- Я тебя не звала, - беспомощно проговорила она. - Это неправильно. Несправедливо!..
- Но это правда.
- Я хочу, чтобы ты ушел.
Безжалостные слова. Джессика встала с кровати, надела халат и решительно завязала пояс.
Николас даже не пошевелился. Он просто лежал и смотрел на нее - пристально, испытующе, проникновенно. Эта его невозмутимость окончательно вывела Джессику из себя. Глаза у нее потемнели от ярости.
- Одевайся и уходи!..
Интересно, думал Николас, ей когда-нибудь говорили о том, какая она красивая, когда злится? Волосы в беспорядке рассыпаны по плечам, щеки пылают, глаза горят… Сейчас Джессика напоминала ему разъяренную тигрицу - грациозную, необузданную.
Он встал и неторопливо оделся.
- Я живой и настоящий, - тихо проговорил он, не сводя глаз с Джессики. - Подумай об этом, прежде чем я уйду. Если ты меня выгонишь, мы с тобой потеряем что-то такое, о чем потом оба будем жалеть. А ведь все могло быть так хорошо…
- Это шантаж, - процедила Джессика сквозь зубы. - Эмоциональный шантаж.
- Нет, - спокойно отозвался Николас. - Это простая констатация факта.
- Ты пытаешься навязать мне свою волю, - с горячностью проговорила Джессика. - Давишь на меня. А это нечестно! Запрещенный прием.
- Думаешь, я не понимаю, как тебе сложно расстаться со своим прошлым? - теперь его голос звучал жестко и непримиримо. - Думаешь, не знаю, как ты боишься сближения с мужчиной… как боишься открыть свое сердце из опасений, что тебе сделают больно?
Джессика вызывающе запрокинула голову.
- Это называется самосохранением. Эмоциональная защита…
- Ты так думаешь? А мне кажется, что это, наоборот, саморазрушение. Когда человек сам обедняет себя. Сам себя ограничивает. - Николас понимал, что теперешний разговор - это, может быть, самый важный разговор в его жизни. - Но каждый решает сам за себя. Если ты, Джессика, решила запереть себя в стеклянной башне, ну что ж… Будь счастлива. Если сможешь…
Джессике вдруг стало страшно. Неужели Николас прав и она действительно не живет, а поддерживает видимость жизни, закрывшись в своем коконе. В стеклянной башне… Действительно, пугающий образ. Башня, где ты совсем одна. Куда нет доступа никому. Где ты существуешь в абсолютной пустоте. Где ничто тебя не задевает. Где ты - наблюдатель, а не участник великого действа под названием Жизнь.
Неужели ей нужно именно это? Неужели она сама этого хочет?
- Каждый раз, когда я делаю шаг тебе навстречу, ты заставляешь меня сделать еще один шаг. - Голос Джессики едва не сорвался на крик. Она подняла руку, но тут же беспомощно уронила ее. - А я ведь даже не знаю, куда мы идем.
Николас подошел к ней и встал на расстоянии вытянутой руки.
- Я хочу, чтобы у нас было все. Чтобы ты мне разрешила всегда быть с тобой. Чтобы ты стала моей женой. И чтобы мы были вместе всю жизнь.
Джессика вдруг побледнела.
- Это не может быть правдой. Нет!
- Почему? - мягко спросил Николас, но за этой мягкостью таилась решимость и сила, с которыми нельзя было не считаться. - У меня еще не было женщины, к которой я испытывал бы то, что испытываю к тебе. И вряд ли когда-нибудь будет.
Джессика задумалась, лихорадочно подбирая правильные слова.
- Но это еще не причина…
- А любовь - это достаточная причина? - перебил ее Николас.
У Джессики перехватило дыхание. Любовь?
- Однажды я уже любила… И когда потеряла любимого, это был сильный удар. Убийственный!..
Николас протянул руку и взял ее под подбородок, так что теперь Джессике волей-неволей пришлось смотреть ему прямо в глаза.
