- Простите, Толли. Я говорю глупости. Вы столько пережили, а я сижу здесь перед вами и несу всякий вздор.
- Вы просто дразнили меня, - повторил Толли, глядя в ее серо-зеленые глаза. Принимая во внимание тот факт, что вчера мысли о ней не давали ему покоя целый день, он вполне мог брякнуть какую-нибудь чушь.
- Да, верно. Так что, продолжим?
И все же каким бы приятным ни казалось Толли общество Терезы, бриться он предпочел бы самостоятельно, хотя дрожь в руках делала эту задачу невыполнимой. Особенно теперь, когда он все же пытался произвести впечатление на девушку. Менее всего Толли хотел показать Терезе, что ему недостает смелости.
- Ладно, попробуйте, так и быть.
- Благодарю. Я буду очень-очень стараться. Неожиданно губы Толли растянулись в улыбке.
- Возьмите сначала полотенце.
- Перестаньте разговаривать. И улыбаться.
В этот момент вернулся Лакаби. Он подал Терезе полотенце и отправился на поиски чистой рубашки. По крайней мере парень не походил на занудного чопорного камердинера. Бартоломью никогда не был консерватором, а в последние месяцы и вовсе позабыл, что это такое.
Полковник не сводил с Терезы глаз, когда она вновь склонилась над ним. Холодная сталь скользнула по его щеке по направлению к подбородку. Сложив губы трубочкой и сдвинув от напряжения изящные тонкие брови, Тереза вытерла лезвие о полотенце и повторила действие. Она совершенно не умела обращаться с бритвой, что совсем не удивило Толли.
На протяжении нескольких минут тишину в комнате нарушало лишь еле слышное шуршание бритвы по коже. Толли начал понемногу расслабляться и, глядя на девушку, почти забыл о том, насколько опасно это орудие в ее руках. По возвращении в Лондон он менее всего думал об интимных отношениях с женщинами. Но теперь все изменилось.
С каждым движением руки Терезы мрак, окутывавший Толли в последние несколько месяцев, рассеивался все больше. Кровь, бегущая по жилам, становилась все горячее, и если бы не острая бритва в руках девушки, он всерьез задумался бы о том, чтобы притянуть ее к себе и сжать в объятиях. А когда лицо Терезы оказалось всего в нескольких дюймах от его лица, в груди Бартоломью словно бы прорвалась плотина.
- Ну же, - произнесла она, слегка приоткрыв губы.
- Не знаю, способен ли я на это, но все же попробую. Тереза слегка сжала нос Толли, словно пытаясь отодвинуть его в сторону, как помеху.
- Ну и кто из нас дразнится? - пробормотала она. - Нет, лучше помолчите.
Стоящий на другом конце комнаты камердинер издал странный звук, который можно было одинаково принять и за изумление, и за осуждение. Однако Толли не обратил на него внимания.
У него были дела поважнее. Если бы он не сказал Терезе о том, что якобы собирается с нею потанцевать, зародились ли бы у нее в голове шальные мысли? Ведь что-то заставляло ее делать шутливые замечания. В любом случае одна из первых красавиц Лондона не должна тратить свое утро на то, чтобы брить никому не нужного инвалида.
Прежде чем Тереза успела коснуться бритвой его горла, Толли выставил вперед руку.
- Поскольку мы оба знаем, что я ничего не говорил о желании потанцевать с вами, ответьте: что вы здесь делаете? - спросил он.
- Я оперировала вашу ногу, - ответила Тереза.
- Помогали оперировать.
- Большую часть времени вы были без сознания, так что не можете знать, что именно я делала. Теперь вы мой пациент, и я намерена следить за процессом вашего выздоровления.
- Вам больше нечем заняться?
Тереза отвела в сторону руку Толли.
- Как видите, нет.
До того как с ним случилось несчастье, Толли был игроком, беспечным гулякой и даже повесой. И уж никогда не считал себя трусом. Надо просто взять себя в руки, деваться некуда. Он решительно опустил руку, вцепился пальцами в простыню и, подняв подбородок, закрыл глаза. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Тереза пребывала в нерешительности. Сидящий перед ней сильный мускулистый мужчина явно не позволял себе быть уязвимым. И она совершенно не желала причинить ему еще большую боль. Особенно теперь, когда вид неровных шрамов, покрывавших шею Толли, заставил ее усомниться в том, что кто-то пытался его задушить. Скорее ему пытались отрезать голову.
