А пока что им необходимо перекусить. За стойкой на углу Кинг-стрит они съели по тарелке горохового супа и печеную картошку. Роб, который прежде никогда не отваживался ходить безоружным по узким улочкам около реки, был поражен тем, что увидел. Суп оказался вкусным и горячим, а пока они ели, их обступили с десяток мальчишек, для которых Роб и Джемайма были чем-то вроде актеров на сцене. Мальчишки переговаривались с Джемаймой – она, оказывается, знала этих босоногих, одетых в лохмотья трубочистов, прислужников в кабачках, конюхов и портовых сорванцов. А когда они уходили и один из мальчишек спросил у нее, кто "этот франт", она с улыбкой ответила: – Мой муж.
Она взяла Роба под руку, и он почувствовал прилив счастья.
Они бродили вдоль берега, взявшись за руки. Наконец Джемайма сказала: – Мне пора домой. Я обещала маме не задерживаться допоздна. Она думает, что я у подруги. Я скажу ей сегодня вечером, где была на самом деле. Отец отсутствует – прочищает трубы в доме герцога Бедфордского – и вернется только завтра. Вы можете заехать за мной утром, когда будете готовы…
Роб задумчиво бросил в воду камешек. Ему не хотелось расставаться с ней даже на несколько часов.
– Это наша первая брачная ночь, – напомнил он.
– Да. И вы проведете ее у себя дома, а я – у себя, – улыбнулась Джемайма.
– Засыпая, думайте о бабушкиных сорока тысячах фунтов, милорд.
Глава девятая
Когда на следующий день новобрачные граф и графиня Селборн отправились в Оксфордшир, мысли Роба занимали не сорок тысяч фунтов, а восемьдесят три дня, оставшиеся до срока выполнения условий бабушкиного завещания. Чем больше он старался не думать о времени воздержания, тем труднее ему было сосредоточиться на чем-нибудь еще. Тщетные попытки отвлечься от мыслей о физической близости с собственной женой привели к прямо противоположному результату – ему безумно хотелось именно этого. Прошлой ночью он лежал без сна, думая о Джемайме, вспоминая, как задрожали у нее губы, когда он поцеловал ее во время бракосочетания. Он сгорал от желания снова поцеловать ее.
Карета ехала по сельской местности. Роб прикрыл глаза. Восемьдесят три дня… Это означает – конец августа, весь сентябрь, октябрь и половина ноября… Он чуть не застонал. Надо обуздать свою страсть, а иначе сойдешь с ума.
С того момента, как они утром отъехали с Большой Портлендской улицы, Роб был не в состоянии думать о чем-нибудь, кроме жены. Джемайма выглядела восхитительно в дорожном платье темно-зеленого цвета, которое обрисовывало округлости ее стройной фигуры. Он оценил элегантность наряда, но ему захотелось тут же снять с нее это платье.
И еще ее духи. От Джемаймы пахло цветами: сладкий, легкий запах, точно такой же, как у жасмина, росшего у южной стены особняка в Делавале, когда он в последний раз был там. Роб жаждал упиться этим запахом, припав к ее коже, и это желание уводило его в мир несбыточных мечтаний.
Джемайма настояла, чтобы они ехали с открытым окном, поскольку день выдался жаркий, и постепенно запах жасмина смешался с запахом свежескошенного сена, отчего желания Роба еще больше разгорелись. Он ерзал на сиденье, и Джемайма, хоть и была поглощена созерцанием пейзажа, заметила это. Роб пожалел, что не поехал верхом. После пяти часов мучений он так устал, что вздохнул с облегчением, когда они прибыли в Баррингтон и въехали на постоялый двор.
В отличие от Роба Джемайма весь день была невозмутима. Она любовалась сельскими видами и деревнями, мимо которых они проезжали. И теперь, когда они стали устраиваться на ночлег, она тоже выглядела спокойной, не в пример возбужденному Робу. Наверное, у нее нет причин для волнения, уныло подумал он.
