— Я говорил тебе, что люблю тебя?
— Да. Да! — повторила она.
— Часто?
— Да. Мы были так счастливы!
Он криво усмехнулся.
— Что ж, тебе наверняка без меня лучше, не так ли?
— Гм… — удрученно помялась она. — Мне не надо было говорить о Натали, да? Это ничего не дало, лишь еще больше сломило тебя.
— Когда-нибудь мне пришлось бы об этом узнать. Какой смысл в том, чтобы подсластить пилюлю?
— Да, — беспомощно согласилась она.
— А я думал, что все у меня хорошо складывается, — с мрачным юмором заметил Себастьен. — Не слишком-то приятное чувство, когда обнаруживаешь, что ты не похож на себя. Может, будет лучше, если память не возвратится ко мне? Что Бог ни делает…
Джеллис кивнула: она не знала, что сказать.
— Давай поедем домой: они скоро закрываются
— Да.
Она сняла руку с каменного парапета и начала тяжело спускаться во двор.
— Она тебе не понравилась, не так ли? — тихо спросил Себастьян.
— Натали? Нет.
— Почему?
— Не знаю, — призналась Джеллис. — Было в ней что-то, что мне не понравилось. Конечно, в таких обстоятельствах я не вправе судить. Но если она переживала так же сильно, как я…
— Н-да, — с усилием протянул он. — Интересно, сколько еще таких…
— Прошу тебя, не надо.
Остановив Джеллис, Себастьен посмотрел на ее напряженное лицо.
— Джеллис, после всего, что я сделал тебе, ты все еще испытываешь ко мне сострадание?
— Да, конечно. Если ты не помнишь, кем ты был, каким ты был, то, значит, это не ты…
— Это извращенная логика, но, наверное, так оно и есть.
Джеллис печально смотрела на него. Жалея себя и его, она вымученно улыбнулась.
— А теперь мне надо ехать домой.
— Сейчас? — хрипло спросил он.
— Да. — «Надо ехать сейчас. Немедленно, пока я еще могу».
— Тогда пойдем быстрее.
— Да. Я не могу остаться, Себастьен.
— Я понимаю. Я буду по тебе скучать. Осторожно за рулем. Или, хочешь, я…
— Нет, — поспешно отказалась она.
— Ну, хорошо, — устало улыбнувшись, согласился он.
Внезапно на ее глаза навернулись слезы. Пытаясь их скрыть, Джеллис пошла прочь. «Постараюсь не плакать, а потом, когда я останусь одна, наплачусь вволю».
Вернувшись в квартиру, она быстро собрала свои вещи, просто затолкала их в чемодан, потом зашла в его комнату, провела рукой по одеялу, вдохнула сохранившийся запах его тела. Под этим одеялом они любили друг друга. «И мы по-настоящему любили друг друга, — сквозь слезы подумала она. — И он любил меня не меньше. Просто обожал меня. Так он говорил. Так как же он мог бросить меня?»
Может, он просто любил женщин? И ничего не мог с собою поделать? Ведь бывают же такие люди.
Джеллис опять вспомнила их первую встречу в кафе. Он подошел к ней, остановился возле ее столика, и она нерешительно посмотрела на него.
— Вы меня знаете? — тихо спросил он. Широко раскрыв карие глаза, она покачала головой.
— А…
— А?
Он снова улыбнулся, быстрой, привлекательной улыбкой, из-за чего у нее участился пульс.
— Как вы поняли, что я англичанка?
— А вы в самом деле хотите, чтобы я вам об этом сказал?
Она покачала головой. Улыбка ее была прелестна. «У него красивые глаза, — подумала она, — теплые, веселые, карие с легкими проблесками зелени».
Хлопнув сложенной газетой по столику, он пошел прочь.
С глуповатой улыбкой Джеллис следила, как он пошел вдоль парапета, что-то сказал какому-то зеваке, а потом вовсе исчез из виду.
— Дура, — пробормотала она про себя. «Однако я в отпуске, а на отдыхе глупость позволительна, разве нет? Конечно, позволительна». И она не удивилась, что в течение всего дня не раз вспоминала незнакомца.
Когда она в тот же вечер приехала в Пор-Вандр пообедать, то снова увидела его. Сидя под полосатым голубым навесом, она наслаждалась аперитивом. И тут увидела, как он спрыгнул с яхты, стоявшей на причале в заливе. Набросив на плечо толстый свитер, он что-то со смехом сказал мужчине на борту яхты. Потом резко остановился, пропуская машину, и начал неторопливо переходить улицу.
Он был высокий, загорелый, гибкий и ладный, и не одна женщина повернула голову, чтобы посмотреть на него. На губах его играла улыбка, глаза смешливо щурились, и тут он увидел ее и… остановился. Улыбка его стала шире, озорнее. А потом он медленно пошел к ней.
