Джеймс слегка пошевелился и расстегнул ширинку на брюках. Ему срочно нужно было облегчиться. Фляжка с водой все еще висела перед ним, обвязанная рубашкой и узкой полоской кожи, которую Лоретта отрезала от своей сумки и придавила наверху тяжелым камнем. Она спустила ему и еды. Кое-как ему удалось поесть.
Он только-только закончил свои дела, когда услышал какой-то низкий скорбный звук, похожий на рев попавшего в капкан медведя. Для полного счастья не хватало, чтобы их обнаружил какой-то дикий зверь.
- Лоретта! Проснись! Наверху кто-то есть!
А потом он понял, кто это. Он услышал, как отец снова и снова выкрикивает то имя Лоретты, то его.
- Это отец! Проснись, Лори! - прохрипел Джеймс.
Она открыла глаза и сонно произнесла:
- Я уже не сплю. Что случилось?
- Наверху отец. Я слышал, как он кричал. Лоретта громко закричала: "Кон!" Звук ее голоса эхом отскочил от арочной крыши пещеры. Джеймс услышал, как Лоретта поднимается и шаркает ногами в темноте. Она снова позвала Кона, и Джеймс порадовался, что Лоретта здесь и может крикнуть вместо него. Джеймс крепко зажмурился, прогоняя слезы. Все-таки он будет спасен.
Кон стал спускаться с обрыва, держа в руке раскачивающийся фонарь. Наконец-то он нашел Лоретту. Судя по доносящимся крикам, она где-то недалеко.
- Я нашла Джеймса! Он здесь, в пещере! Он провалился в расщелину! Я не могу его достать, но он пока в безопасности. Ох, я вижу тебя, Кон! Вижу твой свет. Слава Богу.
Кон пока не видел ее и с трудом слышал осипший, срывающийся голос. Но услышал достаточно, чтобы остановиться.
- У меня есть веревка, Лори. Я схожу за ней. Я быстро.
Он взбирался на утесы и покруче этого, но не в темноте. Не тогда, когда сердце его колотится как безумное.
Кон поставил фонарь на кучу камней и стал взбираться.
Он позволил себе перевести дух. Его сын жив, и любимая женщина цела и невредима. Он непременно обнимет их обоих и расцелует так крепко, чтобы у них не осталось никаких сомнений в том, что они значат для него очень много.
Кон влез на вершину утеса и направился к лошади. Кобыла тихо заржала, устремилась ему навстречу и ткнулась своим бархатным носом ему в лицо.
- Хорошая девочка. - Кон достал из кармана кусок сахара и обмотал поводья вокруг торчащего искривленного корня, затем снял седельную сумку. Перебросив ее через плечо, он снова стал спускаться, стараясь удерживать равновесие.
Лоретта выскочила на него из темноты. Коса ее расплелась, а шемизетка была такой тонкой, что через нее проглядывала грудь. Кон положил руку Лоретте на плечо, чтобы успокоить и ее, и себя.
- С ним все в порядке?
- Думаю, да. Более или менее. Он поцарапался, когда падал в расщелину, а потом сорвал голос, пока звал нас на помощь. Нам придется пересечь мелкий ручей, чтобы попасть в пещеру.
- Что случилось с твоей рубашкой? Должен сказаться нахожу этот новый фасон весьма привлекательным.
Лоретта строго взглянула на него:
- Я была бы очень рада, если бы вы одолжили мне вашу рубашку, милорд. Рубашка Тома выполняет роль поставщика воды.
Кон погладил ее по руке.
- Да ты холодная как лед. - Он отдал ей тяжелую сумку, а сам стал снимать с себя сюртук.
- Что в ней? Камни?
- Нет, моя умная девочка. Камни были в твоей. Блестящая идея, кстати. Я снова почувствовал себя мальчишкой. - Кон накинул на нее свой сюртук, и Лоретта с благодарностью надела его.
- Со мной все хорошо, правда. А вот Джеймс сильно замерз. У него зуб на зуб не попадает.
