Ему заказывали сочинить музыку для драматических спектаклей и для кино. Он выпустил несколько лазерных дисков, один недавно в Швеции. Так что, как говорил Бернар, плоды его любви можно потрогать…
Бернар начал концерт с хорошо знакомой мелодии "На солнечной стороне улицы".
Туристы выстраивались в очередь в музей Орсе, желая посмотреть картины импрессионистов. В шляпу Бернара, перевернутую вниз тульей, охотно кидали монеты. Он искоса наблюдал, как рыжеволосая дама, наверняка американка, исполненная особого достоинства и упиваясь собственной щедростью, кинула пятифранковую монету и гордо отошла, неловко переставляя старческие ножки-спички в дорогих кроссовках.
Бернар давно заметил, что американцам трудно соотнести франки и доллары - эта мадам полагает, что озолотила его, хотя пять франков меньше одного доллара. Она не упустила возможности наградить себя за это рекламным буклетом, который издал о себе самом Бернар, перечислив все реальные успехи на поприще музыки и добавив немного вымышленных. Он составлял его по простому принципу: не веришь - проверь.
Доиграв одну вещицу, Бернар взялся за другую, которая наверняка обернется серебристым дождем. Он не ошибся. Когда он дошел до половины мелодии "Эротика", шляпа сотрясалась от звона. Он всегда играл эту вещь второй, желая, чтобы дно шляпы закрылось. Бернар подметил одну деталь - если в шляпе много монет, люди охотнее расстаются с деньгами.
Открытое проявление стадного чувства, считал он. Но Бернар сам никогда не кидал монет, как делают другие музыканты.
Он сильно ударил по металлической тарелке, она зазвенела, Бернар услышал аплодисменты. Он улыбнулся публике, кивнул, благодаря за признание его виртуозности. Приятно. Он и сам аплодирует до боли в ладонях виртуозам-скрипачам, когда слушает любимый концерт Баха для двух скрипок.
Стоило ему подумать о Бахе и о его концерте, написанном в тональности ре-минор, Бернар почувствовал, как защемило сердце. Подумать только, человек не меняется столетиями, и как часто случается, что недостаток одного рождает избыток другого. Бах написал свой концерт, потому что у него не было под рукой… органа. Вот он и написал для скрипок. Но написал гениально, он вложил в эту вещь столько тоски и страсти…
Бернар не понял, почему встрепенулся от звона одинокой монеты. Он был такой же, как и звон остальных. Те-еньк - и тишина. Обычно Бернар не смотрел на тех, кто кидает деньги, он долго тренировался перед зеркалом, подбирая выражение лица, наиболее подходящее для того, чтобы вынести его на публику. Он - артист, поэтому должен быть недосягаемым. Артиста и зрителей обычно разделяет сцена, но у него нет сцены, люди рядом с ним. И лишь выражение лица может отделить их друг от друга.
Он поднял глаза и палочка, которую он уже занес, чтобы ударить по барабану, замерла в воздухе.
Тоненькая женщина в небесно-голубом брючном костюме уставилась на него. Темные глаза на белом лице смотрели не мигая, а губы слегка приоткрылись. Он понял, сейчас она произнесет его имя.
- Б… Бернар…
Она сделала шаг к нему - нерешительно, потому что нормальные зрители всегда ощущают невидимую грань между собой и артистом.
Бернар, сам от себя не ожидая, вскочил с высокого стула, в одно движение сбросил лямку аккордеона с плеча и раскинул руки.
- Натали! Неужели?!
Она бросилась к нему в объятия.
- Бернар Констан! Это на самом деле ты?
От нее пахло свежестью лета, тело было худеньким, но крепким.
- Как я рад тебя видеть! - Он слегка отстранил ее от себя. - Какая ты стала, Натали! - Глаза его сияли от восторга.
Бернар чувствовал, что очередь с интересом наблюдает за сценой, которая разворачивается перед ней. Его ухо уловило звон момент, он готов был со смехом объявить, чтобы они не обременяли себя - это не спектакль, это реальная жизнь. А за то, что ты просто живешь, никто тебе денег платить не обязан.
- У тебя есть время? Ты пришла в музей? - спрашивал он, не выпуская Натали из объятий.
