Продолжая тихонько смеяться, она потянулась к герцогу и страстным шепотом, от которого, казалось, раскалился воздух, проговорила:
- А ты считаешь меня холодной, Ульрих?
Не успела она договорить, как герцог схватил ее, и их уста слились в поцелуе. Через несколько секунд они оба уже полыхали таким яростным огнем желания, что позабыли обо всем на свете…
На следующее утро, когда Онора позвонила Эмили, служанка явилась к ней в спальню с двумя газетами в руках и положила их на кровать.
- Вы только почитайте колонку "Дворцовые новости", мисс, - сказала она. - Я принесла вам газету, пока его светлость еще не спустился к завтраку. Думала, вам непременно захочется ее увидеть.
Оноре не было необходимости спрашивать, о чем говорит горничная. Вчера вечером, когда она ужинала вместе с дядей и тетей, те рассуждали исключительно о помолвке.
- Я полагал, ты дашь мне просмотреть объявление, прежде чем пошлешь его в газеты, - недовольным тоном заявил граф жене, входя в гостиную перед ужином.
- Прости, дорогой, я не думала, что тебя это заинтересует, - ответила Элин. - Но не беспокойся, я все написала правильно.
- Надеюсь.
Увидев, что в гостиную входит Онора, граф улыбнулся и, протягивая руки, произнес:
- Ну как поживаешь, моя дорогая? Счастлив видеть тебя после столь долгой разлуки.
Его голос звучал настолько тепло, а сам он был так похож на папу, что Онора со всех ног бросилась к нему.
- Как я рада вас видеть, дядя Джордж! - воскликнула она, целуя его в щеку.
- Ну-ка покажись, какая ты стала! - проговорил граф, оглядывая ее с головы до ног. - О, да ты превратилась в хорошенькую юную леди! Твой отец, будь он жив, гордился бы тобой.
- Надеюсь, дядя Джордж. Вы ведь знаете, как он не любил некрасивых женщин.
Дядя расхохотался:
- Что верно, то верно! Я всегда считал, что мы с братом умудрились жениться на двух самых красивых и очаровательных женщинах в мире.
Онора была согласна, что в отношении мамы все это верно, а вот тетю если и можно назвать красивой, то уж никак не очаровательной. А если быть откровенной до конца, ей она очень не нравилась.
- Надеюсь, Джордж, - прервала мужа графиня, - что твои учтивые речи означают, что ты дашь Оноре щедрое приданое.
Онора сжалась - тетя в очередной раз намекала на то, что она должна быть благодарна дяде за траты, на которые он идет ради нее, поскольку ее родной отец не удосужился оставить ни пенса.
- Я… я постараюсь… не вводить вас… в большие расходы, дядя Джордж, - пробормотала она.
- О чем ты говоришь! Ты должна быть одета так, как подобает будущей герцогине Тайнмаут! - возразил дядя.
Дядя произнес фамилию герцога так, что Онора - хотя у нее не было никакой конкретной причины так думать - поняла, что он не любит герцога. Она тут же попыталась уверить себя, что ошибается - ведь герцог близкий друг и дяди, и тети.
- Ну перестань пугать Онору! - вмешалась Элин, словно боясь, что граф ляпнет что-то такое, что говорить не следует. - Она и сама испугается, когда узнает, сколько дел еще предстоит до субботы, когда мы отправимся в замок.
- А разве мы туда поедем? - удивился граф.
- Я знаю, как ты ненавидишь шумные сборища, дорогой, - ответила графиня, - но родственники герцога, а их у него целая куча, наверняка захотят встретиться с его невестой. Он решил познакомить ее со всеми за один раз.
- Это он правильно решил, - согласился граф. - А ты, надеюсь, не станешь таскать меня на всякие приемы. Ты же знаешь, я их терпеть не могу. Кроме того, на следующей неделе мне нужно быть во дворце.