Камердинер, стоявший у платяного шкафа, перехватил ее взгляд.
- Давайте я попробую, мисс?
Тереза покачала головой. Толли ей доверял - это главное. Глубоко вздохнув, девушка покрутила запястьем, чтобы снять напряжение в мышцах.
- Мыло начинает засыхать, - коротко бросил Толли. - Кожу щиплет.
- Я же не велела вам разговаривать. Сидите смирно.
- А я что делаю?
Коснувшись пальцами его теплой щеки, Тереза затаила дыхание и провела бритвой от подбородка вниз по шее. Толли закрыл глаза, и она не знала, как это понимать. Решил ли он покориться судьбе или же приготовился к худшему?
Тереза была рада, что у нее неплохо получается, если бы только она не боялась его поранить. Она перехватила бритву так, что теперь ее большой палец скользил следом за лезвием по гладкой и влажной коже. Терезу окатила горячая волна. Теперь она не сможет ощущать запах мыла для бритья, не испытывая при этом… волнения. Нет, даже возбуждения, хотя она никогда не признается в подобной непристойности вслух.
Тереза приехала сегодня в Джеймс-Хаус, чтобы выяснить, не ее ли поддразнивания побудили Толли к отчаянному шагу, и если ее опасения оправдаются, как-то компенсировать свою вину. Но вместо этого она еще глубже погрузилась в его жизнь. Каждый раз, встречаясь с ним, она совершала все более неприличные поступки и - что еще ужаснее - получала от этого удовольствие. Тереза вновь незаметно погладила кожу Толли. Господи, что же с ней происходит?
К сожалению, ей пришлось признать, что она закончила его брить. Кончиком полотенца Тереза медленно отерла с лица Бартоломью остатки мыла. Золотисто-карие глаза открылись и посмотрели на нее. Желание поцеловать его приоткрытые в улыбке губы оказалось столь сильным, что она вынуждена была поскорее отвернуться и отдать камердинеру бритвенные принадлежности. Ей оставалось лишь надеяться, что это временное помешательство скоро пройдет.
- Спасибо, Тесс.
- Не стоит благодарности, полковник, - ответила Тереза, делая вид, что вытирает руки, все еще не в силах взглянуть на него. - Рада, что, кажется, справилась и не причинила вам видимого ущерба.
- Я и предположить не мог, что по утрам вы разъезжаете от дома к дому, чтобы помочь инвалидам с утренним туалетом, - сказал Бартоломью.
Итак, теперь он решил над ней подшутить. Тереза улыбнулась.
- Что ж, могу сказать, что после бритья ваш характер претерпел некоторые изменения, - произнесла девушка, насмешливо вкинув бровь, хотя до сих пор так и не смогла восстановить душевное равновесие. - Просто не представляю, какие чудеса произойдут, если ваши волосы подровняет парикмахер.
Бартоломью и бровью не повел, только глаза потемнели от бурлящего в груди смеха. Эффект был поразительным. Он и раньше казался Терезе невероятно привлекательным, но теперь при виде его глаз с пляшущими в них озорными искорками у нее перехватило дыхание. Но тут Бартоломью посмотрел куда-то поверх ее плеча.
- Доктор Прентисс. Я еще не умер, так что примите мои поздравления.
- Приберегите их на будущее. Еще рано делать выводы.
Тереза обернулась и увидела подходящего к кровати доктора.
- Мисс Уэллер. Как чувствует себя сегодня наш полковник?
- Руки еще дрожат, но настроение улучшилось.
- Хорошо. Вы не оставите нас на минутку, миледи? Тереза хотела уже возразить, что никуда не уйдет, ибо обагрила свои руки кровью этого человека и посему имеет полное право находиться в его комнате. Но с другой стороны, Толли лежал под одеялом и она не знала, есть ли на нем какая-нибудь одежда. Жаль, что она не подумала об этом раньше. Нет, она определенно не может оставаться в комнате во время осмотра, каким бы сильным ни было терзавшее ее любопытство. Нарушать правила хорошего тона оказалось… гораздо более волнующе, чем она могла предположить.
