- Но теперь-то он тут, - сухо отозвалась Эмми, - и пусть знает свое место.
Беседуя, они увидели, что молодой человек неторопливо прогуливается в саду, поглядывая на цветы. Руки он держал в карманах, но солдатская пилотка аккуратно сидела у него на голове. Держался Адриан уверенно, словно сад принадлежал ему. Женщины испуганно следили за ним в окно.
- Нам-то известно, зачем он пожаловал, - с досадой проговорила Эмми.
Матильда долго всматривалась в стройную фигуру в хаки. В Адриане все еще оставалось что-то от приютского мальчишки, хотя теперь он стал взрослым мужчиной, немногословным и по-плебейски энергичным. Ей вспомнилось, с какой иронией и жаром Адриан разглагольствовал перед ее отцом о состоятельных людях.
- Откуда тебе знать, Эмми? Может быть, он вовсе не за этим приехал, - попеняла она сестре. Обе имели в виду деньги.
Сестры не сводили глаз с фигуры солдата. А он стоял спиной к ним и смотрел на заросший ивами пруд. В темно-синих глазах Матильды застыло странное выражение, и она медленно опустила веки с едва заметными голубыми прожилками. Голову она держала по обыкновению высоко, однако в ее облике было что-то страдальческое. Молодой человек обернулся и посмотрел на дом. Возможно, он заметил в окне сестер. Матильда спряталась в тени.
Вечером отцу стало хуже. Пришел врач и сказал Матильде, что он может умереть в любой момент - но может и не умереть. Они должны быть готовы ко всему.
Минул день, потом еще один. Адриан вполне освоился. По утрам он появлялся в солдатских штанах и коричневатой фуфайке без воротничка, с открытой шеей. Его, видимо, заинтересовал гончарный промысел и, словно у него появились какие-то тайные намерения, он беседовал с мистером Рокли, когда тому становилось легче. Сестры всегда злились, стоило мужчинам по-дружески разговориться. Правда, в основном, те обсуждали политические новости.
На второй день после приезда молодого человека Матильда сидела вечером с отцом. Она присматривалась к картине, которую хотела скопировать. В доме стояла тишина. Адриан куда-то ушел, никому не сказав куда, а Эмми была занята хозяйственными хлопотами. Мистер Рокли полулежал на кровати и молча глядел на освещенный вечерним солнцем сад.
- Матильда, - сказал он, - если со мной что случится, не продавайте дом - живите тут…
В глазах Матильды появилось загнанное выражение, когда она посмотрела на отца.
- Ни о чем таком мы и не думали.
- Всякое может быть. Я оставляю все тебе и Эмми, поровну. Со всем остальным делайте, что хотите - но не продавайте дом, не уезжайте отсюда.
- Да.
- Мои часы, цепочку и сто фунтов из тех, что лежат в банке, отдайте Адриану - помогите ему, если понадобится. Его нет в завещании.
- Твои часы с цепочкой и сто фунтов - я запомню. Но, отец, ты сам проводишь его в Канаду.
- Никогда не знаешь, что тебя ждет.
Словно впав в транс, Матильда долго смотрела на отца затравленным взглядом. Она поняла: ему известно, что он скоро умрет - она смотрела на него, как ясновидица.
Позднее она рассказала Эмми, как их отец пожелал распорядиться часами, цепочкой и деньгами.
- Какое у него право (у него - то есть у Адриана) на часы и цепочку моего отца - что ему с ними делать? Дадим ему денег, и пусть убирается, - заявила Эмми. Она любила отца.
В тот вечер Матильда допоздна засиделась в своей комнате. На душе у нее было тревожно, в голову лезли всякие мысли. Она была как в трансе… и от горя не могла даже плакать, она все время думала об отце, только о нем. В конце концов она решилась пойти к нему.
Было уже почти двенадцать. Она пошла по коридору. Снаружи его неясно освещала луна. У двери в комнату отца Матильда прислушалась. Потом тихонько открыла дверь и вошла. Было почти темно. Ей послышалось, что отец пошевелился.
