- Так, теперь о ребенке… Ты помнишь, какая чепуха произошла из-за того, что я невнятно ответила на вопрос мистера Икса о бедной Эванс, родившей ребенка без мужа?
- Прекрасно помню. Ты сморозила ужасную глупость, заставила человека переживать. Так эта малышка - дочь бедной Эванс?
- Барбара, у тебя поразительное умение запутывать любую ситуацию! Не обижайся, дай мне договорить. У Эванс свой ребенок, у Джексона свой. Там мальчик, здесь девочка.
- Вы женаты, мистер Джексон? А, разведены… И ребенка присудили вам? Элен, я ничего не могу понять: это наш ребенок или нет? Я уже полюбила эту девочку, так похожую на тебя. Прелестное дитя.
- Тетя, милая, смотри, сколько ты слов наговорила, идя в обратную от правды сторону. Не запутывай! Я же только начала все объяснять. Мать Сары умерла. Джексон удочерил ребенка, понимаешь?
- А почему она так похожа на тебя маленькую? - строго спросила Барбара.
- У тебя самой есть какие-нибудь соображения на этот счет?
- Знаешь, я, конечно, не права, но мне сейчас даже хочется, чтобы девочка оказалась нашей.
Элен с удовлетворением отметила, что выражение лица Филиппа смягчилось, он смотрел на Барбару вполне доброжелательно и с явным интересом.
- Садись, Филипп, торжественная часть закончена, предварительное согласие получено. Тетушка, а где сейчас находятся мои легкомысленные родители?
Тетка набрала воздух в легкие, намереваясь позвать служанку, но язык не повернулся выкрикнуть непривычное "Луиза".
- Хотела попросить… Луизу принести из моей спальни их последнее письмо. Кажется, они сейчас то ли на Кипре, то ли на Капри, то ли на Крите, вечно я эти названия путаю. Ладно, сейчас сама принесу. Иди, детка, к папе. - Она передала ребенка Филиппу и выплыла из комнаты.
Молодые люди обменялись взглядами. У нее в глазах отразилась тревога, он же выглядел вполне благодушно.
- Я так и не понял, мы получили благословение? - весело поинтересовался Филипп.
- Все будет хорошо! Барбара знает, а родители догадываются, что в подобной ситуации возражать мне бессмысленно.
- Учту на будущее, - самым серьезным образом отреагировал Джексон. - Заметь, я буду огорчен, если ты когда-нибудь так же отнесешься к моему мнению.
- О! Ты - это совсем другое дело… Что мы делаем сегодня? Малышку можно оставить у нас, а самим все-таки добраться до ресторана.
- Леди Монт не обидится, что ты в день приезда не будешь обедать дома?
- Я ей все объясню. Нам же с тобой надо обсудить массу всяких проблем. Тетка поймет.
Постучав, вошла Сара-Луиза с конвертом в руке.
- Леди Монт просила передать это. Она извиняется, что не выйдет к вам. Леди устала и прилегла.
- Как она себя чувствует?
- Говорит, что хорошо. Но поволновалась, приняла успокоительное, вот ее в сон и клонит.
- Это даже хорошо, - оживилась Элен. - Чувствуя свою вину, она легче простит мою. Са… То есть, Луиза. Когда леди встанет, скажи ей, пожалуйста, следующее. Мы ужинаем с мистером Джексоном в ресторане. Девочку поручаем твоим заботам. У тетушки где-то сохранился музейный экземпляр ночного горшка моего детства. Рут пусть сбегает в магазин за подгузниками и, может быть, купит девочке пару домашних платьев. Кормить ее надо… Филипп, во сколько ей положено есть?
Тот не без удовольствия внимал ее распоряжениям. Но когда услышал вопрос, обращенный к нему, поднял руку, выражая некий протест.
- Нет, Элен. Так подобные дела не делаются. Непривычная обстановка, новые люди… Для ребенка это тяжело. Думаю, будет лучше, если мы отвезем Сару к Имоджен…
- Очень жалко, - вздохнула Элен, - но ты, безусловно, прав. Я ведь, бессовестная, больше думала о тете, а не о Саре. Барбара быстрее бы оттаяла рядом с ребенком. Видишь, я, наверное, еще не созрела, чтобы стать настоящей матерью.