- Жизнь никогда не дает никаких гарантий, Джессика. - Он смотрел на нее с такой щемящей нежностью, что она едва не расплакалась. - Не надо бояться того, что может быть, а может и не быть. Надо жить настоящим. И брать от жизни все, что она тебе предлагает. Пока что-то у тебя есть, радуйся этому. И ничего не бойся.
Он впился губами ей в губы. Его поцелуй был исполнен обжигающей страсти, которая зажгла огонь у нее в крови. Это было похоже на лихорадочный бред, на пьянящий восторг соблазна. Это было прекрасно!
Мир вокруг перестал существовать. Осталось только волшебство - неодолимые чары его губ и рук. Он еще крепче прижал Джессику к себе. И она уже не сопротивлялась. Ее губы раскрылись ему навстречу, исступленно и жадно. Она как будто впивала его, вбирала в себя всю ту нежность и страсть, которые он хотел ей отдать. И одновременно отдавала ему себя - всю, без остатка.
Он оторвался от ее губ, внимательно посмотрел в глаза и принялся покрывать поцелуями ее лицо, запрокинутое навстречу его губам.
- Ты мне расскажешь про Антонио? - прошептал он, уткнувшись губами ей в шею. - Наверное, я должен знать.
Джессика задумалась. Да, наверное, нужно ему рассказать… Вот только с чего начать? Николас наверняка ждет от нее не пересказа того, о чем писали в газетах. Ему нужна истинная история.
- Мы познакомились в Риме, - начала она, медленно подбирая слова. - У нас у обоих были причины праздновать победу. Он выиграл очередной этап в гонках, а я подписала хороший контракт с одним известным итальянским модельером. Антонио, он был… такой яркий, такой необыкновенный…
Джессика беспомощно замолчала. Как описать мужчине другого мужчину? Антонио действительно был необыкновенным. Он притягивал людей, как магнит. Перед его обаянием невозможно было устоять.
- Мы безумно влюбились друг в друга. И поженились буквально через три недели после знакомства. - Она зябко обняла себя за плечи, пытаясь унять внутреннюю дрожь. - Он не мог жить без своих гонок. Для него это было все. Он хотел быть лучшим. Самым лучшим. И ради этого готов был рисковать. Он был одержимым… Каждый раз, когда он уезжал на гонки, я подспудно готовила себя к тому, что он может уже не вернуться.
Николас, молча, привлек ее к себе, и она прижалась к нему, обняв за плечи. Они долго стояли так, обнявшись. Спокойная сила Николаса умиротворяла Джессику. Ей казалось, что теперь у нее уже никогда не будет ничего плохого, потому что теперь у нее есть Николас.
Он легонько коснулся губами ее виска.
- Я люблю тебя.
Джессику бил озноб. И когда Николас склонился к ее губам, она едва не отшатнулась. То, что он ей предлагал, - это было слишком серьезно, настолько серьезно, что Джессика боялась принять этот бесценный дар. Но потом страх прошел. Она закрыла глаза и полностью отдалась во власть его губ и рук. Это было одно из тех восхитительных мгновений, которое хочется продлевать бесконечно. Когда хочется, чтобы это мгновение остановилось и больше не было ничего - только эта щемящая радость и полнота жизни.
Она и сама не заметила, как они оказались в постели - совершенно раздетые. Но на этот раз жадная, неутолимая страсть прошлой ночи сменилась нежным и бережным действом, когда они ублажали друг друга неторопливо, смакуя каждую ласку и поцелуй.
Джессика смотрела на Николаса и не могла наглядеться. Она уже поняла, что не хочет терять этого человека. Что бы ни было между ними - страсть, влечение, любовь - она хотела, чтобы это продолжалось.
Николас почувствовал перемену в ее настроении, почувствовал, что в ней уже нет той настороженной напряженности, которая была поначалу. Теперь ему надо было лишь закрепить это достижение, ободрить Джессику, показать ей, что ему можно довериться.
