Она подставила Николасу щеку для поцелуя. Джессика вдруг поймала себя на том, что ревнует его к этой женщине, которая провела рукой по его плечу и задержала руку на нем чуть дольше, чем это принято при встрече знакомых или даже друзей. Блондиночка ослепительно улыбалась, но Джессика заметила, что в глазах молодой женщины таилась печаль.
- Чайна, - ласково проговорил Николас, - Салли и Родерика ты знаешь. А с Джессикой знакома?
- Нет. - Чайна улыбнулась Джессике. - Хотя я всегда восхищаюсь вами, когда вижу на подиуме или в журналах.
Свет в фойе мигнул. Это был сигнал, что спектакль скоро начнется и зрителей просят занять места.
- Может, будет время, сходим куда-нибудь, посидим? - проговорила Чайна на прощание, едва ли не умоляюще глядя на Николаса.
Джессика заметила, что хотя Николас и улыбнулся Чайне с вполне искренней теплотой, но ничего ей не ответил. Казалось бы, это должно было говорить о том, что он не собирается идти куда-то с этой женщиной, которая явно была к нему неравнодушна. Но, тем не менее, Джессика опять почувствовала острый укол ревности. Она вдруг разозлилась. Пожалуй, не будь сейчас рядом Салли и Родерика, она бы не удержалась и спросила бы, что для него значит эта Чайна.
Спектакль Джессике понравился. Не так давно она видела эту же пьесу в постановке лондонского театра, но и бродвейская постановка была весьма неплохой. Как и в прошлый раз, пьеса держала Джессику в эмоциональном напряжении, так как тема спектакля была очень созвучна ее собственному мироощущению.
В антракте Салли предложила сходить в буфет и чего-нибудь выпить.
Знакомых в фойе было немало. Преувеличенно радушные приветствия, поцелуйчики в щечку… Джессике казалось, что у нее сейчас закружится голова от всех этих "моя дорогая", "как жизнь?" и тому подобное.
- Черт! - тихо выругалась Салли себе под нос.
Джессика удивленно взглянула на подругу. Салли, молча, указала глазами куда-то в толпу. Через переполненное народом фойе к ним пробиралась Хилари. Джессика понимающе кивнула.
- Может, смоемся в дамскую комнату? - предложила она.
- И испортим ей все удовольствие?
- Ты что, хочешь остаться и понаблюдать, как она будет обхаживать Родерика?
- Еще бы, - решительно заявила Салли, беря мужа за руку. - Жаль пропускать такое представление.
Родерик заговорщически улыбнулся Салли и поднес ее руку к губам.
- Родерик, как я рада тебя видеть, - проворковала Хилари, едва ли не бросаясь ему на шею. Потом она повернулась к Николасу и одарила его улыбкой, от которой большинство мужчин тут же растаяли бы на месте. - Николас. Как хорошо, что ты позаботился о Джессике и вытащил ее в свет. А то она, бедная, совсем заскучала в последнее время.
Ага! Кошка выпустила коготки. Ну ладно…
- А ты, Хилари, как всегда, в гордом одиночестве? - осведомилась Джессика, изобразив сочувствующую улыбку.
- Нет, конечно, - таким же сладеньким голоском отозвалась Хилари. - Как прошел показ мод в Майами? Говорят, ты там крупно поцапалась с одним небезызвестным фотографом. И дело даже дошло до… - Хилари выдержала театральную паузу и закончила с нажимом, - до оскорбления действием.
Джессика мысленно подобралась. Раз Хилари хочет драки, она ее получит. Ведь сама нарывается.
- Но я все-таки не пыталась вцепиться ногтями ему в лицо, как это было с тобой в Париже? Или в Милане? Или я ошибаюсь, и это не ты, а тебе кто-то пытался попортить физиономию?
- У нас у всех так или иначе бывали крупные разногласия с представителями прессы, - примирительно проговорил Родерик.
Джессика с благодарностью посмотрела на мужа подруги. Вообще-то она терпеть не могла ссориться с кем-то на людях. Но Хилари была из тех немногих ее знакомых, которые раздражали ее до такой степени, что в их присутствии ее буквально трясло.
