Раен такой же злой, как Мак-Нейр, хитрый, как черт, и подлый, как змея, выжидающая момента выползти из тени и ужалить, подумала она. Но вслух произнесла:
– Я знаю, Коннор уважает Раена. Ты заметил, как он был счастлив, когда увидел брата?
– Коннор прекрасно умеет скрывать свои истинные чувства. Но из уважения к вашему желанию я буду молчать.
– Спасибо, Криспин.
– Миледи, а вы ответите на мой вопрос?
Она уже вошла в комнату, но придержала дверь, готовую закрыться за ней.
– Конечно, – отозвалась она.
– Куинлен не понимает, почему вы оставили в зале все по-прежнему. Его это очень смутило.
– Понимаешь, все вышло не очень здорово, не так хорошо, как надо. Поэтому пришлось убрать.
Не дав ему времени задать новый вопрос, Бренна пожелала Криспину спокойной ночи и быстро закрыла дверь.
До прихода мужа ей предстояло многое сделать. Закрыв дверь на задвижку, она разделась перед огнем, который Нетта заранее развела для нее, помылась розовым мылом и облачилась в рубашку и ночные туфли. Ожидая Коннора, Бренна пыталась придумать, как ей помягче рассказать о Раене, чтобы не слишком ранить мужа.
Сейчас, когда это подлое существо собиралось уехать, возможно, навсегда, стоит ли волновать Коннора? Бренна старалась уверить себя, что ничего дурного больше не случится, однако понимала, что муж должен обо всем узнать, даже если это причинит ему боль. Осмелившись прикоснуться к ней, Раен предал брата, и она не вправе скрыть подобный факт.
К несчастью, ей в голову не приходило, как подать горькую правду о Раене. Бренна вздохнула, побродила по комнате. Мягкие туфли скрадывали шаги. Она вспомнила о приготовленном мужу медальоне. Бренна надеялась, что он поможет ей убедить мужа в ее преданности до конца дней.
Ожидание становилось мучительным. Бренна прислонилась к стене, дожидаясь прихода мужа. Она не ложилась в постель, боясь заснуть, едва коснувшись подушки. То, что муж вернулся и теперь дома, принесло ей такое облегчение, что усталость, накопившаяся за время его отъезда, навалилась на Бренну всей тяжестью. Волнение из-за Раена не покидало ее ни днем ни ночью. Теперь все кончилось, слава Богу.
Сперва она услышала голос Коннора, а потом его тяжелые шаги по лестнице. Бренна отодвинула засов и отошла к окну. Она встретит мужа поцелуем, поможет приготовиться ко сну, а после преподнесет свой подарок.
И только потом расскажет про Раена.
Но на самом деле все вышло не так, как она задумала. В то же мгновение как муж вошел в спальню, она кинулась к нему, прильнула к его груди и вложила в поцелуй всю любовь и всю страсть, кипевшую в ней.
Он же, потрясенный непосредственностью жены, обнял ее, поднял и крепко прижал к себе. Он был в восторге, оттого что женат на такой нежной, любящей женщине, а когда она обвила его шею руками и робко прошептала, что хочет заняться с ним любовью, понял, что его собственная жажда ничуть не меньше. Вдали от дома он скучал по ней, и одинокими темными ночами желание его становилась нестерпимым.
– Если я пообещаю не уезжать надолго, ты позволишь мне закрыть дверь?
Не желая расставаться с мужем даже на короткое мгновение, Бренна поцеловала его в шею и нехотя отпустила.
– Да, закрой, чтобы никто не вошел.
Внезапно к ней снова возвратилось состояние нервного ожидания, заставившее ее неуверенно отступить на середину комнаты. Она с удовольствием и восхищением разглядывала мужа. На плечах и груди его играли мускулы, но она знала, каким нежным способно быть это тело.
Чувствуя, как часто бьется ее сердце, она прерывисто вздохнула и посмотрела Коннору в лицо. Он улыбался.
– Ты забыла, как я выгляжу? – Его левая бровь приподнялась.
К его удовольствию, жена покраснела.
– Похоже, да, – ответила она. – У тебя мокрые волосы, значит, ты ходил без меня на озеро. Сейчас я принесу тебе полотенце вытереться.
