Онора приехала в закрытом экипаже. "Лошади были украшены цветами, в их гривы вплетены белые ленты, и появление невесты вызвало целую бурю восторга.
Каждой женщине хотелось дотронуться до нее, поскольку существовало поверье, что это приносит счастье. Отовсюду доносились громкие крики: "Да храни вас Господь, дорогая!" либо "Будьте счастливы с самым красивым мужчиной на свете!"
Но не только простые крестьянки восторгались герцогом. Ее родственники не отставали от них. Они расточали ему комплименты и неустанно повторяли Оноре, как ей повезло, что она выходит за него замуж. В их голосе слышалось искреннее восхищение, а глаза так и сияли от восторга.
"Ну почему он не женился на той, кто от него и в самом деле без ума!" - в сотый раз повторяла она.
Конечно, Онора не могла не отрицать, что герцог очень интересный мужчина, что он великолепно держится в седле и - если верить тому, что о нем говорят, - умен. И все же ей ни разу не представился случай узнать, есть ли у него еще какие-то достоинства.
Онора боялась, что и у герцога сложилось о ней невысокое мнение, ведь тетя то и дело повторяла ей, какая она тупица, и придиралась ко всему, что бы она ни сделала.
"Если я хочу быть хоть чуточку счастлива, - думала Онора, - я должна поговорить с ним о чем-нибудь, кроме нашей свадьбы. Мне необходимо знать, какие у него есть еще интересы в жизни, помимо лошадей".
До свадьбы она взяла на себя труд каждый день читать газетные полосы, посвященные спорту, и выучила фамилии всех владельцев скаковых лошадей. Она попыталась расспросить о женихе и своего дядю, но очень скоро поняла, что тому не доставляет удовольствия говорить о герцоге. Онора лишний раз удостоверилась, что он вообще его не любит. Ей это показалось странным, ведь герцог считался близким другом и дяди, и тети. Однако спросить графа прямо, в чем тут дело, она так и не решилась.
С дядей они вообще никогда не говорили о герцоге. Их разговор постоянно вертелся вокруг ее отца, чему Онора была только рада.
При тете ни об отце, ни о матери она старалась даже не упоминать. Ей было неприятно, что графиня при каждой возможности выражает свое презрение к отцу, который умудрился наделать кучу долгов и не удосужился найти себе богатую невесту.
- Ну как бы то ни было, - однажды заявила тетка примирительным тоном, - ты эти недостатки исправишь. И не забывай, когда станешь герцогиней, что тебе нужно уделять внимание больным и немощным в поместье своего мужа, а также ездить по больницам, сиротским приютам и школам и проверять, в каком состоянии находятся там дела.
Подобные слова Оноре приходилось выслушивать от тети неоднократно. Она могла лишь надеяться, что, когда выйдет замуж, графиня не станет лезть в ее жизнь так, как делает это сейчас.
"Мне нужно время, чтобы почитать, подумать и… поговорить с герцогом", - сказала она себе.
Она и сама не понимала, почему ей казалось таким важным, чтобы они общались друг с другом. Но ее приводила в ужас одна мысль о том, что ей придется всю жизнь проводить в сплошных развлечениях среди людей, которым она чужая, потому что не понимает их.
- Я убегу! - громко сказала Онора.
Ей пришло в голову, что теперь королева не станет настаивать, чтобы герцог женился на принцессе Софи. А выждав немного, он мог бы обручиться с кем-нибудь во второй раз.
Однако мечты эти так и остались мечтами. Сейчас, сопровождаемая восторженными криками толпы, Онора вошла под своды древней церкви, в которой царили прохлада и полумрак.
Церковь эта была расширена в то самое время, когда дедушка Оноры обновлял внутреннюю отделку дома. Почти всем гостям каким-то непостижимым образом удалось найти сидячие места. Исключение составляли лишь несколько высоких красивых шаферов, которые показывали гостям их места.
Один из них улыбнулся Оноре, когда она вошла в церковь. В его глазах читалось неподдельное восхищение, и она немного успокоилась и почувствовала себя чуть увереннее. Но тем не менее пока она шла по проходу к алтарю, где ее уже поджидал герцог, Онора не выпускала из своей руки руку дяди.
