Она и поверить не могла, как легко он избавил ее от всех забот.
Бренна повторила свой вопрос и толкнула Коннора, желая привлечь его внимание.
– Да нет, я не сердился на тебя.
Но он видел, что жена ему не поверила. "А может, она ждет похвалы?" – подумал Коннор. Но не знал, что сказать, какие убедительные слова найти, чтобы она почувствовала себя счастливой, оттого что доставила ему небывалое удовольствие. Бренна, конечно, понимает, что он никогда не позволит себе лишить ее наслаждения, но он не привык что-то кому-то объяснять и потому не знал, как это делается. В то же время он чувствовал, что Бренна ждет от него слов, и тогда он подвел итог под всеми упоительными ощущениями, которые испытал от близости с ней, одним словом, которое ему казалось самым убедительным.
– Я кончил.
– Прошу прощения, что?
– Я тогда кончил.
Они лежали очень близко друг к другу, и Коннор говорил тихо. Его жена ничуть этим не обеспокоилась и в негодовании закричала ему прямо в ухо:
– Ты самый тупой, бесчувственный дикарь!
Он зажал ей рот рукой, прежде чем она успела высказать до конца все, что о нем думает. Она могла бы прибавить к этим еще сотню похожих слов, если бы он молчал и дал ей возможность продолжать, но он прервал ее вопросом, на который она должна ответить ему так, чтобы его гордость не поднимала голову целый месяц:
– Ты хочешь заняться со мной любовью?
– Если ад замерзнет!
Она уже не кричала, но и голос не понизила, его люди наверняка слышали ее слова.
– Никогда больше ты не будешь на меня кричать. Понятно?
– Понятно, – отозвалась она.
– Я хорошо слышу.
– Прости, но ты меня так удивил, что я… Кончил, Коннор? Ты надеялся этим подбодрить меня?
– Так я же сделал тебе комплимент. Ты меня вполне удовлетворила, иначе бы я не кончил. Знаешь, Бренна, я немногословен.
– Я заметила.
Он не отказал себе в удовольствии поцеловать ее.
– Обычно я не чувствую себя столь неуверенно, – шепотом призналась она. – Но ведь в первый раз…
– Да, я обратил внимание.
Он принялся целовать ее в шею, постепенно спускаясь все ниже.
– А это зачем ты делаешь?
– Ты мне нравишься на вкус.
Она приподнялась, чтобы ему было удобнее добраться до ее плеча.
– Ну, и какая я на вкус? – Как мед.
В темноте он услышал ее вздох. Ему было бы нетрудно застать ее врасплох, но он никогда не позволит себе такого бесчестного поступка. Бренна должна дать ему свое разрешение, и если она этого не сделает, ему придется оставить ее в покое. До тех пор, пока он не научится сдерживать свои чувства.
– Знаешь, о чем я думаю? – прошептала она.
– Нет, но ты мне собираешься сказать, правда?
– Я не хочу, чтобы ты… ну ладно, не важно. Я просто хочу сказать, что я… – Она не могла продолжать, потому что Коннор добрался до укромного местечка между грудями, и она обо всем забыла.
– Ты такая мягкая, нежная, я просто сгораю от желания.
Она подумала: какие романтичные слова для немногословного мужчины! Он быстро учится говорить то, что она жаждет услышать.
– А есть во мне то, что тебе не нравится?
– Ага. Есть, – прошептал он. – Ты говоришь слишком много.
– Это потому, что у меня голова пошла кругом от твоих цветистых фраз. Ну, давай же, немедленно…
– Тебе будет больно…
Но на самом деле, похоже, его ничуть не заботило ее состояние. Он уже стаскивал с нее рубашку через ноги и приостановился лишь на секунду, чтобы прикоснуться губами к ее коленям, прежде чем совсем ее раздеть.
Руки его словно летали над ней, он ласкал ее ноги, бедра, грудь. Нежные прикосновения сводили Бренну с ума, она становилась все беспокойнее, ей хотелось гладить его с такой же нежностью.