Тут как раз мигнул свет. Пора было возвращаться в зал.
Хилари сердечно распрощалась со всеми и ушла.
Вот и славно, потому что Джессика уже готова была ее убить.
После спектакля Родерик предложил поужинать всем вместе в каком-нибудь ресторанчике.
- В каком? - спросила Салли.
- В каком-нибудь поскромнее. - Родерик улыбнулся. - Там, где нас не найдет Хилари.
Или Чайна, добавила про себя Джессика и сама поразилась тому, как же сильно она ревнует. И тем более беспричинно.
Раньше за ней такого не наблюдалось.
Была уже почти полночь, когда Николас привез Джессику домой.
Она потянулась к ручке, чтобы открыть дверцу машины.
- Спасибо тебе за чудесный вечер.
Николас перехватил ее руку.
- Вчера ночью мы вместе спали. Позавчера занимались любовью. И сегодня утром тоже. - Он взял ее под подбородок, повернул к себе и посмотрел прямо в глаза. - А сейчас ты не хочешь, чтобы я к тебе поднялся?
Джессика невольно вздрогнула.
- Николас, понимаешь… Я не знаю, нравится мне или нет, к чему все у нас идет.
- "Все" - это что? Объясни, пожалуйста.
Ей было страшно. Она боялась его. И себя…
- Я, ты… Мы с тобой. - Она отвела взгляд. - Скоро я улетаю в Европу.
Она на мгновение умолкла. Николас тоже молчал, ожидая продолжения. Он провел пальцем ей по губам.
- Меня не будет здесь несколько месяцев, - выдавила она.
- И ты не хочешь, чтобы тебя тут что-то держало? - В преувеличенно мягком голосе Николаса таилась угроза. - Не хочешь ничем себя связывать? Как ты себе это представляешь? Пока есть возможность, будем наслаждаться друг другом? Ночь - у тебя, ночь - у меня. Когда нам обоим этого захочется. А потом мы нежно расцелуемся на прощание и скажем: "Слушай, все было замечательно. Давай повторим как-нибудь при случае"? - Он был вне себя от ярости. Ему хотелось взять ее за плечи и как следует встряхнуть - так, чтобы ее проняло. - Ты так себе все это видишь? И для тебя это совсем ничего не значит?
Джессика вдруг поняла, что сейчас ей дается возможность покончить со всем этим раз и навсегда. Сейчас был самый удобный момент для того, чтобы произнести те самые горькие и жесткие слова, после которых они с Николасом расстанутся и уже никогда не увидят друг друга.
Наверное, именно так ей и стоило бы поступить. Потому что еще немного, и она уже не найдет в себе сил с ним расстаться. Впрочем, уже и теперь…
Стоило только Джессике подумать о том, что она никогда не увидит этого человека, не почувствует прикосновения его рук и губ, не испытает того счастья, которое он ей дарит, как ее сердце защемило от боли.
- Нет.
Пару секунд Николас молчал. Ему было достаточно просто смотреть на Джессику, гладить ее по щеке, по волосам.
- Это тебя Чайна расстроила?
Неужели она настолько не умеет скрывать свои чувства? А ведь Джессика была уверена, что может владеть собой.
- Сразу видно, что ты ей очень небезразличен.
- Когда-то у нас с ней была любовь. И мы даже собирались пожениться. Нам тогда было по двадцать лет. Я был начинающим амбициозным художником и рьяно сопротивлялся всем попыткам отца привлечь меня к большому бизнесу. Я на два года уехал в Европу. Без гроша в кармане. А Чайна ехать не захотела. Сказала, что жить нам не на что и что это не жизнь. - Николас пожал плечами. - Мы поссорились. Я, как говорится, ушел, хлопнув дверью. А она вышла замуж за другого.
Джессика испытующе смотрела на него.
- И теперь вы с ней просто хорошие друзья.
Николас улыбнулся, почувствовав недоверчивую настороженность в ее голосе.