Но она не двинулась с места. Коннор стоял у двери, ожидая, когда Бренна преодолеет смущение. Ему очень нравилось смотреть на нее вот так, издали. Она сцепила руки за спиной, и он любовался ее полуобнаженной грудью и тонкой талией, но скоро любование перешло в желание, и через минуту он весь горел от нетерпения. Ему хотелось коснуться грубыми от шрамов руками ее гладкой, шелковистой кожи.
Удивившись, что она стремительно теряет самообладание, Бренна посмотрела в глаза мужа, похожие на тлеющие угли, еще раз прерывисто вздохнула и наконец вспомнила, что хотела сделать.
– А, полотенце… – прошептала она, снова улыбнувшись от радости, что еще не до конца потеряла разум.
– Да, ты собиралась мне что-то принести…
Бренна, подойдя к сундуку, грациозно опустилась перед ним на колени и осторожно сняла с него горящую свечу, чтобы открыть крышку.
Коннор был готов подчиниться всему, что она скажет. Он подошел к кровати, как она велела, сел и стал ждать. Он знал, что произойдет, едва жена приблизится к нему. Он сразу же обнимет ее, повалит на постель и со всей страстью займется с ней любовью.
У Бренны в голове бродили совсем другие мысли. Она подошла, встала между колен Коннора и мягкой тканью попыталась вытереть досуха его волосы, но поняла, что сделать это ей не удастся. Коннор дернул ее поясок, и его руки свободно скользнули под рубашку. Он стиснул ладонями ее груди, легонько потер большими пальцами соски, а потом приник к ним губами, отчего Бренна едва не лишилась рассудка.
Он хотел доставить ей как можно больше удовольствия и наслаждения, прежде чем возьмет ее, но самообладание покинуло Коннора, когда она, сбросив с себя рубашку, толкнула его и он повалился на спину.
Никто из них не мог больше терпеть, им хотелось слиться воедино, и он медленно вошел в нее, глядя ей прямо в глаза, чтобы понять, насколько ей приятно. Реакция Бренны довела его до того, что он едва не кончил.
Бренна притянула Коннора к себе, поцеловала, и, когда напряжение внутри него достигло наивысшей точки, ей показалось, что сейчас ее разорвет от восторга. Она едва слышно призналась:
– Я люблю тебя…
Она повторяла свое признание снова и снова, пока оно не превратилось в отчаянную мольбу – она хотела услышать ответное признание Коннора.
Он зарылся лицом в разметавшиеся, пахнущие дикими розами волосы Бренны, слушал ее тихий шепот, клятвы в любви и был потрясен чудом, происходящим с ним. Лишь когда он ощутил, как она напряглась, он стал двигаться быстрее, чтобы доставить ей наслаждение и удовлетворить себя. Чувства, испытанные им на этот раз, так и остались невысказанными.
А потом они лежали обнявшись, удовлетворённые, молча слушая биение своих сердец.
Она заплакала, снова не в силах сдержать восторга от пережитого. Наконец Бренна совладала с собой, раскинула руки на постели и улыбнулась мужу.
– Кажется, без тебя я больше всего скучала по этому. Он довольно кивнул, соглашаясь, наклонился, поцеловал ее и перекатился на свою сторону.
– Я тебе разрешаю завтра преподнести мне такой же сюрприз.
Она засмеялась.
– Тогда это уже будет не сюрприз: И потом, мой сюрприз – вовсе не это. У меня кое-что есть для тебя.
Поцеловав Коннора несколько раз, она заставила его отпустить ее, соскользнула с кровати, вернулась с пледом на плечах и села у него в ногах, глядя прямо в лицо.
Он уже решил для себя: не важно, что это за подарок, он будет счастлив его получить, даже если ему придется притвориться, – ее чувства сейчас важнее всего. Бренна явно волновалась, желая сделать мужу приятное, и он решил отдать должное любому подарку.
Коннор сел в постели и устроился поудобнее.
– Придвигайся ближе, – попросил он.
Бренна подчинилась, подоткнув плед вокруг ног, чтобы он не свалился.
