Элизабет не могла поверить, что он говорит искренне. Как он мог ее любить? Он же не знал о ней вообще ничего. Или знал? Элизабет с сожалением признала, что он сумел выяснить, на каком автомобиле она ездит и когда уходит с работы. Сколько же он еще узнал, следуя за ней по пятам по всей больнице?
Нет-нет, она .этого не понимала и не желала оставаться здесь достаточно долго, чтобы это выяснить. Сейчас на уме у нее было только одно - спасение. Внимательно рассматривая комнату, она отчаянно пыталась придумать какой-нибудь план. Окно было заколочено плотно, и ей пришлось предположить, что и окна в задней части дома загорожены таким же образом. Но вот дверь держалась на запоре только с помощью замка и цепочки. Ей понадобилось бы всего-то несколько секунд, чтобы прорваться через эти преграды. Но, для того чтобы сделать это, она должна была отвлечь внимание Карла. Да, это было бы трудно, поскольку Элизабет сомневалась, что он выпустил бы ее из поля своего зрения. Но она должна была попытаться.
Впрочем, никакой план спасения, разумеется, невозможно было даже начать осуществлять, пока она не добьется, чтобы Карл развязал ее. Но когда она попросила его сделать это, ответ был таким:
- Пока что нет.
На это у Элизабет не нашлось ответа, и она немного помолчала. А потом ей пришло на ум очевидное решение.
- Карл, - сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал поласковее, - мне надо сходить в ванную.
Какое-то мгновение он выглядел смущенным, словно не запланировал такой возможности, когда привязывал ее к стулу. А потом его лицо расслабилось.
- Ладно, - согласился он. Обойдя стул, Карл снял узы, стянутые вокруг ее тела.
К удивлению самой Элизабет, она улыбнулась, благодарная, что получила даже такую вот свободу движений. Почти непроизвольно Элизабет первым же делом наклонилась вперед и коснулась головой собственных коленей, чтобы разогнать кровь в затекшей спине. Ах, как приятно было снова подвигаться! И что было еще более важным - Элизабет понимала, что все мышцы ее тела должны сработать как положено, если ей придется спасаться бегством.
Но Карл заготовил ей сюрприз: он развязал не все. После того как Элизабет распрямилась на стуле, он, потянув, поставил ее стоймя, но руки и ноги ее при этом по-прежнему оставались связанными. А потом он подхватил ее на руки и понес в сторону двери в ванную. Он снова поставил ее на ноги и только после этого все-таки снял с нее веревки, не переставая крепко держать ее, пока Элизабет не оказалась внутри комнатки размером со стенной шкаф. После этого он стремительно закрыл за ней дверь. Что ж, Карл ничуть не рисковал, развязывая ее, поскольку сбежать из этой крошечной комнатки без окон было невозможно.
"Но во всяком случае он предоставляет мне уединение", - подумала Элизабет, пока Карл дожидался ее снаружи. Лишившись свободы, она теперь понимала, что любую победу, какой бы малой она ни была, следует хранить и лелеять. Если она и не сделала ничего другого, то ей по крайней мере удалось убраться с этого стула. И, что было еще важнее, она могла передвигаться, ничем не сдерживаемая. Элизабет помахала руками в разные стороны, чтобы усилить кровообращение, и посгибала ноги, изумляясь тому, какие замечательные ощущения могут доставлять эти простые движения. Она оставалась в ванной как можно дольше, пока Карл не принялся стучать в дверь. И тогда, понимая, что от сопротивления ничего хорошего не получится, Элизабет появилась из ванной и позволила ему снова связать себя.
Когда Карл нес ее обратно в гостиную, Элизабет повернулась к нему и спросила:
-А не могу ли я теперь посидеть на диване? Ее глаза смотрели на него с безграничной надеждой. Карл пожал плечами.
-Не вижу причин для возражения.
