- Я же сразу сказал - сегодня нельзя, - отводя глаза, сказал Максим. - Давай еще погуляем…
- Го-орько! - заорал Майк.
- Мимо, - ответил Максим. Они со Сьюзен сидели во главе стола, за которым собрались одноклассники.
- Кончай темнить, Макс! По какому поводу сейшн?
- А тебе обязательно повод нужен?
- Чисто информативно. В наше время без серьезного повода такого, - обвел глазами Майк праздничный стол, - не бывает.
- Ма, хватит бегать! - крикнул Максим.
Мать откликнулась с кухни, мимоходом выдернула шнур непрерывно звонящего телефона и тоже села за стол.
- Ну, все сидят?.. - Максим переглянулся со Сью. - В общем, мы собрали вас…
- …господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… - опять встрял Майк.
- Это для кого как, - усмехнулся Максим. - Дело в том, что мы со Сьюзен улетаем, - ровным голосом сказал он. - Так что это - отходная.
- Когда?
- Послезавтра.
За столом стало тихо. Галя, кажется, просто потеряла дар речи.
- Ничего себе… Ну, вы дали!.. - все загалдели разом.
- Я просила не говорить заранее, - сказала Сью. - Мы решили объявить вам сегодня.
- Погоди, Макс, а школа, а экзамены?
- Я должна сказать, что это была моя инициатива, - ответила за него Сью, - Я хотела уехать как можно быстрее. Мы закончим там мой колледж. Это хорошая частная школа. За Максима заплатит компания моего отца. А потом мы вместе будем поступать в университет…
Мать вышла на звонок; вернувшись, чуть заметно кивнула Максиму на дверь и развела руками.
Одноклассники продолжали обсуждать новость, Майк обмахивал кого-то салфеткой, как боксера после нокдауна, только Галя проводила Максима взглядом…
За порогом, прислонившись спиной к стене, стояла Маша.
- Она у тебя?
- Да… Там много народу. Собрались с ребятами… Ты почему не позвонила?
- Я сто раз звонила! Я каждый день звоню! Я не могу без тебя так долго!
- Ну действительно, нет времени! - прижал Максим руки к груди.
- А на нее есть? - указала Маша на дверь. - Я ее убью.
- Тише…
Из квартиры выглянула Галя.
- Что?! - крикнул Максим.
Галя усмехнулась и исчезла.
- Иди сюда, - Максим увел Машу к лифту. - Я хотел с тобой спокойно поговорить. Давай я завтра приеду и…
- Сейчас, - потребовала Маша.
- Неудобно, я там ребят бросил…
- Нет, сейчас!
- Хорошо, - решился Максим. - Я не хотел тебе говорить, пока не узнал наверняка… Только обещай, что ты будешь слушать спокойно, пока я все не объясню. Обещаешь?
- Да.
- Я должен на какое-то время уехать. Ну… года на два, на три…
Маша качнулась назад, в ужасе распахнув глаза.
- Куда?
- В Америку.
- С ней?!
- Да при чем здесь с ней! Что ты заладила - она, с ней! - раздраженно сказал Максим. - Да, с ней, но дело не в этом…
- А я?! Ты меня бросил?
- Да послушай! Ты же обещала… Дело в том, что отец Сьюзен работает в большой компьютерной фирме. Самой знаменитой, самой престижной фирме, понимаешь? Он даст мне работу. Здесь мне ничего не светит, понимаешь? Нам с тобой ничего не светит! Здесь не нужны мои мозги, здесь не нужны программисты, здесь нужны счетоводы! А я хочу, чтобы мы с тобой хорошо жили, чтобы ты ничего не боялась…
- Мне ничего не надо!
- Ты что, не понимаешь? Это другая жизнь, другая планета…
- Мне ничего не надо! - отчаянно мотала головой Маша. - Не бросай меня!