Кон следовал за Лореттой, пока они спускались с холма и шли по скользкому берегу ручья. Он был удивлен и счастлив, что ей удалось отыскать Джеймса в этом неудобнейшем из мест.
- Как ты догадалась искать здесь? Она пожала плечами:
- Вначале я нашла его куртку, потом просто шла и шла. Это чудо какое-то, ей-богу.
Воистину чудо.
- А где твой фонарь?
- Потух.
- И ты нашла его в темноте?
- Я услышала его прежде, чем погас фонарь. Джеймс стучал камнем о камень.
Кон схватил ее за локоть и сжал.
- Ты спасла ему жизнь, Лори. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя.
- Просто вытащи его из этой расщелины. - Она остановилась у входа в пещеру. - И не будь с ним слишком суров, - прошептала она. - Он не хотел причинять никому беспокойства. Мы с ним поговорили по душам.
Кон и не собирался ругать сына. Джеймс не будет знать ни в чем отказа, по крайней мере пока не достигнет того трудного подросткового возраста, когда мальчишка и святого может вывести из себя.
Кон пригнулся и вошел, осветив пещеру изнутри. Лоретта передернулась, когда несколько летучих мышей запротестовали против вторжения на их территорию.
- Вон там. Ступай осторожнее.
Кон опустился на колени на краю немаленького провала, и сердце его сжалось, когда он заглянул вниз и увидел измученное бледное лицо сына.
- Привет, Джеймс. Я ужасно рад тебя видеть.
- Я не хотел никому причинить неудобств, сэр, - проговорил Джеймс сиплым голосом.
- Тише, не разговаривай. Лоретта сказала, что ты сорвал голос.
Джеймс покачал головой:
- Я прошу прощения за все, что наговорил.
- Я уже все забыл, Джеймс. Я просто счастлив, что с тобой все в порядке и ты жив. Ну и как же нам тебя вытащить?
- Я соскальзываю все ниже и ниже. Я сейчас на чем-то вроде шельфа, но не могу протиснуться сквозь пролом. Я пытался.
И при этом, наверное, содрал кожу до крови.
- Тесноватый домик, а? Я принес молоток. Если я спущусь и обобью камень?
Лоретта покачала головой:
- Кон, тебе ни за что не пройти. Давай, это сделаю я.
Кон вскинул бровь.
- Это намного разумнее, - пояснила Лоретта. - А вот я вряд ли смогу тебя удержать.
- Это же камень, Лори. Хватит ли у тебя силы, чтобы расколоть его?
- Это же известняк. Он относительно мягкий. И потом, мне же не придется откалывать огромные куски, всего лишь небольшие кусочки.
Кон усмехнулся:
- Ты просто чудо. Хорошо, попробуем сделать по-твоему.
Кон разматывал веревку, пока Лоретта застегивала его сюртук и засовывала косу под воротник. Он крепко обвязал веревкой ее тонкую талию, затем обвязал другой конец вокруг себя, намотал излишек на кулак.
- Работа нам предстоит нешуточная. Джеймс свалился не так глубоко, его зажало между камнями. Дай мне знать сразу, как только захочешь выбраться назад. Будет с тебя геройства. Если ничего не получится, я вернусь за Томасом или Нико.
Лоретта взмахнула молотком, проверяя его вес. С растрепанными золотистыми волосами, блестящими в свете фонаря, она была похожа на валькирию.
- Готова?
- Да.
Она медленно начала опускаться в расщелину по мере того, как Кон отпускал веревку дюйм за дюймом, потом втиснулась в узкий проход.
- Стоп! Привет, Джеймс! - В туннеле голос ее прозвучал глубоко и мягко.
Кон подсунул веревку под камень, но все равно держал крепко.
- Берегите глаза, вы оба. Джеймс, а тебе свои надо вообще закрыть.
- Джеймс, как насчет того, чтобы я завязала тебе глаза платком? - Сунув молоток под подбородок, Лоретта завязала мальчику глаза. - Прямо как игра в жмурки, только пока ты не можешь меня осалить. Но скоро сможешь.
Ее удары по камню поначалу были неуверенные. Мелкие осколки взлетели в воздух, и Джеймс закашлялся.