- Конечно.
Тереза пристально посмотрела на Бартоломью, чтобы дать ему понять, как не хочется ей покидать спальню, и вышла в коридор.
Бартоломью проводил девушку взглядом. Внезапно хорошее настроение покинуло его, а боль в ноге усилилась. Он нахмурился.
- Как долго мне придется оставаться в этой проклятой постели?
- Если это считается улучшением настроения, то я рад, что не пришел раньше. - Доктор Прентисс откинул в сторону одеяло, явив взору забинтованную ногу Бартоломью.
По крайней мере она была на своем месте. Пока.
- Ну и что?
- Ваше колено и икра опухли, и это мне не нравится. Чувствуете? - Он без предупреждения ткнул в стопу больной ноги Толли.
- Кажется, да.
- В самом деле? - Доктор показал Бартоломью иглу, которую держал в руке.
- Я действительно что-то ощутил, - проворчал Толли, раздосадованный внезапно охватившей его паникой.
- Проверим. Пошевелите пальцами.
Бартоломью сделал как просили. Ему потребовалось на это гораздо больше усилий, нежели он ожидал, словно расстояние от головы до пальцев ног выросло с шести футов до ста. Острая боль пронизала его ногу и, прокатившись по всему телу, растаяла в спине.
- Дьявол, как больно, - прохрипел Бартоломью.
- Сильнее, чем раньше?
Итак, теперь они обсуждали, в какой стадии агонии он пребывает.
- Раньше меня не кололи иголкой, но мне кажется, боль почти такая же. - Бартоломью на мгновение задумался, а потом снова пошевелил пальцами. - Только теперь в колене не хрустит, - признался он.
Кивнув, доктор достал из саквояжа ножницы и разрезал повязку.
- А вот это хорошо. - Он поморщился. - Кое-кто из моих коллег может с этим не согласиться, но кровь остановилась и я оставлю рану без повязки на день или два. - Он достал странного вида проволочную треногу и осторожно приладил к ноге Бартоломью. - Прекрасно. Как раз впору. Благодаря этому устройству простыни не прилипнут к ране.
- Звучит обнадеживающе.
- Один раз вы уже пострадали от попавшей в рану инфекции. Во второй раз ваше колено этого не выдержит. - Прентисс подсунул под колено Бартоломью сложенное в несколько раз полотенце и подозвал Лакаби. Камердинер подал бутылку виски. - Именно поэтому дважды в день вам придется проходить вот такую процедуру, - продолжил доктор, а потом вылил на рану почти половину содержимого бутылки.
Бартоломью взвыл и выхватил бутылку из руки доктора.
- Черт возьми, - процедил он сквозь зубы, задыхаясь и едва не теряя сознание от дикой боли. - Вы хотя бы дали мне сначала отпить немного. - Он поднес бутылку к губам и сделал несколько больших глотков.
Это не помогло, но и хуже не стало. Он не успел даже проглотить виски, как в комнату ворвалась Тереза. Бартоломью едва не захлебнулся, увидев ее. Очевидно, эта язвительная девица решила во что бы то ни стало охранять его колено от посягательств. Это могло бы показаться забавным, если бы Толли не нуждался в ней так остро.
- Что случилось? - выдохнула она, и краска отлила от ее лица.
- Этот проклятый доктор пытался меня убить, - ответил Бартоломью, стараясь ничем не выдать своего состояния.
- Хм. Сомневаюсь, - возразила Тереза. - Иначе придется признать, что вчера я напрасно потратила время.
- Как и я, - подхватил доктор, забирая у Толли бутылку и передавая ее Лакаби. - Повторяйте эту процедуру каждые двенадцать часов. Справитесь?
Камердинер кивнул: - Да, сэр.
- Хорошо. - Доктор вновь осторожно ощупал ногу Толли вокруг раны, а затем шумно выдохнул. - Я загляну завтра. Если нога окончательно потеряет чувствительность или вдруг не сможете пошевелить пальцами, немедленно посылайте за мной.