- Ты спишь? - тихонько спросила она, приближаясь к нему.
- Ты спишь? - еще раз тихо спросила она, встав у изголовья кровати. Она протянула руку и коснулась его лба. Потом ласково провела пальцами по носу, по бровям и положила прекрасную нежную руку на лоб лежавшего в кровати мужчины. И его лоб показался ей прохладным и гладким - слишком прохладным и гладким. Даже в своем отрешенном состоянии она осознала это, но все равно никак не могла очнуться. Легко склонившись над изголовьем, она провела ладонью по коротким волосам.
- Не спится?
Послышался шорох простыней.
- Не спится, - донесся до нее голос Адриана. Матильда отпрянула, мгновенно придя в себя.
Она только сейчас вспомнила, что отца устроили внизу, а его комнату отдали Адриану, и, словно ужаленная, застыла на месте.
- Это ты, Адриан? Я приняла тебя за отца.
Она была до того ошарашена, до того испугана, что не могла пошевелиться. Молодой человек неловко засмеялся и повернулся на бок.
Наконец Матильда вышла из комнаты. Когда она вернулась к себе, в свою светлую спальню, и закрыла дверь, то долго простояла, держа на весу руку, которой касалась Адриана, словно поранила ее. Матильда была настолько потрясена, что едва владела собой.
"Ладно тебе, - мелькнуло в ее невозмутимом усталом мозгу, - это всего лишь ошибка, не стоит принимать ее всерьез".
Однако Матильде было нелегко урезонить свои чувства. Она не могла совладать с мучительной неловкостью. И правая рука, которой она нежно касалась его лица, его свежей кожи, теперь и вправду болела, будто действительно была поранена. Матильда не могла простить Адриану свою ошибку и еще сильнее невзлюбила его.
Адриан долго не спал. А когда уснул, его разбудил тихий скрип открывающейся двери, но он не понял, что происходит. Тем не менее, нежное прикосновение женской руки что-то всколыхнуло в его душе. Он был приютским мальчишкой - всегда настороже, всегда в страхе перед нападением.
Мимолетное острое ощущение от ее ласки - вот что больше всего поразило его, открыв ему нечто совершенно незнакомое.
Утром, когда Матильда спустилась вниз, то поняла это по его глазам. Она старалась вести себя так, будто ничего не случилось, и у нее это получилось. Как человеку, познавшему страдание, прошедшему через страдание, ей всегда удавалось сохранять внешнее спокойствие, держать себя в руках, изображать безразличие. Она посмотрела на него потемневшими, почти больными глазами, и, заметив искру понимания в его глазах, погасила ее. Потом прекрасной длинной рукой положила сахар ему в кофе.
Однако удержать его в узде она не сумела, как ни была уверена в своих силах. Немеркнувшее воспоминание жалило его, пробудившиеся чувства не давали покоя мыслям. Он стал другим. В глубине вечно контролируемого сознания теперь поселилась будоражащая тайна. Матильда оказалась в его власти, потому что он не был разборчив в средствах и его моральные принципы не совпадали с ее принципами.
Адриан смотрел на Матильду так, как не смотрел никогда. Наделенная слишком длинным носом, слишком маленьким подбородком и слишком тонкой шеей, она не была красавицей. Зато у нее была белая чистая кожа. И еще редкостная чуткость. Этим малопонятным свойством, говорившим о благородстве и храбрости, она походила на отца. Для приютского мальчика оно отождествлялось с длинными белыми пальчиками в кольцах. Тот романтический ореол, в котором Адриану всегда представлялся старик, теперь окружал и Матильду. Ему тоже хотелось иметь такой ореол, ему хотелось завладеть им. Кружа по двору, он напряженно строил тайные планы. Он решил получить законное право на легкое, едва заметное прикосновение, которое ощутил, когда ее пальцы дотронулись до его лица. Он строил тайные планы.