Диван был чересчур мягким и бугристым, но в сравнении со стулом это была просто роскошь. С этой удобной позиции ей была видна остальная часть дома, которая была такой же однообразной, какой и казалась раньше. Теперь Элизабет была в состоянии изучить кухню - крошечную комнатку, вмещавшую допотопный холодильник, газовую плиту, побитую раковину и открытые полки там, где следовало бы быть шкафчикам. Они были пустыми, если не считать пары дешевеньких пластиковых тарелок и нескольких консервных банок.
Элизабет почувствовала, что в животе у нее забурчало. Последнее, что она ела, было шоколадной плиткой, да и то еще примерно в четыре часа дня. Она была голодна. Ужасно голодна. Но она не стала просить у Карла что-нибудь поесть. Ей вообще не хотелось просить его о чем бы то ни было. Ничего ей от него не нужно! Кроме собственной свободы. Карл подтянул стул и расположился на нем в полуметре от дивана. Он просто сидел и ничего не говорил. Одного лишь наблюдения за Элизабет было достаточно, чтобы поддерживать улыбку на его лице. Элизабет была страшно обеспокоена его постоянными нежными взглядами, но старалась не показывать этого и до поры до времени вообще ничего не говорила.
Ей надо было подумать. Она ведь рассчитывала на эту уловку с ванной и была расстроена, что это провалилось. Элизабет размышляла, что же она сделала неправильно, пока не сообразила, что Карл не доверял ей. "Это, должно быть, из-за того крика", - решила она. Но этот вывод мало к чему ее привел. У нее не было ни малейшего представления о том, как заставить его доверять ей и удастся ли ей вообще такое. Элизабет понимала только, что доверие ей надо будет зарабатывать, и, следовательно, для этого потребовалось бы время. А вот времени-то у нее и не было. Она отчаянно рылась в мыслях, выискивая способ вырваться на свободу. И некий план понемногу стал приобретать очертания. Это было делом совсем непростым, однако иных шансов у Элизабет просто не было.
- Карл, можно я спрошу кое о чем? - Он кивнул, и девушка продолжила: - А почему ты любишь меня?
- Потому что ты добрая. И потому, что я нравлюсь тебе.
- А почему ты считаешь, что нравишься мне? Ну, ты же единственная во всей больнице, кто заботится обо мне.
- Ты говоришь про тот случай, когда я помогла тебе с подносом?
То, как просияло лицо Карла, лишь в этот миг помогло Элизабет сообразить, что та их короткая встреча, по всей вероятности, стала для Карла одним из счастливейших эпизодов во всей его жизни. "Ах, как же это печально", - подумала она, и сердце ее прониклось сочувствием к этому несчастному человеку. Но тут она прервала эти мысли в самом зародыше. "Да ведь этот бедный, несчастный парень похитил тебя, дура ты этакая! Он же отнял тебя у всех твоих родных и близких!" - ожесточала себя Элизабет. Нет-нет, сейчас она никак не могла позволить себе испытывать к нему сострадание, пока ее собственная жизнь была под угрозой. Элизабет набрала в легкие побольше воздуха. Она должна сохранять спокойствие и осторожненько вести эту беседу точно в нужном ей направлении. В этом была ее единственная надежда на освобождение.
- Карл, - сказала Элизабет, - я помогла тебе в тот день, потому что ты мне нравишься, - она заставила себя выговорить эти слова. - Я всегда добра к людям, которые мне нравятся. А что ты думаешь об этом? Ты хочешь быть добрым ко мне?
- Да, - ответил Карл так легко, словно это было для него очевиднее всего на свете.
- Означает ли это, что ты не хочешь причинить мне вреда?
- Так ведь я уж тебе это сказал.
- А что бы ты почувствовал, если бы узнал, что причиняешь мне боль?
-Ох, я и опечалился бы... - Степенный голос Карла слегка дрогнул.
-И тебе бы захотелось как-то исправить это?
-Aгa...- А потом, начиная понимать, он спросил: - А тебе больно, что ли?
-Да, Карл. - Элизабет протянула к нему руки. - Вот от этих веревок больно.
-Но я же очень старался... Я не завязывал их слишком туго.