Стоя рядом с женихом и рассеянно слушая слова священника, Онора в очередной раз явственно ощутила, как герцог презирает ее и как ему ненавистна роль, которую он вынужден играть.
Онора попыталась молиться, однако никак не могла сосредоточиться. Недовольство, исходившее от стоявшего рядом человека, заглушало все ее мысли и чувства.
Когда он надевал ей на палец обручальное кольцо, Оноре даже показалось, что герцог вот-вот крикнет, чтобы церемонию прекратили. Он точно так же, как и она сама, рад был бы убежать. Онора пожалела, что до свадьбы не предложила ему обсудить, как это сделать.
А теперь было слишком поздно - епископ дал им свое благословение, и они с герцогом направились в ризницу, где им надлежало поставить свои подписи.
"Вот я и замужем", - подумала Онора, и ей показалось, что герцог повторяет про себя эти же слова. Она почувствовала, что он возмущен этим фактом до глубины души.
Кто-то - Онора так и не поняла кто - поднял ей фату и накинул ее на тиару, усыпанную бриллиантами, которую одолжила ей тетя.
- Наверняка у Тайнмаутов найдется, из чего выбрать, - проворчала графиня, протягивая украшение. - Уж чего-чего, а тиар у них предостаточно. Но если ты наденешь их тиару, ты тем самым нанесешь оскорбление нашей родне.
Онора считала, что ни о каких обидах вообще не может быть и речи, однако мнение свое оставила при себе. Облачившись в свадебный наряд девушка подумала, что, какие бы чувства ее ни обуревали, выглядит она точь-в-точь, как всякая невеста. Разве что такое платье да тиару с ожерельем, бриллианты в которых блестят, как звездная россыпь, может себе позволить не каждая.
Теперь, когда обряд венчания закончился, Онора молча шла рядом с герцогом к дверям церкви.
Как только они вышли на паперть, из толпы послышались приветственные возгласы, и в них полетели тысячи лепестков роз, которые падали на дорожку, по которой они ступали.
По обычаю, домой они ехали в открытом экипаже.
Деревенские детишки бежали за коляской, неспешно катившей по дубовой аллее, с обеих сторон которой крестьяне махали вслед новобрачным.
До дома они добрались всего за несколько минут. Слуги помогли Оноре выйти, и они с герцогом пошли по коридору, ведущему в танцевальный зал.
Так как у Оноры в Англии не было подруг, тетя решила обойтись без подружек невесты, которые обычно приподнимают шлейф платья, чтобы ей было легче идти. Теперь эти обязанности выполнял один из лакеев. В его присутствии нечего было и думать, чтобы заговорить с герцогом, а когда они дошли наконец до танцевального зала, там уже находились дядя с тетей, которые приехали вслед за молодыми. Они вошли в дом через боковую дверь и теперь стояли в ожидании гостей.
Час спустя Оноре уже начало казаться, что ее рука вот-вот отвалится от бесконечных рукопожатий, а на щеке появится синяк от бесчисленных поцелуев. Ее постоянно целовали какие-то незнакомые люди, чему она была немало удивлена.
Вообще в этот день она ощущала повышенное внимание к своей особе. Все высказывали ей свою любовь и самое теплое отношение. Впрочем, на долю герцога любви и внимания пришлось в десять раз больше. Все считали своим долгом сообщить ему, как его любят.
Когда Оноре показалось, что она вот-вот упадет от усталости, ее спас дядя. Он подошел к ней с бокалом шампанского в руке и, вручив ей его, тихонько проговорил:
- Ты, должно быть, очень устала, моя дорогая, а ведь тебе еще предстоит разрезать свадебный торт.
Онора взглянула на герцога и по выражению его лица поняла - единственное, чего ему хочется, это убраться отсюда куда-нибудь подальше.
В этот момент тетя резким, не терпящим возражений тоном, которым имела обыкновение разговаривать с Онорой, сообщила ей, что сразу же после того, как она разрежет торт, ей нужно будет переодеться.