Адриан смотрел, как Матильда ходит по дому, и она не могла не чувствовать его пристальный взгляд, неотступно следовавший за ней. Из гордости она делала вид, будто ничего не замечает. Когда он - руки в карманах - оказывался рядом, она смотрела на него с такой безразличной приветливостью, что это действовало лучше, чем откровенное пренебрежение. Благовоспитанная Матильда держала его в руках, приказав себе воспринимать его таким же, как прежде: маленьким мальчиком, который жил с ними в одном доме, но был им чужим. Только вот почему-то не хватало смелости вспоминать о его лице под своей ладонью. Стоило Матильде вспомнить об этом, она терялась. Ее рука нанесла ей оскорбление, и Матильда готова была ее отсечь. Матильда страстно хотела отсечь мучившее ее воспоминание. И делала вид, будто это совершилось.
Однажды, беседуя с "дядюшкой", Адриан посмотрел прямо в глаза больному старику и сказал:
- Я не хотел бы жить в Росли до самой смерти.
- Дело твое - тебе и не надо.
- А вы думаете, кузине Матильде тут нравится?
- Думаю, да.
- Разве это жизнь? А на сколько она старше меня, дядюшка?
Больной пытливо посмотрел на молодого солдатика.
- Намного.
- На тридцать лет?
- Ну, нет. Ей тридцать два года.
Адриан задумался.
- Не похоже.
Больной старик вновь посмотрел на него.
- А вдруг ей захочется отсюда уехать? - спросил Адриан.
- Нет, не захочется, - упрямо возразил старик.
Адриан сидел не шевелясь, погруженный в свои мысли. Потом он тихо, спокойно, словно слова шли из самой глубины души, проговорил:
- Я женюсь на ней, если вы не против.
Старик не сводил с Адриана изучающего взгляда. Это продолжалось довольно долго. С непроницаемым видом молодой человек смотрел в окно.
- Ты! - с насмешкой, даже с презрением, проговорил старик. Адриан повернул голову, и их взгляды встретились. Мужчины отлично поняли друг друга.
- Если вы не против.
- Нет, - отворачиваясь, сказал старик. - Я не против. Мне такое никогда не приходило в голову. Но… но младшая у меня Эмми.
На землистых щеках появился румянец, словно жизнь вдруг вернулась к умирающему. Он втайне любил этого парня.
- Спросите у нее самой.
Старик задумался.
- Не лучше ли тебе спросить?
- К вам она прислушается.
Они помолчали. Пришла Эмми.
Два дня мистер Рокли был взволнован и задумчив. Адриан тихо ходил по дому, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая. Наконец отец и старшая дочь остались одни. Это случилось рано утром. Старика мучила сильная боль. Потом боль отступила, и он лежал, обдумывая предложение Адриана.
- Матильда! - вдруг проговорил он, глядя на дочь.
- Я здесь.
- Ну да! Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня…
Матильда встала в ожидании.
- Нет, ты сядь. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Адриана…
Ей показалось, что он бредит. В страхе она снова вскочила со стула.
- Нет, сиди-сиди. Тебе не послышалось.
- Но, отец, ты сам не знаешь, что говоришь.
- Отлично знаю. Я говорю, что ты должна выйти замуж за Адриана.
Для Матильды это было как гром среди ясного неба. Ее отец не любил зря болтать.
- Ты сделаешь это.
Она медленно подняла голову и посмотрела на него.
- Кто внушил тебе эту мысль? - с негодованием спросила Матильда.
- Он.
Матильда чуть ли не с презрением посмотрела на отца, ее гордость была задета.
- Это же позор! - проговорила она.
- Почему?
Она не торопилась отводить взгляд.
- Зачем? Это же отвратительно.
- Парень-то в общем неплохой, - проворчал отец.
- Лучше попроси его убраться отсюда, - холодно проговорила Матильда.
Старик отвернулся и стал смотреть в окно. Матильда с горящими щеками, гордо расправив плечи, долго сидела в ожидании. В конце концов старик злобно посмотрел на нее.
- Будешь дурой, если не согласишься, и я заставлю тебя заплатить за твою дурость, ясно?
Неожиданно Матильдой завладел ледяной страх. Она не верила собственным ушам. И ничего не понимала, охваченная ужасом. Не сводя с отца глаз, Матильда решила, что он бредит или сошел с ума, или напился. Что ей делать?
