Глава 74, в которой часы показывали половину шестого
Часы показывали половину шестого. Вечер за окном был таким же тусклым и ветреным, как и день.
- Если я сейчас не поем, то умру, - сказал Леон, садясь на кровати. - Неси, во что мне одеться. Молодчина! - он с восторгом рассматривал мои покупки. - Надо позвонить Франсуа, чтобы он ничего не привозил мне из дому, а сразу ехал сюда без задержки. Мы завтра же отправимся к монахам Мон-Сен-Мишеля! - Увидев, что я надеваю новую юбку, Леон спросил; - А почему ты не хочешь опять показаться на людях в белом платье королевы?
- Слишком красивое, а потом, оно от Зигрено…
- От Зигрено? - Леон рассмеялся и принес из гостиной белое платье и сертификат. - Ты не читала, что здесь написано?
- "Костюм Гвинезеры, проект "Рыцарь телеги", - прочла я, - изготовлен Домом "Маркиз Леон". Монограмма "М. Л." на щите со львами? Дом "Маркиз Леон" - твоя фирма?
Он повел бровью и улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.
- Леон, а существует вообще что-нибудь на свете, что не имеет к тебе отношения?
- Отсутствие аппетита, - таинственно прошептал он.
В ближайшем кафе мы заказали, похоже, все меню. Я даже не представляла, что можно съесть столько, сколько съел Леон. В очередной раз налив нам вина, он предложил выпить за успех нашей завтрашней поездки, но я опять возразила:
- К чему такая спешка? Монахи никуда не денутся!
- Ты должна вступить в наследство до нашей свадьбы.
- Ты рассуждаешь как Зигрено. Или это ты делаешь мне предложение?
- Предложение сделала ты утром в Сакре-Кёр, и я, как помнишь, согласился в присутствии кюре.
- Да, это серьезный свидетель.
- Если совсем серьезно, ты ведь ничего не знаешь обо мне.
Я сказала, что знаю уже о его древнем происхождении и о Доме "Маркиз Леон". Леон махнул рукой.
- Все так, но у меня есть взрослая дочь, она живет у бабушки. У нас с ней неважные отношения после смерти моего отца. Она с ним очень сблизилась, когда погибла ее мать, моя жена.
- Ты любил свою жену?
Глава 75, в которой Леон растерялся
Леон растерялся. Он не был готов к такому вопросу, вернее не думал, что Катрин спросит именно так. Когда жены не стало, он ощутил огромную пустоту и свою вину, такую же огромную, но к жене он никогда не испытывал тех чувств, какие сейчас в нем будит его королева.
С самого детства Леон и Клодин знали, что рано или поздно поженятся, потому что так решили их родители. Она была старше Леона на полтора месяца и всегда верховодила в играх. Девочка и мальчик на маленьких пони… В Эшдон-хаусе, доме матери-англичанки Клодин, на чердаке они обнаружили целый склад довольно хорошо сохранившихся старинных платьев, корсетов, камзолов, накидок, шляп и прочих сокровищ. "Мы будем венчаться в этих нарядах", - заявила двенадцатилетняя Клодин… А потом они вместе учились в Сорбонне, Леон изучал историю европейского искусства, а она - этнографию. Они поженились, едва достигнув двадцати одного года. Два бесстрашных всадника, два друга под парусом отцовской яхты, две подружки за швейными машинами среди вороха лекал и кусков тканей… На церемонии венчания все родственники ахнули, увидев жениха и невесту, словно сошедших с портретов семнадцатого века.
Это была первая совместная работа Клодин и Леона по реконструкции исторического костюма. Возможности компьютеров того времени не позволяли еще моделировать и рисовать на экране, и все выкройки они делали вручную, экспериментируя с расчетами и приемами кроя. Посыпались заказы, и они не успели оглянуться, как образовался Дом Моды "Маркиз Леон", пошли заказы от музеев и кинематографистов…
Леон занимался диссертацией по европейскому костюму двенадцатого-тринадцатого веков, попутно работая для кино и консультируя выставки и коллекционеров, а Клодин растила дочь, контролировала дела Дома моды, затеяла реставрацию в Монтрей-Белле, уговорив старого маркиза открыть замок для посетителей. К тому времени Леон уже приобрел достаточную известность и, почти не бывая в Монтрей-Белле, занимался исключительно собственной персоной. И он долго не знал, что жена находила время, чтобы по-прежнему вручную из обрезков бархата, парчи и атласа шить покрывала в технике "пэчворк", сохранив юношеское увлечение этнографией. А после ее гибели какое-то мелкое издательство неожиданно для Леона прислало несколько экземпляров тоненькой книжки стихов Клодин и смехотворный гонорар…
Леон почувствовал, что слишком долго молчит, а Катрин терпеливо ждет ответа, виновато поправляя волосы.
