Агнес пересела за письменный стол, отодвинула газеты, которые внимательно изучила, отметив все, что происходит на рынке акций, какие цены на рыбу и на аренду прибрежных вод, где она собиралась держать яхту-ресторан. Кажется, все так, как она и думала. Они с Натали выиграют и этот кон!
Но победа, окончательная победа, на которую нацелилась Агнес, включает в себя еще одну победу, и очень серьезную, - над мужчиной.
Агнес подняла трубку и набрала номер своего референта.
- Все сведения о школьном образовании в Швеции. Особенное внимание уделить саамским школам. - Она помолчала, выслушивая референта. - Саамы? Это малая народность на севере Швеции. Да, срочно.
Глава десятая
Время катать шары
Агнес листала страницы отчета, который подала ей девушка-референт. Она искала, за что можно зацепиться.
Саамы живут в северной Швеции, их около семнадцати тысяч, читала она, для них созданы специальные школы, в которых дети учатся на родном языке. В их создании участвовали женские организации, местные и национальные, поэтому все подробности референту удалось узнать без труда.
Агнес снова ощутила то самое чувство, которое безошибочно указывало на то, что она близка к победе. Что ж, так и должно быть, так следует заканчиваться всем ее начинаниям.
А вот это хорошо, обрадовалась она, Бьорн Торнберг давно уже не преподает английский в Йокмокке, он поднялся на более высокую ступеньку, руководит отделом в управлении саамскими школами - теперь их шесть на севере Швеции. Большей частью это школы-интернаты, указывалось в отчете, они на попечении государства. Агнес поморщилась. Это означает, что Бьорн Торнберг не слишком разбогател за прошедшие годы.
Она читала сообщение дальше, не понимая почему, но предчувствуя, что уловит в нем нечто… В подразделе, который референт иронично определил как "Светская жизнь", Агнес это нашла.
Бьорн Торнберг не женат, более того, он совершенно свободен с некоторых пор. Хотя еще совсем недавно у него была подруга - вдова с тремя детьми. И, как уверяют осведомленные в их отношениях люди, Бьорн почти готов был узаконить их отношения.
Но, с облегчением поняла Агнес, больше нет рядом той женщины. Она переехала в Стокгольм. Они расстались, а это значит, что нельзя упустить время.
Агнес посмотрела на круглые деревянные часы, которые висели на стене кабинета, - часы с яхты мужа, с ними она не расставалась.
Она знала: чтобы не ошибиться и не совершить ложных шагов, сейчас нужно выбросить все из головы и отвлечься.
На сегодня у нее встреча с Натали, она обещала отвезти ее в боулинг-клуб и дать первый урок игры. Агнес считала, что нет ничего более азартного и интересного на сегодняшний день, чем боулинг. Нет, конечно, она не делала вид, что с помощью катания шаров она приближалась к миру развлечений египетских фараонов, она не отождествляла себя и с древними полинезийцами, которые играли в боулинг.
Но ей нравилась его кажущаяся простота - она напоминала Агнес призрачную простоту человеческой жизни. Казалось бы, что сложного: родили тебя - и живи. Она усмехнулась. Вот и в этой игре тоже: что сложного - попади катящимся шаром в десять кеглей и сбей все. Чем больше собьешь кеглей, тем больше очков получишь.
Но для того, чтобы сбить одним броском десять кеглей, надо ударить в так называемый карман - в правый бок первой кегли, которая считается "королевской".
Но разве не такой удар Агнес хотела нанести "кеглям", которыми она утыкала путь к успеху Натали Даре? Пока что она била точно. Новый этап, который Агнес разметила, должен быть поражен точным ударом.
- Ну что, едем гонять шары? - сказала Натали, усаживаясь в машину Агнес и втягивая носом воздух. - Кожаный салон - это прекрасно.
Агнес усмехнулась.
- Да, затевая реставрацию этой машины…
- Если я не ошибаюсь, это редкая модель "ягуара"?
- Да, - Агнес улыбнулась. - Любимая модель моего мужа. Знаешь, я так долго ее искала, что уже думала никогда не найду. Но мне повезло - ее продавал один польский эмигрант. Не стану говорить, в каком виде она была. - Агнес поморщилась.
