– Абсолютно верно. Существует бесчисленное множество благотворительных дел для улучшения условий труда прелестных хозяек. Я постоянно жертвую на эти цели.
При воспоминании об это ее юмор исчез. Феба приподняла бровь.
– Готова поспорить, что это так. Мужчины вроде вас просто не знают, когда нужно остановиться.
Она не собиралась так просто давать ему сорваться с крючка.
– Что вы знаете о таких мужчинах, как я?
– Я знаю достаточно. – Она пыталась выглядеть почтенно, но ее взъерошенные волосы и непослушный халат придавали девушке восхитительный вид. – Повесы и негодяи существуют не только исключительно в Лондоне, довожу до вашего сведения.
Рейф усмехнулся, да абсурда счастливый просто от того, что он рядом с ней.
– О, вы разводите свою собственную породу там, в графстве У-Чёрта-На-Рогах?
Феба бросила свой узел и сложила руки под своим неприкрытым лифом.
– Полагаю, прежде всего, они импортируются, милорд, – угрюмо произнесла она.
Его улыбка исчезла.
– Ты ведь не дразнишь меня, нет? Что случилось с тобой в Торнтоне? Когда ты успела повстречаться с повесами и негодяями?
Что-то быстро промелькнуло в выражении ее лица, и Рейф подумал, что она собирается заговорить. Но затем все исчезло, и она просто невозмутимо посмотрела на него.
– Ты пришел сюда, чтобы найти что-то поесть?
– Ветчину. Или жаркое. Или… – Бедро. Но так же, как они не затрагивали тему Лайлы, они не возвращались и к тому, как Рейф нашел ее свернувшуюся на полке, спрятавшуюся от незваного гостя, в ночной рубашке, задранной выше колен, не так ли?
Он мог уважать хорошую уловку, но подумал, что должен каким-то образом внести свой вклад.
– Ты не должна бродить по дому одна. Ты не слишком хорошо знаешь его.
Феба приподняла подбородок.
– Это мой дом – или будет моим через две недели. Думаю, что я имею право совершить набег на кладовую, если захочу.
Ее дом… будущая жена его брата.
– Да, спасибо большое за то, что напомнила мне. Скоро здесь будет множество надоедливых, похожих на Колдера, ребятишек, которые не дадут нам спать по ночам.
Феба поставила на стол, стоящий в центре комнаты, поднос с ломтями жаркого.
– Сыр?
Он рассеянно потянулся ко второй сверху полке по ее просьбе.
– Ты слышала, что я сказал?
Девушка слегка напевала, пока вытаскивала полбуханки хлеба с полки, где она его спрятала. Выпечку обычно здесь не держали, поэтому она принесла его с собой. Феба на самом деле устраивалась в Брук-Хаусе как у себя дома.
– Я слышала тебя, – ответила Феба. – Ты протестовал против моих способностей к размножению. – Она бросила на него косой взгляд. – Некоторые из этих ребятишек могут быть похожими на Фебу, знаешь ли.
Маленькие Фебы, со щечками, как у херувимов и взъерошенными волосами, семенящие по дому, постоянно напрашивающиеся на неприятности, очаровывающие всех и вся своими ямочками и голубыми глазами с длинными ресницами…
На мгновение он был полностью захвачен этим образом в своем сознании. Затем вспомнил, что это не он будет отцом этих голубоглазых прелестниц.
Дядя Рейф. Его будут приглашать на праздничные обеды и больше никуда.
Феба продолжала спокойно готовить еду уверенными движениями. Если ее и затронул инцидент, произошедший этим вечером на концерте, то она не казалась расстроенной этим.
Я хочу, чтобы ты была расстроена. Нет, я хочу, чтобы ты была опустошена. Я хочу, чтобы ты сражалась за меня, чтобы отбросила прочь все, чтобы порадовать меня, чтобы это стоило тебе уважения своей семьи и жизни в качестве герцогини – так, что бы я не ощущал, что мой брат выиграл…
И что за человека все это делает из меня?
Это делает из тебя дядю Рейфа, потому что она достаточно разумна, чтобы послать тебя подальше, даже если ты ей и нравишься.