— Bon soir[3].
— Bon soir, — откликнулась она.
Какой-то миг он задумчиво смотрел на нее. В глазах его сверкали озорные искорки.
— Хорошо, — медленно кивнул он головой. — Можно присесть? — Потом, слегка пожав плечами, сам же ответил себе: — А почему бы нет? Вы позволите?
— Конечно, — согласилась она.
Он улыбнулся, взял стоявший напротив нее стул и уселся.
— Что вы пьете? — Он взял у нее бокал, понюхал, неодобрительно поджал губы и вернул ей стакан. — У вас неважный вкус, мой друг. — Оглянувшись в поисках официанта, он попросил другой бокал и бутылку шабли. Потом снова повернулся к ней и спросил: — Comment vous appe-lez-vous?[4]
Глядя на него с озадаченной улыбкой, она несколько раз повторила себе его вопрос, потом торжествующе улыбнулась.
— Джеллис Харпер.
— Джеллис, — повторил он, словно наслаждаясь этим именем.
— Et vous?[5] — с гордостью спросила она.
— Себастьен Фуркар.
«О, как мило».
— Здравствуйте, Себастьен Фуркар, — протянув руку, сказала она.
Он улыбнулся так, словно был в восторге, и нежно поднес ее пальцы к губам. Потом, отпустив ее руку, он снова улыбнулся, поскольку официант уже принес ведерко со льдом, в котором стояло вино, и бокал. Себастьен снова взял стакан Джеллис и, не сводя с нее глаз, безжалостно выплеснул содержимое в ведерко со льдом, потом налил ей шабли.
— Попробуйте это, — приказал он.
Заинтригованная, она отпила глоток охлажденного вина и одобрительно кивнула головой.
— Очень вкусно.
— Хорошо. — Он налил немного себе. — Вы уже пообедали?
— Еще нет.
— Тогда будем обедать вместе, — уверенно заявил он.
— В самом деле?
В глазах его плясали смешинки.
— Я так думаю, — кивнул он. — Красивым женщинам не следует обедать одним.
— Правда?
— Думаю, да. Иначе им будут докучать.
— А вы не собираетесь этого делать?
— Не знаю. Но в этой идее есть определенный шарм.
Джеллис засмеялась.
— И мне не нравится обедать в одиночку.
— Мне тоже, — тихо призналась она.
— В таком случае мне повезло, что я оказался здесь, не правда ли?
— Очень даже. Хорошо ли вы провели время на яхте? Я уверена, что именно этим вы сегодня занимались.
— Отлично. А вы плаваете?
— Нет, — улыбнувшись, ответила она. — Меня укачивает. И, по правде говоря, я думаю, — поддразнила она его, — что французам надо запретить говорить по-английски.
— Почему?
— Потому что у них всегда отвратительный акцент.
— Но ведь акцент не главное в человеке, разве не так?
— Так, — согласилась она.
— А вы думаете, что я буду отчаянно флиртовать с вами?
— Не знаю. А вы будете?
Он медленно улыбнулся и покачал головой.
— Я становлюсь слишком старым, чтобы приударять за женщинами. — Взяв меню, он передал его ей.
Позже Джеллис показалось, что во время разговора он ловко вытянул из нее все, что его интересовало, ничего особенного не рассказав о себе. Он был забавным, любезным, совершенно обворожительным. Был уже двенадцатый час, когда официант наконец потерял терпение из-за этих слишком засидевшихся гостей и решительно вручил Себастьену счет. Он с улыбкой оплатил его, добавил щедрые чаевые и проводил Джеллис к ее машине.
— Вы совершенно не наскучили мне, — тихо произнес он.
— Правда?
— Да.
— А в этом есть нечто необычное?
— Да. — Он взял ее руку, осторожно поднес к губам и нежно поцеловал пальцы. — Спокойной ночи, Джеллис.
— Спокойной ночи.
Он улыбнулся в последний раз, потом отпустил ее руку и ушел. Однако, пока она с глуповатой улыбкой отпирала дверцу машины, он остановился и вернулся к ней.
— Куда мы поедем завтра?
— Завтра? — недоуменно отозвалась она.
— Гмм.
— Не знаю, — беспомощно сказала Джеллис.
— Тогда буду выбирать я.
— Хорошо, — слабо согласилась она.
Он молча улыбнулся и снова пошел прочь.
— Но где же мы встретимся? — настойчиво спросила она.
— Там, где встретились сегодня утром, разумеется, — откликнулся он.
Возвращаясь в свою квартиру, глуповато улыбаясь, Джеллис подумала: «И я еще сомневалась, понравится ли мне мой отпуск?»