Толли вскинул голову:
- И что тогда вы сделаете?
- Если это случится, полковник, я ампутирую вашу ногу прежде, чем она утащит за собой в могилу и вас. - Он вернул треногу на место и, кивнув Тесс, вышел из комнаты.
Тереза смотрела на ногу Толли так, словно ожидала, что та немедленно отделится от тела, заползет на подушку и ударит своего хозяина по голове. Бартоломью отчетливо видел выражение серо-зеленых глаз девушки. Она переживала за него. Действительно переживала.
Хотя бы одному человеку на всем белом свете небезразлично, что с ним происходит. Члены семьи не в счет - они вынуждены были о нем беспокоиться. Бартоломью откашлялся.
- Вам, случайно, не нужно брить кого-то еще? - спросил он. Последствия происходящего могли быть весьма неблагоприятными, так что лучше всего спровадить Тесс отсюда, несмотря на то что Толли очень нравилось ее общество. Ведь с ней на душе у Толли становилось светлее.
- О нет, сегодня я только ваша, - непринужденно ответила Тереза, усаживаясь в кресло, которое кто-то поставил прошлой ночью рядом с кроватью. - Так что можете мною располагать.
Бартоломью с минуту смотрел на девушку.
- Вы постоянно говорите о благопристойности, Тереза. И поэтому я не могу не спросить: что вы здесь делаете? Только честно.
Тесс на мгновение посмотрела на собственные руки, а потом вновь перевела взгляд на Толли.
- Я не знаю, что привело меня сюда. Просто приехала, и все. Так что, если не прогоните, я останусь еще ненадолго.
Она склонила голову набок, и выбившаяся из прически прядь позолоченных солнцем волос мягко скользнула по ее щеке. Тереза рассеянно заправила ее за ухо. Пальцы наблюдающего за этим жестом Толли дрогнули - так сильно было желание сделать это вместо нее.
- Хотите, чтобы я ушла? - улыбнувшись, спросила Тереза. Она словно бы знала, что ни один мужчина в здравом уме не отошлет ее прочь.
"Ни в коем случае", - пронеслось в голове у Толли. - Да, - произнес он вслух. - Спасибо вам за помощь, но теперь я предпочел бы поспать.
- Так спите. Мне кажется, вы пытаетесь выставить себя этаким стойким одиночкой и расстроены тем, что я разрушаю этот образ.
Прежде чем Толли успел сдержаться, с его губ сорвался смех. В глазах Терезы промелькнуло удивление, и он вдруг почувствовал себя лучше, несмотря на то что колено болезненно пульсировало.
- Это одна из причин, - не стал отрицать Бартоломью.
- А какова же другая? Вы хотите, чтобы я ушла, потому что понятие благопристойности вам чуждо?
Бартоломью смотрел на Терезу. Он мог бы сказать ей так много, но в то же время боялся, что, если произнесет что-то неприемлемое и дерзкое, она действительно уйдет.
- Мне с вами очень… легко, - запнулся Толли. - И от этого мне становится неуютно.
Румянец окрасил щеки Терезы.
Она порывисто встала со стула и подошла к книжному шкафу. Он не знал, что Тереза хочет найти, но спрашивать не стал, чтобы избежать ненужных расспросов с ее стороны. Да и не хотелось ему ни во что вдаваться теперь, когда желание прогнать Терезу сменилось необходимостью видеть ее подле себя.
- Вот это подойдет, - произнесла она спустя мгновение и, взяв с полки книгу, вернулась на свое место. Тереза грациозно опустилась в кресло, и подол платья из голубого муслина взметнулся подобно облаку.
Толли пошевелил пальцами ног и вновь ощутил боль.
- Вы собираетесь читать про себя или вслух?
- Читать про себя было бы невежливо с моей стороны. - Тереза откашлялась. - "Золотое солнце Серенгети" капитана Беннета Вулфа. - Раскрыв книгу, она подняла глаза. - Теперь он сэр капитан Беннет Вулф. Его посвятили в рыцари после написания этой книги.
Бартоломью знал автора и эту книгу уже читал.