– Ближе, – хрипло повторил он. Она закачала головой.
– Я вижу по твоим глазам, Коннор, что, если я сяду ближе, ты меня сразу схватишь.
Он кивнул в знак согласия.
– Я раньше никогда не получал подарков. А уж сразу два за вечер – это гораздо больше, чем я заслуживаю.
– Два? А какой подарок ты уже получил?
– А ты забыла, что ты сказала, когда я был в тебе? Она сосредоточенно нахмурилась.
– "Скорее"? – пошутила Бренна.
– Кое-что еще, – ухмыльнулся Коннор.
– Не помню. А разве я еще что-то говорила?
"Да, говорила, – подумал он. – Ты сказала, что любишь меня".
Может, в экстазе Бренна не думала, какие слова срываются с ее губ, как и тогда, когда он впервые увидел ее, – она молилась вслух, не отдавая себе в этом отчета. Но если жена все-таки произнесла слова любви, значит, она думает о нем. Именно это важнее всего для Коннора.
– Почему ты улыбаешься? Я же тебе еще не преподнесла подарок.
– Главный подарок, о котором я мечтал, я уже получил. Ты так меня хотела…
– Но у меня есть еще один.
– Конечно, если ты сядешь поближе…
– Придется немного подождать. Я собираюсь тебе рассказать про два случая.
– Про один, – сказал он.
– Нет, про два.
Коннор нарочито шумно вздохнул.
– Ну ладно.
– Первый произошел со мной в детстве. Я была слишком мала, чтобы запомнить подробности, но свой испуг помню так отчетливо, как будто все случилось вчера. Однажды отец посадил меня на колени… Не хмурься, Коннор. Сейчас ты услышишь о моей семье, нравится тебе это или нет.
– А я и не хмурюсь.
– Но собирался. Он засмеялся.
– Нет, не собирался. Очень хорошо, теперь можешь спокойно говорить о родственниках. Раньше я бы тебе не позволил этого.
– Почему?
"Потому что теперь твое сердце отдано мне", – подумал Коннор, но вслух сказал:
– Я потом объясню. Давай рассказывай.
– Ну так вот, отец посадил меня к себе на колени и сказал, что в нашей семье вводится новая традиция. И причина ее – я. А знаешь почему? Мы как-то ехали к моему дяде и по пути остановились перекусить, да и ноги всем хотелось размять. А когда пришло время уезжать, мой отец забыл нас пересчитать.
– Пересчитать?
– Нас, детей, было восемь, Коннор. Отец всегда нас пересчитывал, все ли на месте.
– Но в тот раз он не пересчитал?
– Нет. Он подумал, что я со старшим братом Джиллианом. А Джиллиан решил, что я с другим братом, Артуром, но меня не было ни с тем, ни с другим. Я очень любила гулять, пошла и потерялась. А они поехали.
Коннор нахмурился. Он представил себе жену в возрасте Грейс, которая не понимала, в какой она опасности.
– Первым меня обнаружил Джиллиан, хотя мне говорили, что я ревела так громко, что король Англии вполне мог услышать, если бы высунулся в окно. После той ночи и возникла наша семейная традиция.
– Медальон? Она кивнула.
– Старшие братья и сестры решили носить их при себе всегда. Мать беспокоилась, что самая младшая сестренка и я задохнемся, если наденем их на шею. Поэтому мы надевали их, только когда уезжали из дома.
Она долго смотрела на мужа, потом взяла его руку и повернула ладонью к себе. Ее пальцы легко коснулись шрамов на его руке, и он заметил печаль в глазах Бренны, но не отвращение и не жалость.
– Ты могла перепугаться насмерть, – сказал он, пытаясь привлечь ее взгляд к своему лицу, оторвать его от отметин прошлого.
Бренна сжала его запястье, когда он попытался убрать руку. Он подчинился.
– Я пришла в себя, и со мной все в порядке, Коннор. Но вот с тобой что-то неладно. – В ее голосе слышалась печаль.
– Потому что я еще не сделал то, что должен, – пояснил он. – Ты хочешь, чтобы я рассказал про эти шрамы?
– Нет.
Коннор почувствовал и облегчение, и разочарование.