- За нас все решили наши родители, но мы были очень близкими друзьями с самого детства и даже не представляли, что можем повенчаться с кем-то другим. "Маркиз Леон" - такое же наше детище, как и Клео.
- Так зовут твою дочь?
- Да, жена хотела, чтобы в ее имени слышалось мое. - И ее тоже, мысленно закончил Леон.
- Я ее понимаю… Она была красивой?
- Катрин, я не хочу никого сравнивать. Каждый человек неповторим, к тому же она была творческой личностью. Я не замечал и не ценил этого. - Леон пристально посмотрел на Катрин, она слушала внимательно. - Жена занималась делами нашего "М. Л.", а из остатков тканей шила лоскутные одеяла. Я узнал об этом, только когда она начала учить шить маленькую Клео.
- Забавно, - Катрин усмехнулась, - обеспеченные благородные дамы корпят над одеялами из лоскутков. Нет, я понимаю, это тоже вид искусства, забыла, как называется…
- Пэчворк. Я не вижу в этом ничего зазорного. Благородные дамы прошлого только и делали, что вышивали да ткали покрывала и гобелены, пока их сеньоры воевали и охотились. А чем, по-твоему, должны заниматься благородные дамы?
- Музыкой, я не знаю, танцами, поэзией… Леон вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.
- Помнишь, в Шиноне девушка пела про то, как она влюбилась и полетела? Это стихи моей жены. Я впервые прочитал их, когда вышла книжка, но Клодин уже не было, я не мог спросить, почему и кому она их написала… Потом ты мне рассказала, как летала над Шиноном, а несколько часов назад я полетел вместе с тобой… И я понял: когда любишь, умеешь летать! - Он замолчал, переводя дыхание. - И еще я понял, что дружба - это, конечно хорошее чувство, но ее недостаточно, чтобы получать взамен, отдавая любовь. Я очень виноват перед ней. Я был слишком удачлив и слишком влюблен в себя, я не хотел и не умел любить кого-то еще. А теперь я умею любить. Я действительно люблю тебя!
- Выходит, ты любишь меня, как бы искупая свою вину за нелюбовь к покойной жене?
Леон испугался: одной фразой Катрин объяснила очень многое. Но не все! Он не успел ответить, как она заговорила снова:
- Я не смогу заменить ее тебе. Я не умею шить лоскутные одеяла и не пишу стихов… Я совсем другая.
Леон улыбнулся и облегченно вздохнул.
- Заменять, моя королева, никого не нужно. Я же люблю именно тебя, а не кого-то другого. Ты научила меня летать.
Глава 76, в которой Франсуа приехал часа в два
Франсуа приехал часа в два. За это время Леон успел побывать в "М. Л.", где "в честь своей королевы победил парочку драконов". Мы пообедали и отправились в дорогу.
Переночевав в Сен-Мало, к воротам аббатства Мон-Сен-Мишель мы попали только в полдень. С берегом громаду города-монастыря соединяло шоссе, проложенное по дамбе, пересекающей юго-восточную часть залива Сен-Мало, и мне казалось, что наш "линкольн" - это корабль, потому что с обеих сторон расстилалась только сияющая на солнце гладь моря, а впереди, прямо из волн вырастал сказочный замок на гранитной скале.
- Как нам найти настоятеля? - спросил Леон у ворот.