- Извини.
Кон наблюдал, как Лоретта сменила стратегию. Держа молоток обеими руками, увеличила скорость, тревожно раскачиваясь при каждом ударе.
Ему следовало бы остановить ее. Это безумие. Но он продолжал держать веревку и свет так твердо, как только мог, глядя, как тело Лоретты раскачивается и поворачивается от усилий. Известняк пористый и полон трещин. Если им повезет, она найдет подходящую трещину.
Кон попытался представить, что чувствовал его сын, заключенный в каменный кокон на много часов, и озноб пробежал у него по позвоночнику. Им с Уильямом довелось заниматься раскопками гробниц, и он хорошо помнил, каково находиться под землей в темноте, пыли и сырости. А Джеймс вдобавок ко всему был один и думал, что его никогда никто не отыщет.
Кон почувствовал, как его самого охватывает паника. Он никогда не любил замкнутые пространства; даже на корабле большую часть времени проводил на палубе. Этот случай может навсегда оставить след в душе Джеймса вдобавок к тем шрамам, которые останутся у него на теле от падения.
Радостный возглас Лоретты, звук падающих камней и удаляющийся металлический стук оторвал Кона от его мыслей.
- Прогресс? - спросил он.
- Успех, я думаю! Но черт, я уронила молоток. Джеймс, теперь ты сможешь просунуть руки?
Кон не слышал, о чем они говорили. Они переговаривались целую вечность, потом Лоретта сказала:
- Вытаскивай меня, Кон.
Она была мертвым грузом, когда он тянул ее наверх. Когда он, наконец, вытащил ее, руки у нее тряслись от усталости, лицо было красным и блестело от пота.
- С тобой все в порядке?
- Не беспокойся обо мне. Только развяжи веревку. Боюсь, я сама не справлюсь.
Она рухнула на землю и попыталась вернуть пальцам чувствительность. Кон опустился на колени, расслабил узел и стащил веревочную петлю через ее голову. Она понизила голос, чтобы Джеймс не услышал:
- Он боится сдвинуться с места, потому что провал довольно глубокий. Но руки у него свободны и, думаю, он сможет обвязаться веревкой. Хотя это будет нелегко. Мне так жарко. - Она попробовала расстегнуть сюртук Кона, но пальцы слишком онемели. Кон сделал это за нее, стащив сюртук с ее плеч. - Может, мне надо было остаться там и самой вытащить его? Но я не была уверена, что смогу его удержать.
- Ты все сделала правильно. Идеально, Лори. Я люблю тебя.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и свет от фонаря задрожал на ее лице.
- Я тоже люблю тебя.
Глава 22
Ну вот. Она и сказала это. Она не произносила этих слов двенадцать лет, просто держала их запертыми в холодном уголке своего сердца, пока не жила, а существовала. Но она действительно любит Кона, всегда любила и всегда будет любить. Как проживет следующие лет сорок, она не представляла, но сейчас не время разрабатывать детали. Сейчас у них есть дело поважнее.
Она прикоснулась к его удивленно открытому рту губами.
- Вытаскивай его, Кон. Скорее.
Кон покачнулся, словно пьяный. Лоретта потрясла его своими словами и прикосновением. Слушая, как он объясняет Джеймсу, что делать, она восхищалась его терпеливым тоном. Он просто создан быть отцом со своей необходимой смесью юмора и силы, которой так не хватает многим мужчинам. Как не хватало ее отцу, например. Некоторый надзор со стороны взрослых ей бы не повредил. Но тогда она, возможно, не научилась бы бродить в темноте в мужских бриджах. Или висеть целую вечность головой вниз, как паук, кроша камень.
Лоретта чувствовала, как каждая мышца в теле кричит об усталости. Не представляла, сможет ли взобраться на крутой утес в темноте. Джеймс-то уж точно не сможет. Впрочем, Кон привел ее лошадь.
Лоретта вытащила из кармана часы. Скоро рассвет. Летом в Йоркшире солнце встает рано, а садится поздно. Она гадала, захочет ли Кон подождать, когда рассветет, прежде чем они покинут пещеру.