- А как ты реагируешь на табачный дым? - лукаво воззрился на нее Филипп.
В ответ Элен только рассмеялась.
- Вечером мы идем в "Айви", ресторан, может быть, немного шумноватый, но зато с прекрасной кухней. Отведаешь такое блюдо - пальчики оближешь.
Элен улыбнулась про себя. "Штучки"! Наконец-то она узнает, что это такое…
- Ты там часто бываешь?
- Нет, не часто. Когда-то я помогал коллеге оформить интерьер одного из залов. После этого я там желанный гость. В "Айви" любит собираться театральная и киношная богема, но пусть тебя это не тревожит. Там есть уютный утолок, где нам никто не помешает.
- Мой вчерашний наряд будет уместен?
- О, ты будешь самой красивой!
14
Они шли не спеша по лондонским улицам, говорил преимущественно Филипп, Элен же слушала внимательно, кутаясь в меховой палантин. Куталась не из-за холода, - вечер был довольно теплый, - от какого-то напряженного ожидания. Джексон оседлал своего архитектурного конька и сыпал известными и малоизвестными именами зодчих, творения которых когда-то поразили его воображение.
- Все они настоящие поэты в своем деле! Но я загибаю пальцы, перебирая имена великих: среди них голландцы, немцы, итальянцы, американцы, бразильцы… И ни одного англичанина! Это тревожит мои патриотические чувства…
- Так уж ни одного? - усомнилась Элен.
- Назови мне хотя бы одного английского мастера, равного по масштабу Нимейеру.
- А Филипп Дж. Джексон? Я знаю его - потрясающий архитектор!
Филипп обнял ее за плечи и чмокнул в висок.
- Спасибо за подсказку. Твой Джексон, так ему и передай, еще только тщится стать величиной. Да, удачлив, да, небесталанен, работоспособен, но пока еще не имя.
- А когда он станет именем? - поинтересовалась Элен, заглядывая снизу в глаза своему спутнику.
- Когда ему удастся из скупой инженерной прозы создать произведение искусства.
Он остановился, сошел с тротуара и повернулся к Элен, задержав и ее движение. Видимо, то, что Филипп сейчас говорил, было им глубоко прочувствовано, и он воспользовался возможностью найти в Элен единомышленника.
- Понимаешь, архитектура сначала была озабочена тем, как облегчить создание произведения искусства посредством инженерной мысли. И в конце концов так преуспела в этом деле, что позднее встала другая задача, не менее, отмечу, трудная: как инженерную прозу трансформировать в произведение искусства. Это и должен был решить наш уходящий век. Справился? Не думаю… Удачи есть, но… С прозой, порой прекрасной, все в порядке, а вот с поэзией…
- Филипп, может быть, мы все-таки пойдем? Поверь, мне твои рассуждения очень интересны, но мы могли бы продолжить разговор в ресторане.
- Прости, дорогая. И впредь разрешаю осаживать меня всякий раз, как только я соберусь заделаться архитектурным соловьем.
Когда они уже сидели за ресторанным столиком, он продолжил свою речь во славу архитектуры, но вдруг сам оборвал себя и рассмеялся.
- Ты что-то слишком кроткая сегодня. Взяла бы да и сказала: давай лучше поговорим об архитектуре нашей будущей семьи…
- Давай! - улыбнулась Элен.
- О чем ты сейчас думаешь?
- О нас.
- И что?
- Я смотрю на тебя и не могу понять, как могло произойти, что я узнала в тебе тебя? Был симпатичный молодой преподаватель, который обижал девушку своим невниманием. И вдруг! Вот скажи, почему происходит это "вдруг"?
- Вопрос ко мне, или у тебя уже готов ответ? - полюбопытствовал Филипп.
- Ответ вроде есть, но трудно его сформулировать. Вот живет женщина. Как каждая женщина, она хочет любить и быть любимой. Но как и кого она выберет? Почему именно его? Конечно, не последнюю роль играет внешность человека, но есть масса примеров, когда женщина прощала своему избраннику пороки внешности. В этом смысле, уж извини, мужчины куда реже проявляют подобную душевную щедрость.