Что будет в точности тем, что он заслуживает.
Если бы Рейф знал, чего его бунтарские развлечения будут однажды ему стоить, сделал ли бы он все по-другому? Согласился бы он с планами Колдера, учился бы он прилежнее, избегал бы карточной игры, женщин и выпивки?
Почему ты не можешь больше походить на своего брата?
Был ли хотя бы один день в его юности, когда бы он не слышал этой ненавистной фразы от своего отца, или от наставника, или даже от местного священника. Каждое произнесение этой фразы добавляло еще один кирпич в стену между братьями, отсекая Рейфа…
И замуровывая Колдера?
Нет. Рейф отбросил эту нелепую идею. У Колдера было все.
Он посмотрел на Фебу, которая опасливо старалась вовсе не смотреть на него. Да, он ей нравился, но она никогда не выберет его, отвергнув Колдера. Она была слишком разумной для этого.
– Я не хотела причинить тебе боль, Рейф. – Ее голос был тихим, но он смог различить в нем страдание.
– А я не хочу, чтобы мне причиняли боль, – ответил молодой человек, выдавив улыбку. – Видишь? Мы можем проводить время друг с другом безо всяких трудностей. Мы единственные, кто не спит во всем доме, нас только двое, наедине, и мы находимся там, где никто не узнает, что мы…
Он остановился, необъятность их уединения только придавала ночи ощущение безопасности и таинственности. А это было рискованно.
Через стол от Рейфа Феба едва заметно вздрогнула.
– Пол просто ледяной.
– Тогда уйди с него. – Он обогнул стол одним быстрым движением.
– Что…
Обхватив обеими руками ее узкую талию, Рейф поднял девушку и посадил на стол до того, как она смогла запротестовать. Ее удивленный вздох легко прикоснулся к его щеке, смешавшись с ее запахом. Ему захотелось крепче обнять ее, притянуть ближе к себе и заставить забыть обо всем, кроме него…
Рейф отступил на шаг назад и низко поклонился, чтобы скрыть выражение своего лица.
– Барка моей королевы готова к отплытию. Не соизволит ли ваше величество усесться соответствующим образом?
Феба засмеялась.
– Ты сошел с ума.
Он выпрямился.
– Располагайся, – приказал он. – Этот пол чертовски холодный.
Она снова захихикала, но подтянула свои замерзшие ноги наверх, чтобы подогнуть их под себя, а затем вытянула одну руку.
– Вот. Я уселась. Можешь ли ты передать мне поднос? Я не могу достать его отсюда.
Рейф схватил поднос и унес его вне пределов ее досягаемости.
– Царственные руки вашего величества не должны касаться подносов!
– Девушка может привыкнуть к таким вещам, – задумчиво прошептала Феба.
Дочь бедного викария, вероятно, перенесла множество подносов за свою жизнь.
– Тогда сделайте это, моя королева, – нараспев произнес Рейф, стараясь как можно лучше подражать Фортескью.
Девушка снова рассмеялась, а затем приняла скучающий, королевский вид.
– Тогда хорошо. Подай мне хлеб.
Рейф оторвал кусочек от ломтя хлеба и положил ей в рот, ловко избежав ее протянутой руки. Глаза девушки мерцали, пока она жевала и глотала.
– Итак, брать еду руками тоже не по-королевски, так?
– Конечно, нет. – Рейф отщипнул ломтик холодного жареного мяса из того разнообразия, что стояло перед ним, и скормил ей.
Девушка закрыла глаза.
– Почему украденная еда кажется намного вкуснее?
– Продолжай держать глаза закрытыми, – ответил он. Рейф кормил ее кусочками хлеба, мяса и сыра еще несколько минут. Феба шептала одобрительные слова, напоминая ему о том, как она наслаждалась шоколадом на улице. Он опустил вниз поднос и схватил свечу.
– Я сейчас вернусь.
Кладовая была как раз за углом, и он смог вернуться назад до того, как Феба успела хотя бы символически запротестовать против того, что ее оставили в темноте.
– Извини за это. Я не хотел попасть локтем в какой-нибудь пирог.