- Имей в виду, если ты не согласишься, - сказал он, - завтра же пошлю за Уиттлом, и вы с сестрой ничего не получите.
Уиттл был их поверенным. Матильда отлично поняла отца: он перепишет завещание в пользу Адриана, а она и Эмми останутся ни с чем. Это было слишком. Выйдя из спальни отца, Матильда поднялась к себе в комнату и заперла дверь на ключ.
Несколько часов она не показывалась. Лишь поздно вечером рассказала обо всем Эмми.
- Черт бы его побрал, он хочет получить деньги, - сказала Эмми. - Отец сошел с ума.
Предположение, что Адриану всего-навсего нужны их деньги, было еще одним ударом для Матильды. Она не любила несносного мальчишку - но и не считала его воплощением зла. Теперь он стал ей и вовсе отвратителен.
На другой день у Эмми произошла короткая беседа с отцом.
- Отец, ты ведь не собираешься сделать то, о чем вчера сказал Матильде? - атаковала она старика.
- Собираюсь.
- Значит, ты перепишешь завещание?
- Да.
- Нет, - заявила, рассердившись, дочь.
Он посмотрел на нее, скривив губы в едва заметной злобной усмешке.
- Энни! - позвал старик. - Энни!
У него еще хватало сил кричать так, чтобы его услышали. Из кухни пришла служанка.
- Оставь все дела и беги к Уиттлу в контору. Скажи мистеру Уиттлу, что я хочу его видеть, и как можно быстрее. Пусть захватит с собой бланк завещания.
Старик немного подался назад - лечь он не мог. Дочь сидела не шевелясь, словно он ударил ее. Потом вышла из комнаты.
Адриан копался в саду. Никуда не сворачивая, Эмми направилась прямиком к нему.
- Пожалуй, тебе лучше убраться отсюда. Собери вещи, и чтоб духу твоего тут не было.
Адриан молча смотрел на разъяренную кузину Эмми.
- Кто это говорит?
- Мы говорим - убирайся. Довольно ты тут напакостил.
- Это дядюшка сказал?
- Да, он.
- Пойду спрошу у него.
Эмми, точно фурия, встала у него на пути.
- Не утруждайся. Нечего у него спрашивать. Мы не желаем тебя видеть, вот и уезжай.
- Дядюшка тут хозяин.
- Он умирает, а ты пресмыкаешься перед ним, чтобы заполучить его деньги! Такому негодяю не место на земле.
- Эй! Кто сказал, что мне нужны его деньги?
- Я сказала. Вчера отец говорил с Матильдой, а она-то тебя знает. Она знает, что тебе нужно. Так что убирайся, все равно ничего не получишь - приемыш!
Адриан повернулся к ней спиной и задумался. Ему не приходило в голову, что заподозрят, будто он охотится за деньгами, хотя деньги и вправду были ему нужны - очень нужны. Ему хотелось самому стать нанимателем и не быть наемным рабочим. Однако несмотря на это, своим практичным изворотливым умом он понимал, что не из-за денег жаждет заполучить Матильду. Ему были нужны и деньги, и Матильда. Тем не менее, он говорил себе, что это два разных желания и он не соединяет их в одно. Он не добивался бы Матильды, не будь у нее денег. Но только из-за денег тоже не стал бы ее добиваться.
Все обдумав, Адриан стал искать случая, чтобы сказать ей об этом - постоянно следил за ней.
А она избегала его. Вечером пришел поверенный. У мистера Рокли как будто вновь появились силы - завещание было переделано. К прежним условиям прибавили еще одно. Мол, старое завещание будет считаться законным, если Матильда согласится выйти замуж за Адриана. Если же она не согласится, то по истечении шести месяцев все имущество отойдет Адриану.
Старик со злобным удовольствием поведал об этом своему приемышу. Казалось, его обуревало странное нелепое желание отомстить всем женщинам, которые окружали его и добросовестно заботились о нем.
- Скажите ей об этом в моем присутствии, - попросил Адриан.