- Он должен быть у себя в покоях, утренняя служба как раз закончилась, - ответил пожилой монах и подробно объяснил, как добраться до апартаментов аббата и где следует припарковать машину. - Подниметесь наверх, - монах показал на самые внушительные строения, - и попросите кого-нибудь проводить вас в приемную мсье аббата. Вы представитесь его референту, брату Аннуцио, назовете ему цель своего визита, и он доложит о вас мсье аббату Клернону.
- Простите, как имя вашего настоятеля?
- Вы, вероятно, еще не знаете, мсье, у нас новый молодой аббат - мсье Клернон.
- Жак Клернон?
- Да, мсье. Вы уже слышали о нем?
- Возможно.
Франсуа поставил "линкольн" на стоянке. Я взяла в руки ларец с "вассалами" и тестаментом, а Леон - меч, завернутый, чтобы не эпатировать публику, в кусок плотной ткани. Мы взбирались по узким улочкам самого настоящего средневекового города, опрятного и чистенького, как на рекламном проспекте.
- А вдруг аббат не поверит нам и не отдаст ключ от замка?
- Если это действительно Малыш Жако, то никаких проблем не будет, - заверил Леон и шутливо погрозил мне пальцем. - Ага, моя королева надеется-таки вернуть свой замок!
- Леон, неужели, ты хочешь сказать, что здешний аббат - тоже твой приятель?
- У меня был однокурсник Жак Клернон, потом он куда-то исчез, говорили, что пошел в монахи.
Вдоль дорожки к покоям настоятеля росли ухоженные кусты роз. Молодой монах проводил нас до самых дверей приемной. Референт брат Аннуцио оказался пожилым сухощавым господином в очках, с серебристым венчиком волос вокруг свежепробритой тонзуры. Записав наши имена и цель визита - "Научная консультация", брат Аннуцио предложил немного подождать в креслах с высокими резными спинками и стал что-то очень быстро набирать на компьютере.
Вскоре из кабинета его патрона вышли двое мужчин далеко не монашеского вида. Увидев Леона, они вытаращили глаза, а потом радостно обменялись с ним рукопожатиями.
- Вот не думал вас тут встретить, - сказал один из них, - Какой-нибудь общий проект с монахами? А мы славно поработали с вами в Монтрей-Белле!
- Да уж, - согласился Леон, - пришлось потрудиться с гобеленами в каминном зале.
Брат Аннуцио пригласил нас к аббату, широко распахнув причудливые створки готических дверей, и сразу же закрыл их, едва мы переступили порог кабинета.
Глава 77, в которой из-за стола поднялся плотный человечек
Из-за массивного стола нам навстречу поднялся маленький плотный человечек с живыми круглыми глазами южанина.
- Маркиз Лев Кусачий! - Он по-детски засмеялся и распростер объятия. - Какими судьбами?!
- Малыш Жако! - Леон тоже обнял его. - Но сначала я должен поцеловать перстень вашего преосвященства!
Маленький аббат, сразу посерьезнев, протянул ему руку, а потом снова превратился в Малыша Жако.
- Какой у меня сегодня счастливый день! Леон, мы же не виделись с тобой лет двадцать! И именно сегодня реставраторы вернули мне гобелен! Это, конечно, не королевский ковер из Байё, но исключительно оригинальный экземпляр, - он потащил Леона к столу, где лежал какой-то длинный рулон, завернутый в целлофановую пленку. - А тебе он будет интересен, как никому другому!
- Катрин, - обернулся ко мне Леон, - Жак - великий специалист по гобеленам раннего Средневековья.
- Простите, мадемуазель, - растерялся аббат, - я так обрадовался однокашнику… Очень рад познакомиться…
- Катрин, ты должна поцеловать перстень мсье аббата. - От слов Леона шевалье Клернон вновь преисполнился достоинства и протянул мне руку. - Это древняя традиция. Катрин, подержи-ка меч. - Леон сунул мне меч и осторожно отвернул уголок ткани. - Жак, я посмотрю гобелен? Век шестнадцатый?
- Точно. Это провидение, что я оказался именно в Мон-Сен-Мишель! Я вступил в должность, занялся инвентаризацией, и на тебе, настоящее открытие в истории ткачества!
- Жак, я не могу поверить, - Леон оторвался от рулона, - что весь этот громадный монастырь твой!
- Так получилось, кому - монастырь, кому - замок.