Рядом закрылась дверь, Джеллис подумала, что это соседняя, и резко открыла глаза. «Сколько времени я грезила наяву? Слишком долго». Глубоко вздохнув, с болью в сердце, которая, как ей показалось, никогда не оставит ее, она печально прошептала:
— До свидания, Себастьен.
Глава шестая
В гостиной Джеллис быстро нацарапала на клочке бумаги номер телефона Натали и оставила его на камине. Она огляделась, не забыла ли чего-нибудь, потому что не собиралась больше сюда возвращаться.
Она посмотрела на диван, на котором они в первый раз любили друг друга. Повинуясь чувствам, она не захотела расставаться с ним и сейчас думала о том, сколько всего могло бы произойти, если бы она не приехала к нему в ту ночь…
— Ты останешься на ночь? — тихо спросил он.
Видимо, в ее глазах промелькнула тревога. Джеллис действительно была встревожена и взволнованна.
— У меня есть свободная комната, — улыбнулся он.
— О!
— Однако искушение будет слишком велико. А ведь мы не должны ему поддаваться, не так ли?
— Да, — согласилась она, не совсем понимая, с чем соглашается.
— Хочешь, я прослежу за тем, чтобы твои вещи высохли?
«Хочу ли я?»
Себастьен снова улыбнулся. В его глазах прыгали дьявольские смешинки. Он провел длинным пальцем по ее губам.
— Ты видишь, как со мной удобно?
Джеллис не слушала его. Полная страстного желания, она раскрыла губы и нежно куснула его за палец.
— Это опасно, — шутливо предупредил он. И словно в подтверждение его слов, за окном зловеще прогрохотал гром, а ветер возобновил попытки снести дом. Дождь неистово бился в окна. Себастьен улыбнулся и подошел к ней вплотную. — Слишком поздно, слишком поздно, — промурлыкал он. — Это значит, что ты не можешь поехать домой.
— Да, — согласилась она. — Себастьен!
— Что? — рассеянно спросил он, прикоснувшись губами к уголку ее рта.
Джеллис взволнованно вздохнула, сердце колотилось у нее в груди.
— А почему ты ждал две недели, чтобы поцеловать меня? — настойчиво спросила она.
Он замер и затем снова стал ласкать ее.
— Я не хотел никаких осложнений. — Он соблазнительно покусывал ее губы.
— А теперь хочешь? — с трудом произнесла она.
— А теперь мне не удается оставаться добродетельным.
— Но я вовсе этого не хочу, — прошептала она.
— Знаю.
Он немного отодвинулся от нее, и Джеллис, устремив на него свои кажущиеся огромными на маленьком личике глаза, нерешительно спросила:
— А ты этого хочешь?
Он как-то странно улыбнулся.
— О да, Джеллис. Еще как. Я хотел этого с самого первого раза, когда мы вместе обедали.
— Тогда почему…
— Потому что я думал, что справлюсь. А теперь мне кажется, что у меня ничего не выйдет. Чем больше я тебя вижу, тем больше хочу тебя. Я только об этом и думаю все эти дни и недели. А сегодня, когда во время дождя ты, смеясь, повернулась ко мне, я поддался искушению.
— И это было так ужасно?
— Да нет, не ужасно. Но немудро.
— Потому что…
— Потому что у тебя такой ранимый вид. В тебе есть какая-то… беззащитность, хрупкость. Когда я впервые увидел тебя, я не мог отвести от тебя глаз. Да и ни один из сидевших поблизости мужчин тоже.
— Но ты же читал газету!
— Только когда ты смотрела на меня. У тебя был такой таинственный вид, ты так отличалась от других… Элегантная и хрупкая, словно тебя коснулась неизбывная печаль, какое-то несчастье.
— Неужели? — изумленно спросила она.
— Да. Ты сидела одна, но не казалась одинокой или потерянной. На губах твоих была улыбка, и в глазах тоже, хотя ты вроде бы пыталась читать французскую газету. Ты шевелила губами и всякий раз, когда понимала написанное, удовлетворенно кивала головой. А когда слово не поддавалось тебе, ты хмурилась, раздумывала над ним и заглядывала во французский словарь.
— Я пыталась усовершенствовать свой французский.
— Понятно. За тобой было страшно интересно подсматривать, любоваться твоим изумительным ротиком. А потом еще эти твои прекрасные волосы, до них так и хотелось дотронуться. Вот так, — гортанно промурлыкал он и схватил колечко ее волос, поднес ко рту, потом отвел в сторону, поглядел на ее милое лицо и застонал.
Он еще что-то прошептал, чего не поняла Джеллис, и все не сводил с нее глаз, потом отпустил ее волосы и медленно начал развязывать пояс на ее халате. Точнее, на его халате.
Джеллис порывисто вздохнула и посмотрела на него в ожидании, потом вздрогнула, почувствовав на животе прикосновение его теплых пальцев.