- Я не спросила герцога, куда мы поедем отсюда, - заметила Онора.
Это высказывание почему-то привело тетю в еще большее негодование.
- Сегодня вечером вы отправитесь в Лондон, и там Ульрих, без сомнения, сообщит тебе о своих дальнейших планах.
Онора удивилась, что тете о них ничего не известно, однако вслух ничего высказывать не стала - она уже научилась не задавать много вопросов.
Хорошо уже то, что не придется слишком долго ехать - от Лэнгстоун-Холла до Лондона было всего два часа езды.
После того, как торт - настоящее произведение искусства, созданное поваром герцога, - был разрезан шпагой, гости подняли бокалы за здоровье новобрачных, а герцог сказал ответную речь.
Как только он замолчал, графиня потащила Онору наверх, где их уже поджидала Эмили, которая удостоилась чести прислуживать новоиспеченной герцогине во время ее медового месяца.
- Пошевеливайся! Мужчину, да будет тебе известно, не следует заставлять ждать! - рявкнула графиня и вышла из спальни.
- Какая вы хорошенькая, мисс… то есть ваше сиятельство! - воскликнула Эмили. - Все говорят, что в жизни не видели такой красивой невесты!
- Я рада, что они так считают, - ответила Онора.
И тут же подумала, что единственный человек, которому в общем-то наплевать, как она выглядит, это ее собственный муж. При мысли о нем в ее груди стал нарастать комок, который, пока она переодевалась, становился все больше и больше.
Вот и настало время, когда она останется с герцогом один на один… Один на один с его презрением и безразличием…
- Помоги мне, папочка, - тихонько прошептала она.
- Вы что-то сказали, ваше сиятельство? - спросила Эмили.
- Нет, ничего, - ответила Онора. - Подай мне шляпку, Эмили. Мы не должны заставлять лошадей ждать.
- Ну вы-то будете в Лондоне намного раньше меня, ваше сиятельство. С такими-то лошадьми…
Онора с удивлением смотрела на нее, и служанка пояснила:
- Разве вы не знали, что его сиятельство повезет вас в своем фаэтоне?
- Понятия не имела, однако я этому очень рада, - ответила Онора. - Гораздо приятнее проехаться в открытой коляске, чем сидеть, закупорившись, в карете.
Она с облегчением подумала, что в путешествии в фаэтоне есть и еще один плюс - отпадает необходимость разговаривать с герцогом. Ей казалось, что в настоящий момент она этого хочет меньше всего, а ведь совсем недавно только об этом и мечтала.
Онора догадывалась, что герцог придет в еще худшее расположение духа, чем раньше, потому что вынужден уезжать от друзей и близких с какой-то незнакомой женщиной, на которой женился лишь затем, чтобы спастись от немецкой принцессы.
"Может, когда мы останемся одни, нам будет проще узнать друг друга", - подумала Онора.
Но эта мысль не придала ей уверенности, наоборот, в груди продолжал нарастать тяжелый ком.
Только она успела завязать под подбородком ленты, как в комнату вошла тетя.
- Ну что, готова? - проскрипела она. - Сколько можно копаться?
- Я готова, тетя Элин, - пролепетала Онора.
- Можешь идти, Эмили, - разрешила графиня. - Экипаж тебя уже дожидается, и я шкуру с тебя спущу, если ты что-нибудь забыла.
- Я уверена, миледи, что упаковала все, - ответила Эмили.
- Тогда чего ты ждешь?
Горничная пулей вылетела из комнаты, а графиня направилась к Оноре, которая сидела за туалетным столиком.
Когда тетя подошла к ней вплотную, Онора молча встала и вопросительно глянула на нее, ожидая, что та сейчас выскажется по поводу ее наряда. Однако слова графини вызвали у нее полнейшее недоумение.
- Итак, ты замужем, - с ненавистью в голосе произнесла Элин. - Теперь заруби себе на носу - герцог ненавидит, когда ему вешаются на шею и надоедают бесконечными заверениями в любви.