- А ты? Ты на работе? - спрашивала она, всматриваясь в лицо Бернара. - Вообще-то ты не похож на уличного музыканта. И от тебя пахнет… - она повела носом, - дорогим лосьоном.
Бернар засмеялся.
- Я здесь получаю удовольствие, Натали. Поэтому в любой момент могу его прервать. То есть нет, я неправильно говорю. В любой момент я могу переключиться на другое удовольствие. Ты как, согласна?
- Конечно! Если мы с тобой сможем где-нибудь посидеть…
- Конечно. - Он протянул ей гитару. - Неси к машине, вон к той, - и указал на зеленый "пежо".
Очередь расступилась, пропуская Натали и во все глаза наблюдая за мужчиной и женщиной.
Бернар быстро, привычными движениями, доведенными до автоматизма, погрузил в машину инструменты. Он с точностью до миллиметра знал, как их уложить.
- Итак, - сказала Натали, усаживаясь рядом с ним. - Куда мы поедем?
- Как насчет того, чтобы посидеть за чашкой хорошего кофе с коньяком?
- С удовольствием. А… мы можем сделать это где-то в районе Булонского леса?
- Ты хочешь вернуться в прежние места? - Бернар усмехнулся. - Что ж, поехали.
Он выруливал на шоссе, чувствуя, как прошлое наваливается на него. Удивительное дело, но присутствие человека из прежней жизни возвращает давно ушедшее. То, что казалось уже изжитым.
Он вспомнил свое вожделение к той девочке, какой была Натали много лет назад, свое яростное соперничество с Бьорном Торнбергом, мучительное напряжение и ожидание - кого выберет Натали Даре…
И, конечно, он помнил свои слова: "Бьорн улетел. Его вызвала девушка".
Он намеренно совершил ту ошибку, оправдывая себя тем, что плохо знает английский. Бернар не забыл, конечно, как по-английски "сестра". Но он ведь мог забыть? И потом, сестра - тоже девушка. Значит, то была не ошибка, а простая неточность. Я вообще не обязан знать этот чертов английский, внушал себе юный Бернар.
Снова он увидел, как вмиг осунулось ее личико, как погасли темные глаза. Но Бернар не поправил себя, он ждал, как охотник в засаде.
Натали предложила ему тогда пойти погулять, покататься на теплоходе по Сене…
Он снова ждал, ожидая порыва… Он надеялся, что Натали захочет назло Бьорну отдаться ему, он жаждал этого и был готов - давно, с первого дня, как только увидел ее.
Он и Бьорн увидели Натали Даре вместе. А она увидела только Бьорна Торнберга.
Бернар улыбнулся. Натали сейчас похожа на ту девочку, но от нее веет уверенностью женщины, а не полудетским трепетом. Взрослые женщины не волновали его так, как юные создания.
Нет больше девочки, с которой они гуляли в тот летний вечер, катались на теплоходе по Сене, которую он укрывал своей курткой и обнимал за плечи. Бернар чувствовал нервную дрожь, она боролась с собой, это ясно. Но победила себя и свой порыв.
К его великому сожалению.
Маршисты уехали. А потом Бернар узнал из газет потрясающую новость - Натали Даре готовится сделать миру подарок. Ребенок, рожденный после окончания Марша мира, станет ее вкладом в сохранение мира на планете, писали газеты.
Бернар обомлел, не поверил собственным глазам. Как это может быть… Потом в его ушах возникли музыкальные звуки, которые он всегда слышал, играя "Какой чудесный мир". Чудесный мир включал и крики страсти, которые он не мог забыть с той ночи в Булонском лесу.
Выходит, Натали родила дочь от Бьорна?
Он долго ждал какого-то отклика от шведа, но тот, холодный и спокойный тип, не подавал никаких признаков жизни…
- Ты надолго в Париж? - спросил Бернар, обгоняя лимузин.
- Нет. Я была в Бретани. Знаешь городок Ренн?
- Конечно, - ответил Бернар. - Чудесное место.
- При тамошнем университете есть школа, где учится моя дочь, Мира. Я не знаю, слышал ли ты, но у меня есть дочь. - Натали улыбнулась.