— О, Себастьен! — воскликнула она, задыхаясь.
— Да, — сдавленно ответил он. — «О, Себастьен!» — это как раз самые подходящие слова. — Он снова приблизился губами к ее рту и стал рукой водить по ее обнаженному телу, тихонько приговаривая: — Я хочу смотреть на тебя. Хочу видеть тебя всю — ласкать тебя, целовать, держать в руках. Я хочу видеть твою наготу, твою страсть… А ты испытываешь ко мне страсть, Джеллис?
— Да, — сдавленным от страсти голосом пролепетала она.
— Да, — подтвердил он. — Поэтому ты так нервничаешь, не так ли? Потому что ты… хочешь. Как и я хочу, чтобы эти прекрасные руки касались меня, льнули ко мне, чувствовали меня… Я хочу… я так много хочу от тебя.
Джеллис уже не могла сдерживать себя, ее сотрясал озноб, она просунула руку ему под свитер, прикоснулась пальцами к теплой плоти и почувствовала, как он слегка вздрогнул.
— Сними это, — тихо произнесла она.
От его резкого движения она едва не упала на пол. Себастьен поднялся, сбросил свитер и швырнул его на диван. Потом, повернувшись к ней, он раздвинул полы ее халата и прижался к ней грудью. Плоть к плоти, теплая, наэлектризованная, волнующая. Он схватил ее волосы, в каждую руку по пряди, поднял ее голову и стал целовать так, как никто никогда ее не целовал.
Они намеренно сдерживали страсть, но Джеллис нуждалась в его поощрении. Последние дни и недели она мечтала только об этом. Руки ее оказались зажаты между их телами, но она все же выпростала их и обняла его. Дрожащими пальцами она расстегнула молнию на его брюках, сдавленно вздохнула, обнаружив, что под ними у него ничего не было надето, и помогла ему освободиться от одежды.
Не отрывая от нее губ, Себастьен приподнялся немного, чтобы ей было удобнее, и, освободившись от брюк, опустился на нее. Они вздохнули одновременно, и Джеллис обвила его обеими руками, крепко-крепко, и поцеловала его так, словно мечтала навечно растянуть это наслаждение.
Они ни о чем не думали, не строили никаких планов, не было между ними и неловкости — они просто приникли друг к другу так, словно всю долгую жизнь любили друг друга. Они двигались в унисон, любили друг друга восторженно и страстно. Их будто загипнотизировали… Он двигался, и она вторила ему, он стонал, и она отзывалась эхом. Не было никакой боли, одно только наслаждение и короткий всплеск смеха, когда они скатились на пол, чудом не столкнувшись с кофейным столиком и не опрокинув чашек с остывшим кофе.
Лежа наверху, со струящимися по обеим сторонам лица волосами, Джеллис улыбнулась необыкновенно прекрасной улыбкой. Она без смущения всматривалась в его озорные карие глаза. Однако нога его все еще оставалась на диване, он зацепился за подушку, надеясь уберечься от падения. Все так же, не разлучаясь, удовлетворенные, на вершине блаженства, они оба рассмеялись.
— Да здравствуют различия! — улыбаясь, воскликнул он по-французски.
— Да.
Они медленно освободились из объятий друг друга, и это было не менее приятно, чем недавнее занятие любовью, и снова вскарабкались на диван. Себастьен закутал ее в халат и, не выпуская его отворотов из рук, нежно поцеловал ее в губы.
— Изумительно, — пробормотал он, и в глазах его промелькнули смешинки.
— Потрясающе.
— Пойдем спать.
Она улыбнулась, целуя его и одновременно лаская взглядом, и он ответил ей тем же.
— Пойдем.
«Я думал, что смогу справиться с этим». Да, так он тогда сказал. И в конце концов у него это получилось. И в то же время она не сожалела о том, что случилось. Раз уж она встретила его, то все остальное было неизбежно.
И вот теперь ей надо уезжать.
Она ни с кем не попрощалась. Все равно не вынесла бы этого. И не хотела, чтобы кто-нибудь видел боль в ее глазах и грусть. Она медленно выехала из Коллиура, не оглядываясь назад.
Она не знала, что Себастьен смотрел ей вслед. Не знала, что он вернулся в их квартиру, блуждал по опустевшим комнатам, а потом тоже уехал.
Сидя за рулем, она думала о Себастьене. Два последних дня она перестала замечать его жесткость, провалы памяти. Он снова стал ее Себастьеном, и ей захотелось вернуться. Но она не могла.
Кроме того, ее родители собирались поехать в кругосветное путешествие, которое они планировали и на которое копили деньги еще с тех времен, когда она была маленькой девочкой. Она не могла украсть у них их мечту. Но ей было так трудно уезжать от Себастьена. Ничего тяжелее этого в жизни она еще не испытывала.