-О, это я понимаю, и я очень тебе признательна за такое внимание. Только это не меняет того факта, что теперь у меня разболелись руки. Эти веревки прямо жгут мне кожу. У меня там останутся следы, такие уродливые красные пятна. Неужели ты и вправду хочешь, чтобы мне было больно?
-Ну, конечно же, нет, Элизабет. Я ведь люблю тебя.
-Тогда не мог бы ты снять их с меня? С моих рук и ног?
-Так ты от меня тогда уйдешь.
-Нет-нет, не уйду, - пообещала Элизабет.
-Но ты же кричала!
-Мне очень жаль, что мои крики потревожили тебя. Я просто испугалась. Я же не знала, для чего ты привез меня сюда, и думала, что ты хочешь сделать мне больно.
-О, нет-нет, такого я б никогда в жизни не сделал.
Элизабет энергично закивала:
-Да, теперь-то я это понимаю. Больше я тебя не боюсь. Ты мне нравишься, Карл. Так ты не развяжешь меня? Ну, пожалуйста...
Карл не отвечал.
-Я не уйду, - настаивала она на своем. - Да и куда мне уходить-то? Я ведь совершенно не имею представления, где я нахожусь.
Карл ничего не говорил довольно долго. Кажется, он не был уверен, как ему поступить. Элизабет восприняла его колебания как обнадеживающий признак: он явно думал, не развязать ли ему свою пленницу, а это приблизило бы ее на один шаг к свободе.
В конце концовон заговорил, но голос его был полон сомнения:
-А ты... ты уверена?
-В чем?
-В том, что не уйдешь от меня?
-Так я ведь уже тебе это пообещала. Я не уйду от тебя, Карл.
Внутри у Элизабет все так и пело, в ее сердце понемногу разгорался оптимизм. "Сейчас он это сделает! Сейчас он это сделает!"
Мысленно она уже спланировала свой побег. Поскольку он совсем не отходил от нее, она решила, что ее единственный шанс добиться успеха кроется в элементе внезапности. В тот самый момент, когда Карл развяжет ее, она должна пулей ринуться к двери. Элизабет рассчитывала на то, что он на мгновение будет ошеломлен ее поступком, ну на какие-то несколько драгоценных секунд, которые ей понадобились бы, чтобы взломать этот замок.
Внутренне Элизабет все еще дрожала, но теперь она уже чувствовала себя лучше, чем в начале этого тяжкого испытания. Этот план действий давал ей надежду. Она молилась Господу, чтобы Он дал ей отвагу довести свой план до конца, и старалась не задумываться над тем, что может произойти, если у нее все сорвется. Эти возможности были слишком устрашающими, чтобы даже и думать о них.
Между тем Карл добросовестно выполнял то, что обещал Элизабет: он не хотел и дальше причинять ей боль. Опустившись на колени, он развязал веревки, опутывавшие ее руки. Она сразу же почувствовала, как кровь снова хлынула в ее ладони. Карл молча принялся за ее лодыжки и в считанные секунды снял веревки и с них. Элизабет напряженно наблюдала за ним. Вот он, ее шанс освободиться!
Когда он собрал веревки в руки, она стрелой спрыгнула с дивана и в неполные три широких прыжка добралась до двери. Усилием воли заставляя успокоиться дрожавшие пальцы, она отстегнула цепочку, а Карл тем временем только еще начинал соображать, что происходит.
- Элизабет! - закричал он, вскакивая, чтобы помешать ее побегу. - Элизабет, нет!
Она открыла засов и распахнула дверь, которая сейчас приведет ее на свободу. Это будет совсем недолго. Элизабет не сомневалась, что, едва оказавшись снаружи, она сможет сбежать от этого неповоротливого молодого человека.
И тут у Элизабет перехватило дыхание. В считанные секунды перед тем, как Карл схватил ее, она почувствовала себя так, словно кто-то окунул ее в холодное как лед, безбрежное море, из которого не было спасения. Да, на спасение у нее не было ни единого шанса. И в это мимолетное мгновение Элизабет впервые осознала, что ее план был совершенно бесполезным.
