до отказа. Когда я увидела этот дом, я сразу поняла, что тут можно устроить идеальное убежище от цивилизации.
Он внимательно посмотрел на нее.
Уйдя в свои мысли, Бриджет не заметила его странной реакции.
- Так я обманом заставлю людей насладиться красотой и ароматом роз. В противном случае они бы их выращивали, оценивали и обсуждали планы захвата наиболее выгодных рынков для их сбыта.
Если она связана с преступниками, то он готов съесть собственные носки. Чем дольше она говорила, тем больше Бен ей доверял. И тем более сильную усталость испытывал. Временами он едва слышал ее негромкие слова - их заглушал ропот волн.
- Прежде всего мне надо придумать новую обстановку для комнат, сохранив атмосферу, которую создали богачи, решившие пожить просто. Во времена Рузвельта это было очень модно. Я провожу косметический ремонт, черчу планы, даже составляю примерные карты окрестностей. К северу отсюда есть несколько старых лагерей лесорубов…
Ее голос затих.
Бен вздрогнул и догадался, что на какое-то время провалился в сон.
- У тебя все нормально? - поинтересовалась Бриджет.
- Угу, все хорошо. У тебя… э-э… есть коллеги?
- Обычно - да. Но этот проект - исключительно мое дитя. - Она рассмеялась непонятной для него шутке и откинулась в кресле, пряча руки под плед. - Это и мой собственный дом отдыха. Я рассчитываю пробыть здесь по крайней мере полгода.
Усталость ползла по его рукам и ногам, как плющ по руинам. Если бы мягкий женский голос и аромат духов можно было считать наркотиками, то он мог бы заподозрить ее в том, что она намеренно его одурманила. Бриджет только что говорила с ним откровенно - это первый шаг к доверию.
- Ты здесь одна, - повторил Бен.
- Только не питай тайных мыслей.
Он сейчас никаких мыслей питать не мог.
- И долго ты здесь собираешься пробыть?
- Шесть месяцев, - немного недоумевающе улыбнулась Бриджет. Она ведь уже ему об этом сказала.
- Нет, я хотел спросить, ты уже здесь давно? - Бен понял, что мысли его путаются.
- Приехала три недели тому назад.
Она не может входить в шайку! Большего ему не надо.
- Извини, если я тебя испугал.
- О пулевых ранениях положено сообщать полиции, - осторожно сказала Бриджет. - Ты поэтому не хочешь ехать в больницу?
- Я не доверяю больницам.
- О, так я вижу перед собой вооруженного сторонника христианского самоизлечения!
- Сарказм. Я уже понял, что для тебя это характерно.
Она коротко хохотнула:
- Разве ты не знал, что попал в руки медсестры-садистки?
Бриджет наклонилась к нему. Мягкое выражение лица, большие карие глаза, очаровательная улыбка. Бен приказал себе оставаться бдительным. Никогда не знаешь, чего ждать от других.
Она поправила одеяло у него на груди.
- Я, наверное, еще немного тут посижу. А ты поспи.
Эта мысль одновременно и успокоила его, и странно взволновала.
- Ты кому-нибудь звонила?
Раздался щелчок выключателя. Прежде чем погас свет, он успел заметить, что на ее лицо легла тень. Жестким, как гранит, голосом Бен произнес в темноте:
- Я слышал телефонный звонок.
- Я звонила брату, - ответила Бриджет. - Пока я тебе помогала, все время вспоминала о нем.
Своему умирающему брату! Он поморщился, ругая себя за цинизм, приобретенный на работе. Всю эту ночь она обращалась с ним гораздо лучше, чем он того заслуживал.
- Извини. Извини за беспокойство.
- Спи спокойно.
Ближе к рассвету боль стала вдвое сильнее. Наверное, он не спал больше десяти минут кряду. Просыпаясь, Бен каждый раз видел ее. Бриджет сидела, свернувшись в кресле-качалке. Плед соскользнул с ее колен. Луна прокралась к дому, заглянула в окно и приласкала ее нежное плечо своей бледной рукой. Чуть слышное дыхание Бриджет сливалось с шорохом озерных волн.
Бен шепотом произнес ее имя. Она не пошевелилась. Он повторил его еще раз, на этот раз - как молитву. Она его не выдала. Теперь он был уверен в этом.
- Спасибо тебе.
4
Сок пролился из пакета. Яичница подгорела. Даже тосты получились только с третьего захода.
Бриджет уверяла себя в том, что причина этих неприятностей - в недавнем отказе от курения.
- Уже три дня на голодном пайке.
Она прошла к двери черного хода, распахнула ее и жадно втянула ароматный смолистый воздух.
Одну сигарету! Всего одну.