Бренна собиралась потребовать, чтобы он оставил ее в покое, но голова ее пошла кругом, когда Коннор наклонился и поцеловал ее в грудь. Когда язык его коснулся соска, она подумала, что сейчас же умрет от сладкой истомы. Потом он принялся сосать ее грудь, и она, крепко зажмурившись, негромко застонала.
Дрожь прошла по ее телу, когда Коннор передвинулся ниже. Бренна и представить себе не могла, что он собирается делать, пока он не оказался там, там… О Боже!
Она крепко сжала ноги, чтобы не пустить его дальше. Но он с силой раздвинул их и продолжал делать то, что хотел. От прикосновения его губ и языка ее охватил неистовый экстаз.
Он занимался с ней любовью так, как она никогда, никогда не могла себе представить. Не в силах обуздать себя, Бренна выгнулась ему навстречу, подняла колени и, вскрикнув, обхватила его ногами.
Больше он ждать не мог. Он встал на колени, приподнял ее бедра и вошел в нее одним мощным ударом. Он пытался напомнить себе, что надо быть нежным, но, черт побери, он снова ничего не мог с собой поделать. Да и сможет ли когда-нибудь? Он хотел, чтобы это длилось всю ночь. Но Бренна не позволяла ему замедлять темп, она заводила его криками и страстными поцелуями. Он уже не понимал, больно ей или она кричит от удовольствия. За ее кульминацией последовала его, и он, совершенно обессиленный, тотчас рухнул на нее.
Она пребывала в таком же состояния. Дыхание се сбивалось, сердце колотилось, она вся дрожала.
Прошло несколько долгих минут, пока она задышала ровнее и вновь обрела способность соображать. А потом даже пожалела об этом – лучше бы ей не возвращаться к реальности, а парить на облаке страсти. Боже, как она посмотрит мужу в глаза после того, о чем его просила?.. Что она выкрикивала?..
Она вела себя как животное. Разве нет? Ей вдруг отчаянно захотелось услышать нежные, успокаивающие слова, чтобы охватившее ее смущение не переросло в стыд. Но конечно, она не станет просить или требовать у Коннора таких слов, которые убедили бы ее в том, что сейчас они ничего дурного не сделали. Нет, нельзя дать ему понять, как она смущена. Он может сказать ей не правду, желая просто успокоить. Лучше она застигнет его врасплох, чтобы он ответил не готовясь.
– Коннор! – Она старалась владеть голосом, хотя он предательски дрожал. – Ты не умер?
Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.
– Нет.
– Ты сделал мне больно?
Она сама не могла поверить в нелепость вылетевшего у нее вопроса. Она собиралась сказать, что ей не было больно.
Коннор ясно понял, что она еще не пришла в себя, и был доволен, чувствуя полную ответственность за ее состояние.
Его тепло убаюкивало Бренну, но она не хотела засыпать, не избавившись от своего смущения, и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.
– Ты понимаешь, что только что произошло?
Она довольно улыбнулась, понимая, что Коннор собирается ее подбодрить – ей так этого хотелось. Но не тут-то было!
– Только что ад замерз.
Глава 7
Утром Бренна проснулась в прекрасном настроении. Дождь кончился. Солнце ярко светило, и никто, даже Коннор, не мог омрачить ее счастья. И чем дальше, тем лучше все складывалось. Мужчины хотя и улыбались, наблюдая, как она ест за завтраком, но от высказываний насчет ее аппетита все же воздержались. А после того как она вернулась от ручья в пледе Мак-Алистера, Куинлен даже похвалил ее за искусно заложенные складки из шерстяной материи. Он, наверное, думал, что Бренна только что освоила эту премудрость.
Она сочла необходимым поправить его:
– Мой отец заставил Рейчел научиться этому, ведь ее собирались выдать замуж за лаэрда Мак-Нейра. Но мама решила, что неплохо будет освоить это дело всем дочерям, на случай если вдруг пригодится.
– Так это вашу сестру обещали Мак-Нейру? Она кивнула:
– Да, ее. Так что Коннор мог оказаться мужем Рейчел. Она самая хорошенькая из нас, – добавила она, подумав.