- Но теперь…
- Теперь она точно такая, какой была изначально.
- Да-а… Бордовая кожа, панели из красного дерева… Мне нравится.
- Мне тоже. Поехали. - Агнес вырулила за ворота своего дома. - Вообще-то погонять шары - звучит двусмысленно, особенно для женщин, - хихикнула она, надвигая на лоб широкополую шляпу.
Натали помолчала, потом засмеялась.
- Я давно этим не занималась, Агнес.
- Вот как? Но ты, кажется, была в Париже…
- Не думаешь ли ты, Агнес, что я…
- Гуляла по улице Сен-Мишель? О нет. Но у тебя там, кажется, есть друг.
- Именно друг. Я познакомилась с ним в Марше мира, потом случайно встретила, когда ездила как-то навещать Миру.
- Кстати, она уже заканчивает школу и возвращается?
- Да. - Лицо Натали заалело. - Не могу поверить, что она моя дочь. Самая настоящая северная Белоснежка.
- Представляю. Ее отец был одним из самых красивых мужчин, которых я видела.
- Мира будет учиться в университете Беркли. Она хочет заняться экономикой.
- Хорошая мысль. Если иметь в виду наш бизнес. Третья красавица нам не помешает, верно?
Натали засмеялась.
- Мы поднакачаем мышцы на шарах, станем еще сильнее!
На стоянке боулинг-клуба у Агнес было свое место. Она подрулила и помахала рукой охраннику. Он не предлагал свои услуги поставить машину, потому что знал - этот "ягуар" слушается только хозяйку.
В клубе уже слышался визг и победные вопли, стоны.
- Агнес, ты не… ошиблась? Это на самом деле боулинг-клуб, а не…
- Нет, это не бордель. Но кричат так же. Что поделаешь, если при наслаждениях разного рода человек издает одинаковые звуки. Итак, твоя главная задача, - сказала Агнес, направляясь в раздевалку, - поразить цель шаром с расстояния в восемнадцать с лишним метров.
Натали остановилась на полпути, пытаясь переварить все цифры, которыми ее осыпала Агнес.
- Но…
- Ты ничего не можешь оспорить, поскольку свод правил этой игры был принят Американским конгрессом боулинга как единый еще в тысяча восемьсот девяносто пятом году. Поняла? Пойдем, дорогая.
Агнес и Натали облачились в черные спортивные костюмы, обтягивающие их как вторая кожа, в легкие спортивные туфли черного цвета, посмотрели друг на друга и довольно улыбнулись.
- Мы необыкновенно хороши, - сказала Агнес. - Пойдем.
В зале было три дорожки, Агнес направилась к крайней правой, которую арендовала днем по пятницам. Она была кленовая, Агнес терпеть не могла дорожки из пластика, какой бы замечательной фирмы клеймо на ней ни стояло. В самом начале дорожки пустовали стульчики для игроков и шароприемник с шарами и с монитором для ведения счета.
- Смотри, - начала объяснять Агнес, - в конце дорожки стоят кегли, которые надо поразить шаром. Над ними висит пинсеттер, специальный механизм, он собирает и подает кегли.
Натали кивнула.
- Вижу.
- Дорожки ограничены специальными кюветами. В них, в эти желоба, скатываются шары и возвращаются обратно к началу дорожки. Ты поняла?
- Кажется…
- Но самое главное в этой игре - шары. Они должны быть твои, они должны подходить тебе, только тебе. Как… как твой партнер. - Агнес усмехнулась. - Их надо выбирать, как мужчину. Их полируют, чистят, сдувают с них пылинки и никогда не отдают в чужие руки. - Она внимательно посмотрела на Натали. - Как и своего мужчину никогда нельзя отдавать в чужие руки, - сказала Агнес, и ее сердце дернулось - а она нарушила этот принцип…
Натали почувствовала, что краснеет. Она не однажды думала о том, особенно после встреч с Бернаром - а они виделись в каждый ее приезд к Мире, - что, может быть, напрасно упорствует, не желая ничего знать о Бьорне.
