Джеймс оттаивал. В их разговорах стало меньше неловких и напряженных пауз. Кон воспользовался советом Лоретты и предложил сыну заграничную поездку, если тот хорошо закончит учебный год. Глаза мальчика загорелись. Подкуп по-прежнему был не чужд Кону.
Когда они вышли из церкви, все, похоже, и думать забыли о воскресном обеде и толпились в церковном дворе, чтобы получше разглядеть свиту Коновера еще и спереди, а не только сзади. Немолодой дюжий священник энергично потряс Кону руку.
- Мы так рады видеть вас и вашу семью у нас, милорд. Я немного знал вашего дядю. Но мы с ним так и не сблизились.
Кон попытался представить этого грубовато-добродушного человека с честным лицом и своего изворотливого и хитрого дядю Райленда за дружеской беседой и не смог.
- Меня это не удивляет. Дядя Райленд не был праведником.
- Как и все мы, милорд, как и все мы. Это ужасно, что он вот так заблудился и пропал. Я писал вам на имя вашей доброй супруги. Вы в то время, я полагаю, были в отъезде. Леди Коновер, могу я сказать, как рад наконец познакомиться с вами? Мы благодарим вас за вашу помощь с колокольней и за все остальные подарки для нашего прихода. Мы у вас в долгу.
Викарий, может, и был информирован о том, что Кона несколько лет не было в стране, но все последующие события от него ускользнули.
Лоретта побледнела и оцепенела, потрясенная этой путаницей.
Положение спас Джеймс:
- Отец Эндрюс, боюсь, вы ошиблись. Моя мама умерла больше года назад. А это мисс Винсент, очень близкий друг семьи. Она и ее кузина - наши гости в Стенбери-Хилл.
Викарий удивленно вскинул свои кустистые брови:
- Бога ради, простите меня, милорд. Я понятия не имел. Пожалуйста, примите мои соболезнования. Мне следовало нанести визит, как только мы услышали о вашем приезде, тогда бы я не попал впросак. - Он взглянул на пожилую женщину, которая топталась чуть поодаль, возле одного особенно замысловатого надгробного камня. Кон прищурился и не удивился, увидев, что имя Стенбери высечено в мраморе. Его мать была похоронена у церкви Всех Святых рядом с отцом, но он подумал, что давно пора ему познакомиться с усопшими мамиными родственниками.
- Я знаю, вы привезли с собой своих слуг, но старая миссис Хардвик много лет была экономкой в Стенбери-Хилл. Думаю, ей бы хотелось поговорить с вами о вашей матушке. И вашем дядюшке, конечно же. Это она сообщила, что он пропал. Я познакомлю вас, если у вас найдется минутка.
Кона не интересовали последние дядины дни, а своей матери он почти не помнил. Она росла здесь, единственная выжившая дочь сквайра, и удачно вышла замуж за младшего сына маркиза. Она никогда и не мечтала стать маркизой, да, по сути дела, и не стала. Они с мужем утонули у побережья Дорсета во время летнего шторма, оставив Кона сиротой, когда он был еще совсем малышом. Спустя несколько лет от всей его семьи остались лишь дядя да он. Так что ему бы очень хотелось послушать парочку историй о маме.
Отец Эндрюс подозвал женщину. Лицо миссис Хардвик расплылось в улыбке. Женщине было уже за семьдесят, но выглядела она крепкой и здоровой, несмотря на преклонный возраст. Наверняка работа у дяди была не сахар, но Марианна предложила миссис Хардвик щедрую пенсию, и женщина ни в чем не нуждалась.
- Доброго здоровьичка, милорд. - Миссис Хардвик сделала изящный книксен. Потом повернулась к Беатрикс: - Вашу дочурку я бы узнала везде. Она копия вашей матушки, ей-ей. Такие же рыжие волосики. А глаза, как у нее. Прелестное дитя!
Время остановилось. В этот раз Джеймс не вызвался исправить ошибку женщины, но бросил на Беатрикс озадаченный взгляд. Язык Кона распух и прилип к нёбу. Он боялся взглянуть на Лоретту, которая наверняка тоже опешила от ужаса.