- Хм, - произнес он вслух. - Звучит многообещающе.
- Я прекрасно понимаю, что взяла книгу из вашего книжного шкафа. Наверное, вы с ней знакомы? Можете спать, если хотите. В любом случае я намерена остаться здесь до четырех часов.
- А что будет в четыре?
- Мне нужно ехать домой переодеваться, потому что в семь я приглашена на ужин к Сондерсам.
Тереза перевернула титульный лист и следующую страницу, на которой сообщались сведения об авторе, в то время как Бартоломью напомнил себе, что не попал бы на ужин к Сондерсам, даже если бы не был прикован к постели. Внезапно его охватила какая-то нелепая ревность.
- Готовы? - спросила Тереза.
Толли поудобнее устроился на подушках. Теперь ему следовало закрыть глаза, но он хотел еще пару минут понаблюдать за тем, как Тереза читает.
- Вполне. Готов перенестись в Африку вместе с вами. Губы Терезы изогнулись в улыбке, и она приступила к чтению. Впервые за восемь месяцев Бартоломью погрузился в сон без сожалений и мыслей об Индии.
Глава 9
Леди никогда не проявляет инициативу первой. Это джентльмен решает, стоит ли нанести визит или пригласить даму на прогулку. Именно джентльмен в конечном счете признается в своих чувствах. Мы же, леди, можем лишь постараться сделать все, чтобы привлечь внимание интересующего нас джентльмена.
"Руководство для леди по благопристойному поведению"
Тереза выложила две карты червей и нахмурилась, когда Джейн Редмонт и ее партнерша по висту начали разбивать их с бабушкой Агнес. Да, ей определенно нужно было уделить больше внимания игре, но случилось так, что мысли ее оказались далеки от виста. В данный момент ее чрезвычайно волновала напористость, с какой Сара Сондерс заигрывала с Майклом.
Ее брата трудно было сбить с толку хлопающими ресницами и комплиментами его широким плечам, но сегодня вечером он не обращал внимания ни на кого, кроме Сары. При иных обстоятельствах Терезу мало взволновал бы тот факт, что Майкл заинтересовался какой-то девушкой, потому что она с радостью приняла бы в свою маленькую семью невестку. Однако ей не нравилась Сара Сондерс. Совсем не нравилась.
Они с Терезой были примерно одного возраста, только мисс Сондерс превратилась в жуткую сплетницу. Причем наибольшее удовольствие доставлял ей пересказ самых отвратительных слухов. Тереза же никогда не собирала сплетни. Впрочем, она давно уже решила для себя превыше всего ценить благопристойность.
Тереза перевела дыхание.
- Я, кажется, совершенно лишила нас с вами всякой надежды на выигрыш, бабушка. Давайте я спрошу, согласна ли миссис Уингейт занять мое место?
Леди Агнес фыркнула.
- Если бы мы не были кровными родственниками, моя дорогая, я выгнала бы тебя из игры еще полчаса назад. Да, разыщи Дженни, ради всего святого.
Извинившись, Тереза с улыбкой встала из-за стола. Дженни Уингейт весь вечер бросала завистливые взгляды на игроков - сестра лорда Сондерса была заядлой картежницей. Не прошло и минуты, как Тереза нашла себе замену и оказалась предоставленной самой себе.
В этом-то и состоял ее план. Подойдя к Майклу, она взяла его под руку.
- Что ты задумал? - спросила она.
Майкл, улыбнувшись, посмотрел на сестру, однако, несмотря на улыбку, взгляд его был чрезвычайно серьезен.
- Да вот пытаюсь разгадать загадку - почему Сара Сондерс до сих пор не замужем?
Та захихикала.
- Это от того, что я слишком разборчива.
- А вовсе не от отсутствия женихов, - с холодной улыбкой добавила Тереза. - Могу я похитить своего брата на пару минут?
- Да, конечно. - Сара присела в реверансе. - Только умоляю, лорд Уэллер, не уходите слишком далеко.
Как только они с Майклом пересекли комнату и остановились у высокого окна, выходящего в сад, Тереза ущипнула брата за руку.
- Что ты делаешь?