- Чайна знает, что у нас с ней не может быть ничего иного.
Он что, пытался ее успокоить? Убедить, что для ревности нет причин? Но сама мысль о том, что он возбуждает другую женщину до состояния полного самозабвения и доводит ее до вершин блаженства, приводила Джессику до бешенства. Почему-то ей это было очень неприятно.
- Уже поздно, - она все же открыла дверцу и вышла из машины.
Николас вышел следом, подошел к Джессике и взял ее за руку.
- Николас…
- Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я ушел, и я уйду.
Джессика едва не сказала ему: да, уходи, но потом вспомнила, как это хорошо - засыпать в его объятиях, зная, что, когда ты проснешься, он будет рядом.
Искушение было слишком велико. Джессика уже не раз ловила себя на том, что слишком осторожничает. Может быть, уже хватит бояться? Почему бы ей просто не принять то, что есть у нее с Николасом, не задумываясь о том, к чему все это может привести и чем закончиться. Надо жить настоящим и не бояться того, что может случиться в будущем. Вот когда что-то действительно случится, тогда и будет время об этом задуматься. А сейчас надо просто жить и делать так, как тебе хочется. Сейчас Джессике хотелось быть с ним.
- Оставайся, - сказала она. - Но с одним условием: завтрак будешь готовить ты.
Николас лишь кивнул и отошел закрыть машину.
Они поднимались на лифте в полном молчании.
Джессика не могла понять, почему так волнуется. Уже давно не испытывала она подобного возбуждения, не чувствовала себя такой живой и настоящей.
Когда они вошли в квартиру, она первым делом сбросила туфли. Потом прошла в кухню.
- Хочешь кофе?
Николас снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку кресла в гостиной и вошел в кухню следом за Джессикой.
- Да, пожалуйста. Черный, с одной ложкой сахара.
Джессика достала из буфета две чашки и поставила их на блюдца. Почему-то она чувствовала себя ужасно неуклюжей. Может быть, потому, что Николас пристально наблюдал за каждым ее движением.
Надо было о чем-то говорить. Но Джессика не знала, как начать разговор. Наконец она заговорила о театре. Оказалось, что Николас тоже любит театр и часто ходит на спектакли. Так что у них нашлась тема, интересная для обоих.
Когда они допили кофе, Николас встал и протянул Джессике руку.
- Выключи свет, и давай смотреть на город. Я люблю смотреть на ночной город.
Он приобнял ее за плечи и подвел к огромному - от пола до потолка - окну. Они молча стояли обнявшись и глядя на город в сиянии огней. А потом Николас развернул Джессику лицом к себе и приник губами к ее губам.
Это был восхитительный поцелуй - нежный, чарующий, завораживающий. Истинный пир сладострастия. Джессике казалось, что ее накрыло жаркой волной желания. Она уже не могла себя сдерживать. С тихим стоном она прильнула к нему всем телом. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.
Джессика сама расстегнула его рубашку, причем ее руки дрожали от нетерпения. Потом она расстегнула пояс у него на брюках… Ей хотелось почувствовать его всего, прижаться к его обнаженной коже - чтобы между ними не было вообще никаких преград. Она не заметила, как разделась сама. Или это Николас раздел ее? Впрочем, какая разница. Бархатное платье упало на пол. Куда делось белье, Джессика так и не поняла.
Но уже в следующий миг они упали на кровать. Николас протянул руку и включил лампу на прикроватном столике. Джессика протестующе хмыкнула и хотела было погасить свет, но он удержал ее руку.
- Хочу тебя видеть. И хочу, чтобы ты меня видела.
Джессика обычно стеснялась заниматься любовью при свете, но сейчас ей было уже все равно. Сейчас имело значение только одно: они с Николасом вместе. Он принялся гладить ее бедра. Каждое его движение было исполнено лихорадочной, нетерпеливой горячности. Он тоже не мог уже себя сдерживать. Он желал эту женщину безумно, отчаянно, слепо. Он вошел в нее так, словно бросился в омут - в ослепительную глубину, что сулила не гибель, а неземное блаженство. Тела их двигались в едином ритме. И вот уже не осталось вообще ничего, кроме этого извечного ритма, что становился все жестче, все яростней… Потом была вспышка, подобная взрыву сверхновой звезды, а следом - сладостное изнеможение и восхитительная усталость.