- Да кто же не слышал? - Бернар покрутил головой, длинные волосы заплясали на воротнике бордовой рубашки. - Об этом слышали все. И… все оценили… твой поступок.
Она усмехнулась и отвела взгляд в окно.
- Поступок, верно… - Натали вздохнула. - Я ездила ее навестить.
- Ну и как ей там?
- О, она в полном восторге. Я тоже, кстати. Мы с Мирой прокатились по всему полуострову.
- И близко от Парижа. Ты ехала туда на поезде?
- Да, всего два часа на скоростном из Парижа, но ты попадаешь в совершенно другую страну.
По Бретани их катал на своем новеньком "мерседесе" приятель Миры Ронни Уолл, студент университета в Ренне. Едва они вышли на берег моря в Сен-Мало, как Натали едва не потеряла дар речи: на волнах качалась яхта, на борту которой было написано ее имя - "Натали".
- Мама, по-моему, в этом есть какой-то тайный знак, - засмеялась Мира. - Может, эту яхту кто-то готовится подарить тебе?
- Вот эту? - спросила Натали, принимая ее игру.
- Будь я вашим другом, Натали, я бы вам обязательно подарил яхту, - пробасил Ронни.
- Я ревную! - заверещала Мира.
- Спасибо, Ронни. Ты очень галантный. Я думаю, Франция щедро делится своими манерами даже с, как они здесь говорят, надменными янки…
- Мне очень понравилось в Бретани, - улыбаясь этим воспоминаниям, сказала Натали.
- А почему ты отправила Миру именно туда? - спросил Бернар. - Это место нужно хорошо знать, чтобы попасть настолько точно. Выбор отличный. Больших просторов и потрясающей атмосферы не найти, на мой взгляд, во всей Франции.
- У меня есть подруга… точнее наставница. Она жила в свое время во Франции. Это она мне указала на Ренн. Я рада, что послушалась. - Натали вздохнула. - Я теперь переехала ближе к Европе, мне до Франции, можно сказать, рукой подать. - Она засмеялась и сложил руки на груди.
Бернар заметил кольцо на указательном пальце правой руки. На безымянном пальце левой руки обручального не было.
- Ты стала жить ближе к Европе? - Бернар вскинул брови. - Где это?
- Ах, я долго жила на Аляске, поэтому переезд в Сан-Франциско мне кажется широким шагом в Европу. - Она засмеялась и поправила ремень безопасности, который вдавился ей в грудь.
- Вот как? И что же ты там делала? Ты, кажется, после Марша работала в женской организации?
- Да, но недолго. Потом я занялась бизнесом…
- Правда? Каким же?
- Ресторанами. Сеть называется "Столик Траппера".
Бернар чуть не въехал в бампер зеленого "фольксвагена".
- Ох. Ты меня потрясла.
- Я вижу, поэтому умолкаю, иначе тебе придется долго играть на публике. Ты, значит, "человек-оркестр"?
Бернар засмеялся.
- Только раз в неделю.
- А в остальные дни?
- В остальные - я свободный художник. Сочиняю музыку, записываю, выпускаю диски.
- Правда? Я могу их купить?
- Я тебе подарю свой последний. - Он наклонился к ящику для перчаток и вынул лазерный диск.
- Только с автографом! - заявила Натали.
- Предлагаешь на ходу? - бросил он.
- О нет! - Натали затрясла головой. - Нет и еще раз нет. Я хочу остаться целой и невредимой.
- Твое эго чрезмерно, - проворчал Бернар. - Могла бы подумать и обо мне тоже.
Она улыбнулась, положила руку на его руку.
- Я… думала о тебе. Правда.
Вот как? Бернар почувствовал, как сердце отозвалось печальным толчком…
- А сейчас я почти завершил подготовку нового потрясающего проекта.
- Музыкального?
- Не-ет. Коммерческого.
- Ну да! - Натали вытаращила глаза. - Художник и коммерция?
- Я решил делать деньги из воздуха. - Бернар хмыкнул.
- Ох.
Сердце Натали сжалось в тревоге. Она знала, насколько творческие люди амбициозны и неуклюжи в реальной жизни.