И мистер Рокли послал за дочерьми.
Они пришли, бледные, молчаливые, упрямые. У Матильды вид был отрешенный, а Эмми собиралась сражаться до последнего. Старик полулежал в постели, глаза у него блестели, опухшие руки дрожали. Зато лицо вновь обрело некоторую живость и былую привлекательность.
Адриан ничего не говорил, погруженный в свои мысли: неукротимый и опасный приютский мальчишка.
- Вот завещание, - сказал старик, показывая на бумагу.
Сестры сидели неподвижно, словно ничего не замечая.
- Или ты выйдешь замуж за Адриана, или он получит всё! - с довольным видом проговорил отец.
- Пусть получает, - холодно произнесла Матильда.
- Нет! Нет! - закричала, не выдержав, Эмми. - Он ничего не получит. Приемыш!
Старика это как будто позабавило.
- Слышишь, Адриан?
- Я не из-за денег прошу кузину Матильду выйти за меня замуж, - ответил Адриан, краснея и ерзая на стуле.
Матильда медленно подняла на него страдальческий взгляд темно-синих глаз. Для нее он был маленьким непонятным чудовищем.
- Ты врешь и сам это знаешь! - закричала Эмми.
Старик засмеялся. Матильда продолжала как-то странно смотреть на приемыша.
- Она знает, что не из-за денег, - сказал Адриан.
Такой неукротимо храброй становится загнанная в угол крыса. У Адриана было что-то от опрятной, осторожной, скрытной крысы. Но и настоящая храбрость тоже, храбрость обреченного, с которой никакая другая не может сравниться.
Эмми поглядела на сестру.
- Ну, ладно, - проговорила она. - Не беспокойся, Матильда. Пусть берет всё, мы сами о себе позаботимся.
- Я знаю, он возьмет, - безразлично отозвалась Матильда.
Адриан промолчал. Он тоже знал, что если Матильда ему откажет, он возьмет всё и уедет.
- Хитрый недомерок! - с презрительной гримасой воскликнула Эмми.
Старик беззвучно засмеялся. Он устал…
- Идите, - сказал он. - Идите. Дайте мне отдохнуть.
Эмми обернулась и посмотрела на него.
- Ты заслужил свои несчастья, - заявила она.
- Идите, - тихо попросил старик. - Идите.
Миновала ночь - за мистером Рокли приглядывала ночная сиделка. Наступил день. Адриан, как всегда, ходил по дому в грубых солдатских штанах и фуфайке, с голой шеей. Матильде, видимо, нездоровилось, и она как будто была погружена в себя. Светлокожая Эмми даже потемнела лицом. Все помалкивали, чтобы заинтригованная прислуга ничего не узнала.
Мистер Рокли страдал от невыносимой боли и едва дышал. Близился конец. Все притихли в ожидании несчастья, но не собирались сдаваться. Адриан думал о том, что, если не женится на Матильде, то уедет в Канаду с двадцатью тысячами фунтов. Его это вполне устраивало. Если Матильда согласится стать его женой, то он не получит ничего - у нее будет собственный капитал.
Одна Эмми пыталась что-то предпринять. Она отправилась к поверенному и привела его домой. Тот постарался напугать Адриана, чтобы тот отказался от наследства - но это не дало никаких результатов. Пришел священник, собрались родственники - Адриан смотрел на них и словно никого не видел. Правда, он уже немного разозлился.
Ему надо было застать Матильду одну. Шли дни, а он не мог этого добиться: Матильда избегала его. Наконец он притаился в саду и, выскочив из своего укрытия, когда она пришла собирать крыжовник, отрезал ей путь к отступлению. И он сразу же взял быка за рога.
- Вы не хотите за меня замуж? - спросил он с коварной вкрадчивостью.
- Я не хочу с тобой разговаривать, - ответила она, отворачиваясь.
- Вы положили руку мне на лоб, - сказал он. - Вам не надо было это делать, тогда мне не пришло бы в голову жениться на вас. Не надо было трогать меня.
- Будь ты приличным человеком, понял бы, что я ошиблась комнатой, и все забыл.