За той деревянной дверью, которую она открыла, была еще одна дверь, примерно в метре перед ней, причем она была окружена тем, что когда-то, вероятно, было в своем роде внутренним крылечком, но теперь все это было заколочено. Да она никоим образом и не смогла бы добраться туда вовремя.
Ухватив Элизабет под мышки, Карл толкнул ее обратно на диван. Элизабет не оказала сопротивления. Он был гораздо крупнее и сильнее ее, так что драться с ним было бы совершенно бесполезно. Это только лишний раз доказало бы ужасную истину: Карл полностью контролировал положение. И она не могла сделать ничего, чтобы помешать ему.
Все это не сулило Элизабет ничего хорошего, Карл был разгневан на нее и на диван ее швырнул с силой человека одержимого. И вот теперь его глаза сверкали от гнева, и он двинулся к ней.
"Ну вот и все, - подумала Элизабет, изо всех сил зажмуриваясь. - Это конец".
8
Джессикаворвалась в парадную дверь, вопреки всякой логике надеясь, что дома ее могут ждать хорошие новости. Тодд мчался за ней по пятам. Они обрыскали все улицы Ласковой Долины, но никаких следов Элизабет не обнаружили, так что к тому времени, когда Джессика и Тодд выскочили из машины перед ее домом, оба они уже начинали опасаться самого худшего.
Своих родителей Джессика нашла в гостиной. Мама нервно вышагивала взад-вперед, складки, пересекавшие ее лоб, явно говорили о беспокойстве. Отец названивал по телефону, в ожидании новостей о дочери лицо его было полно самых страшных предчувствий.
-Мама! - Джессика бросилась в объятия матери. - Вы еще ничего не узнали?
-Нет, - со вздохом ответила она, отстраняясь от Джессики. - Папа сейчас говорит по телефону с больницей. Лиз нигде у них не значится, но кто-то вот сейчас пошел ее поискать. - Она машинально вновь потянулась к Джессике и обняла ее куда крепче, чем за все время с тех пор, как она была младенцем. - Я так рада, что ты дома.
- С Лиз все будет хорошо, мамочка, - сказала Джессика, обнимая маму не менее крепко. - А Стиву ты позвонила?
Миссис Уэйкфилд покачала головой.
- Ему сейчас вполне хватает и собственной беды. Какой смысл тревожить его еще больше? Во всяком случае, Лиз, вероятно, вернется еще раньше, чем он доберется домой. - Она безнадежно улыбнулась, чтобы успокоить Джессику. А затем переключила свое внимание на Тодда, тихонько стоявшего у входа в гостиную. - Привет, Тодд. Что же ты не заходишь, проходи и садись, - пригласила она.
- Спасибо, миссис Уэйкфилд, - отозвался он, идя к дивану. - И не тревожьтесь, Лиз, по всей вероятности, с минуты на минуту подъедет.
Никто по-настоящему не верил в это, но тем не менее все они посмотрели друг на друга с испуганным ожиданием, когда спустя минуту послышался шум мотора приближающегося автомобиля.
Но машина проследовала мимо дома, и шум стих в отдалении. "Сегодня это уже во второй раз", - подумала Джессика, вспомнив, как пораньше в этот вечер появился свет фар и как она надеялась, что это подъезжает Элизабет. "Это я во всем виновата, - в бешенстве говорила она про себя. - Если бы я только так не рвалась попасть на этот вечер, мы смогли бы куда раньше начать разыскивать Элизабет. И она могла бы сейчас уже быть дома".
Джессика содрогнулась в своем все еще сыром костюме - в равной мере и от холода, и от страха.
Элис Уэйкфилд, впервые заметившая, как одета ее дочь, сказала:
- Джессика, сейчас же поднимись наверх и надень на себя что-нибудь. Ты так простудишься до смерти...
Она проглотила остаток фразы, и это ужасное последнее слово повисло в комнате невидимой пеленой. Каждому пришла в голову одна и та же ужасная мысль, хотя никто не осмелился произнести это вслух. Эта вероятность была слишком страшной, чтобы даже думать о ней.