Пусть Джемайма и не отвергала его поцелуи, и даже отвечала на них, но она многое от него скрывает. Она – загадочная особа, эта маленькая трубочистка, которой первые уроки преподала улица. А затем, благодаря стараниям миссис Монтагью, она превратилась в благородную леди. Должно пройти время, чтобы как следует узнать ее, и еще больше времени потребуется на то, чтобы завоевать ее доверие. Но у него впереди не один месяц… месяцы, чтобы поухаживать за собственной женой. Только бы совладать с порывами страсти!
Благим намерениям Роба был нанесен удар, когда хозяин, услужливо кланяясь, извинился за то, что постоялый двор переполнен и им придется довольствоваться лишь гостиной и маленькой спальней.
Роб был готов сразу же ехать дальше в Делаваль, до которого оставалось всего двадцать миль, но у кареты разваливалось колесо, да и вечер приближался. Поэтому он решил переночевать, хотя мысль спать в одной комнате и – что еще хуже – в одной постели с женой привела его в мрачное и раздраженное состояние.
– Очень мило, – сказала Джемайма, когда хозяин провел их в уединенный уголок столовой и послал мальчишку за едой. Ей понравились низкие потолки трактира и выложенный золотистыми плитками пол. – Я бы хотела, если можно, кружку эля и тушеную баранину, мистер Хинтон.
Хозяин не смог скрыть удивления и переспросил: – Кружку эля, миледи? – Он хмыкнул. – Да, конечно… А вам, милорд?
– То же самое, мистер Хинтон, – ответил Роб, стараясь не рассмеяться, глядя на оскорбленное лицо хозяина. Он повернулся к Джемайме. – Думаю, что вы станете в местном обществе законодательницей новой моды для дам – пить эль!
Джемайма уселась на длинную деревянную скамью и, нисколько не смутившись, ответила: – Я выпью совсем чуть-чуть, милорд. В нашем положении было бы слишком безрассудно выпить лишнего, не так ли?
Роб задумчиво посмотрел на нее.
– Я тоже постараюсь, чтобы самообладание меня не подвело, – улыбнулся он.
Джемайма вздохнула. Она предвидела, что последующие несколько месяцев будут трудными во многих отношениях.
Какую молодую леди не привела бы в восторг возможность стать графиней? Но только не ее. Она достаточно практична и сознает, что это не дастся легко. Придется приложить немало усилий, чтобы научиться вести хозяйство в огромном доме – ее ведь к этому не готовили, да и о жизни в деревне она ничего не знает. А соседи и друзья, с которыми надо будет встречаться?
А… сам Роб?
Джемайма потягивала эль и поглядывала на мужа. Он обладал способностью вызывать к себе почтение, не прикладывая к этому никаких усилий, и при этом он никого не подавлял. Роб не был денди, хотя очень нравился Джемайме своей небрежной элегантностью. Ей еще не приходилось проводить пять часов, сидя рядом с мужчиной в замкнутом пространстве кареты. Это было непривычно, но достаточно приятно. Они с Робом беседовали о самых разных вещах, которые приходили в голову: о том, сколько времени занимает путь из Лондона в Делаваль, об урожае на полях, мимо которых проезжали. Но, ловя на себе полный желания, пристальный взгляд Роба, она чувствовала, как краснеет. И вот сейчас, видя, что Роб снова так же смотрит на нее, она перевела разговор в безопасное русло: – Вы говорите, милорд, что до Делаваля осталось двадцать миль. Где мы находимся?
– Недалеко от города Берфорда, – ответил Роб. – Мы около поместья герцога Мерлина в Мерлинчейзе. Оттуда, чтобы доехать до Делаваля, надо свернуть к югу…
Джемайма услыхала имя герцога и застыла от ужаса. Ее затошнило, зазвенело в ушах, она была на грани обморока.