Бриджет хлопнула дверью так, что задребезжало стекло. Стремительно вернувшись к кухонному столику, она отправила к рот крупную ягоду клубники. Полезно. Низкокалорийно. Гораздо приятнее запаха дыма…
- Дым!
Она стащила кастрюльку с огня, но овсянка уже припеклась к дну кастрюльки, образовав тот таинственный сплав гари с металлом, который можно отодрать только стамеской. Что удалось отделить, она выкинула, а кастрюльку поставила в каменную мойку - отмокать. Чего ей действительно хочется, так это наладить работу старомодного насоса. Энергичная деятельность поможет ей не думать о своей кухонной катастрофе - и о Бене.
Он не спал почти всю ночь. Если бы не его нога и ребра, которые доставляли ему мучительную боль, то, наверное, Бен все это время метался бы и ворочался. Не имея возможности двигаться, он вместо этого пронизывал ее пристальным взглядом, сосредоточивая на ней все свое внимание. Каждый раз, когда сквозь облака пробивался лунный луч, она видела, как его глаза с меткостью лазерного оружия устремлялись на нее. Их черные лучи словно соперничали с туманным голубовато-белым лунным светом.
Она ему нужна. Ее тревожило то, какие чувства будила в ней эта мысль. Тем не менее ей нельзя сбежать просто потому, что Бен ее беспокоит. Его взгляд заставлял ее чувствовать и нечто другое. Под кожей ее разливались потоки тепла, все ее тело словно пробудилось от долгого сна. Будь она не в неудобном кресле-качалке, она бы тоже металась и ворочалась.
- Бриджет Бернард! - пробормотала она себе строгим тоном. Беспокойство выматывало ее, словно разлаявшийся фокстерьер. Она объясняла его недосыпом, стрессом, нервами…
Уронив тост на тарелку, Бриджет слизнула масло с кончика пальца. Ей всего-то надо - приготовить сытный завтрак в расчете на мужской аппетит. Пока Бен будет есть, она обязательно узнает о нем побольше. Одно дело - впустить в дом раненого и беспомощного незнакомца. И совсем другое - оставить под своим кровом сильного и потенциально опасного мужчину.
Бриджет быстро вошла в комнату, придвинула ногой стул к кровати, напевая что-то себе под нос. Бен потер свой щетинистый подбородок. Тело у него затекло и ныло - в тех немногих местах, где не было мучительно острой боли. Бен осторожно сел на постели. Бриджет поставила поднос и принялась подкладывать ему под спину подушки.
Сломанное ребро послало по его телу разряд боли. Он сделал глубокий вдох и стал ее пережидать. При этом его легкие заполнил аромат тела Бриджет.
После недавно принятого душа ее тело было росисто-свежим. Запахи шампуня и мыла вызвали в нем мысли, которые он поспешно отогнал. Когда Бриджет укладывала последнюю подушку, ее грудь мимолетно прикоснулась к его плечу.
- Ну вот! - объявила она. - Порядок!
Бен откинулся на подушки.
На ней был просторный золотисто-розовый свитер, а под ним - белая футболка с широким воротом. Белые эластичные брюки обтягивали ее стройные ноги. Она гордо взяла поднос со стула.
- Надеюсь, ты не вегетарианец.
- А что, разве я похож на вегетарианца?
Он поймал ее взгляд и удержал его, когда она попыталась отвести его в сторону. Бриджет приняла брошенный им вызов.
- Какой у тебя вид? Потрепанный, невыспавшийся, сердитый и голодный. Но - да, на вегетарианца ты не похож.
- Ну, спасибо.
Бриджет подняла тяжелый поднос.
- Я подумала, что немного слабозажаренного мяса тебе не повредит.
- Чем слабее зажарено, тем лучше, - кровожадно усмехнулся он.
- Ну, я не приволокла тебе сырой дичи прямо из леса. На сковородке она все-таки побывала.
Она поставила перед ним поднос, стараясь не задеть его болевых точек.
- Ты всегда утром такой живчик?
- Отнюдь. И я терпеть не могу этого слова.
- Постараюсь запомнить.
Что-то было не так. В ней прямо-таки гудела энергия. И она отказывалась смотреть на него дольше одной секунды. Ее взгляд скользил по еде, по полу, по зеркалу над туалетным столиком… Поймав в нем его внимательный взгляд, она поспешно отвернулась.
Бен списал бы ее поведение на то, что под одеялом он совершенно голый, но ведь грудь его стягивала большая повязка, да и сама она сказала, что он похож на жертву автокатастрофы. Но считать, что это как-то связано с сексуальным влечением, значило бы себе льстить. Возможно, у ее нервозности совсем другая причина. Например, чувство вины.