- Я покупаю воздушный шар.
Натали с открытым ртом слушала Бернара, который говорил сейчас вовсе не как творческая личность, а как самый настоящий прагматик.
- Пожалуй, верно говорят насчет прижимистости и сообразительности французов. - Натали покачала головой, но не осуждающе и предостерегающе, как собиралась, а с восхищением. - Потрясающе. Другого слова не подберу.
- Шар подвешу над Марсовым полем. Ты можешь представить, сколько там народу?
- Все, кто направится к Эйфелевой башне, - твои клиенты.
- Если дела пойдут хорошо, я украшу шарами весь Париж. - Бернар засмеялся. - Звучит, да? После Марсова поля я нацелился на сад Тюильри.
- Покатаешь нас с Мирой? А… Ронни войдет?
- Если он вам нужен, то конечно. Я сам подниму вас в воздух, без помощника. Я пронесу вас даже над Булонским лесом, я сделаю так, будто мы случайно отвязались. У меня нет разрешения на полеты, а только на подъем на высоту пятьдесят метров.
Натали расхохоталась.
- Ну вот, ты с самого начала готовишься нарушить правила, бизнесмен. А ты… поддерживаешь с кем-то из маршистов отношения? - быстро спросила она. - Может быть, кто-то наткнулся на тебя так же случайно, как я?
Бернар покачал головой.
- Нет. Никто.
Натали опустила глаза и принялась рассматривать лазерный диск. Внезапно ее сердце дернулось.
- Ты… выпустил его в Швеции? - спросила Натали и откашлялась, потому что в горле запершило.
- Да. Там живет Шарлотта Свенска, потрясающая женщина, вернее потрясающий звукорежиссер.
- Вот как? Молодая и хорошенькая? - ехидно поинтересовалась Натали.
- Немолодая и на костылях.
- О Господи, - выдохнула Натали.
- Но, может быть, это и помогает ей слышать звуки так, как никто другой. Она сидит дома, никто ей не сыплет в уши всякую чепуху. Понимаешь? Она ввела в мою запись женский вокал, от которого все просто тащатся. Ты послушаешь и сама поймешь.
- А когда ты был в Швеции… ты не виделся с… Помнишь, был в Марше один швед, Бьорн?
Бернар уловил то, чего сама Натали не уловила в своем голосе - легкой вибрации в слове "Бьорн".
- Нет. А… у тебя нет никакой с ним связи? - задал он вопрос с подтекстом.
- Нет, - быстро ответила Натали. - После того, как он улетел на зов девушки… Помнишь, ты мне сказал?
Бернар ощутил легкий укол совести. Он шумно вздохнул и бросил на Натали быстрый взгляд.
- Видишь ли, я тогда неважно знал английский. Представляешь, я забыл тогда, как по-английски слово "сестра". Это ведь из-за сестры он улетел тогда так внезапно.
Натали чувствовала, что воздух в машине стал нестерпимо горячим. Или костюм слишком теплый для такой погоды. У нее взмокла спина.
- У тебя работает вентиляция? - спросила Натали.
- Да, конечно. - Бернар наклонился к приборной панели. - Откроем пошире. Но это еще не жара. Если бы ты приехала сюда в июле, то…
- В Сан-Франциско тоже бывает жарко, - спохватилась Натали. Ей совершенно не хотелось выставлять перед Бернаром свои истинные чувства.
Он подрулил к небольшому ресторану, над входом в него раскачивалась от легкого ветерка вывеска, на которой изображена чашка кофе и пирожное в форме гитары.
- Вот такое музыкальное кафе. - Бернар засмеялся. - Здесь уютно.
Натали окинула зал придирчивым взглядом профессионала. Стеклянные столешницы, в стеклянных круглых подсвечниках стоят свечи. Сквозь огромные окна-витрины льется солнечный свет. Барная стойка очень легкая, в сочетании с подвесным балконом возникает удивительный эффект - кажется, что пространство кафе огромно, даже беспредельно. Но это не пугает, а заставляет дышать полной грудью.
- Как оригинально, - похвалила Натали, усаживаясь за столик на роскошный кожаный диван.
- Здесь даже конфеты делают вручную, - похвастался Бернар. - И потрясающее суфле. Ты что будешь?
