- Сколько? - лениво отозвался водила, повернув к ней узкие темные очки.
- Тысяча, - наугад сказала Маша, она ни разу в жизни не ездила на такси, не знала, сколько надо платить и где аэропорт.
Тот молча врубил скорость.
- Десять! - крикнула Маша.
- Поехали.
Маша прыгнула на сиденье.
- Только быстрее. Пожалуйста! Я вас очень прошу, быстрее, быстрее…
Машина с места бесшумно набрала скорость. Маша сидела, напряженно подавшись вперед, глядя на дорогу. Водитель покосился на нее и только теперь заметил дешевые треники с пузырями на коленях и стоптанные туфли на босу ногу. Когда остановились на красный, подозрительно спросил:
- А деньги-то у тебя есть?
- Что? - обернулась Маша.
- Бабки покажи!
Маша вытащила пачку. Водила присвистнул. Маша и сама только сейчас увидела под рублями зеленые долларовые бумажки. Комкая, запихнула деньги обратно в карман.
"Мерседес" миновал пост ГАИ на границе города и помчался дальше по шоссе. Ночью наконец выпал первый снег и уже шел не останавливаясь, валил крупными хлопьями, будто наверстывал потерянное время; в городе его сразу закидали рыжим песком, сгребли с тротуаров, закоптили выхлопными трубами, а здесь он лежал на полях до горизонта, на еловых лапах, на каждой самой тонкой веточке. Яркий белый свет слепил глаза, он погасил все остальные краски - за одну ночь мир стал черно-белым.
Водитель уже с интересом поглядывал на Машу. Включил магнитофон.
- Много зарабатываешь?
Маша кивнула, не слушая, она покачивалась вперед-назад на сиденье, томительно ощущая стремительно убегающие секунды.
- А быстрее можно? - спросила она.
- Успеем, - ответил тот, но газу не прибавил. - Встречаешь, провожаешь?
- Провожаю… То есть встречаю…
- Откуда?
- Из Америки.
- Помешались все на иностранщине, - сказал водила. Завод "мерседес" купил, - постучал он ладонью по рулю, - чтоб фирмачей встречать. На наших "Волгах" они не могут - у них жопы нежные для наших ухабов… Девку красивую посадишь, она тоже - или в "Интурист", или в Шереметьево…
Он вдруг притормозил и свернул на тропинку в лесок.
- Куда? - крикнула Маша.
- Сейчас… - водила заглушил мотор, снял очки. - Договоримся. За "спасибо" довезу, - он уверенно обнял Машу.
- Я опазываю! Ну, поехали, пожалуйста! - она, защищая локтем тяжелый карман куртки, пыталась вывернуться, но не грубо, чтобы не разозлить. - Потом…
- Успеем… Ну, покажи, как ты им делаешь спасибо…
Маша изо всех сил уперлась ему ладонью в подбородок.
- Сука… - прошипел тот. - Свой мужик, значит, и за десять штук не мужик? - он навалился на Машу, стаскивая треники.
Губан еще раз с разбега ударил в дверь плечом и вырвал с мясом щеколду. Встал посреди комнаты, остолбенело оглядывая разгром. Бросился на кухню, схватил пустой газетный сверток с масляными пятнами…
Как был, в футболке и шлепанцах, с мокрой головой он вылетел из подъезда к машине и напрямую, по детской площадке, распугивая мамаш с колясками, промчался через двор.
Около интерната Раиса Николаевна безуспешно пыталась остановить такси. Губан ударил по тормозам.
- Где она?!
- В Шереметьево! Скорей! - она села рядом. Губан рванул с места так, что ее бросило назад, на спинку.
Раиса Николаевна неприязненно покосилась на мрачного Губана.
- Она была у тебя?
Тот кивнул.
- Зачем?
- Наган стащила!
Директриса в отчаянии на мгновение прикрыла глаза.
- Ты быстрее можешь?! - крикнула она, хотя Губан и без того шел на пределе, рискованно бросая машину то влево, то вправо, объезжая пробки по встречной полосе. На поворотах машину заносило, комья мокрого снега из-под колес летели в прохожих.
Маша освободила руку и неожиданно сильно, умело ударила мужика крюком снизу по зубам. Тот отшатнулся, и Маша выскочила из машины, побежала к дороге.
Водила посидел немного, покачивая головой, приходя в себя. Оскалившись, глянул в зеркало - целы ли зубы. Надел очки.
Выехал на шоссе, открыл дверцу:
- Ладно, все. Садись… Бабки собери, - кивнул он на рассыпавшиеся в кабине деньги.
Отъехав немного, спросил:
- Кого встречаешь-то?
- Мужа, - ответила Маша.
- Так бы и сказала. А то деньгами трясет…
Вдали уже показались ажурные прожекторные башни аэропорта.
На выезде из города гаишник указал Губану жезлом на обочину, не спеша направился к машине. Губан выскочил навстречу:
- Извини, шеф, тороплюсь!
Торопиться надо в пределах правил, - равнодушно ответил инспектор. - Документы.
Губан автоматически хлопнул себя по футболке, по джинсам…
Раиса Николаевна с тревогой наблюдала из машины.
Гаишник подозрительно оглядел странный, не по сезону, наряд Губана, шлепанцы, не просохшие еще волосы.
- Пройдемте! - указал он на стеклянный терем поста.
Директриса вышла из машины.
- Извините, товарищ капитан. Я депутат Моссовета, - она достала красную книжицу. - Это мой водитель. Понимаете, я опаздываю в аэропорт, пришлось выдернуть его буквально из ванны. Через полчаса я буду возвращаться обратно. Если можно, давайте отложим формальности.
Инспектор внимательно просмотрел удостоверение, запоминая фамилию.