Чем больше проходило времени, чем взрослее становилась Мира, чем лучше Натали понимала отношения между мужчиной и женщиной, тем яснее осознавала: то была любовь. А она, Натали Даре, из тех, кого называют однолюбами.
- Раньше в ходу были каучуковые шары, - услышала она голос Агнес. - До сих пор некоторые опытные игроки не отказались от них. Но это виртуозы с другим уровнем игры. Каучуковые шары сменились на шары из полиэстра, они более динамичны. Особенно хороши для новичков. Я приготовила тебе именно из полиэстра. - Агнес вынула шар красного цвета. - Вот.
- А каким ты играешь, Агнес?
- О, у меня реактивный шар. - Она протянула свой. - Потрогай. Чувствуешь, какой он смолистый?
Натали взяла шар в руки и охнула.
- Тяжелый и липкий.
Агнес засмеялась.
- То, что он прилипает, как раз здорово. Сохраняется энергия броска до самого конца дорожки. Это обещает победу. - Она улыбнулась. - С ним трудно обращаться, но когда научишься, то уже невозможно расстаться. Смотри.
Агнес вставила большой, средний и безымянный пальцы в отверстия шара, которые были подогнаны именно под ее пальцы, заложила левую руку за спину, и Натали увидела невероятно грациозное, но сильное движение… Шар покатился.
Натали улыбнулась.
- Какая-то коза из пальцев.
- Верно. Но этот союз козы и дырок, подогнанных по тебе, позволяет сделать снайперский удар. Сама видишь.
Натали видела, как посыпались кегли, сраженные реактивным шаром Агнес.
Натали испытала странное чувство, что таким же ударом Агнес Морган убирает со своего пути все, что мешает ей. А с некоторых пор и то, что мешает ей, Натали.
- Попробуй, - сказала Агнес.
Шар, который дала Агнес своей ученице, весил четыре с половиной килограмма. Она не рискнула сразу дать Натали тот, который весит семь с половиной. Агнес сама вставила ее пальцы в отверстия, они были великоваты для нее.
- Наклонись, руку за спину и… пошел!
Натали выпустила шар из рук, он покатился, она не отрывала от него глаз и загадала, что, если он нормально прокатится все эти восемнадцать с лишним метров и поразит кегли, значит, то, невероятное, случится…
- Недурно, - сдержанно похвалила Агнес. - Даже, я сказала бы, весьма недурно. Ты когда-нибудь уже пробовала? На Аляске, может быть?
- Нет. Правда, меня учили играть в другие шары. Траппер…
Агнес вскинула брови.
- Вот как? Он тебя учил…
Натали захохотала.
- Я говорю о бильярде, Агнес.
- Ты как насчет сауны после игры? - спросила Агнес, выбираясь из спортивного костюма. - В клубе есть сауна. Я заказала нам с тобой сеанс.
- Конечно. С удовольствием.
В сауне пахло можжевельником, Натали втянула в себя сухой воздух со сладковатым ароматом.
- Прекрасно, как в густом лесу на Аляске в жаркий полдень, - сказала она.
Агнес уже разделась и уселась на скамейке.
- Я люблю сауну, особенно после игры. Замечательное ощущение. Ты как будто растворяешься, тебя больше нет… Нет ничего, только удовольствие…
Натали увидела, как глаза Агнес закрылись, и она с любопытством окинула взглядом фигуру подруги. Она вдруг вспомнила слова Траппера о том, что от Агнес не пахнет женщиной. Но ее фигура… такая прекрасная. Тугие мышцы, грудь небольшая, но хорошей формы, она… А… что это? Натали уставилась на живот Агнес - он порозовел от жары, и на нем проступила вертикальная белая полоска - от пупка до паха.
Да это же… старый шов! - догадалась Натали.
Она успела отвести взгляд до того, как Агнес открыла глаза.
Глава одиннадцатая
Человек-оркестр
Бьорн развалился на диване, обтянутом серой шерстью, в гостиной своей сестры и слушал музыку.