Бренна словно уловила боль, от которой он страдал; она пыталась придумать, как убедить мужа, что она не стремится успокоить его, но она знает, что в прошлом случилась ужасная трагедия, и понимает его.
– Эти шрамы – следы твоего прошлого, – прошептала Бренна, взяв его за руку.
Коннор снова попытался убрать руку, но Бренна не позволила.
– Да, – бросил он сердито.
Бренна наклонилась и поцеловала каждый шрам.
Эта ласка перевернула Коннору сердце. Потрясенный ею, он закрыл глаза. От прикосновения ее губ по телу его разлилось тепло, он словно обновился. Он не понимал, как это произошло, но ставшая привычной давняя ноющая боль покидала его, и только любовь Бренны оставалась с ним.
Она не отняла губ, пока не поцеловала каждую ладонь, потом потянулась за спину, взяла медальон и вложила его Коннору в руку. Он открыл глаза и уставился на вырезанную из дерева вещицу.
– Давным-давно на свете жил мальчик по имени Давид, – тихо начала Бренна. – На землю, на которой он жил со своей семьей и друзьями, напал ужасный великан Голиаф, и Давиду пришлось сразиться с врагом. Но он был слишком молод, чтобы владеть мечом. Он мог лишь поднять меч отца, как и ты, только ему не пришлось ползти по обгоревшим руинам. Вы оба обладаете огромным мужеством. Я думаю, он тоже выручил бы друзей из беды, потому что был таким же благородным, как ты, Коннор.
От переполнявших его чувств Коннор не мог говорить. Бренна считает его мужественным и благородным, но она не знает, что он не достоин подобных похвал. Он до сих пор не добился справедливости, не наказал врага, хотя не прекращал его поиски ни на один день.
Он покачал головой, а она, напротив, закивала, потом начала пальцем обводить фигуру Давида, вырезанную на медальоне, лежащем на ладони мужа.
– У мальчика была только праща, и поэтому, когда пришло время встретиться лицом к лицу с Голиафом, он потянулся за камнем. – Она умолкла, обрисовывая круг у ног Давида. – Коннор, ты, наверное, считаешь, что твоя сила в отцовском мече, да?
Он не ответил. Она посмотрела ему прямо в глаза, подождала немного, а потом сказала:
– Нет, твоя сила заключена в тебе самом. В твоей решительности, в твоем терпении, в твоем мастерстве. Но самое важное – твоя жажда справедливости. Давид убил великана и спас свой народ. А ты уже спас своих друзей.
– Но мне еще надо расправиться с врагом.
– Оглянись вокруг, посмотри, чего ты достиг. – Она перевела дух и добавила:
– Этот медальон с фигуркой Давида будет всегда напоминать тебе, кем ты был и кем стал. Ты стал достойным человеком, Коннор.
Она подняла медальон, чтобы муж хорошенько разглядел его.
– Вот твое прошлое и твое настоящее.
Потом Бренна повернула медальон обратной стороной.
– А это – твое будущее.
Он узнал изображенный на нем символ. Точно такой, как на медальоне жены.
– Солнце.
Бренна предлагала ему свою любовь и молила, чтобы в ответ он дал ей свою.
Но Коннор не проронил ни слова и ничем не дал ей почувствовать, что он хочет или может дать ей то, что она ждет от него. Казалось, Коннор погрузился в себя, отстранился от жены, но Бренна заметила влажный блеск в его глазах и поняла, что слова, которые она так жаждет услышать, есть в его душе, но пока они таятся очень глубоко.
– Тебе надо лишь открыть свое сердце и принять это. Она положила медальон в руку Коннора, наклонилась и поцеловала его.
Бренна хотела отодвинуться, но он не отпустил ее. Коннор обнял ее и принялся целовать. Он целовал ее снова и снова, с каким-то отчаянием. Целовал и не понимал почему – то ли для того, чтобы высказать свою любовь, то ли для того, чтобы закрыть ей рот и не слышать просьбы о том, чего, как он знал, дать ей не может.
На этот раз они занимались любовью дико, страстно, и только после того как он еще дважды взял ее, она наконец прямо на нем заснула.