- Обвяжись потуже, Джеймс. Как можно туже, - давал указания Кон. - Не торопись. Торопиться некуда. Просто скажешь мне, когда будешь готов, и я вытащу тебя как рыбу. Знаешь, я ведь велел запустить в наше озеро рыбы. Когда ты поправишься, мы пойдем на рыбалку.
Прозаичные слова, дабы унять тревогу. Кон непринужденно болтал, как будто они сидели за столом за завтраком и обсуждали планы на день. Джеймс говорил мало, пытаясь натянуть веревочную петлю через голову и руки. Лоретта постаралась стереть как можно больше пыли и грязи с лица и шеи мальчика, но он был такой бледный. Она считала минуты, пока Кон свешивался с края пролома. Чем скорее они освободят Джеймса, тем счастливее она будет. И больше никогда, ни за какие коврижки и шагу не ступит ни в одну пещеру, и Беатрикс запретит.
Наконец Джеймс сказал, что готов. Кон тоже приготовился, сконцентрировался. Лоретта встала и приложила ладонь к его щеке, потерев темную щетину большим пальцем.
- Я тоже могу помочь.
- Ты достаточно сделала для одной ночи, моя дорогая. Но спасибо.
Он снял рубашку после того, как вытащил Лоретту, поэтому сейчас был похож на полуобнаженное божество. По крайней мере, в ее глазах. Оставаясь рядом, она наблюдала, как вздувались его мускулы, когда он тащил веревку, сурово сжав губы. Темный крест у него на плече заблестел, когда он отклонился назад, пот тек ручьем.
Лоретта быстро прикрылась сюртуком Кона прямо перед тем, как он подтащил Джеймса к краю.
- Я держу тебя. Держу. - Кон схватил Джеймса под мышки и вытащил на бугристый пол.
Мальчик обессиленно обмяк, моргая от света.
- Фляжку с водой, Лори.
Она была все еще обвязана рукавом рубашки и почти пустая. Лоретта подала ее Кону, когда тот усадил сына к себе на колени. Джеймс немного разбрызгал, но все выпил.
- Я принесу еще.
Кон кивнул:
- Возьми фонарь.
Нет, она не оставит Джеймса в темноте после всего того, что он пережил.
- Сориентируюсь по свету звезд. Я мигом.
Лоретта немного постояла у входа, жадно вдыхая воздух. Все уже почти закончилось. Звезды над головой многообещающе подмигивали. Склонив голову, она возблагодарила Бога, что ее молитва была услышана.
Мягкий плеск воды напомнил ей, что ей надо выполнить по крайней мере еще одну задачу. Она сложила ладони чашечкой и с наслаждением сделала несколько глубоких глотков холодной, освежающей воды, затем наполнила фляжку для Джеймса и Кона…
Лоретта наклонилась, чтобы войти в пещеру, и тут же отступила назад, незамеченная. Пока что вода им не понадобится. Отец и сын крепко обнимали друг друга и оба плакали… То были слезы примирения и облегчения.
Лоретта воспрянула духом.
Она подождала несколько минут, а потом покашляла в качестве предупреждения и поднырнула под каменный свод. Кон натягивал свою испорченную рубашку, а Джеймс возился с узлом веревки, которой все еще был обвязан.
Эмоциональный момент прошел. Мужчины, по ее опыту, странные создания, так тщательно скрывают свою уязвимость, словно это преступление. Мальчики еще хуже - они жертвы своей гордости.
- Джеймс сказал, что очень хочет вернуться домой прямо сейчас, не дожидаясь утра. - Кон взял у нее воду, сделал быстрый глоток и передал фляжку Джеймсу, потом помог ему отвязать веревку.
Лоретту перспектива снова лезть по тому крутому склону не вдохновляла.
- А другого пути нет?
- Другая сторона такая же крутая. И ваш верный скакун ждет вас, миледи. - Он подхватил Джеймса на руки, словно тот весил не больше пушинки. - Когда я уже не смогу тебя нести, ты сможешь взбираться за мной. Я не дам тебе упасть.