- Как тебе моя новая работа? - спросила Шарлотта. - Что скажешь о звуке?
Она сцепила руки на коленях, возле кресла стояли ее костыли, и Бьорн поймал себя на мысли, что у него давно не сжимается сердце, когда он случайно натыкается на них взглядом.
Какая сильная Шарлотта, думал он, после того несчастья она не только не потеряла рассудок, она преуспела в бизнесе. К ней едут записываться иностранные музыканты, прослышав про ее "нечеловеческий нюх" на успех, как она сама называет свой профессионализм.
- Говори, как тебе? - требовательно повторила она, и Бьорн снова вслушался в голос певца, в который негромко, но вполне отчетливо вплетался женский.
- А женский - это чей?
- Моя старая запись. - Шарлотта усмехнулась и насмешливо добавила: - Всякому творцу хочется остаться в веках. Я не исключение. Я кое-что препарировала.
- Здорово. А… кто он? - Бьорну неприятно было признаваться, что он прослушал имя певца, но он точно уловил, что это иностранец.
- Француз, - ответила Шарлотта, но имя не сказала.
- Как он на тебя вышел? - полюбопытствовал Бьорн.
- Через Интернет. Знаешь ли, мой сайт очень популярен, Бьорн. Я тебя должна благодарить за то, что ты вывел меня в виртуальный мир. - Шарлотта засмеялась. - Хотя на самом-то деле я из него никогда не выпадала. Просто сама не знала.
- По-моему, там окопались все музыканты, - уточнил Бьорн.
- Я благодарна тебе, Бьорн, - настаивала Шарлотта.
- Мне это ничего не стоило. - Он пожал плечами. - Но если ты настаиваешь на благодарности… Хорошо, буду считать тебя своей должницей. Отработаешь.
- Уже, Бьорн, - тихо пробормотала Шарлотта, она хотела что-то сказать еще, но брат опередил ее.
- Так как его зовут? Когда парень станет знаменитым, я буду хвастаться, что это моя сестра его сделала.
- Его зовут Бернар Констан, - сказала Шарлотта с улыбкой.
Бьорн уставился на нее, будто не расслышал.
- Бернар. Констан. Теперь понял? - повторила она. - Он из Парижа.
Шарлотта, наблюдая за братом, больше не сомневалась, что не зря минувшей ночью не сомкнула глаз. Она соединяла обрывки фактов, собственные наблюдения и домыслы, в результате чего у нее возникла вполне цельная картина из прошлого. Теперь она жаждала узнать, все ли в ней верно.
- Ну да? - Бьорн дернулся и сел прямо. - Он… приезжал к тебе?
- А как ты думаешь? Не я же к нему?
- Но это… Он тот парень, который… Нет, не может быть! - Бьорн махнул рукой.
- Знаешь, Бернар что-то такое вспоминал… - Шарлотта не отрываясь смотрела на брата, - о Марше мира. Может быть, вы участвовали в одном и том же?
Бьорн смотрел на сестру во все глаза. Его лицо побледнело, на нем еще ярче синели большие глаза. Бьорн красив до сих пор, как в юности, подумала Шарлотта.
- Он говорил о шведе и о девушке-американке, что все трое были дружны…
- Что он говорил о ней?
- Так ты вспомнил его? - спросила Шарлотта, - О, погоди, послушай, вот самое красивое место… Между прочим, Бернар признался, что его любимая классическая вещь - концерт Баха для двух скрипок с оркестром. И я это слышу, прямо сейчас… Значит, ты его вспомнил? - Шарлотта натянула на плечи голубой шотландский шарф.
- Я не забывал его, Лотта.
Она кивнула и посмотрела на брата.
- Он мне сказал… что чувствует себя перед ней виноватым.
- Перед ней? - переспросил Бьорн. - Что он ей сделал? - Бьорн стиснул кулаки и сжал челюсти.
- Он сказал ей одно слово. Неправильное. Не то, которое должен был сказать.
- Какое слово? - Глаза Бьорна потемнели, он чувствовал, как налились тяжестью кулаки.