Куинлен представить себе не мог женщину красивее госпожи. Он уже заметил, что она совершенно не тщеславна, и сейчас она подтвердила это.
– Сегодня мы тоже будем целый день верхом?
– Нет, миледи. Мы почти дома.
Эта новость ее взволновала. Она так заразительно улыбнулась, что, когда Куинлен посмотрел на других солдат, все как один сияли.
Бренна извинилась и отошла от него, завидев Коннора, направлявшегося к лошади через поляну. Она подбежала к мужу, обняла за шею, горячо поцеловала и только тогда вспомнила, что ей не положено проявлять свои чувства при посторонних. Но к. удивлению Бренны, он не остановил ее, не зарычал, а поцеловал в ответ.
Он сделал ей замечание, но, конечно, потом. Казалось, склонность постоянно за все выговаривать – врожденная черта характера мужа, и Бренна решила не обращать на нее внимания.
– Ты недисциплинированна, Бренна.
Он поднял ее на свою лошадь, вскочил и сел сзади, устроив ее у себя на коленях.
– Ну что, ты и дальше будешь спорить со мной?
– Сегодня слишком хороший день, чтобы его портить. Я не менее дисциплинированна, чем ты.
– Я пока не заметил. Перестань крутиться, прислонись ко мне спиной.
– Это у меня шнурок скрутился.
Она вынула медальон, расправила шнур и снова опустила деревянный кружок под рубашку.
– Бог ты мой, что это такое?
– А ты только заметил? – Нет, но я только сейчас решил спросить.
– Подарок отца. На нем выгравирован рисунок, мой знак. Если я окажусь в беде, мне надо послать его кому-то из сестер или братьев, и они тут же придут на помощь. У нас у всех такие.
– Выбрось.
Бренна едва не задохнулась от возмущения, а жеребец чуть не сбился с ноги. Он закинул голову и недовольно заржал.
Она потянулась вниз и похлопала животное по шее, успокаивая его.
– Ни за что. Наоборот, я хочу сделать и тебе такой же.
– Нет, ты этого не сделаешь.
– Но это традиция.
– Это оскорбление для меня, жена.
– Мы еще обсудим это дома.
– Мы обсудим это сейчас.
Бренна не стала с ним спорить. Он ошибается, решила она про себя. Он должен выслушать ее и подчиниться традиции, даже если ей придется твердить об этом целую неделю.
– А чего мы ждем?
Коннор догадался, что она специально поменяла тему разговора, но он не возражал, желая прекратить спор. Сегодня ему хотелось, чтобы жена пребывала в полном согласии с ним. Ей предстоит встреча с Кинкейдом, а это сулит ей настоящее испытание. Брат умел наводить страх на всех без исключения, и это была одна из причин, почему Коннор обожал его.
– Оуэн пошел к ручью собрать оставленные вещи.
– Очень разумно с его стороны, – ответила она. – Мужчины всегда разбрасывают их где попало.
Коннор подумал, что Бренна шутит, и ждал, когда она рассмеется. Но она не рассмеялась, и тогда он понял, что она говорит абсолютно искренне, и не стал объяснять, что на самом деле это ее собственные вещи. Через минуту вернулся Оуэн. Он положил вещи госпожи в ее дорожный мешок и привязал к лошади Эдена, однако она ничего не заметила. Коннор нисколько этому не удивился. Ему казалось, что жена все это время пребывает как в тумане.
Он снова вспомнил об Алеке Кинкейде.
– Сегодня ты встретишься с моим братом. Ничего плохого он тебе не сделает.
Она обдумала его замечание и отозвалась:
– А я нисколько и не беспокоюсь.
– Забеспокоишься, когда увидишь. Тебе лучше заранее взять себя в руки, ты хвалилась, что умеешь это делать. А то еще расплачешься, упадешь в обморок и опозоришь меня.
Бренна возвела глаза к небу.
– Я думаю, он понравится мне, ведь он твой брат. Я помню, что обязана ладить с членами твоей семьи. Я его не испугаюсь.