Онора так удивилась, что слова вымолвить не могла, однако, понимая, что тетя ждет от нее ответа, пробормотала:
- Ну что вы… Я вовсе не собираюсь… этого делать.
- И чем скорее ты родишь ему ребенка, тем лучше, - продолжала графиня. - Ему нужен наследник, имей это в виду!
Даже не взглянув на полное ужаса лицо Оноры и слезы на ее глазах, она вышла из комнаты, очевидно, решив, что больше говорить не о чем.
* * *
Когда они выехали из Лэнгстоун-Холла и на бешеной скорости мчались в фаэтоне, запряженном четверкой великолепных лошадей, Онора вспомнила слова тети.
Из-за предсвадебной суеты и спешки, а также из-за того, что она ни разу не оставалась с герцогом наедине, ей никогда и в голову не приходило, что от нее требуется рожать ему детей.
"Но как я могу это сделать, когда мы друг друга совсем не знаем?" - сокрушалась Онора.
Она понятия не имела, откуда берутся дети. В школе об этом как-то не принято было разговаривать, а мама умерла, когда она была еще мала и подобные проблемы ее не волновали.
Они ехали все дальше и дальше. Герцог молча правил лошадьми, а Онора, глядя на проносившиеся мимо пейзажи, размышляла над словами тети. Вероятно, та имела в виду, что ребенок у нее должен появиться через много месяцев, а то и лет.
"В конце концов, герцог ведь даже ни разу не поцеловал меня, - думала она. - И уж конечно, он и не собирается прикасаться ко мне до тех пор, пока не перестанет меня ненавидеть и мы не станем друзьями".
Эта мысль показалась ей не лишенной логики, и мало-помалу Онора успокоилась. Когда спустя час герцог поинтересовался, все ли с ней в порядке, она самым естественным тоном ответила:
- Да, конечно, и я рада, что мы едем в открытом фаэтоне, а не в закрытом экипаже.
- Я ненавижу закрытые кареты, - заметил герцог. - Однако хорошо, что не льет дождь. Это единственное, что помешало бы нам мчаться в Лондон так быстро, как сейчас.
- Тогда я просто счастлива, что сегодня такой чудесный день, - сказала Онора. - А ваши лошади вообще выше всяких похвал.
- Я их купил полгода назад, - объяснил герцог. - Выложил довольно кругленькую сумму, но они того стоят.
- Не сомневаюсь.
Дальше они ехали в молчании, и Онора, совершенно успокоившись, решила, что страхи ее абсолютно беспочвенны. Герцог по-прежнему обращался с ней небрежно, а не так, как положено обращаться со своей невестой.
Когда они наконец приехали в Тайнмаут-Хаус, что на Парк-лейн, у дверей их встретила прислуга, начиная с дворецкого и кончая мальчишкой, приставленным к кухне. Онора поздоровалась за руку со всеми без исключения, после чего герцог спросил ее:
- Выпьете бокал шампанского или сразу пройдете в свою комнату?
- Я бы хотела подняться в свою комнату, - ответила Онора и заметила, что герцог вздохнул с облегчением.
Она поднялась по лестнице вслед за экономкой в шуршащем черном шелковом платье. Женщина показалась ей удивительно похожей на миссис Мортон.
Комната, в которую та привела ее, оказалась внушительных размеров. Посреди нее стояла огромная резная кровать, украшенная позолотой, с пологом из голубого шелка на четырех столбиках.
- В этой комнате всегда спала герцогиня, - пояснила экономка.
- Как здесь красиво! - восхитилась Онора и, обращаясь к женщине, спросила: - Скажите, пожалуйста, как вас зовут?
- Миссис Барнс. Пока не подъедет служанка вашего сиятельства, за вами будет ухаживать Беатрис, это одна из горничных.
- Боюсь, моя служанка прибудет еще не скоро, поскольку ни одна лошадь не в состоянии сравниться с лошадьми его сиятельства.
- Вы абсолютно правы, ваше сиятельство. Однако вам не следует беспокоиться о гардеробе. В шкафу достаточно туалетов, доставленных сюда прямо с Бонд-стрит.