Герцог Мерлин. Мерлинчейз. Там живет Тилли. Она понятия не имела, что ее племянница находится так близко от Делаваля.
После разговора с Джеком она больше не думала о том, чтобы разыскать Тилли, и вот теперь судьба распорядилась так, что она должна, вопреки своему первоначальному желанию, сделать все возможное, чтобы избежать встречи с племянницей.
– Я думала… – Ее голос прозвучал хрипло, и она прокашлялась. – Я думала, что герцог Мерлин живет где-то в Глостершире…
– Да, он там живет. – Роб поднял голову. – Джемайма, что с вами? Вы побледнели.
– Я? Да… – Джемайма справилась с волнением и, взяв вилку, поковыряла мясо, затем отложила вилку и выпила эля, который смягчил пересохшие губы, но вкуса она не почувствовала. – Я не предполагала… Ведь Мерлины занимают слишком высокое положение в свете, чтобы общаться с нами.
– Вовсе нет, – сказал Роб. – Мы нанесем им визит, как только устроимся в Делавале. Племянник герцога, Берти Першор, – мой закадычный приятель, а Мерлин – мой крестный.
У Джемаймы задрожала в руках кружка, и эль пролился на дубовый стол. Роб с удивлением посмотрел на нее.
– Герцог – ваш крестный? Боже праведный! – произнесла она первое, что пришло в голову.
– Не стоит придавать этому особого значения. Мерлин – милейший человек.
Вам он понравится.
У Джемаймы не было ни малейшего желания когда-либо встречаться с герцогом, но не скажешь ведь этого Робу. Она с унынием подумала, что ей придется найти массу отговорок, чтобы избежать встречи с его крестным. Джемайма собралась с мыслями. Никакой опасности пока нет. Делаваль находится в двадцати милях отсюда, в Оксфордшире, и маловероятно, что она когда-нибудь встретится с Тилли. Если только девочка не очень на нее похожа, никому в голову не придет, что они – родственницы. Джемайма почувствовала, как устала. Она подумала было, не рассказать ли Робу о Тилли, но не решилась.
Хватит того, что он сделал графиней Селборн дочь трубочиста. А тут еще новость о том, что ее незаконнорожденная племянница – воспитанница его крестного… Нет, с этим лучше подождать, пока она не узнает его поближе.
Джемайма посмотрела на Роба. Он ел жаркое и, кажется, не подозревал, что ее внезапная бледность происходит от чего-то другого, а не вызвана вполне объяснимым опасением встретиться с кем-то из его знакомых. Джемайма продолжила еду. Мясо было горячим и вкусным, и она, проглотив несколько кусочков, почувствовала себя лучше. Когда-нибудь она расскажет Робу о Тилли. Между ними не должно быть никаких секретов.
– Как вы думаете, хозяин разведет огонь? – Она нарочно переменила тему разговора. – Правда, день сегодня теплый, но в таких старых каменных домах всегда прохладно.
Они попросили об этом хозяина, а он, извиняясь, сказал: – Простите, милорд, миледи, но трубы жутко дымят. С ними хлопот не оберешься. Зимой чуть не лишился из-за этого постояльцев. А сколько денег ушло на трубочиста! Он приехал аж из Оксфорда, запросил три гинеи – и все без толку!
– А вы пробовали запустить в трубу гуся? – спросила Джемайма. – Он захлопает крыльями и смахнет копоть вниз.
– Я думал об этом, миледи, но гусь – любимец моей жены, и она скорее собственного ребенка туда засунет, чем его!
Да и копоть больно густая. Тут гусь не поможет.
Джемайма допила эль и сказала: – В таком случае я знаю, что надо сделать. У вас есть дробовик, мистер Хинтон?
Хозяин недоуменно посмотрел на нее.
– Конечно, есть, мэм. У любого деревенского есть ружье.
– Принесите его. И захватите большие простыни.