- Мы же и пришли сюда ради замка! - всплеснул руками Леон. - Вот, - он размотал ткань и вытащил меч, - Катрин, покажи Жаку завещание и остальных "вассалов"! Что скажешь, Жако?
Маленький аббат благоговейно открыл ларец и, ничего не понимая, разложил фигурки всадников на столе.
- Ты прочитай текст, там, правда, начало уже не разобрать, но все равно ты сразу поймешь, что эти ювелирные рыцари и есть "вассалы", - объяснял Леон, но я чувствовала, что моего рыцаря сейчас уже интересовали не "вассалы" и не тестамент, а гобелен в целлофане.
Маленький аббат осторожно развернул завещание на столе и принялся бойко декламировать на латыни. 4Леон понимающе кивал, а я видела, как по мере чтения выражение лица аббата делается все более загадочным, но и более лукавым.
- Мадемуазель Катрин, - доброжелательно обратился он ко мне, дочитав до конца, - вы владеете латынью?
- Нет, к сожалению, - при всей доброжелательности аббата в его вопросе я чувствовала какой-то подвох. - Но в ларце есть перевод.
- С латынью у Леона всегда было неважно… - пробормотал аббат, пробежав перевод глазами.
- Это переводил не он, - заступилась я за Леона.
- И достаточно смело переставил строки. - Аббат Клернон укоризненно покачал головой. - Он перевел:
"И вниз пять ступеней спуститься зовут, / И верного стража увидишь ты тут / Он скажет, где стража второго следы, / у……… кромки воды".
А на самом деле вот как:
Там верного стражи узнаешь ты сразу.
В колодец спускайся - он скажет.
Вассалова коня константны следы, А сам он на пятой ступени у кромки воды.
Глава 78, в которой мы с Леоном переглянулись
Мы с Леоном переглянулись, ведь правда: следы коня вассала всегда были одинаковыми, и речь шла не о пяти, а о пятой ступени. Но маленький аббат решил, что нам не понравилось качество его стихов, и стеснительно заметил, что, конечно, строка "вассалова коня константны следы" корявая, он и сам это понимает, но все-таки история требует точности, да и он вовсе не поэт. И Леону было вполне под силу сверить перевод с оригиналом.
- Мы нашли "вассала" в Шенонсо, когда со мной не было оригинала. Леон сразу решил, что речь идет о пятой ступени, там в колодец вела длинная лестница. Но вы тоже кое-что добавили от себя, строка про кромку воду стерлась на пергаменте.
- На пергаменте - бесспорно, но вот на гобелене, - и маленький аббат в мгновение ока раскатал свой драгоценный ковер во всю длину стола, - эта строка читается отлично!
Я никогда прежде не видела ничего подобного: весь гобелен был заткан латинскими надписями, какими-то гербами и медальонами с изображениями знакомых мне всадников на конях.
- Еще до реставрации я перевел начало и все остальные сохранные строки этого любопытного завещания легендарной Гвиневеры! - ликовал маленький аббат. - Слушайте!
Я, королева Гвиневера, В разлуке с дочерью скорбя, Повелеваю так: мое дитя, Сей плод любви и Ланселота, Отца вручаю я заботам.
В крещенье имя ей дано Катрин - Велю наследником ее считать моим.
Тот замок, где мне присягнул Ланселот, - Отныне ее колыбель и оплот.
Чтоб детям своим могла завещать Монтрей-Белле, что ей дарю как мать.
И дочерям ее из рода в род Сей замок мой навеки перейдет.
А дабы не было подлогов и измен, Семь рыцарей верных скрепят тестамент.
- Дальше ваш перевод лучше и подробнее, потому что низ гобелена очень уж пострадал от времени, сырости и копоти. Реставраторы только закрепили на новой основе обрывки нитей, - аббат ласково погладил свое сокровище. - Ну и как тебе, Леон, про Монтрей-Белле? Хочешь воды? - по переговорному устройству Клернон попросил, чтобы нам принесли кофе, а мы с Леоном безмолвно таращились друг на друга.
- Ваше преосвященство, - услышали мы голос референта, - благословите напомнить, что через пять минут у вас назначена встреча с представителями издательства по поводу новой публикации трудов святого Бенедикта. Они уже здесь.