Она просияла.
– Пирог?
– Лучше. А теперь снова закрой глаза.
Доверяя ему, она закрыла глаза, откинула назад голову и открыла рот…
Приличный мужчина на самом деле не должен иметь подобных мыслей по отношению к невесте брата. Безусловно, но Рейф никогда не был приличным, не так ли?
Угощение, которое он принес, было густым шоколадным соусом, который, вероятно, предназначался для десерта завтра вечером. Он зачерпнул ложкой темный деликатес, позволив густой массе стекать на ее язык. Феба покатала соус у себя во рту и задрожала.
– Блаженство, – хрипло прошептала она.
Ее хрипловатая оценка заставила его пах запульсировать. То, как ее язык облизывал губы, стараясь слизнуть даже самое крошечное пятнышко, заставило его кровь отхлынуть от мозга и устремиться в самые неприличные части его тела.
Рейф погрузил еще одну ложку в этот похожий на розовый бутон рот, и единственное, что он слышал – была пульсация его вожделения. Его рука задрожала, отчего маленькая капля шоколада приземлилась на ее подбородок.
До того, как Рейф смог остановить себя, он нагнул голову и слизал эту каплю.
Феба задохнулась и застыла, но ее глаза оставались закрытыми, и она не двигалась, чтобы оттолкнуть его прочь. Эта игра, задуманная для того, чтобы отвлечь их от трепета, который они испытывали друг к другу, потерпела поражение.
Феба ждала, не способная дышать, не в состоянии думать из-за томления в сердце и в мчащейся крови. Ее живот дрожал от необходимости. Поцелуй меня.
Нет. Это не правильно.
Это не может быть неправильным, только не это.
Поцелуй меня.
– Ты принес мне конфеты, не так ли? – прошептала она. – Как ты узнал?
Он сглотнул.
– Я следовал за тобой, – прошептал Рейф в ответ, его губы были так близко от ее рта. – Я… следил за тобой.
Феба не открыла глаз.
– Я ощущала тебя там. – Она вздохнула.
– Открой глаза, Феба. Открой глаза и посмотри на меня.
Она приподняла веки, ее глаза были похожи на пару одинаковых огней, освещавших его желанием, заставив его рот пересохнуть, послать все добродетельные мысли к дьяволу с исчезающими за ними следами дыма.
– Феба?
Она оказалась на нем еще раньше, чем он двинулся к ней. Рейф погрузил пальцы в ее густые распущенные волосы и притянул ее рот к своему рту. Феба обвила его руками за шею, поднимаясь на колени, чтобы нетерпеливо прижаться к нему.
Она нужна была ему еще ближе. Пояс ее халата представлял небольшую проблему, которую Рейф решил, потянувшись за ножом, которым Феба резала хлеб. Одним быстрым движением он разрезал надоевший узел, а затем халат полетел на пол позади них.
Ее ночная рубашка была бы делом одного мгновения. Легкое одеяние также слетело бы с нее, и Феба осталась бы обнаженной в его руках, нагой для любого его порочного желания. О, какие вещи он хотел проделать с этой милой, горячей сельской девушкой…
Подсвечник наклонился, скатился со стола и упал на каменный пол с резким лязгом, который эхом отозвался в узкой кладовке.
Они немедленно отпрыгнули друг от друга в наступившей темноте. Рейф отступал назад, пока его спина не уперлась в полки. Он услышал сдавленное рыдание, шелест ткани и резкий глухой стук, когда дверь захлопнулась, а затем – звуки убегающих ног.
– Феба?
Она ушла.
Рейф поднял руки, чтобы закрыть лицо. Он мог ощущать ее запах на себе.
– О Господи. – Темнота и молчание давили на него, заставив упасть на колени.
Проклинай или молись, но Бог все равно не ответит.
Глава 29
Она извивалась под ним, ее движения были жадными и невинно-эротичными. Его милая, горячая Феба, наконец-то по-настоящему будет принадлежать ему, навсегда.
– Навсегда, милорд. Я буду любить вас вечно, – задыхаясь, выговорила она, пока ее тело содрогалось под ним. – Милорд, проснитесь, милорд.