Джессика не сразу пришла в себя. Она не знала, кто она, где она, что с ней, будто оказалась в другой реальности - незнакомой и странной, но донельзя прекрасной. Она еще долго не могла отдышаться и лежала, обессиленная, умиротворенная, у Николаса на груди. Сердце ее билось так, что казалось, сейчас оно выскочит из груди.
Господи Боже, она и представить себе не могла, что можно до такой степени раствориться в вихре любовных утех. Она не знала, что так бывает.
Но вместе с восторгом пришел и страх. Теперь, когда Джессика поняла, что для нее значит этот мужчина, ей стало страшно. У нее было чувство, что теперь, когда она знает, какое блаженство он может ей подарить, она просто не сможет без него жить. И еще она всегда будет бояться его потерять, потому что, потеряв его, она потеряет и себя.
- Открой глаза, - прошептал Николас.
Он ласково гладил ее по лицу, но в его голосе, пусть мягком и ласковом, слышались повелительные нотки. Джессика не знала, хочется ли ей повиноваться ему, потому что, как только она откроет глаза, сказка превратится в реальность.
И тогда - рано или поздно - ей придется решать, как сделать так, чтобы этот мужчина… Она и сама не знала, чего ей больше хочется. Чтобы он остался с ней навсегда? Чтобы, наоборот, исчез из ее жизни и прекратил терзать ее чувства? В любом случае, придется признать, что между ними действительно происходит что-то очень серьезное.
- Скажи мне, что ты чувствуешь?
Джессика не могла найти слов, чтобы хотя бы приблизительно описать ту эйфорию, которой сейчас охвачены ее тело и душа. С чего начать? Да и что вообще говорить? Что все ее тело превратилось в единый обнаженный нерв, который трепещет при одном только прикосновении Николаса? Что оно поет у него в объятиях, словно скрипка в умелых руках маэстро? Как описать то восхитительное состояние, когда твой разум сливается с телом и переполняется жизнью, невообразимой свободой и радостью? И еще ее душа так чувствует, так знает его душу, будто они уже были вместе - когда-то давным-давно, может быть, в другой жизни.
А если это и есть любовь?.. Когда понимаешь, что ты ничто без того человека, которого любишь, что если рядом не будет его, ты никогда не обретешь целостность души, никогда не будешь собой, и жизнь твоя станет пустой, ненастоящей… Она ведь любила Антонио. Но с ним все было совсем не так. Не сказать, чтобы менее ярко или менее сокровенно. Просто не так. Наверное, у любви есть множество обличий. И с Антонио она приняла одно из них, а с Николасом - другое. Впрочем, все это было очень сложно, и сейчас Джессика была еще не готова к таким вопросам.
Если бы Николас мог сейчас заглянуть ей в душу, он бы увидел там ярость и злость. И еще смятение. Чувство к Николасу стало для нее как откровение. Но это было ее откровение, которым она не хотела делиться ни с кем. Даже с ним.
Джессика открыла глаза.
- Хочешь услышать, какой ты потрясающий любовник?
Глаза Николаса угрожающе потемнели, как будто черные тучи закрыли луну на полуночном бархатном небе. И Джессике вдруг стало страшно.
Николас пристально наблюдал за ней, и от него не укрылось ее настроение. Его бесило собственное бессилие. Еще несколько минут назад они были предельно близки с этой женщиной, и вот теперь она снова пытается отгородиться от него. Он знал только один способ к сближению: это - предельная честность и искренность. Пусть даже сейчас это может привести к не самому приятному разговору.
- Речь идет не о том, какой я крутой и как я доставил тебе удовольствие. Просто мы были вместе в этом огне. Ты и я. Мы прошли через это пламя вместе.