- С чего ты взяла, что я тебя бросил? Я вернусь за тобой. Мне только зацепиться, только забить место для нас, и я вернусь за тобой! Мне никто не нужен, кроме тебя, я клянусь!
- Я тебе не верю! Мне ничего не надо! Я хочу быть с тобой, я умру без тебя! - не слушая, кричала Маша.
Максим устало выдохнул и опустил руки.
- Хорошо, - тускло сказал он. - Я никуда не еду, хорошо. Только успокойся…
- Я тебе не верю! Скажи это ей! Пойдем, ты скажешь это ей!
- Не будь дурой, в самом деле. Там людей полон дом. Самое время для объяснений… Смотри, вот мой билет, - он вынул из кармана яркую книжицу. - Видишь: "Панамерикен", Москва - Нью-Йорк… - он аккуратно порвал глянцевые листы надвое.
Маша выхватила у него обрывки, яростно рванула еще и еще раз и сунула обратно:
- А это брось ей в морду!
- Хорошо, - терпеливо сказал Максим. - Подожди пару дней, ладно? Провожу ее, и все будет по-старому.
Маша обняла его, еще дрожа всем телом…
Мать выглянула из двери и обомлела, увидев целующихся Максима и Машу. Постояла, не зная, что делать, и тихонько прикрыла дверь. Вернулась в комнату, деловито оглядела стол:
- Я надеюсь, горячее все будут? На диету еще никого не посадили?
- А Макс-то куда пропал? - обернулся кто-то.
- У нас своя свадьба, у них своя свадьба, - как бы про себя, но достаточно громко сказала Галя.
- Как? - спросила Сью.
За столом все понимали, что происходит, и Сью неловко себя чувствовала под взглядами одноклассников. Она приподнялась было, но мать усадила ее обратно.
- Давай выпьем, Сью, - отец налил ей шампанского. - Когда еще вместе соберемся…
Максим вернулся, сел на свое место рядом с ней.
- Зачем ты порвал расписание? - удивилась вдруг Сью.
Максим только сейчас заметил, что все еще держит в руке глянцевые обрывки.
- Порвал - и порвал! - раздраженно ответил он. - Я что, отчитываться должен?
Сью вскинула на него изумленные глаза.
- Извини, - спохватился Максим. - Под руку попалось…
Ночью за своим столом он быстро просматривал книги и журналы, складывая нужные в стопку.
Сью сидела на диване. Круг света от настольной лампы не доставал до нее, лицо ее было в тени.
- Это она приходила? - негромко спросила Сью.
- Да, - чуть помедлив, ответил Максим, не оборачиваясь.
- Ты говорил, что вы давно расстались…
- Не волнуйся, она больше не придет.
Сью встала и бесшумно прошлась по комнате. Присела рядом с Максимом на корточки, чтобы видеть его лицо.
- Я все замечательно придумала! - она неуверенно улыбнулась. - Я попробую поговорить с отцом… У нас в Америке очень хорошие клиники. Может быть, мы сумеем устроить ее в хорошую клинику недалеко от нас…
- Не лезь в чужие проблемы! - Максим отшвырнул журнал. - Ты все равно ничего не понимаешь!
Сью по-прежнему внимательно смотрела ему в глаза.
- Ты никогда не говорил, как ты ко мне относишься… Ты меня любишь?
- Конечно, - Максим выдержал ее взгляд, улыбнулся и поцеловал ее.
Утром, когда Максим вышел на кухню, мать резала пирог, отец, как всегда опаздывая, одновременно допивал кофе, читал газету и краем глаза смотрел "Новости".
Максим отломил горбушку.
- Не ешь стоя, сядь по-человечески, - сказала мать. - И Сью позови.
- Сейчас… - Максим глянул в сторону своей комнаты. - Па, у меня к тебе просьба. Позвони директрисе, объясни… Я не знаю, что Машка сделает, если узнает. Самолет взорвет! Пусть она присмотрит за ней пару дней.
Отец отложил газету.