О, черт.
Рейф открыл глаза, чтобы увидеть своего камердинера Спарроу, стоящего рядом с кроватью и сконфуженно глядящего на него.
– Вы попросили разбудить вас пораньше этим утром, милорд.
– Убирайся. – Рейф закрыл глаза, но Феба уже ушла.
– Милорд, у вас есть планы этим утром. Разве вы не помните?
Его планы заключались в том, чтобы выбраться из дома как можно раньше, и избегать встречи с Фебой или Колдером или кем-то еще из этой проклятой свадебной компании. После прошлой ночи, этот план был еще более важным, чем когда-либо.
Осталось терпеть не так долго.
Всего лишь двенадцать длинных, невыносимых дней.
И все же каким-то образом после завтрака он снова обнаружил себя в компании.
Феба снова была одета в голубое, на сей раз – в бледно-голубое, почти серо-голубое, что опечалило Рейфа. Она должна носить самые яркие цвета и драгоценности, потому что только они могут быть достойны этой девушки и расцвечивают краской ее щеки и глаза.
Фортескью выглядел измотанным, когда внес в комнату поднос с чаем, а затем рассеянно вышел, ни налив ни одной чашки. Рейф бросил взгляд на Колдера.
– Что-то случилось?
Колдер не поднимал глаз, поглощенный своей газетой.
– Повар дуется. Кто-то вторгся в кладовую вчера ночью и устроил полный беспорядок.
Тесса издала симпатизирующий звук, но Рейф смог только удержатся от того, чтобы не посмотреть на Фебу. Он отвел взгляд, чтобы увидеть, как Тесса задумчиво смотрит на него, а затем – на Фебу.
Тесса легко улыбнулась, затем прижала руку ко лбу.
– Лорд Марбрук, не окажете ли вы мне огромную услугу и не сопроводите Фебу и Софи сегодня к Лемонтёру на примерку? Я чувствую подступающую головную боль.
Тесса не выглядела больной. На самом деле ее глаза сверкали, а щеки раскраснелись, но Рейф не имел возможности обвинить ее в том, что она изображает головную боль, чтобы не ехать по магазинам.
В этот раз запротестовала Феба.
– Не беспокойся, Тесса. С нами все будет в полном порядке, если мы поедем с Нэн и лакеем, если лорд Брукхейвен может предоставить нам кого-нибудь?
Колдер поднял глаза.
– Что? О, да. Конечно. Я бы сам сопровождал вас, но у меня гора отчетов, которые нужно просмотреть сегодня. Так жаль. Мои глубочайшие сожаления.
Колдер не выглядел ужасно опечаленным. Рейф знал, что его брат ничто так не любит, как зарыться в бумажную работу на весь день. Кажется, это бесконечно очаровывало его.
Тесса улыбнулась, но ее глаза метнулись в направлении Фебы.
– Но Нэн будет нужна мне весь день, потому что я вовсе не смогу подняться с постели. А отправить двух юных леди в сопровождении всего лишь лакея? – Она перевела взгляд на Рейфа и приподняла бровь.
Ах, его реплика. Рейф подавил покорный вздох и кивнул.
– Я буду счастлив сопровождать мисс Милбери и мисс Блейк. Я немедленно прикажу закладывать экипаж.
Он встал и вышел, хотя мог бы отдать приказ с того места, где сидел. Провести еще один день в компании Фебы – это последнее, что он хотел бы делать.
Да, это объясняет, почему ты так боролся с этим поручением. Ты не выносишь даже ее вида.
Феба наблюдала, как Рейф уходит. Не смотри на его зад! О Боже. Слишком поздно. Потом он вышел из комнаты, и в помещении снова воцарилось неловкое молчание.
Брукхейвен сидел, обратив взгляд к окну, его пальцы шевелились от нетерпения. Тесса начала драматизировать свою растущую головную боль. Софи уткнулась носом в книгу, а Дейдре наблюдала за пальцами Брукхейвена с таким видом, словно хотела ударить по ним колотушкой. Тиканье золоченых часов на каминной полке в течение нескольких, похожих на вечность минут, заполняло тишину в комнате.