- Звучит невероятно, но он сказал "девушка" вместо "сестра". Бернар говорит, что всегда плохо знал английский.
Бьорн не мигая уставился на сестру, словно ожидал разъяснения.
- Он сказал той американке после внезапного отъезда шведа, что тот улетел на зов девушки. А должен был сказать - сестры…
- Это… он так сказал?
- Да.
Бьорн молчал, пытаясь осознать новость.
- Но почему он не встретился со мной? Почему все это он рассказал тебе?
- А откуда ему было знать, что я твоя сестра? Меня все знают, как Шарлотту Свенску. По имени фирмы. Для музыкантов нет Шарлотты Торнберг.
Бьорн ошеломленно смотрел на нее, голос Бернара Констана, поддержанный голосом Лотты, звучал и звучал, он чувствовал, как внутри у него все переворачивается. Эта музыка возвращала его в Булонский лес, в ту звездную ночь. Только в песне Бернара не было той болезненной радости, которая заполняла сейчас Бьорна.
- Кажется, я понял.
- Что ты понял, Бьорн? - Лотта откинула плед, ей стало жарко - казалось, воздух в комнате раскалился от горячих эмоций Бьорна…
- Я понял, почему француз захотел записать свой диск у шведки.
- Почему?
- Потому что только японцы, не считая шведов, способны передать такую печаль. Ни одна французская фирма не сделает похожей записи. Ты на коне, Лотта!
Она засмеялась.
- Я падала только с лестницы, мой дорогой братец. Но с коня - никогда…
Бернар Констан припарковался возле музея Орсе в девять утра, как обычно это делал по пятницам. Из своего зеленого "пежо" он вынул сперва барабан, который пришлось повернуть на "живот", - он не проходил боком. Потом аккордеон, тромбон, тарелки. Гитара лежала в самой глубине, и, чтобы ее достать, Бернару нужно было по пояс влезть в багажник.
В такие дни, когда Бернар Констан играл на улице, он чувствовал себя снова студентом консерватории, который не просто подрабатывал на бокал вина и сигареты, а учился играть на публике, или, как говорили педагоги, привыкал концертировать.
Сегодня в музей выстроится очередь - самый разгар сезона для туристов. Он прекрасно изучил приливы и отливы публики, поскольку не первый год играет на этом месте.
Бернар уселся на высокий табурет, по правую руку поставил барабан, на боку которого еще студентом нарисовал сердце, пронзенное стрелой, - кроваво-красное по краям и бледно-розовое в середине. Через розовое поле он пропустил тонкую черную стрелу с красным оперением. Посвящение всем девушкам…
Бернар был впечатлительным и любвеобильным, как все артисты. Каждой возлюбленной он говорил, что именно в ее честь, которую она ему подарила, он создал столь чудное произведение искусства. Верили не все, но он-то при чем?
Но та, которая на самом деле его вдохновила, так и не узнала об этом. Впрочем, все теперь в далеком прошлом, с усмешкой подумал Бернар. А инструмент хорош до сих пор. Он понял в конце концов, что его единственная и непреходящая любовь в этом мире - музыка. Женщины приходят и уходят. Если бы это было не так, то с какой стати он сейчас устраивал бы свой концерт?
Бернар проверил, удобно ли ему дотянуться рукой до ударных, повесил на шею тромбон, потом трубу и, наконец, накинул на плечи кожаные лямки тяжелого аккордеона. Он не этим зарабатывает на жизнь. Но будет играть здесь и тогда, когда начнет качать деньги из воздуха, это произойдет совсем скоро. Бернар уже заказал воздушный шар и большую корзину к нему, подал в мэрию все бумаги и скоро получит лицензию. Его воздушный шар с разноцветным куполом будет висеть над Марсовым полем, и все желающие за плату будут подниматься на нем и смотреть сверху на прекрасный Париж.
Бернар Констан играл перед публикой не только возле музея Орсе, у него было одно местечко на пешеходном мосту через Сену, там он играл в праздники. Ему нравилось наблюдать, как публика, которая катается на теплоходе, тянет головы вверх, чтобы рассмотреть, что за оркестр над ними.