Она закрыла глаза. Это было божественно - принимать дар его тела и дарить ему себя. Получать наслаждение и ублажать самой. Она даже не знала, что ей нравится больше: исходить сладкой истомой под ласками Николаса или самой ласкать его и видеть, что ее ласки возносят его до вершин блаженства. Каждый раз, когда они были вместе, Джессику не покидало чувство, что она отдает этому человеку какую-то частичку себя.
Потом они задремали, а проснувшись, снова занялись любовью - на зыбкой грани между явью и сном.
- В субботу у меня выставка в Буффало, - прошептал Николас, когда они лежали, уже умиротворенные, друг у друга в объятиях. - Давай, ты отменишь все свои планы и поедешь на выходные со мной? Мы можем вылететь уже завтра и провести день в Ниагара-Фолсе.
Джессика не могла устоять перед искушением немного его подразнить.
- Я подумаю над твоим предложением.
- А чего тут думать? - искренне поразился Николас.
- Выставка - это здорово. Я увижу твои картины. И посмотрю на тебя в роли художника. - Джессика мечтательно закатила глаза. - И север страны у меня связан с милыми детскими воспоминаниями.
- Я так и не понял, поедешь ты или нет?
Она улыбнулась.
- Когда у нас самолет?
- В восемь утра. Мне еще надо заехать домой и собрать вещи.
Он привлек Джессику к себе и поцеловал в кончик носа.
- Знаешь, мне тебя мало. Я хочу тебя снова и снова…
Джессика прильнула к нему всем телом.
- Я поняла, что поспать мне сегодня уже не придется. Нам ведь надо будет еще принять душ, собраться и позавтракать.
- А ты хочешь спать?
- У тебя есть другие предложения?
Он не ответил, вернее, ответил, но не словами. Они так увлеклись друг другом, что едва не опоздали на самолет.
Глава десятая
В Буффало было пасмурно, но все равно влажно и жарко. Чувствовалась близость Великих озер. Да и сама жизнь в этом северном городе была более размеренной, совсем не похожей на яркую суету южных городов.
Ниагара-Фолс - небольшой, но красивый городок - лежал километрах в пятидесяти дальше к северу, почти на границе с Канадой. В аэропорту Николас взял напрокат машину, и они с Джессикой поехали туда.
Всю дорогу Джессика смотрела в окно, наслаждаясь чудесными видами. Все здесь утопало в буйной зелени. Она любила эти места. Она вспоминала, как приезжала сюда на каникулы, еще будучи школьницей. У ее дедушки и бабушки с папиной стороны было здесь, на берегу озера Онтарио, небольшое ранчо. Джессика очень живо помнила радость, любовь и смех, которые царили в их доме. Помнила вкусный запах пирогов, которые пекла бабушка… А когда бабушка с дедушкой умерли, их земля перешла во владение чужих людей. Ее разделили и распродали по частям разным хозяевам.
В Ниагара-Фолсе они с Николасом поселились в самом роскошном отеле. Окна их номера выходили на знаменитый Ниагарский водопад.
- Мне нужно сделать пару звонков, - сказал Николас, едва они вошли в номер. - Потом мы можем поплавать, пройтись по окрестностям и выйти на смотровую площадку к водопаду. Или… - Он обнял Джессику за плечи и притянул к себе. - Мы можем остаться в номере и предпринять что-нибудь интересное.
Джессика запрокинула голову, подставляя ему губы для поцелуя. Ей нравилось, когда он целовал ее так, как сейчас: сначала бережно и осторожно, как будто пробуя на вкус ее губы, но потом его поцелуй становился все властнее и настойчивее, зажигая в ней огонь неистовой жадной страсти.
Николас был умелый и чуткий любовник. Он всегда чувствовал, что Джессике хотелось бы получить от него в данную конкретную минуту, и всегда доводил ее до запредельных высот блаженства. А когда она лежала в его объятиях, опустошенная и умиротворенная, он умел снова зажечь ее, возбудить так, что ее опять неудержимо тянуло в омут того восхитительного наслаждения, которое он ей дарил. Он, только он!..