Феба внезапно поднялась, не в состоянии выносить все это.
– Ну, я полагаю, что мне нужно приготовиться к примерке. Софи, пойдем?
Софи подняла взгляд от книги, моргая за своими очками.
– Примерка?
Феба вздохнула.
– У Лемонтёра, помнишь? Лорд Марбрук отправился, чтобы приказать приготовить экипаж.
Софи долго смотрела на нее, взгляд девушки стал острым. Затем блеск остроты пропал, и в ее глазах не осталось ничего, кроме туманной незаинтересованности.
– Мне жаль, Феба, но я, в самом деле, должна отказаться. Видишь ли, у меня болит голова.
Феба прищурила глаза, вглядываясь в свою кузину. Предательница.
Она повернулась к Дейдре, которая подняла вверх руки.
– Я сейчас ожидаю посетителей в любой момент. Я обещала, что буду дома сегодня. Ты же не станешь просить леди, чтобы она нарушила свое обещание, не так ли?
Заговор.
Феба ждала, что Брукхейвен сам предложит сопровождать ее, вместо того, чтобы посылать с ней своего брата, что не было в точности скандальным, но и не совсем обычным при этом.
Брукхейвен бросил взгляд на часы и поднялся.
– Желаю тебе приятно провести время, моя дорогая. Я буду с нетерпением ожидать, что услышу обо всем за обедом. – Он повернулся и вышел с рассеянным поклоном, адресованным Тессе и кузинам.
Попалась. Ей нужно появиться у Лемонтёра, если Феба ожидает, что ее свадебное платье будет закончено вовремя. Она была беспомощна. Как это раздражало.
Раздражает? Так вот почему твое сердце бьется быстрее, и твои щеки порозовели?
Девушка приложила руку к лицу, когда выходила из комнаты. Так или иначе, черт бы побрал ее предательский румянец. Она побежала вверх по лестнице, чтобы взять свою верхнюю одежду вместо того, чтобы послать за ней слугу – только для того, чтобы найти оправдание своему яркому румянцу. Феба не хотела, чтобы Рейф подумал, что она так возбуждена от мысли отправиться куда-нибудь с ним наедине!
Экипаж был готов, когда она спустилась вниз, и Марбрук ждал ее в вестибюле. Если бы она не признавала опасность такой мысли, то могла бы вообразить, что они – женатая пара, которая готовится к восхитительной поездке в замечательный весенний день.
А затем, дома, их будет ждать интимный обед в гостиной рядом с их спальней, где они, полураздетые – она в облегающем халате, а он в распахнутой рубашке, с мускулистой грудью, блестящей в свете свечей – будут кормить друг друга вкусными кусочками своими руками и облизывать их начисто…
– Ты должно быть очень быстро бежала, – произнес Рейф, отводя взгляд, пока помогал ей надеть спенсер. – Твои щеки ярко-розовые.
– Ах… хмм. – Не думай. Не воображай. Не вдыхай его запах…
Его пальцы переплелись с ее, когда Феба потянулась, чтобы запахнуть спенсер. Рейф отдернул руки – и случайно провел ладонями по ее затвердевшим от фантазий соскам. Девушка судорожно вздохнула – частично от шока, частично от исключительного удовольствия, почувствовав прикосновения твердых, горячих ладоней к покалывающей, ноющей плоти.
– Мои и… извинения… я… о, черт! – Рейф отвернулся, прижав ладони одну к другой, чтобы уничтожить воспоминание об этих твердых, вздернутых кончиках ее груди – или чтобы сохранить его. Ее протяжный вздох эхом отзывался в его сознании. Вздох удовольствия? Или ужаса?
Или, как у него, и того, и другого?
Феба отступила назад и застегнула свой спенсер, проявляя крайнюю сосредоточенность. Затем она откашлялась и приподняла подбородок.
– Да, отлично… не отправиться ли нам?
Рейф бросил один взгляд на ее грудь, где даже шерсть спенсера не могла скрыть доказательство ее… э-э-э, возбуждения. Затем он стремительно перевел взгляд на вершину лестницы.