- Следует ли мне понимать, что ты выделила меня за внешние данные? Или наоборот, нашла во мне такое, что согласна закрыть глаза на физическое несовершенство?
- Оставь, не кокетничай. Уж наверняка женщины не таили от тебя, что ты по-настоящему красив. Впрочем, я вовсе не считаю это главным твоим достоинством.
- Элен, мне по душе твоя строгая, нелицеприятная критика, - рассмеялся Филипп. - Говори, говори! Я потом тоже попытаюсь бросить тебе в лицо грубую правду.
- Погоди, не смейся. Ты же меня сбиваешь с мысли. Рассуждаю дальше: когда взгляд выделил человека из толпы, идет уже другая работа - мысли, души, тела, которая и оценивает правильность выбора. Волосы… Руки… Голос… Запах… По ничтожным мелочам составляется образ любимого. Об этом не думаешь, все происходит как бы само собой.
Филипп очень серьезно следил за ее мыслью. И, видимо, вспоминал начало их романа. Кто кого выбрал? Каждый прошел свой путь к торжеству любви. Элен продолжала:
- Иногда, но в очень редких случаях, толчком к воссозданию из деталей образа избранника может стать равнодушие объекта, его нежелание замечать тебя… Послушай, Филипп, - неожиданно сменила она тон, - я должна тебе кое в чем признаться. Твоя Элен понятия не имеет о музыке польского композитора Пендерецкого! Стыдно, но это так…
Филипп расхохотался, не понимая столь неожиданно принесенного покаяния.
- Мне тоже очень стыдно, что я не знаком с творчеством Пендерецкого.
- Как, разве он не самый любимый твой композитор?
- С чего ты взяла? Насколько помню, на людях только раз и произносил эту фамилию. Сказал, что, мол, гениального поляка называют Моцартом двадцатого века, и тут же признался, что не могу ни подтвердить, ни оспорить этого суждения.
- Господи, как гора с плеч свалилась! Понимаешь, меня радуют совпадения наших мыслей, увлечений. Шекспир, импрессионисты, горные лыжи - уже в большей мере наше общее, правда?
- Правда… Отложим разговор о счастье совпадений. Проверим сходство гастрономических вкусов. Что будем заказывать?
Официант замер в услужливом наклоне, не находя пока нужным вмешиваться.
- Знаешь, - попросила Элен, - закажи все, что ты считаешь здесь самым вкусным. Это до времени скроет возможную разницу наших вкусов.
Филипп взял карту и быстро пробежался пальцем по меню, отмечая для официанта то, чем хотел побаловать прелестную спутницу. Официант выразил свое одобрение: клиент выказал и знание предмета, и неплохой вкус, и достаточную пухлость кошелька. Заказ был принят, они снова могли вернуться к прерванному разговору.
- А откуда тебе известно о моих увлечениях? - полюбопытствовал Филипп.
- Разведка поработала, - смущенно улыбнулась Элен. - Мне не очень ловко об этом говорить, но что было, то было. Могла бы скрыть, но я теперь стала, как Клара: говорю правду и только правду. Так вот, я специально узнавала, что ты любишь, чтобы полюбить то, что любит мой любимый.
Взяв руки Элен в свои, Филипп заглянул в ее распахнутые синие глаза.
- А почему, собственно, тебе неловко? Разве это так уж плохо - узнать круг интересов человека, тебе небезразличного? Без всякого смущения говорю: я выяснял у Клары, чем бы мог тебя порадовать, что любишь ты. Отсюда удача моего букета, паштета с шампиньонами и масса других деталей, которые я придержу для других сюрпризов.
- Да, люблю цветы, паштет и… И тебя.
- Вот видишь. А я Шекспира и тебя! Даже, пожалуй, сильнее тебя, да простит мне великий Уильям.
Пришел официант и стал выставлять на стол закуски. Нашли свое место ваза с фруктами и ведерко, в котором из блестящих кубиков льда торчала укутанная фольгой головка бутылки шампанского.