- Жак, - прошептал Леон, - обойдемся без кофе, ты еще должен отдать нам ключ!
- Спасибо, брат Аннуцио, тогда кофе не нужен. - Клернон выключил связь и непонимающе спросил: - Какой ключ?
- Ты же читал, что монахи Сен-Мишель "ключ замка дадут, когда семь вассалов с ним вместе придут". Давай ключ.
Маленький аббат оторопел.
- Зачем тебе ключ от Монтрей-Белле?
- Да не мне, а Катрин. Она наследница всего этого, - Леон потряс гобелен, - ей принадлежат все "вассалы", потому что, увидев ее серьги, нотариус, "хранитель" тестамента, отдал ей ларец с "вассалом" в крышке, а потом мы, точно следуя тестаменту, нашли еще четырех. Что тут неясного?
- Бог мой! Но ты же понимаешь, что все это пример ренессансного образа мышления, этакой куртуазной дорогостоящей забавы. Какие наследники могли быть у Гвиневеры и Ланселота, придуманных Кретьеном де Труа за три столетия до того, как выткали этот гобелен! Теперь, когда я увидел все остальные составляющие этого "тестамента"… И тем более, что их принес мне ты, а в завещании речь идет о Монтрей-Белле… Нет, конечно, это настоящее, полноценное завещание, но иносказательное, что ли. В те времена женщина не могла унаследовать замок, вероятно, таким образом, какая-то пара, вернее, дама, может быть, даже из королевского дома, хотела как-то выступить за равноправие… Да, культ Прекрасной Дамы был актуален в эпоху Возрождения…
Мне показалось, что Леон делает другу какие-то знаки, потому что Клернон запутался в своих рассуждениях и беспомощно замолчал.
- Все-таки завещание настоящее, хотя более позднее, чем кажется на первый взгляд, исходя из возраста перечисленных в нем замков? - тоном экзаменатора уточнил Леон.
- Бесспорно, - вынужден был признать Клернон. - Но мне тоже хотелось бы многое у вас спросить. Например, от кого достались вам эти серьги, мадемуазель Катрин?
- От бабушки, она называла их "куражными", потому что, если их надеть, настроение сразу делается хорошим. - Мне было неудобно перед аббатом, он все-таки духовное лицо, а Леон пристает к нему с дурацкими вопросами. Лучше перевести все в шутку.
- Но как звали вашу бабушку, мадемуазель?
- Катрин, как и меня.
- А маму?
- Так же.
- А маму бабушки?
- Кажется, тоже Катрин…
- А бабушкину бабушку?
- Не знаю, я никогда не задумывалась над тем, что…
- Всех женщин по линии твоей матери звали Катрин! - воскликнул Леон. - И наследницу завещания тоже: "в крещенье имя ей дано Катрин"! Жак, отдавай ей ключ!
Маленький аббат подмигнул Леону, достал из секретера какую-то внушительную шкатулку, открыл ее и протянул мне.
- Выбирайте любой, от моего предшественника мне досталась целая коллекция старинных ключей, я все равно не знаю, какой из них от какого замка!
Леон выхватил шкатулку и вывалил ее содержимое на стол.
- Ты его узнаешь?
- Да, - ответила я, вытаскивая из кучи потемневший ключ с ушком в виде фигурки всадника.
- Мадемуазель Катрин, я подтверждаю ваши права на Монтрей-Белле! - восторженно воскликнул аббат. - Взгляните на потолок! Почему же я раньше не обратил на них внимания!
На кессонном потолке среди стилизованных цветков розеток красовались всадники на конях. Их было точно семеро!
Маленький аббат отдал Леону меч и заботливо укладывал "вассалов" в ларец. Я протянула ему ключ, чтобы он добавил туда еще одного собрата. Аббат повертел ключ в руках.
- Мадемуазель Катрин, посмотрите внимательнее, мне кажется, что это - дама. На ней платье, вместо шлема замысловатая прическа, а в руках не копье, а цветок на длинном стебле! Обращайтесь с ней бережнее… Надо перечитать переписку Екатерины Медичи, все-таки здесь чувствуется королевский размах!