Миссис Барнс распахнула створки шкафа, и взору Оноры предстали дюжины платьев, которые тетя заказала для нее и распорядилась отправить прямо в Тайнмаут-Хаус.
Онора приняла ванну и надела элегантное платье, похожее на то, в котором венчалась в церкви. Это было платье белого цвета, как того пожелала миссис Барнс. По ее мнению, новобрачной положено быть в белом. Онора не стала с ней спорить, а послушно надела платье из кружев, отделанное крохотными букетиками белых роз.
- Полагаю, ваше сиятельство, ваша горничная знает, какие платья ей следует уложить завтра для вашего медового месяца?
- Разве мы уезжаем уже завтра? - удивилась Онора.
- Насколько мне известно, таково было намерение его сиятельства. Он собирался провести медовый месяц в своем охотничьем доме в Лестершире. - И, улыбнувшись, миссис Барнс добавила: - Это очень красивый дом, ваше сиятельство, и вам там будет очень удобно. А сады вокруг такие же восхитительные, как и в замке.
- С нетерпением буду ждать, когда их увижу, - ответила Онора. - Думаю, что Эмили знает, какие туалеты мне там понадобятся.
Приведя себя в порядок, Онора медленно спустилась по ступенькам вниз. В ее душе снова поселился страх.
"Я должна вести себя естественно, - убеждала она себя. - Мама всегда говорила мне это. И вообще, не будем же мы с герцогом всю жизнь презирать и ненавидеть друг друга только потому, что нам в силу обстоятельств пришлось пожениться!"
Однако легче подумать, чем сделать. Когда Онора вошла в комнату, где ее уже дожидался герцог, она не могла сдержать нервную дрожь.
Она уже бывала в Тайнмаут-Хаусе на званых обедах и помнила и большую гостиную, и эту маленькую уютную комнатку, вдоль стен которой стояло множество книжных шкафов.
Тут же забыв про свои страхи, Онора воскликнула:
- Сколько же у вас здесь книг! Как здорово! А я боялась, что они у вас только в замке!
- Эти книги я купил для себя, - заметил герцог.
- Значит, вы все-таки любите читать! - простодушно сболтнула Онора.
В глазах герцога появился вопрос, и ей пришлось пояснить:
- Может быть, то, что я вам скажу, покажется грубым, но я думала, что все книги, которые есть у вас в замке, были собраны вашими предшественниками, а сами вы не очень любите читать.
- И ошиблись. Я читаю очень много, - заметил герцог, - и, судя по тому, что вы мне сейчас сказали, вы тоже.
- Ну конечно! Книги всегда значили для меня очень много, особенно когда я была в школе! Когда другие девочки разъезжались по домам на каникулы, я оставалась в школе, а поскольку монахини большую часть времени проводили в молитвах, это давало мне возможность читать. - Она улыбнулась и добавила: - Боюсь, что я потратила бы на книги гораздо больше денег, чем могла себе позволить, но, по счастью, во Флоренции была библиотека, хотя и не очень большая.
Герцог, налив ей бокал шампанского, спросил:
- А какого рода литература вам больше всего по душе?
- Самая разнообразная, - ответила Онора. - От поэтов времен королевы Елизаветы до французских романистов.
Герцог расхохотался:
- Ну тогда мне придется распорядиться, чтобы в этой комнате поставили еще несколько книжных шкафов, да и в вашем будуаре тоже.
- Это было бы совсем неплохо. Дома у нас книги вечно лежали на полу. Папа с мамой читали очень много, и все книги не помещались в книжный шкаф.
- Вот уж никогда не думал, что ваш отец был большим книголюбом, - заметил герцог.
- Папа всегда все делал с удовольствием, хотя читать его обычно заставляла мама, сам он не очень любил это занятие. А если и читал, то предпочитал книги о лошадях, хотя мы часто вели беседы на самые разнообразные темы, когда он бывал… дома.
Перед последним словом Онора запнулась, и герцог спросил:
- А ваша мама всегда ездила с ним к его друзьям?