Бренна пугала его.
Глава 16
Коннор уже ушел. Бренна проснулась поздно, когда в дверь к ней постучала Нетта. Велев служанке подождать, Бренна села в постели и потянулась за одеждой.
Под ней она обнаружила медальон мужа и на миг почувствовала разочарование, но потом здравый смысл подсказал ей, что муж скорее всего не хотел ее будить и поэтому оставил его.
Она положила медальон на сундук возле кровати и поспешила к двери, на ходу одеваясь. Нетта сообщила ей из коридора, не переступая порога спальни:
– Приехал отец Синклер, но вам не надо спешить, он сейчас исповедует в нижнем дворе. Он будет там час или два, не меньше.
– Ты уверена? – спросила Бренна. – Я бы не хотела заставлять его ждать.
– Если Фиона собралась исповедаться, ей до вечера всех грехов не перечислить.
– Смотри, Нетта, как бы тебе не пришлось каяться за такие слова, – засмеялась Бренна.
– Так ведь я говорю правду, а это не грех. Вам помочь одеться, миледи?
– Нет, спасибо.
Похоже, Нетта была разочарована.
– Тогда пойду вниз, в зал. Хотя мне страшно – сами знаете, кто сидит за столом и изображает из себя королеву.
– Ты про леди Мак-Алистер? Нетта кивнула.
Бренна тут же одернула ее:
– Ты должна уважать ее, – сказала она. – Леди Юфимия – мачеха твоего лаэрда, если помнишь.
– Как скажете, миледи.
– Да, вот так. Пожалуйста, постарайся, Нетта. Сама знаю, как с ней бывает трудно.
– Еще бы не трудно! Особенно после того, как она уничтожила все, что вы сделали в зале. Никаких комков в подушках не было, миледи. Уж я-то знаю. Они были просто превосходные.
Бренна поблагодарила служанку за доброту и отослала ее вниз, сказав, что оденется сама. Умываясь, она наметила дела на сегодня. Первое, и самое важное, – отозвать Коннора в сторону и рассказать ему о Раене. Да, ничего важнее нет. А потом, если будет время и представится случай, попытаться выяснить, долго ли намерена пробыть в замке леди Юфимия.
Она вздохнула и по привычке, уходя из спальни, помолилась о том, чтобы понравиться Юфимии.
Если Бог снизойдет к ее просьбе, сегодня же все разрешится.
Первое, что предстояло ей сделать, – это поговорить с Коннором. Только бы ей удалось проскользнуть мимо Юфимии незаметно, чтобы не пришлось слушать ее нытье.
Бренне повезло – свекровь стояла к ней спиной и не увидела ее.
Встречи с Равном Бренна не боялась. Он уезжал каждый день верхом и возвращался только на склоне дня. А сегодня вечером он уедет вообще… И надолго.
Где же Коннор? Она повсюду тщетно искала мужа. Он обещал не уезжать, и Бренна знала, что муж никогда не нарушит данного слова. Видимо, отправился на озеро или к развалинам, решила Бренна. Надо спросить у Криспина. К счастью, он оказался в нижнем дворе.
Бренна стояла в стороне у дорожки, ожидая, когда он закончит разговор с двумя воинами, но не выдержала и окликнула его:
– Могу я ненадолго прервать тебя, Криспин?
– Конечно, – ответил он, почтительно склоняя перед ней голову в поклоне.
– Я ищу мужа. Не знаешь, где он?
– Он уехал, миледи, и трудно сказать, когда он вернется.
– Уехал на озеро?
– Он поехал во владения лаэрда Хью. Его не будет дня три-четыре, а может, и больше.
Криспин был не на шутку озадачен, когда увидел, какое действие возымело на нее это сообщение. Казалось, она готова была упасть в обморок. И когда госпожа схватила его за руку, чтобы удержаться на ногах, ее пальцы впились в него так крепко, что он понял, насколько сильно она испугалась.
– А где Раен? – спросила она, озираясь.
– Он уехал рано утром. Три солдата лаэрда Финли прибыли за ним. Они тоже направились на север. Чем больше народу едет, тем безопаснее, – добавил он на случай, если она не поняла.