Беатрикс вспыхнула:
- Моя кузина Лоретта говорит, что у каждого из нас имеется двойник, миссис Хардвик. Мои родители живут в Корнуолле.
Волна неуверенности прокатилась по лицу старой женщины.
- Но… я могла бы поклясться, что вы - ожившая мисс Кэти. Волосы… глаза…
- Ну, ну, Нелл. У нас уже не то зрение, что прежде. - Викарий сжал ее руку. - Возможно, сейчас не время обсуждать былые времена. Лорд Коновер - занятой человек.
- Покорнейше прошу простить, милорд. Я работала на семью Стенбери, когда ваша матушка была еще девчушкой. Эта малышка… - Она покачала головой и сконфуженно улыбнулась: - Как она говорит, двойники. Господь счел нужным создать двух таких ангелочков. Ваша матушка была прелестной барышней, полной жизни, но всегда внимательной. Когда она вышла за вашего батюшку, это был счастливый день для всех нас. Они венчались в этой самой церкви.
Она продолжала болтать. Теперь Кону хотелось, чтобы женщина замолчала. Лоретта стояла напряженная, теребя перчатки. Заскучавшие дети отошли в сторонку. Когда экономка наконец перешла к рассказу о его дяде, Кон положил ладонь ей на руку.
- Миссис Хардвик, уверен, вы сделали все возможное для моего дяди. Должно быть, вы знаете, что мы не были близки. Я сожалею о том, как он умер, но не могу сказать, что тоскую по нему.
Викарий побледнел. Но Кону было все равно, какое он производит впечатление, он не планировал жить здесь постоянно, так что ему было наплевать на хорошую репутацию и возможность попасть в рай. Еще несколько недель, и он вернется в Лондон. Джеймс будет готовиться к школе, а Джейкоб Картер станет королем этого маленького царства. Кон сомневался, что еще когда-нибудь приедет сюда. Это место будет напоминать ему о его очередной впечатляющей неудаче.
Джеймс потянул его за рукав:
- Можно, мы с Беа пойдем домой? Нико с Томасом отведут нас.
Кон посмотрел на свой небольшой штат, терпеливо стоящий под сенью гигантского бука.
- Да, да, идите. Скажите остальным, что они тоже могут идти. Нам с мисс Винсент не нужна дуэнья.
Прошло больше четверти часа, прежде чем им тоже удалось сбежать, уклоняясь от приветствий и вопросов местного населения, у которого было гораздо больше свободного времени в этот выходной день. Кон не сомневался, что его домашние будут главной темой за их обеденными столами. Миссис Хардвик не единственная, кто заметил сходство Беа с Кэти Стенбери.
- Я понятия не имел, - без предисловий начал Кон, когда они наконец вырвались с церковного двора. - Я правда не знал, Лори. То есть я, конечно, видел сходство, но был слишком маленький, когда она умерла.
Лоретта ничего не говорила, но неслась так стремительно, что даже Кон с трудом поспевал за ней.
- Но Беа, похоже, ничего такого не подумала. Быть может, она забудет обо всем этом.
- Ну да. Именно так дети и поступают, когда кто-то подвергает сомнению их происхождение, - саркастически заметила Лоретта. - На чердаке есть портрет. Нам придется его уничтожить.
- Портрет? Моей матери?
Лоретта отрывисто кивнула.
- Мистер Картер упоминал о нем.
- Мы не можем просто взять и выбросить его. У меня ничего не осталось в память о матери, даже ни одного письма.
- Значит, спрячем. - Лоретта резко остановилась. - А вдруг они побежали домой, чтобы посмотреть на него?
- Не глупи. Кому захочется играть на пыльном чердаке в такой чудесный день? Парни поведут их купаться, пока будет готовиться ленч, уверен.
- Ох, что ты знаешь? Ты притащил нас сюда, полагая, что знаешь, как лучше, и посмотри, чем все обернулось!
Ее так тщательно сохраняемое самообладание дало трещину, и она расплакалась. Кон привлек ее к себе и обнял.
- Лори, Лори. Мне так жаль.
Сколько раз он говорил ей эти слова? А она, бывало, шлепнет его и рассмеется. Сейчас она не смеялась.