Когда они наконец оторвались друг от друга, за окном было уже темно. Они приняли душ и оделись. Николас с мягкой улыбкой наблюдал за тем, как Джессика надевает один из своих сногсшибательных брючных костюмов из струящегося шелка.
- Значит ли это, что ты собираешься ужинать в ресторане?
Джессика хитро прищурилась.
- Мне нужно чего-нибудь съесть, иначе я просто не продержусь эту ночь. - Она послала Николасу воздушный поцелуй. - И потом, ты же обещал устроить мне романтическую прогулку по окрестностям. - Она мечтательно закатила глаза. - Сначала ужин с белым вином и любимыми морепродуктами. Потом прогулка к водопаду. Потом кофе в какой-нибудь маленькой уютной кафешке.
Николас рассмеялся.
- Только тогда не жалуйся. Если будешь проситься домой, я все равно потащу тебя гулять.
- А я буду томиться в сладостном предвкушении, - в тон ему отозвалась Джессика.
Николас поцеловал ее в губы.
Держась за руки, они вышли из номера и спустились в ресторан.
После ужина они пошли на смотровую площадку смотреть на это величайшее чудо природы.
Водопад был слышен здесь всюду, а по мере приближения к нему его могучий рокот усиливался и воздух становился осязаемо влажным от висящей в нем мельчайшей водяной пыли.
На смотровой площадке, у перил, у самого края бездны Николас обнял Джессику и привлек к себе. Она положила голову ему на плечо и улыбнулась. Это было хорошо! И даже лучше, чем хорошо. Это было правильно!.. Так, как и должно было быть.
Когда они вернулись в номер, Джессика первая притянула к себе Николаса и пылко поцеловала его в губы. Она уже не стеснялась своих порывов. Теперь она не испытывала ни вины, ни смущения, ни стыда.
Они раздевали друг друга медленно и неторопливо, наслаждаясь самим предвкушением близости. А потом была долгая ночь, истекавшая сладким томлением страсти. И звездная тьма раскачивалась над ними в такт жаркому дыханию, и мир снова кружился в сияющем вихре, и не было сил преодолеть притяжение, что бросало их в объятия друг к другу.
Назавтра они проснулись поздно. Позавтракали прямо в номере, потом сходили в бассейн искупаться и поехали в Буффало. Там они пообедали в ресторане, заехали на полчаса в галерею, где вечером открывалась выставка Николаса, и направились в отель. У них еще было время до восьми вечера, и это время они потратили друг на друга.
Джессика заранее решила, что наденет на выставку. Черный брючный костюм с длинным полупрозрачным шелковым пиджаком. Черные туфли на шпильках. Скромные, но изящные золотые украшения.
- Потрясающе!
Николас с восхищением посмотрел на Джессику.
Сам он был одет в строгий темно-серый костюм с галстуком. В таком наряде он вовсе не походил на художника, а скорее на преуспевающего бизнесмена, каковым, собственно, и являлся.
Николас достал из кармана маленькую бархатную коробочку. Открыл ее, вынул золотую цепочку изумительного плетения и, не говоря ни слова, надел ее на шею Джессике.
Глядя ей прямо в глаза, он взял ее левую руку, поднес ее к губам и поцеловал золотое кольцо - обручальное кольцо Антонио - на ее безымянном пальце.
Джессика замерла в потрясении и полной растерянности. Такой простой и в то же время такой значимый жест!.. Сердце Джессики отозвалось на него каким-то щемящим чувством. Она смотрела на Николаса, не в силах вымолвить ни слова. Он взял ее за руку и повел за собой. Она шла за ним, как во сне.
У подъезда отеля их уже ждал лимузин.
Они приехали в галерею за час до официального открытия выставки. Впрочем, гости уже начинали съезжаться, поэтому у Джессики не было практически никакой возможности спокойно обойти зал и рассмотреть работы Николаса в тишине и одиночестве. А посмотреть было на что.