- Ну, от большинства из них я тебя, надеюсь, избавлю, - беззаботно сказала его жена. - Однако Оноре потребуется твоя помощь. Ты ведь гораздо лучше, чем я, сможешь посоветовать, как ей следует поступать в тех или иных случаях.
Говоря это, Элин преследовала лишь одну цель - чем больше времени ее муж сможет уделить Оноре, тем дольше она сама сможет побыть с герцогом.
С улыбкой, показавшейся всем почти естественной, она обратилась к племяннице:
- Я советую тебе, Онора, без колебания обращаться со всеми волнующими тебя проблемами к своему дяде.
- Я не хочу… быть ему… в тягость.
- Ну что ты, моя дорогая, - добродушно заверил ее граф. - Ты мне ничуть не будешь в тягость. Я же знаю, как ты тоскуешь по отцу. Я по нему тоже скучаю. Какой же это был веселый и жизнерадостный человек!
- Он всегда… смеялся, - тихо проговорила Онора. - Больше всего я скучаю… по его смеху.
Дворецкий объявил, что кушать подано, и они заняли свои места за столом в просторной, великолепно обставленной столовой. Во время ужина графиня продолжала твердить графу о том, что Оноре просто необходима его помощь. Ведь она такая молоденькая и неопытная, того и гляди наделает ошибок.
- Ты ведь не хуже меня знаешь, Джордж, - говорила она, - как все эти клуши, которые собирались выдать за Ульриха своих дочерей-дурнушек, будут ждать от бедняжки Оноры малейшего промаха.
- Уверен, им придется долго этого дожидаться, - галантно, чего Онора от него не ожидала, ответил граф.
- Только если ты возьмешь ее под свою опеку и научишь, что следует говорить в обществе, а чего нет, - заметила графиня и, помолчав, добавила: - Как мне хочется увидеть их кислые физиономии, когда я наряжу Онору со вкусом, который у них напрочь отсутствует, и в такие туалеты, которые они себе купить не в состоянии.
Голос тети прозвучал настолько злобно, что Онора изумилась - чем могли досадить ей великосветские дамы. Ей, конечно, и в голову не могло прийти, что графиня ненавидела их за то, что они преследовали герцога.
К тому же графине было мучительно больно одевать Онору у самых лучших и дорогих портних с Бонд-стрит, поскольку она понимала - облаченная в шикарные туалеты, девушка будет выглядеть еще красивее, чем теперь.
Однако попытайся Элин Лэнгстоун одеть племянницу так, чтобы ее красота не была заметна - что и само по себе было затруднительно, - ее недоброжелательницы тут же заподозрят, что это сделано неспроста.
Конечно, они с герцогом вели себя так осторожно, насколько это было возможно. Но Элин прекрасно отдавала себе отчет в том, что их чувства друг к другу вряд ли остались незамеченными среди так называемых друзей, которые следили за ними зорким взглядом стервятников.
Благодаря своим многочисленным любовным похождениям герцог служил им неиссякаемым источником для сплетен. Чего они не знали, они выдумывали, а уж Элин они возненавидели еще с того момента, когда она впервые появилась в светском обществе и произвела там настоящий фурор.
Она происходила из старого дворянского рода, который от поколения к поколению становился все беднее и беднее. Но у Элин было собственное богатство - потрясающая красота, и родители надеялись подыскать ей хорошую партию. Пойдя на огромные расходы, они повезли ее в Лондон, чтобы представить ко двору короля Уильяма IV и королевы Аделаиды.
Когда Элин появилась в танцевальной зале Букингемского дворца, она мигом затмила других дебютанток, притягивая к себе взгляды всех находящихся там мужчин. В этот момент стало ясно, что она произвела сенсацию.
В дом, который ее родителям удалось снять по дешевке на три месяца и из которого ее впоследствии повезли под венец, как из рога изобилия посыпались приглашения.
Размышляя об этих давно минувших днях, Элин пришла к выводу, что ей несказанно повезло, поскольку в тот вечер, когда ее представляли королю, граф Лэнгстоун стоял на карауле за его троном.