Миссис Уэйкфилд тяжело опустилась в кресло.
- Пойди и оденься, - повторила она, только голос ее стал мягче, и слова были почти мольбой.
Джессика молча взбежала но лестнице и торопливо натянула на себя первое же, что нашла - тенниску с фирменными эмблемами средней школы Ласковой Долины и спортивные брюки. Ома вернулась в гостиную как раз в тот момент, когда ее отец повесил трубку.
- Ничего, - с глубоким вздохом сказал Нед Уэйкфилд. - Они обыскали все вокруг больницы и не смогли ее найти. Одна из медсестер считает, что видела, как она выходила через боковой вход около шести часов.
- Это она направлялась к Максу Делону, - сказала Джессика. - Вы ему не пробовали звонить? Она должна быть там. Да-да, точно! Она еще у Макса!
- Я все это время разговаривал с больницей, - сказал отец. - В моем списке Макс следующий.
Он уже вытаскивал записную книжку и, перелистывая страницы, искал номер телефона Делонов.
- У Макса сейчас с английским одно мучение, - вставил Тодд. - Я готов поклясться чем угодно, что Лиз ему сказала: не уйду, мол, пока не вобью хоть что-то тебе в голову.
Между тем мистер Уэйкфилд набрал номер и спросил, нет ли у Макса его дочери. Спустя мгновение лицо его вытянулось.
- Они ее вообще не видели, - объявил он. - Мать Макса говорит, что сам он сидит весь вечер в цокольном этаже и занимается. Возможно, она прошла через нижний вход. Миссис Делон сейчас сходит проверить.
В нервном напряжении они ожидали ответа. Те две-три минуты, пока мать Макса не вернулась к телефону, показались семейству Уэйкфилд вечностью.
- Понятно. Да-да, спасибо вам, миссис Делон. - Повесив трубку, мистер Уэйкфилд постарался говорить спокойно: - Ее искали по всему дому. Макса там нет, - голос его дрогнул. - И Элизабет тоже.
- Может быть, они куда-то пошли вместе, - с надеждой сказала Джессика.
Ее отец покачал головой.
- Мистер Делон выходил из дома, чтобы проверить, на месте ли мотоцикл Макса. Он исчез, и "фиата" тоже там нет.
Никто в комнате не проронил ни звука: они пытались усвоить эту страшную истину. Да, на легкие ответы надежды не было. Элизабет пропала.
С зловещим и натянутым от напряжения лицом Нед Уэйкфилд снова снял трубку телефона.
- Я позвоню в полицию.
Макс Делон уменьшил скорость мотоцикла, проезжая через ворота, и въехал на автомобильную стоянку при больнице. Часы для посещения больных давно миновали, так что машин там было припарковано немного. Макс проскользнул на своем мотоцикле на пустой пятачок рядом с входом в больницу, снял шлем, прикрепил его к боку мотоцикла и поднял вверх воротник черной куртки, защищаясь от ветра. Потом он двинулся к главному зданию больницы через участок автостоянки с пометкой "Только для служащих". И тут он заметил красный "фиат" с откидным верхом. Это был автомобиль Элизабет.
- Итак, она работает в вечернюю смену, - произнес он вслух. - Ну, но крайней мере, она могла бы позвонить мне.
В гневе Макс пнул ногой левую заднюю покрышку машины. Он-то ведь рассчитывал, что Элизабет поможет ему распутаться с этим экзаменом. Она не имела никакого права так беспечно подводить его, и он был намерен дать ей знать об этом.
И тут он увидел что-то, лежавшее на земле. Он шагнул туда, чтобы присмотреться повнимательнее, и обнаружил, что это был какой-то шарф. "Может быть, это шарф Элизабет?" - подумал он. Подняв взгляд, Макс заметил, что дверца со стороны водителя была приоткрыта.
Макс занервничал. Что-то случилось. Никто не выйдет просто так из машины, позабыв закрыть дверцу. Он всмотрелся в салон "фиата".
- О господи, - тихонько пробормотал он, - с ней что-то случилось!