- На обратном пути остановитесь. Штраф все равно придется оформить…
Машина, оставив перед ним дымящийся след на асфальте, рванулась с места. Когда пост исчез за поворотом, Губан вдруг засмеялся:
- Во комедия!.. Опять вы меня от ментов отмазали! А машина-то не моя! Вместе погорим…
- На дорогу смотри, - сквозь зубы ответила директриса.
Маша медленно шла по огромному гулкому залу аэропорта, оглядываясь в пестрой толпе. Она впервые была в Шереметьево и растерялась среди множества мониторов с непонятной информацией, реклам, ярких витрин маленьких магазинчиков; в толпе мелькали атласные чалмы чернобородых индусов, сари, бедуинские платки, белые индонезийские шапочки, вьетнамцы табором сидели у стены на чемоданах, служащие в форменных комбинезонах толкали длинные поезда свободных багажных тележек, охранники с дубинками и рациями застыли у стеклянных дверей.
Маша поднялась на эскалаторе на второй этаж. Под потолком пропели электронные колокольчики, и деловитый голос дикторши объявил, что в правом крыле заканчивается регистрация на рейс до Нью-Йорка. Маша двинулась направо и в очереди у таможни увидела наконец Максима. Он в последний раз обнимался с одноклассниками, жал руки, целовался с девчонками. Ободряюще подмигнул матери с отцом, поднял чемодан и шагнул следом за Сью к турникету…
- Максим, - негромко окликнула Маша.
Он обернулся. Одноклассники удивленно уставились на нее. Мать беззвучно ахнула. Галя, сдерживая злорадную ухмылку, отступила за спины.
- Я не могу… - истерически всхлипнула Сью. - Я боюсь! Я боюсь ее!
Маша, не замечая никого вокруг, робко взяла его за руку.
- Пойдем со мной. Пожалуйста, - тихо попросила она.
Максим досадливо сжал зубы. Сбросил ее руку, грубо повернул за плечо и отвел в сторону.
- Я тебе все объяснил! Что тебе еще нужно? Я же сказал: я вернусь!
- Ты не вернешься…
- Я тебе обещаю, я клянусь, я вернусь за тобой! Ну не будь ты дурой. Ты же выглядишь, как последняя дебилка! Уйди, ради бога! - он шагнул было обратно, но Маша намертво вцепилась ему в куртку:
- Не уходи!
Одноклассники прятали глаза, чтобы не видеть этой жалкой сцены.
- Да отвяжись ты, в конце концов! - Максим отшвырнул ее.
- Максим! - отчаянно крикнула она.
Максим оглянулся через плечо - и замер так, вполоборота. Маша двумя руками держала перед собой наган.
Кто-то из одноклассников присвистнул. Пассажиры других рейсов, стоящие в очереди на таможню, с интересом оборачивались посмотреть - это действительно было забавно: маленькая девочка с громадным, тяжелым револьвером в руках.
Максим видел тусклые свинцовые головки пуль в гнездах барабана, дрожащие пальцы на спусковом крючке, темные Машины глаза. Он чуть повел назад рукой, останавливая шагнувшего к ним отца. Быстро, не поворачивая головы, глянул по сторонам: охранники, переговариваясь в прижатые к губам рации, подтягивались ближе за спиной у Маши.
- Хорошо. Я остаюсь, - он попытался улыбнуться. - А теперь опусти пушку, и пойдем. Не под конвоем же ты меня поведешь, - засмеялся он. - Дай сюда эту игрушку… - он осторожно, без резких движений, поднял руку и шагнул вперед. - Ну?.. Дай…
- Мария! - крикнула Раиса Николаевна.
Маша оглянулась на бегущих к ней директрису и Губана. В то же мгновение Максим метнулся вперед, пытаясь перехватить револьвер за ствол, и Маша судорожно надавила на спуск.
Опомнившись наконец, кинулись врассыпную пассажиры, запинаясь о багаж, хватая на руки детей. Сразу несколько дюжих охранников налетели на Машу, выбили наган и повалили, прижимая к полу. Она успела еще найти глазами Сью и торжествующе крикнула:
- На! Забирай! - и засмеялась.
На звук выстрела, на крики собралась толпа, охранники стояли кольцом, оттесняя любопытных. Мигали вспышки, туристы проталкивались вперед, тянули камеры над головой, спеша снять редкий кадр.
Майк выдернул из толпы рыдающую Сью и почти волоком оттащил ее к таможне.
- Иди! Только тебя здесь не хватало! Улетай!
- Максим! - Сью рвалась обратно.
- Он умер! - заорал Майк. - Умер! Умер, понимаешь! Вали отсюда! - он толкнул Сью. - Катись, откуда приехала!
"Боинг" пронесся по бетонке и, поджимая шасси, круто пошел вверх…
Сью сидела, отвернувшись от соседей, привалившись лбом к холодному стеклу иллюминатора - уже без слез, только дрожа всем телом и зябко обнимая себя за плечи. Она вдруг увидела внизу, на шоссе, мчащиеся параллельно взлетной полосе милицейскую машину и следом желтый санитарный фургон. Машины стремительно уменьшались, и вот уже две точки, синяя и желтая, ползли по серой ниточке асфальта среди заснеженных березовых перелесков. Потом они свернули налево, к огромному городу, раскинувшемуся до горизонта, а самолет, кренясь, стал забирать вправо.
Маша сидела в милицейской машине, зажатая плечами двух рослых оперативников. В немигающих опустевших глазах ее отражалась только бегущая навстречу дорога. Потом, она вдруг встрепенулась, забеспокоилась, оглянулась на санитарный фургон. Убедившись, что Максим здесь и следует за ней, она опять затихла с мягкой, покойной улыбкой на губах.