- Я полагаюсь на твой вкус.
- Тогда позволю себе остановиться на конфетах с рубленым миндалем, хрустящей нугой и пралине в шоколадной глазури.
- Господи, Бернар, никогда не подумала бы, что мужчина способен произнести все эти слова без запинки! Ну-ка, скажи, скольких девушек ты кормил здесь такими конфетами? - строгим тоном ревнивой матроны спросила Натали, и ей самой стало смешно.
- Брось, Натали. - Бернар вздохнул с напускной серьезностью. - Я учил эти слова, чтобы произнести их тебе. Я готовился к встрече с тобой, может быть, все годы…
- О, неужели ты думаешь, я могу в это поверить? - сказала Натали, но на самом деле испытала странное удовольствие от его слов. Хотя она прекрасно понимала, чего стоят слова сладкоголосого француза.
Бернар заказал крепчайший кофе-эспрессо, который принесли в крошечных чашечках, а также пирожные - сицилийские трубочки с заварным кремом и с малиной.
Он ощущал легкую вину. Будучи тонким музыкантом, Бернар не терпел фальшивых нот, всегда доводил свою игру до совершенства, не желая оскорбить знатоков и ценителей музыки. А тогда он сфальшивил, причем - теперь-то можно признать - сделал это намеренно. Он думал, что фальшь поможет его чувствам.
Но фальшь на то и фальшь, она не способна помочь по-настоящему. Только на время.
Бернар улыбнулся, но улыбка вышла виноватой.
- Ты женат? - спросила Натали, осторожно беря чашечку с кофе.
- Нет. - Он покачал головой. - Это не мой образ жизни. Я не могу играть в дуэте.
- Понятно, тебе нужен оркестр. - Натали отпила кофе, потом засмеялась. - Впрочем, я не права. Ты ведь сам себе оркестр.
- Когда как. Это зависит от…
- Пятен на Солнце, - пошутила Натали, и, словно притушевывая бесцеремонность своего вопроса, поспешила добавить: - Я тоже не замужем.
- Вот как? Но ты говорила, что занимаешься бизнесом? Так неужели…
- Это можно делать и без мужчины. - Натали усмехнулась. И, вспомнив свою пластилиновую войну с Траппером, добавила с еще большим убеждением: - Без мужчины делать это гораздо лучше. - Мы с Агнес наняли хороший штат, у нас прекрасные юристы, бухгалтеры, поэтому все, что касается этой стороны дела, идет превосходно. О поварах я не говорю. Они все просто высший класс. Некоторое время я занималась контрактами с охотниками, но это было, когда я жила на Аляске и мы только запускали свой бизнес.
- Да-а? - протянул Бернар.
Он снова уловил какой-то чувственный подтекст. Иногда он надоедал сам себе своей тонкостью слуха, но не мог с собой справиться. Он слышал то, что человек не собирался говорить.
- Агнес - это моя компаньонка по бизнесу, - объяснила Натали. - Я уже упоминала о ней.
- Ты ее назвала наставницей? - спросил Бернар, откусывая кусочек пирожного.
- Да, она для меня очень важный человек и… многоликий, если можно так сказать. Понимаешь?
- Да, ты говоришь по-французски лучше, чем я по-английски.
- Спасибо, - улыбнувшись, поблагодарила Натали. - Ох, как вкусно. - Она съела конфету. - Не знаю, помнишь ли ты Агнес Морган, она была в нашем Марше, она из руководства женской организации.
- Я помню только тех женщин, которые меня взволновали. Как ты, - добавил Бернар с совершенно серьезным лицом. - О тебе, к примеру, я помнил все эти годы, даже Америка у меня ассоциировалась с тобой, Натали. Я не шучу.
- Спасибо, Бернар. Ты для меня тоже - воплощение французского мужчины.
Он откинулся на спинку стула и захохотал.
- Значит, шутишь.
- Нет, нисколько. Ты такой изящный, милый, легкий…
Натали болтала с Бернаром, а из головы не выходила его фраза о сестре. А что было бы, как сложилась бы ее жизнь, если бы Бернар тогда сказал не "девушка", а "сестра"?