- Послушай. Так ли уж страшно будет, если Беа узнает, что я ее отец? Я видел того безрадостного мужчину, который ее растит, и смею сказать я лучше.
- Ты не слышал ни слова из того, что я говорила, да? - Лоретта заколотила по нему кулачками, но Кон крепко схватил ее за руки.
- Я тебя слышал. Беатрикс не обязательно знать о тебе. Ты можешь хранить свою тайну.
- А как ты ей объяснишь то совпадение, что она растет у моих кузенов? Она смышленая девочка. Слишком смышленая. Черт побери, Кон! Нам надо возвращаться. Пусти меня!
Она отскочила от него, словно он был сам дьявол. В ее глазах он и есть дьявол. Он пожалел, что они не поехали в карете, но не хотел, чтобы все они тряслись по этой ужасной дороге. Дорожная бригада должна была приехать в конце недели, после того как Винсенты уедут. Кон намеревался работать наравне с ними, чтобы хоть на время забыться.
Он читал о форсированных военных маршах. Черт, даже сам участвовал в одном-двух, несмотря на свое неофициальное положение гражданского помощника Веллингтона на Апеннинах. Сейчас, шагая следом за Лореттой, он снова почувствовал себя участником такого марша. Пот стекал за воротник, пропитывая шейный платок, которым Арам так гордился.
Вдруг он остановился. Застыл на месте посреди дороги, гадая, оглянется ли Лоретта на него. Не оглянулась.
И тогда он понял. Все кончено. Все, над чем он так упорно трудился весь последний год, рассыпалось в прах, как рассыпается дорожная пыль под ногами. Двенадцатилетний сон, от которого ему бы следовало уже давно проснуться.
Он наблюдал, как она свернула с дороги и зашагала напрямик через поле. При каждом шаге перо на ее маленькой кокетливой шляпке резко вздрагивало. Он отпустит ее. Должен отпустить. Должен дать ей жить жизнью, которую она считает подходящей.
Жизнью, в которой для него нет места.
В душе Кона вновь поселился холод, который он надеялся больше никогда не испытывать. Но на эту эгоистичную черную пустоту у него не было времени. Если Беатрикс каким-то образом узнает правду, Лоретте понадобится его помощь, хочет она того или нет.
Глава 18
По пятнам грязи на личике дочери Лоретта поняла, что случилось именно то, чего она боялась. Нос у Беа покраснел, и было понятно, что она плакала. Дети ждали Лоретту в холле. Они умудрились отыскать портрет и перетащили его с чердака вниз. Портрет, почти в полный рост, в растрескавшейся позолоченной раме стоял, прислоненный к стене. Кэти Стенбери, одетая в золотисто-зеленое платье с кринолином, под цвет ее глаз, позировала с собакой колли, которая очень напоминала пса мистера Картера, Сэма. На портрете Кэти была еще недостаточно взрослой, чтобы убирать свои золотисто-рыжие волосы в высокую прическу, но уже и не носила косичек Беатрикс. Большой разрыв на холсте отсекал одну изящную стопу. На заднем плане была хорошо заметна надпись, сделанная художником: "Мисс Кэтрин Стенбери".
Лоретта почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
- Боже мой! Миссис Хардвик была права. Сходство поразительное, правда? - Голос ее звучал на удивление нормально, хотя она сильно запыхалась, пока бежала к дому.
"Лучше казаться абсолютно невозмутимой. Не показывать интереса. Отнестись к этому как к чему-то несущественному, и Беа подумает, что сходство не более чем простое совпадение".
Беа метнула на Джеймса торжествующий взгляд. Лоретта приготовилась к тому, что сейчас он забросает ее вопросами.
- Она была моей бабушкой, а я ни капельки на нее не похож, - угрюмо проговорил он. - Зато ты - ее точная копия, Беатрикс Винсент. Если тебя зовут именно так.
Беа фыркнула:
- Разумеется, так! А ты похож на своего папу, за исключением глаз. Глаза у тебя леди Коновер.
Бледно-голубые. Глаза, которые смотрели так, словно им было под силу без малейших усилий пробиться сквозь тенеты лжи к правде.