Уильям IV славился тем, что любил отпускать замечания, как ему казалось, вполголоса, которые на самом деле могли слышать все, кому не лень.
Когда Элин грациозно присела перед ним в реверансе, он, чуть слышно, по его мнению, проговорил:
- Мила… Очень мила!
На что граф несколько высокопарно ответил:
- Ваше величество всегда отличались безупречным вкусом.
Элин услышала слова обоих и, выпрямившись, одарила высоких особ ослепительной улыбкой, сделавшей ее лицо еще краше. Так было завоевано сердце графа Лэнгстоуна.
Он потребовал, чтобы его представили ее отцу, и на следующий день прислал Элин и ее родителям приглашение на ужин в Лэнгстоун-Хаус, расположенный на Гросвенор-сквер. Оно вызвало самый настоящий переполох.
Когда приглашение было принято родителями, Элин поняла, что это тот шанс, которого она ждала всю свою жизнь.
Через три недели граф сделал ей предложение, и она приняла его. С этой минуты для нее открылось такое блестящее будущее, о котором она не смела и мечтать.
Элин была девушкой умной и расчетливой и уже с пятнадцатилетнего возраста понимала, что она необыкновенно хороша собой и что из своей красоты она может извлечь немалую выгоду.
Она обнаружила, что мужчин всех возрастов как магнитом притягивает к ней. Стоило ей улыбнуться друзьям отца, и глаза их тут же становились масляными и они взволнованными голосами начинали просить Элин позволить им поцеловать ее по-отечески. Но очень скоро она узнала, что слово "по-отечески" отец и его друзья понимали по-разному.
Общение с умудренными опытом мужчинами пошло ей на пользу. Оно придало Элин уверенности в себе. Поэтому в день представления королю в Букингемском дворце не было более искушенной в жизненных делах дебютантки.
Граф был просто очарован ею, и что бы она ни делала, вызывало лишь его восхищение. А уж когда она подарила ему двоих сыновей, при дворе не было человека более гордого, чем ее муж.
Правда, временами на него находили приступы бешеной ревности. Но Элин в интимные минуты не выказывала пылкой страсти, свойственной его бывшим любовницам, и он решил, что, как этого и следует ожидать от настоящей леди, она женщина холодная.
Еще до знакомства Элин с герцогом графу однажды показалось, что один или два поклонника жены ведут себя с ней чересчур вольно, и он даже подумывал о том, чтобы вызвать обидчиков на дуэль. Но Элин подняла его на смех.
- Как ты только мог подумать, дорогой, - упрекнула она его, - что я способна восхищаться кем-то, кроме тебя! Лорд Тревор такой зануда - никогда не оставляет меня в покое! - И, обняв мужа руками за шею, продолжала: - Но он дает мне почувствовать, что я еще хороша собой, что ты не променяешь меня на каких-нибудь соблазнительных жриц любви, на которых ты тратил кучу денег, до того как познакомился со мной.
- А тебе откуда это известно? - резко спросил граф.
Элин рассмеялась:
- Думаю, для тебя не будет большим откровением, если я скажу, что у меня нет недостатка в завистницах, которые только рады довести до моего сведения пикантные моменты твоей холостяцкой жизни. Знаешь, дорогой, я так боюсь, что тебе со мной станет скучно и ты снова, как и прежде, начнешь совершать набеги на Челси или Сент-Джонс-Вуд.
На лице графа появилось виноватое выражение, и он поспешно проговорил:
- С тех пор как я женился на тебе, я ни разу не взглянул ни на одну женщину.
- Хочется верить, - вздохнула Элин. - Но иногда, поскольку ты такой красивый и богатый, мне становится страшно, что я могу тебя потерять.
Граф пришел в восторг от ее слов. Он и думать забыл о том, что разговор начался с обвинений в адрес жены по поводу ее недостойного поведения и заигрывания с лордом Тревором.
Элин всегда находила способ усмирить мужа, это не составляло для нее никакого труда - до того момента, когда в ее жизнь вошел герцог.