- Филипп! - в притворном ужасе воскликнула Элен. - Нам вдвоем здесь не управиться. Я и не знала, что ты гурман!
- Я гурман? Бог с тобой. Я к еде почти равнодушен. Но сегодня у нас, считай, помолвка. Можем позволить себе пошиковать. Ты попробуй всего понемножку, но оставь место и для горячего мясного блюда. Это будут потрясающие…
- Штучки?
- Откуда ты знаешь?!
- Шекспир подсказал, - рассмеялась довольная собой Элен.
"Штучки" действительно оказались очень вкусными. Элен попыталась угадать, из чего и как они сделаны, но вынуждена была отступиться. Тогда она подозвала официанта и спросила, как называется блюдо, которое они с таким удовольствием съели.
Тот четко отрапортовал:
- Рецепт взят из старинной книги. Блюдо называется так: "Котлет дву гарнир пондстер карот де асперт". - И добавил: - Усложненный.
- Я так и думала, - с серьезным видом заявила Элен. - Скажите, а чем усложненный?
- Добавлением свежих грибов.
- А когда такой котлет… делается в упрощенном варианте, как это выглядит? Дело в том, что у меня свой способ приготовления…
- Отбивная телятина, фаршированная мелко рубленым мясом с зеленью, шпигом, запеченная в духовке с последующим добавлением мадеры и пряностей…
- Странно, я делаю примерно то же самое, но вкус получается другой.
- У каждого мастера, леди, свои секреты.
- Да, я свой тоже не выдаю никому.
Официант удалился поступью лорда, не увидев, как героически его клиенты боролись со смехом. Они долго не могли успокоиться. Достаточно было одному снова простонать слово "штучки", как накатывала новая волна веселья. Наконец Элен совладала с собой, промокнула платочком слезы и сумела сформулировать следующий вопрос:
- Осталось не до конца проясненным твое негативное отношение к богатым людям.
Филипп встал и приоткрыл дверь отдельного кабинета, выходящую в общий зал. Там шло веселье, общий градус которого позволил нарядным людям сбросить лоск и получать от жизни максимум удовольствия.
- Я вот этого не люблю - бешенства от денег. Сама по себе материальная обеспеченность прекрасна. Она дает простор для творчества, для хорошего отдыха, для нормальной жизни, в конце-то концов. Но не сходить же с ума ради удовольствия показать: мне все по карману?!
Элен осмысливала услышанное. Филипп заподозрил, что у нее осталось какое-то невысказанное возражение.
- Ты не согласна со мной?
- Знаешь, дорогой, мне нужно столько денег, чтобы не думать о том, сколько их нужно.
- Куда отправимся теперь?
- А сколько времени? Десять? Тогда к тебе! К двенадцати вернешь меня домой.
- Рад служить.
- Филипп, мне так хочется, чтобы побыстрее наступило время, когда уже не потребуется ничего скрывать…
- Ну, на все приготовления месяц-то как минимум надо? Родителей твоих дождаться. Жилье подобрать. Наряд свадебный заказать.
- Жилье… Я заранее предвижу твои возражения, но можешь ты мне сделать одну временную уступку?
- Могу, но пока не понимаю, о чем речь?
- Давай поживем после свадьбы в доме Барбары. Очень прошу тебя.
- Нет! - жестко возразил Филипп. - Категорическое нет!
Элен поднялась и медленно направилась к выходу. В вестибюле ее догнал Филипп.
- Ты обиделась? Тон, конечно, тебя мог обидеть, но по сути-то, согласись, я прав, ведь так?
Элен остановилась. Филипп набросил ей на плечи палантин и притянул к себе. Она резко отстранилась и с запальчивостью в голосе сказала:
- Неужели непонятно? Мне трудно в одночасье бросить Барбару! Кроме того, меня немного пугает самостоятельность. Почему ты так резок? Почему не хочешь войти в мое положение?
- У меня, Элен, уже налаженный за многие годы быт, который помогает мне в работе. Тебе придется это учитывать, никуда не денешься. Ты видела мой кабинет? Женщине, которая у меня убирается, я запрещаю туда заходить. И такой кавардак мне просто необходим. Разве ваш дом потерпит подобное?