Марианна всегда проявляла интерес к Беатрикс, когда та приезжала на неделю в Дорсет, и, к удивлению Лоретты, поощряла дружбу между детьми Кона. Джеймс считал ниже своего достоинства дружить с какой-то девчонкой - особенно если она выше его ростом, - это делало их дружбу горьковато-сладкой.
- Что ж, - бодро проговорила Лоретта, - неудивительно, что люди сочли тебя родственницей его светлости, Беа. Если через несколько лет тебя поставить вместе с собакой мистера Картера, Сэмом, будет точная копия. - Лоретта рассмеялась, но вышло неискренне. - Уверена, лорд Коновер поблагодарит вас за то, что нашли портрет. Он почти не помнит своих родителей.
Джеймс выглянул через открытую дверь на разбитую подъездную дорогу:
- А где он?
- Полагаю, сейчас будет. Беа, думаю, нам пора собирать вещи. Пойдем со мной наверх.
- Сейчас? А разве Сейди не может это сделать?
- У Сейди хватает хлопот и без того, чтобы еще беспокоиться о нас, юная леди.
Кон намеренно сократил персонал до минимума и оставил только тех, кому доверял. Лоретта подумала, что, наверное, следует порадоваться, что ее ситуация не стала предметом пересудов от Окни до Лэндс-Энда.
Она обняла Беатрикс:
- Идем. Боюсь, домой мы будем увозить гораздо больше, чем привезли сюда. Будет непросто втиснуть все это в наш багаж.
- Если что, мы с Джеймсом видели на чердаке много сундуков. Можно одолжить парочку. Уверена, его отец не будет против.
- Боюсь, в этом случае карета не доедет даже до конца подъездной аллей. Пожалуйста, извини нас, Джеймс. - Лоретта улыбнулась ему, но он не ответил на ее улыбку. Что-то в его упрямо выпяченной челюсти сказало ей, что Кону предстоит допрос с пристрастием. Чем скорее они с Беа уедут, тем лучше.
Когда несколько минут спустя Кон вошел в дом, Джеймс сидел на нижней ступеньке, подперев кулаками подбородок.
- Я думаю, сэр, - сказал мальчик недрогнувшим голосом, - вам лучше сказать мне, что происходит.
Взгляд Кона метнулся от сына к портрету, и у него перехватило дыхание. Всякая радость, которую он мог испытать при виде своей матери, какой она была в юности, улетучилась, когда он заглянул в холодные как лед голубые глаза Джеймса.
- Боже милостивый. Неудивительно, что старушка пришла в замешательство. Надо же, какое совпадение, а? - попытался выкрутиться Кон.
Джеймс поднялся.
- Я не ребенок. Ну, возможно, по годам - да, но мне пришлось быть мужчиной, главой семьи, пока ты где-то там… в общем, пока вас не было. День рождения Беа всего на несколько недель раньше моего. Мама говорила, что я дитя медового месяца. - Его загорелое лицо смущенно вспыхнуло, но он продолжал: - Должно быть, вы оставили какую-то бедную девушку в беде до того, как женились.
Кон хотел положить руку на плечо мальчика, однако Джеймс отшатнулся.
- Не здесь, Джеймс. Кто-нибудь может услышать. Поговорим за пределами дома.
Он должен был сказать правду сыну - хотел сказать, - но как сдержать обещание сохранить тайну Лоретты? Совсем не в такой обстановке надеялся он поведать о прошлом. В своих сумасшедших мечтах он представлял их всех на лугу, смеющимися, выглядевшими как семья.
Чистейшая глупость с его стороны. Неудивительно, что Лоретта так злилась на него.
Кон и Джеймс молча прошли позади дома к воротам в каменной стене.
Джеймс взобрался на изгородь, и теперь его глаза и глаза Кона были почти на одном уровне. Возможно, это был неосознанный ход, но на Кона это произвело впечатление. У мальчика явно есть талант вести переговоры. И хотя его распирало от вопросов, он ждал, когда Кон заговорит первым - еще один признак того, что в нем сильна кровь Берриманов. Кон вспомнил старую поговорку: "Кто первый заговорит - тот считается проигравшим".