Хозяин, ничего не понимая, торопливо вышел и вернулся со старым дробовиком, женой и четырьмя любопытными ребятишками, а также стопкой простыней и дворняжкой.
– Расстелите простыни около камина, – распорядилась Джемайма, – туда будет сыпаться сажа, а одну повесьте на балку – она послужит занавеской. Роберт, подвиньте, пожалуйста, стол. Спасибо.
Теперь, мистер Хинтон, возьмите ружье, встаньте внутрь камина и стреляйте прямо в трубу.
– Мадам! – ужаснулся хозяин.
– Уж не хотите ли вы, чтобы я это сделала? – спросила Джемайма.
Вокруг собрались постояльцы и в изумлении наблюдали за тем, как хозяин залез в камин, нацелил ружье в трубу и выстрелил. Дом дрогнул. На дворе гуси и куры начали громко кричать и квохтать, а птицы взлетели с деревьев, поднимая сильный шум. Дамы заткнули уши и завизжали, лишь одна Джемайма стояла руки в боки и улыбалась. Послышался грохот, словно рядом по дороге проехала телега, и из трубы прямо на голову хозяина со свистом посыпалась сажа.
– Простите, – извинилась Джемайма, едва удерживаясь от смеха. – Я забыла предупредить вас.
Хозяин отряхнулся.
– Ну и дела, черт возьми! Вы стоите больше, чем любой модный трубочист, леди Селборн, клянусь! – отряхиваясь, словно собачонка, и улыбаясь во весь рот, сказал хозяин.
– Спасибо, – скромно ответила Джемайма.
Постояльцы, поняв, что трактир не рухнет, захлопали в ладоши и вернулись доедать ужин. Хозяева подобрали грязные от сажи простыни и ушли, а Джемайма снова села за стол и, как ни в чем не бывало, занялась жарким, бросив на Роба невинный взгляд.
– В чем дело, милорд? Вы хотите, чтобы я так же прочистила к зиме трубы в Делавале?
Роб был немного ошеломлен.
– Господи, Джемайма, вы просто великолепны! И в жаркое ни пылинки не попало!
– Я думала, вы поняли, что я собираюсь сделать, когда я послала за дробовиком, – сказала Джемайма, поглощая мясо.
– Я догадался. Мне, наверное, следовало вас остановить, но, боюсь, я не тот муж, который способен на это.
– Никто не пострадал, а хозяин очень благодарен. Правда… сначала эль, а потом печная труба… – Джемайма смотрела на Роба, склонив голову набок. – Должна признать, что вы весьма терпеливы, Роберт Селборн. Как далеко вы позволите мне зайти, прежде чем остановите?
Ярко-голубые и карие глаза встретились.
– Не испытывайте меня, Джемайма, – слегка улыбнулся Роб. – Иначе вы будете удивлены.
Джемайма вспомнила, какая железная воля скрывается за внешним хладнокровием Роба, и вздрогнула.
– Мы можем положить валик посередине кровати, – предложила Джемайма, когда позже вечером они вошли в спальню. – Уверена, что это поможет.
Но Роб не был так уверен, как она. Его немного отвлекла прочистка печной трубы, но по мере того, как вечер клонился к ночи, его с новой силой стали преследовать сладострастные мысли. Он, словно зачарованный, смотрел на Джемайму. Она допивала эль, положив локти на стол, отчего вырез платья немного опустился и открылась заманчивая ложбинка на груди.
Пламя свечи бросало отблески на ее оживленное лицо, и он с трудом соображал, что отвечать, когда она о чем-то спрашивала.
И вот они одни в спальне, и Роб чувствует, что вот-вот разорвется от напряжения.
– Сначала ко сну приготовлюсь я, – заявила Джемайма. – А вы будьте любезны выйти. Когда я лягу, вы вернетесь…
Роб чуть не застонал. У него перед глазами возник образ Джемаймы, лежащей в ночной рубашке на большой, на четырех столбиках, кровати с пологом. И это всего лишь мысли, а что будет, когда он на самом деле увидит ее в постели? Он переминался с ноги на ногу, предчувствуя мучительную ночь.