Теперь ей стало намного труднее скрывать свое равнодушие к поцелуям мужа и свой гнев, когда он принимался обвинять ее в том, что она якобы "слишком много времени проводит с Тайнмаутом". Она чувствовала к герцогу такую страсть, какой ей еще не доводилось испытывать ни к одному мужчине.
После женитьбы герцога на Оноре у ее мужа вряд ли появятся основания для подозрений, когда герцог будет приходить в те же дома, куда пригласили и их, и когда графиня сядет рядом с ним за столом и они будут болтать весь вечер напролет.
Элин с удовлетворением отметила, что, как ни хороша собой Онора - а этого нельзя было не признать, - она слишком молода и простодушна, чтобы вызвать у Ульриха хоть какой-то интерес.
Никто лучше Элин не умел вести остроумную беседу, где каждое слово произносилось с подтекстом, неизменно вызывавшим у герцога веселый смех.
Кроме того, она была на сто процентов уверена, что ни одна женщина не в состоянии вызвать в нем такое желание и дать ему такое удовлетворение, как она.
"Он мой", - подумала графиня, а вслух сказала:
- Завтра мы с Онорой будем весь день ходить по магазинам, а вечером пригласим гостей. Ты должен помочь мне, дорогой Джордж, а то без тебя я не знаю, кого из твоих родственников приглашать.
Граф обреченно застонал, но графиня, не обращая внимания на его стоны, продолжала:
- Думаю, тридцати человек будет достаточно. Но не более. И ради Бога, не забудь позвать побольше молодежи, а то с этими тетушками и великовозрастными кузинами со скуки помрешь!
И муж с женой наперебой начали называть какие-то фамилии, ничего не говорящие Оноре. Правда, она заметила, что большинство названных людей были особами титулованными.
Оноре очень хотелось бы знать, о чем в эту минуту думает герцог. Считает ли до сих пор, что она меньшее из двух зол? По-прежнему ли не желает жениться на ней?
Но о чем бы он ни думал, ей самой он внушал только одно чувство - страх. Кроме того, Онора понимала, что тетя и в самом деле отправила бы ее в монастырь, если бы она осмелилась ее ослушаться. Угрозы ее вряд ли были пустыми.
Онора два года прожила в богатом монастыре во Флоренции, но знала и о существовании других монастырей, где монахини ведут затворническую жизнь или посвящают все свое время заботам о бедных и немощных.
Школа, где училась Онора, стояла недалеко от здания, в котором жили монахини. Некоторые из них не принимали никакого участия в обучении и вообще старались держаться от учениц подальше. Они были полностью изолированы от жизни за стенами монастыря.
Часть окон школы выходила в сад где монахини занимались какими-то своими делами. Онора часто наблюдала за ними из окна, пытаясь понять, жалеют ли они когда-нибудь о том, что приняли постриг.
Она считала, хотя, вполне вероятно, и ошибалась, что монашеская жизнь - это пустая трата времени, ведь Господь повелел нам наслаждаться жизнью. Когда Онора была еще маленькой, она завела на эту тему разговор с мамой.
- Почему некоторые женщины становятся монахинями, мамочка? - спросила она.
Вопрос этот возник у нее при виде двух монахинь, собиравших деньги на нужды церкви, которые остановили их с мамой на дороге.
- Я уверена, что это хорошие и благочестивые женщины, - ответила мама, - но мне их жаль.
- Почему?
- Я считаю, что Господь создал нас, как это рассказано в Библии, чтобы мы использовали наши таланты во благо, а не скрывали их, - ответила мама.
Онора внимательно слушала, а она продолжала:
- Христос вел обыкновенную, ничем не примечательную жизнь, помогая Иосифу выполнять плотницкие работы, пока не начал проповедовать слово Божие, посланное ему Господом, Его отцом. Мне кажется, мы должны жить обыкновенной жизнью и стараться делать добро своими поступками, а не только молитвами.
- Наверное, они чувствуют себя ужасно одинокими, мамочка, - заметила Онора.