– Испугаешься. Он не такой приятный человек, как я. Бренна расхохоталась.
Он не обратил на это внимания, так как был поглощен раздумьями о предстоящей встрече и о том, как ему вести себя, объясняя свои поступки человеку, управлявшему Горной Шотландией.
В молчании прошел час, прежде чем Бренна заговорила:
– Коннор!
– Что?
– А ты видел, чтобы я плакала или падала в обморок?
– Нет.
– Тогда объясни, пожалуйста, почему ты так оскорбляешь меня. Мне очень интересно услышать.
Коннор ничего не ответил.
Если он не соизволит объяснить, то, может, хотя бы извинится? Но Бренна прекрасно понимала, что ей никогда этого не дождаться, он слишком упрям, чтобы признаться в своей не правоте по отношению к ней.
Доказать ему, что он не прав, будет нелегко. Что ж, она покажет Коннору свое бесстрашие при знакомстве с его братом. Она полюбит Алека Кинкейда, ведь он теперь член ее семьи в конце концов, и, если Бог будет к ней милостив, она постарается не забыться и не заговорить с ним первой, она будет держаться спокойно, даже покорно, если так хочется мужу.
Через несколько минут перед ними предстала крепость. При первом же взгляде на это величественное сооружение у Бренны перехватило дух. Высокая каменная стена, на строительство которой ушло не меньше полувека, окружала замок. Два солдата-охранника, с холодным, отталкивающим выражением на лицах, смотрели на них через поднятый мост.
Ей показалось странным, что они не заговаривают с Коннором, но потом она решила, что, наверное, это не положено.
В нижнем дворе замка разгуливало не меньше сотни солдат. Из них тоже никто не приветствовал Коннора.
– Среди тех хмурых людей случайно нет твоего брата?
– Нет.
– А здесь всегда так тихо?
– Нет.
Похоже, Коннор не горел желанием отвечать. Бренна решила последовать его примеру и умолкла. Они добрались до небольшого уютного верхнего дворика, и перед замком Бренна увидела удивительно красивые цветы.
– Как мило! – прошептала она. – Кто посадил эти цветы?
– Джейми.
Она поклялась вести себя тихо и незаметно.
– Я надеюсь, его хорошо вознаградили за старания.
– Это не он, а она, – поправил Коннор. – Не вздумай наступить на них, а иначе такое услышишь!
– А что, здешние слуги имеют право высказывать свое мнение?
– Джейми не служанка. Она – хозяйка.
Бренна свалилась бы с лошади, если бы Коннор не удержал ее за талию.
– Хозяйка?
– Она тебе понравится.
Бренна даже не пыталась, как обычно, просить у Бога терпения.
– Нет, она мне не понравится, Коннор. Ты должен заставить ее уйти отсюда. В моем доме может быть только одна хозяйка.
– Джейми – хозяйка дома Алека.
– Тогда почему она посадила для тебя цветы? Это, конечно, очень мило с ее стороны, но я не могу понять, что заставило ее так заботиться о тебе.
Наконец он понял причину недоразумения.
– Это не моя земля. Это земля Алека. И как ты могла подумать?
Бренна готова была раскричаться на него, но не осмелилась, а только шептала, потому что все зорко следили за ними.
– Я объясню тебе, почему подумала, что это твой дом. Ты же сам сказал, что мы едем домой, вот почему. И поскольку никто не побеспокоился сообщить мне, что ты собираешься с визитом к брату, я, естественно, решила, что это твой замок.
– Нет, не мой.
– Теперь я понимаю, – согласилась Бренна. – Но тебе стоило бы упомянуть о цели нашего путешествия.
Коннор промолчал и не ответил на ее замаскированный выпад.
Двор быстро заполнился солдатами, запестрел пледами, такими же, как у людей Коннора, и, когда они смешались, невозможно было отличить их от воинов Кинкейда. Все смотрели на Коннора и на Бренну. Она выпрямилась почти до хруста в позвоночнике и устремила взгляд поверх голов, стараясь выглядеть как можно торжественнее. Прием, который им оказали, обескураживал ее. Неужели обитатели Горной Шотландии всегда пребывают в таком скверном настроении? Солдаты-то уж наверняка. Поразительно! Коннор – брат Алека в конце концов, а не враг. Есть какая-то разница для этих язычников?