Джеймс не возражал.
- А как быть с седельной сумкой? С инструментами? - спросила Лоретта.
- Оставим их для следующего горемыки, который забредет сюда. И хотя мы уже не на территории фермы Стенбери, я подумываю о том, чтобы поставить здесь предупреждающий знак. Просто свети мне фонарем, Лори. Скоро он нам уже не понадобится.
Она пошла вперед через ручей и начала подниматься по крутому склону, ступая с опаской из боязни скатиться вниз. Спина и ноги протестующе одеревенели от напряжения. Если б только можно было взобраться на четвереньках. А почему бы, собственно, и нет?
Лоретта поставила фонарь на землю, и он тут же покатился вниз и погас. Прекрасно. Может присоединиться к своему собрату и повеселиться.
- Прошу прощения. Вы, двое, идите вперед. Я собираюсь ползти вверх как краб.
Ей показалось, она услышала смешок Джеймса, но было слишком темно, чтобы видеть его лицо.
- Я вернусь за тобой, если застрянешь. Только устрою Джеймса.
- Конечно.
Они протащились мимо нее, пока она сидела на мокрой траве. Лоретта съехала прилично вниз, пока угол не изменился, и она не решила, что теперь ей будет легче ползти на четвереньках. Кон то и дело окликал ее, и она отзывалась. Звезды на жемчужно-сером небе побледнели. Ночь почти закончилась.
Все в доме наконец затихли как раз тогда, когда надо было начинать день. Кон сам выкупал Джеймса, доверив Надие зашить порез на плече, а Сейди втереть травяную мазь в его царапины и синяки. Джеймс немного поел - и его вырвало. Теперь он спал, укутанный в простыни и такой же белый. Беатрикс составила ему компанию и дремала в кресле в уголке комнаты. Она упросила Кона позволить ей посидеть с ним, желая внести свой вклад в спасение и выздоровление. Лоретта скрылась наверху, чтобы помыться. Чтобы не обременять слуг лишней работой, он отправился на озеро с куском мыла и поплавал чуть ли не с ожесточением, как будто не бодрствовал всю ночь и был на десяток лет моложе. Физическая нагрузка была своего рода наказанием.
Он был так близок к тому, чтобы потерять сына.
Когда-то Джеймс был для него в какой-то степени абстрактным понятием. Едва он родился, сын был красным, сморщенным и голодным и всецело принадлежал Марианне и ее груди. Кон чувствовал себя довольно бесполезным приложением, ведь ему запрещалось даже держать на руках собственного сына. Он был исключен из жизни Джеймса, в том числе и тогда, когда дошло до выбора для него имени. Тесть гоголем ходил по Гайленд-Гроув, как будто это его ребенок, хвастаясь перед округой, как он дал своему внуку путевку в жизнь. Двадцатилетнему Кону следующий маркиз Коновер казался больше Берриманом, чем Райлендом - еще одна цифра, перешедшая на Берриманову сторону гроссбуха в бухгалтерских книгах. Первая неделя существования Джеймса слишком ясно показала Кону, каким будут последующие годы, и он почувствовал, что не вынесет этого.
У него был сын, но он не ощущал себя отцом. Поэтому он уехал, задаваясь вопросом, будут ли по нему скучать. Весьма сомнительно, думал Кон. А потом одно вело к другому, другое к третьему, пока не стало слишком поздно возвращаться. Но теперь он здесь, и его сын, мальчик из плоти и крови, нуждается в нем и, возможно, со временем сможет его полюбить.
Он пригладил свои длинные волосы, вытерся и оделся, наблюдая, как бледно-желтый диск солнца медленно поднимается из-за дальних гор на востоке. После плавания в холодной воде он чувствовал себя усталым, руки болели после того, как он вытаскивал Джеймса и Лоретту из "бездны отчаяния", как Джеймс окрестил крутой склон. Парнишке хватит о чем рассказывать до конца жизни, а в доказательство своей истории у него останется шрам. Кон помассировал ноющее плечо, прикрытый крестом шрам, оставленный ему на память солдатами Бонапарта.