Да. А теперь это пламя иссякает. И погасила его Джессика. Своим дурацким вопросом, исполненным неоправданной горечи. Джессику терзали самые противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось, чтобы это слепящее пламя вспыхнуло с новой силой, а с другой, ей нужно было восстановить свой защитный барьер. Иначе она просто не выдержит такого накала. Она давно отвыкла от таких бурных чувств и боялась сгореть в этом пламени.
- Ты замечательный любовник!..
Джессика и сама не знала, как у нее вырвались эти слова. Она понимала, что обижает Николаса. Но слова уже были сказаны.
Какое-то время он просто молчал, глядя куда-то в сторону, а когда заговорил, голос его был исполнен такого леденящего холода, что Джессику пробрал озноб:
- И для тебя это совсем ничего не значит? Только хорошая техника?
Он повернулся к Джессике, но взгляд его оставался абсолютно непроницаемым. Джессика отвела глаза, однако Николас взял ее лицо в ладони и повернул к себе, так что ей волей-неволей пришлось смотреть на него.
- Джессика?
Он видел лишь настороженность и стремление защищаться. Николас отпустил ее лицо и отвернулся.
- Чего ты от меня хочешь? - Глаза у Джессики потемнели от ярости. - К чему все эти расспросы? Что ты желаешь от меня услышать, Николас? Что ты - первый мужчина, с которым я легла в постель за последние три года? - Джессика понимала, что ей не стоит всего этого говорить, но ее уже несло. - И что теперь, когда мы с тобой переспали, я позволю тебе войти в мою жизнь на правах того, что ты меня возбуждаешь? Ты - один, за все эти три года…
Николас не дал договорить. Он сжал ее в объятиях и запечатал ей рот поцелуем. У Джессики перехватило дыхание. Этот жаркий и властный поцелуй перевернул всю ее душу. Страсть, вложенная в него, прожгла до самых сокровенных глубин. Она словно опустошила ее, завладела ею и подчинила себе.
- Я тебе не оставлю выбора, - пылко прошептал он, оторвавшись от ее губ.
Джессика ударила его кулаками в грудь.
- Черта с два ты мне не оставишь выбора.
Кажется, она ударила его больно. Николас поморщился. Так тебе, злорадно подумала Джессика. Она действительно злилась на него - за то, что он действительно не оставлял ей выбора, хотя я бы уже только тем, что был сейчас рядом, а в ее мыслях - всегда.
Николас схватил ее за запястья и завел руки за спину, потом навалился на нее всем весом, не давая пошевелиться. У нее оставалось единственное оружие. И Джессика что было сил впилась зубами в его плечо.
Николас дернулся и приложился губами к ее груди. Но вовсе не для игривого или страстною поцелуя. Джессика взвыла от боли. Когда Николас отнял губы, на груди у Джессики остался синяк.
Она снова забилась, пытаясь вырваться. Но Николас держал ее крепко.
- Ну ладно, хватит. А то тебе будет больно.
Джессике пришлось признать свое поражение.
- Я тебя ненавижу, - будничным голосом проговорила она.
Без злобы, без раздражения, вообще безо всякого чувства.
Николас только дернул щекой.
- Нет, ты меня не ненавидишь.
Постепенно Джессика начала приходить в себя.
Хотя злость еще оставалась. Она никуда не ушла. Сейчас достаточно было малейшей искры, чтобы пламя ярости вспыхнуло с новой силой.
- Чтоб тебе провалиться! - Глаза ее блестели от слез бессилия. Но Джессика решила, что скорее умрет, чем позволит Николасу увидеть, как она плачет. - Все эти три года я убеждала себя, что довольна своей жизнью. И я действительно была довольна. Пока не появился ты.
И не нарушил ее душевный покой, которого она добилась с таким трудом, который так ценила.
Николас осторожно протянул руку и ласково провел пальцами по губам Джессики.
- Зачем ты терзаешь себя?
Его участливые слова отозвались в ее сердце тупой болью. Она отодвинулась к самому краю кровати.