– Я мог бы спать в кресле, – сказал он, кивнув на неудобное на вид кресло, что стояло около камина. Ему безразлично, где находиться – в кресле, в постели или в пивной, – так как он все равно не сомкнет глаз.
Джемайму это, кажется, повеселило.
– Как хотите, милорд, – ответила она.
– Разумеется, я не хочу, – выдавил из себя Роб. – Любому мало-мальски сообразительному человеку очевидно, что мне хочется разделить с вами постель… во всех смыслах… – Он замолк, стараясь взять себя в руки, и увидел, что взгляд Джемаймы упал на его брюки. Щеки у нее зарделись – она заметила, как натянулась материя в определенном месте. Она стояла, прижав к груди ночную рубашку, и выглядела такой юной и невинной. Роб мысленно выругался и сказал более мягким тоном: – Простите меня, Джемайма. Я не хотел выглядеть грубым. Просто… – Он беспомощно махнул рукой. – Кажется, этот брак все же огромная ошибка…
Его слова лишь усугубили положение, так как теперь Джемайма выглядела совсем несчастной.
– Я хочу сказать, что ошибка жениться на той… на вас… кто так мне нравится. Лучше бы мне жениться на кузине Огасте. Ее присутствие в постели ничего для меня не значило бы.
Джемайма тихонько засмеялась, и вид у нее был уже не такой горестный.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, милорд. Я буду спать на полу.
– Вы с ума сошли?
Голубые глаза Джемаймы с удивлением смотрели на него.
– Нисколько. Я просто подумала, что вы могли бы лечь на кровать, а я – на пол. Я с детства привыкла спать на полу.
– Охотно верю, но графине Селборн не пристало спать на полу.
Роб сознавал, что это звучит напыщенно. Джемайма смерила его презрительным взглядом.
– Боже мой, Роберт, какой же вы сноб!
– И тем не менее… На полу буду спать я. Мне частенько приходилось спать на земле во время военных походов.
– Хорошо, – спокойно сказала Джемайма. – Тогда мы оба ляжем на пол, а кровать предложим какому-нибудь знатному путешественнику.
Они посмотрели друг на друга и залились смехом.
– Я удаляюсь в гостиную, – сказал Роб, – а когда вернусь, то надеюсь застать вас спящей, Джемайма. И на кровати.
– Хорошо, Роберт.
Внизу в гостиной умытый хозяин трактира весело что-то мурлыкал около разведенного в камине огня. Мистер Хинтон протянул Робу бокал бренди.
– Это за мой счет, милорд, и с благодарностью миледи за то, что подсказала, как прочистить трубу. – Он помолчал.
– Я и не знал, что вы женились, милорд. Миледи из наших мест?
– Нет, – ответил Роб. – Джемайма из Лондона. Хозяин сосредоточенно наморщил лоб.
– Кого же она мне напоминает? Я вспомню. Может, в этих краях живет ее семья?
– Нет, насколько мне известно.
Интересно, сколько мне еще торчать в гостиной? – подумал Роб. Здесь, правда, тепло и от бренди хочется спать. С другой стороны, вид Джемаймы в постели, скорее всего, разбудит в нем желание, которое не успело разогреть спиртное.
Лучше напиться до бесчувствия, когда уже ни на что не способен!
Прошло полчаса, и Роб пропустил еще две рюмочки бренди. Решив, что Джемайма наверняка уснула, он тихонько поднялся по лестнице и открыл дверь спальни. У него вырвался вздох облегчения и разочарования, когда он увидел на постели спящую фигуру. На первый взгляд казалось, что там лежало двое, поскольку Джемайма водрузила на середину кровати толстый валик, оставив свободным узенькое пространство.