- Может быть, я плохо объясняю, - продолжала мама. - На самом деле я восхищаюсь монахинями. Конечно, молитвы их имеют большое значение не только для них самих, но и для всех нас, но я бы хотела, моя хорошая, чтобы ты жила полноценной жизнью. - Она рассмеялась и добавила: - А ни один человек не делает этого лучше, чем твой отец.
Сейчас Онора понимала, что папа и в самом деле наслаждался каждым прожитым днем и всегда жил так, как считал нужным. Конечно, ему досаждали его долги, но в своих поступках он никогда не раскаивался. Он всегда готов был прийти на помощь тем, кто еще беднее и неудачливее его, забывая, что Оноре и маме придется в очередной раз в чем-то себе отказать.
"Нет, - подумала Онора, - мама с папой не захотели бы, чтобы я ушла в монастырь. Так что мне ничего не остается, как выйти замуж за герцога, и я должна постараться сделать его… счастливым".
Онора догадывалась, что это будет нелегко. Интересно, какая жизнь ее ожидает с человеком, которому не только претит сама мысль о женитьбе, но у которого и она, Онора, наверняка не вызывает никаких положительных эмоций.
"Скорее всего трудная", - подумала она, отправляясь в постель.
Девушка принялась пылко молиться, чтобы мама и папа помогли ей.
- Мне так страшно, - шептала она. - Ну пожалуйста… подскажите мне… что мне сделать… чтобы герцог… не сердился на меня так, как тетя Элин.
Ей показалось, что сейчас она услышит ответ на свою молитву, но вокруг царила тишина, и Онора почувствовала себя совсем маленькой, несчастной и одинокой.
- Прошу вас, папочка и мамочка… выслушайте меня… - вновь обратилась она к ним.
И снова не получила ответа.
Глава 4
Онора и представить себе не могла, что покупка туалетов столь утомительное занятие.
На следующее утро ей сообщили, что ее светлость будет ждать ее через час, и когда Онора спустилась вниз, началась бесконечная гонка.
Первым делом графиня повела ее к самым лучшим и дорогим портнихам на Бонд-стрит. Они просмотрели кучу выкроек и заказали дюжину платьев, которые надлежало сшить в рекордно короткий срок.
Потом Элин обнаружила еще два платья, уже почти готовые, однако предназначенные для другой клиентки, и методом кнута и пряника добилась, чтобы они перешли к Оноре.
Все это время тетя не уставала повторять вновь и вновь, как Оноре повезло в жизни и что она должна испытывать безграничную признательность за то, что с ней так носятся.
Однако тон, которым графиня разговаривала и с Онорой, и с портнихами, был настолько оскорбительным, что несчастная девушка чувствовала себя очень неловко.
Ее мама никогда себе такого не позволяла - со всеми слугами она была неизменно вежлива и благожелательна. А ведь Онора уже видела, что со своими гостями и людьми, которых она уважает, графиня вела себя совершенно по-другому.
"Надеюсь, я никогда не стану похожей на тетю", - думала Онора.
Девушка была уверена, что, независимо от того, будет ли она герцогиней или останется обыкновенной, ничем не примечательной англичанкой, она постарается относиться к людям доброжелательно и с уважением, как учила ее мама.
На портниху же слова графини произвели нужное впечатление, поскольку уже в этот день, ближе к вечеру, она умудрилась сшить для Оноры несколько платьев. Мало того, она доставила в дом графа несколько восхитительных ночных сорочек, краше которых Онора в жизни ничего не видела.
Когда она сказала об этом тете, та лишь недовольным тоном бросила в ответ:
- Не хватало еще, чтобы горничные в доме твоего будущего мужа увидели тебя в тех тряпках, которые ты носила в школе! Не собираешься же ты идти в них под венец!
Кажется, мысль о том, что племяннице предстоит сделать это в самом ближайшем будущем, привела графиню в плохое расположение духа, поэтому Онора предпочла больше ничего не говорить.