Кон проиграл уже много раз. Так что одним разом больше, одним - меньше. У него было чувство, что он никогда не завоюет уважение сына. Любовь сына. Он их просто не заслуживает.
- Это крайне неловкий разговор. Не давай волю своему воображению, Джеймс.
- Не нужно особого воображения, чтобы сложить два и два. Беа говорила, ты в этом году пару раз приезжал к ней в школу. Зачем бы ты стал это делать, если б она не была тебе родственницей? И почему она сейчас здесь?
Тысячи мыслей проносились в голове Кона.
- Не так бы я хотел вести этот разговор, - сказал он наконец. - Выслушай меня. Можешь осуждать меня, если хочешь. Еще один жирный минус мне в добавление к уже имеющимся у тебя, но, пожалуйста, не осуждай Беа. Или ее мать.
Джеймс взглянул ему в глаза:
- Кто ее мать?
Кон покачал головой, но не отвел взгляда от непреклонного лица сына.
- Я не назову тебе ее имени. Она была той девушкой, которой я очень сильно дорожил когда-то давно, когда сам еще был мальчишкой. Той, которую я… которую я любил, Джеймс. Достаточно сказать, что все случилось до того, как я женился. Я ничего не знал о Беа - понятия не имел, - пока не вернулся из-за границы в прошлом году. Понятия не имел, что оставил двоих детей. И одного этого достаточно, чтобы устыдить меня. - Он сглотнул. - Я знаю, что разочаровал тебя, Джеймс, и что было бы слишком просить тебя простить меня. Я был молодым и глупым, когда уезжал из Англии, и очень, очень несчастным. Мы с твоей мамой не… не подходили друг другу. В этом не было ее вины, ни в малейшей степени. Это был брак по расчету, устроенный моим сумасшедшим старым дядюшкой и твоим дедушкой. Я… в общем, финансовое положение в Гайленд-Гроув было очень плохим. Наверняка мама тебе что-то рассказывала, - добавил Кон с растущим отчаянием.
Как он мог думать, что это будет легко?
- Она только читала мне твои письма, все до единого, даже если мне было скучно и неинтересно. Но дедушка Берриман был страшно зол на тебя. Называл тебя обманщиком.
- Я и был им. Но за все эти годы скитаний я ни разу не изменил твоей матери. Ни единого раза.
Джеймс фыркнул. Желчь подступила к горлу Кона, и ему захотелось исчезнуть. Дрожащей рукой он откинул волосы со лба.
- Можешь мне не верить. Да я и не жду, что ты мне поверишь. Если это может послужить хоть каким-то утешением, я ненавижу себя гораздо сильнее, чем ты меня.
- Я не ненавижу тебя. - Кон не услышал полной убежденности в голосе сына. Джеймс сказал это машинально, из чувства долга, а не из-за какой-либо привязанности.
- Пожалуйста, слезь с изгороди. Давай прогуляемся к озеру. Там прохладнее.
Джеймс перебросил ногу и соскользнул вниз, зацепившись курткой за проволоку. Кон хотел отцепить его, но Джеймс дернулся, порвав куртку. Кон напомнил себе, что должен уважать границу между ними, которую установил сын, хотя все, чего ему хотелось, - это обнять Джеймса и сказать ему, как он сожалеет, что так испортил им жизнь.
Он пошел вслед за мальчиком по поросшей травой тропинке, держась сзади на почтительном расстоянии в пять шагов. Они вошли в рощу, которая спускалась к озеру, и Кон развязал свой пропитанный потом шейный платок.
- Мне было всего девятнадцать, когда я женился на твоей матери, даже еще совершеннолетним не был. Я не оправдываюсь, но мой дядя, как опекун, настоял на этом браке. Я был по уши в долгах у твоего дедушки Берримана. Очень много людей зависело от меня и моего поместья, а я был почти банкрот. Дядя очень хорошо позаботился об этом.
В Джеймсе было слишком много от Берриманов, чтобы когда-либо оказаться в таком уязвимом положении, и Кон был искренне этому рад. Его сыну не придется принимать решения, которые будут разрывать его сердце - если оно у него есть - надвое.
- Мама не любила твоего дядю. Ей постоянно приходилось посылать ему деньги.