Муж первым слез с лошади и помог ей. Бренна заглянула Коннору в глаза, желая увидеть в них обещание, что все будет хорошо. Но он не подмигнул, не намекнул, о чем думает, и она едва удержалась, чтобы не уцепиться за него, а пошла сзади, высоко подняв голову и нацелившись взглядом прямо ему в спину.
Куинлен и Эден заняли свои места по обеим сторонам от лаэрда, а Дональд, Оуэн и Джирик – за его спиной. У ступенек, ведущих к входу, Бренну и людей Коннора задержали воины Кинкейда. Видимо, брат сначала хотел поговорить с Коннором наедине.
Она надеялась, что их беседа будет длиться недолго, и собиралась с духом, готовясь предстать перед Алеком Кинкейдом. Она не боялась за встречу двух братьев, ей и в голову не приходило, что можно чего-то опасаться – схватки или ссоры. Но, услышав душераздирающий крик, донесшийся из-за двери, Бренна побелела и больше ни о чем не могла думать, кроме как о муже и об угрозе, нависшей над его жизнью.
Бренна предположила, что первым раздался крик Алека – его голос был ей незнаком. Она еще не утвердилась в этой мысли, как услышала другой – голос Коннора вторил голосу брата. Она не могла разобрать в потоке воплей, доносившихся из-за двери, ни единого слова.
Бренна изо всех сил пыталась взять себя в руки и сосредоточиться.
Если бы они говорили медленнее или обвиняли друг друга не так громко, она смогла бы уловить причину бешенства Алека, но ее гэльский оказался слабоват.
Отчаянный спор не утихал больше четверти часа. Чем дольше Бренна ждала, тем сильнее нервничала. Она стояла как вкопанная, замерев и не двигаясь. Когда двери за Коннором закрылись, Куинлен, разворачиваясь к толпе, умышленно задел ее руку. Она и Эден тоже вынуждены были повернуться, о чем Бренна сразу же пожалела – ей пришлось терпеть изучающие взгляды солдат Кинкейда.
Правда, никто из них не смотрел на нее в упор, и она успокаивала себя тем, что это хороший признак.
Она старательно скрывала свой страх, догадавшись, что именно испуга они и ждут от нее. Но усилия держаться в форме утомили Бренну.
Наконец ожидание кончилось. Двери открылись, и ее позвали.
Ей захотелось подобрать юбки и поскорее убежать отсюда подальше. Но вместо этого она шагнула вперед. Бренну так трясло от страха, что она почти ничего не видела вокруг. Большой зал остался от нее по левую руку. Она поднялась на каменные ступеньки, ведущие в огромную комнату, и остановилась, ожидая приглашения.
Ни Коннор, ни его брат ее не заметили. Она сперва посмотрела на мужа, желая убедиться, что с ним все в порядке. Он выглядит не хуже обычного, решила она. Крови на нем, во всяком случае, нет. Правда, лицо у него не особенно радостное – а впрочем, муж редко казался счастливым, – но и не очень сердитое, разве что слегка раздраженное.
Бренна помедлила, не решаясь взглянуть на его брата, но наконец собралась с силами и повернулась к нему. К такому зрелищу она не была готова. Алек Кинкейд оказался свирепого вида воином, с пронзительными серыми глазами и таким хмурым лицом, бросив взгляд на которое задрожал бы сам сатана.
– Мы еще не закончили, Коннор. Я приму решение после того, как поговорю с этой женщиной.
Грозный голос соответствовал внешности Кинкейда.
Бренна сцепила руки за спиной, пытаясь успокоить сердце, затрепетавшее в груди. Боже, помоги ей преодолеть неприятие этого человека! Все, о чем говорил ей Коннор, оказалось правдой; ей страшно даже теперь, когда его брат перестал хмуриться и посмотрел в ее сторону.