- Я в восхищении!.. - шепнула она Николасу, улучив момент, когда рядом не оказалось никого.
Надо заметить, что среди гостей собрались истинные ценители и поклонники творчества Николаса Гроуди. С открытия выставки прошло всего полчаса, а на многих картинах уже появились таблички "Продано".
Он приобнял ее за талию.
- В восхищении от меня или от моих работ?
В глазах Джессики зажглись озорные искорки смеха.
- И от того, и от другого. Слушай, может, ты все же займешь гостей сам? Я хочу рассмотреть картины.
- Почему-то я очень боюсь услышать твое мнение о моих работах, - очень серьезно проговорил Николас. - Что-то мне как-то не по себе.
Джессика улыбнулась, но, взглянув на Николаса, неожиданно поняла, что он вовсе не шутит.
- Может быть, ты боишься, что картины раскроют мне твой внутренний мир? Что, глядя на них, я загляну тебе в душу?
- Может быть…
Джессика задумалась. Подобные страхи были вовсе не в характере такого цельного, сильного и уверенного в себе мужчины, как Николас. Неужели он вправду боится, что кто-то сможет читать у него в душе по его произведениям. Но зачем тогда вообще писать картины, если ты не хочешь выразить в них себя?
- Он очень талантливый, вы не находите?
Джессика обернулась к мужчине, который с ней заговорил. Это был пожилой джентльмен с седыми волосами и приятной открытой улыбкой.
- Да, очень талантливый.
Мужчина указал на абстрактное полотно, перед которым как раз и стояла Джессика.
- Что вы здесь видите?
- Я не знаю, - честно призналась Джессика. - Я все пытаюсь найти скрытый смысл, но он от меня ускользает. Хотя и чувствую, смысл здесь есть. И это меня интригует. Вот именно. Здесь есть загадка, к которой желаешь подобрать ключ. Ключ не находится, но бросать поиски почему-то не хочется.
- Да, вы правы, - согласилась Джессика.
Пожилой джентльмен серьезно кивнул.
- Я куплю эту картину. Когда ко мне придут гости, у меня будет тема для разговора. К тому же это весьма неплохое вложение денег. Через несколько лет вещь эта возрастет в цене, как минимум, втрое. - Он поднял руку, подзывая распорядителя. Когда вопрос с покупкой был улажен, мужчина вновь повернулся к Джессике. - А что вам здесь нравится больше всего? Вы мне покажете?
Они вместе пошли по залу. Пожилой джентльмен оказался весьма интересным собеседником: очаровательным, вдумчивым, остроумным. И он проявлял искренний интерес к мнению Джессики. Она провела в его обществе больше часа и не заметила, как прошло время. Наконец она присоединилась к Николасу.
- Я сейчас разговаривала с очень интересным человеком.
- Ричард Ньюмен, - кивнул Николас. - Художественный критик и коллекционер.
- Он считает, что ты очень талантливый.
В глазах Николаса зажглись искорки озорного смеха.
- Это для меня большая честь.
- Он купил твою абстракцию.
- Я действительно очень польщен, - уже серьезно проговорил Николас. - Ньюмен - тонкий знаток и ценитель.
- И твой поклонник, - с улыбкой подытожила Джессика.
- Но Николас оставался серьезным. А ты, Джессика? Ты тоже моя поклонница?
- Мужчины или художника?
Николас не успел ответить. К нему подошла какая-то дородная пожилая дама немыслимых габаритов и вся увешанная драгоценностями и завела игривый разговор, откровенно флиртуя и делая вид, что Джессики здесь нет. Джессика сочувствующе улыбнулась Николасу и отошла в дальний конец зала.
Им с Николасом удалось сбежать от гостей лишь через час с лишним. Распорядитель выставки проводил их до выхода. Он был вне себя от восторга. Выставка, по его словам, имела потрясающий успех.
Тот же лимузин доставил их до отеля.
- Устала? - спросил Николас, когда они поднялись к себе в номер.