- Понятно. Значит, сейчас ты отстаиваешь свое право на кавардак? Это для тебя на данный момент самое главное?
- Нет! Я отстаиваю свое право жить так, как хочу! - всерьез разозлился Филипп, но попытался взять себя в руки. - Нам так или иначе придется самим строить свою жизнь. Я достаточно обеспеченный человек, чтобы создать тебе вполне сносные условия без денежных вливаний со стороны семьи Монт.
- Если ты сейчас мне не можешь уступить в такой малости, то что меня ждет в дальнейшем?
- В малости? Как бы не так! Затронут очень важный вопрос. И потом, твою причудливую старушку, согласись, не каждый выдержит…
Элен задохнулась от возмущения. Она выдернула руку из его руки и выскочила на улицу. Филипп догнал ее.
- Элен!
- Не смей так говорить о моей тете! Это чудесный, добрый, великодушный человек, посвятивший мне всю себя. Да, она с чудачествами. Но все, что Барбара делает, проникнуто любовью и добром. Она для меня все: отец, мать, бабушка, тетя, друг…
- Но не муж! - со значением поднял палец Филипп.
- Ты ее не полюбил, потому что опростоволосился перед ней. Налетел на пожилую женщину с дурацкими нравоучениями. Ах, она не может быть воспитателем! Ах, она избалует девочку! Чушь какая!
- Давай смотреть правде в глаза: тебя-то она здорово избаловала. Твое поведение сейчас - лучшее подтверждение этому: каприз превыше всего! А сегодня твоя тетушка вообще показала высокий класс! И с таким человеком жить бок о бок? Извини!
- Не извиню! Такси!
Элен ринулась к остановившейся машине, успела опередить вежливое движение водителя, возжелавшего выйти, чтобы распахнуть перед нарядной дамой дверцу, и плюхнулась на заднее сиденье, крикнув:
- Вперед! Быстрее!
Вот и отпраздновали помолвку…
15
Дни шли за днями, один угрюмее другого. Филипп не давал о себе знать. Даже не звонил! Элен была в отчаянии. Размолвка обернулась для нее настоящей бедой, об этом можно было судить хотя бы по тому, как бесслезно она переживала происшедшее.
Счастлива была только Барбара: ее девочка с ней, и все рано или поздно пойдет, как заведено: уединенная, легкая, веселая, безалаберная жизнь вдвоем. То, что с девочкой не все ладно, тетка ощущала, однако заставила себя не вмешиваться. Чего это ей стоило, один Бог знает, но за все это время леди Монт ни разу не произнесла имени экс-жениха. Ни разу не спросила ни о чем. Лишь однажды с тяжелым вздохом пробормотала что-то о Саре, и было ясно, что вовсе не новоиспеченной Луизе адресовался сей душевный стон.
Приходила Стефани. Вопросов не задавала, после того как на первый получила резкий ответ.
- Как твои дела с Джексоном? - спросила Стефани у Элен.
Элен исподлобья взглянула на подругу и отчеканила:
- Это имя в нашем доме не произносится. Я не знаю человека с такой фамилией.
Через месяц Стефани забежала в дом Монтов вместе с Патриком Смитом. У них, видите ли, есть важное сообщение.
- Барбара, Элен, разрешите пригласить вас на наше бракосочетание, которое состоится…
Звонкий радостный голос Стефани продолжал выдавать информацию, но Элен уже ничего не слышала. Она, невежливо прервав подругу на полуслове, подошла к ней и чмокнула в щеку. Сама же залилась слезами и выскочила вон из комнаты, унося свое несчастье подальше от чужих глаз.
Позже ее немного отвлекла подготовка к свадебному торжеству Стефани. Элен таскалась с невестой по магазинам, ходила вместе с ней к портнихе, где уже вырисовывался очень симпатичный наряд.
Долго искала подарок, страдая от снедающей ее нерешительности, от апатии и тоски. Плохо то, что Элен уже и не хотелось выходить из своего состояния. Боль начинала приносить этакое мазохистское удовлетворение.