- А давай-ка ты сам будешь разбираться с этими делами, - сухо сказал он. - А то не по-мужски получается: попользовался девочкой, а грязь за тобой я должен убирать?
- Грязь? - Максим замер, глядя на него. - Вы же мечтали, чтобы у нас это кончилось! - заорал он. - Вы же оба отпали, когда я сказал, что мы с Машкой поженимся, а теперь - грязь?!
- Тише… - мать торопливо прикрыла дверь.
- Я не знаю, кого мне больше жалко - Машу или эту дуру американскую, которая даже не понимает, что ты ее обманываешь…
- А меня тебе не жалко?
- Тише! - взмолилась мать. - Там же все слышно…
- Ты хоть понимаешь, что такое "Майкрософт"? - понизил голос Максим. - Это… это будто тебя из многотиражки Урюпинского заборостроительного завода приглашают в "Нью-Йорк таймс"! Так понятно? Мы здесь на тридцать лет отстали, и каждый год еще на десять отстаем! Я не хочу всю жизнь в бирюльки играть, я не хочу жрать то, что там давно прожевали и переварили! Я же не за халявой еду, не в бассейне мраморном плавать - я работать хочу!.. - он пошел было, но тут же обернулся. - А эти двое идиотов, несчастные влюбленные, Анциферов с Антоновым! - зло засмеялся он. - Всю жизнь целовали портрет любимой, чтобы сдохнуть в богадельне! А любимая-то умнее оказалась - пока они тут страдали и собачились, она в Америке бизнес делала! Спасибо, это не для меня! Жизнь-то не из одной любви состоит!
- Дело не в этом… - начал было отец.
- В этом! Всю жизнь хотите и рыбку съесть, и… красиво выглядеть! "Грязь"!
- Не смей на меня голос повышать! Щенок!
- Давайте, в конце концов, я позвоню в интернат, - сказала мать.
- Не надо! Без вас обойдусь! - Максим схватил телефон и ушел в гостиную, захлопнув за собой дверь.
Решительно набрал номер.
- Здравствуйте, Раиса Николаевна. Это Максим…
- Давно тебя не слышала. А Маша на уроках. Я передам, чтобы она тебе перезвонила.
- Не надо, Раиса Николаевна. У меня просьба к вам… Я завтра улетаю в Америку. И я хочу вас попросить… - Максим все-таки замялся, засуетился. - Вы понимаете… Я не хотел бы, чтобы Маша…
- Алло, не слышу! Маша на уроках, но я могу ее вызвать.
- Раиса Николаевна! Алло!.. - Максим нервно дернул шнур. - Так слышно?.. Раиса Николаевна, я завтра улетаю! Надолго! - раздельно, по словам, начал кричать он, оглядываясь на дверь. - И я вас прошу…
- Не слышно!
- Я перезвоню сейчас!
- Максим, если ты меня слышишь: здесь барахлит телефон. Если что-то срочное - зайди сам, дорогу знаешь. Если нет - я передам Маше, что ты звонил, она тебя найдет…
Максим бросил трубку.
- Что-нибудь случилось? - спросила Сью, когда он вошел в комнату.
- Ничего. Все о’кей… - Максим надевал куртку. - Я сейчас вернусь.
Воровато оглянувшись, он перелез через ограду у глухой торцевой стены интерната и пошел вдоль стены, чтобы не маячить под окнами. В вестибюле, отступив под лестницу, переждал шумную компанию старшеклассников, бегущих в спортзал…
- Слушаю тебя, - вежливо улыбаясь, сказала директриса. Она внимательно смотрела на сидящего напротив Максима.
В приемной у секретарши противно скрежетал принтер.
- Раиса Николаевна, - негромко, четко начал Максим. - Я хотел сказать, что завтра я улетаю в Америку. Маша не знает, что все уже решено. Если она узнает, она придет и… Вы понимаете, вы ее знаете… Она ничего уже не сможет изменить, у меня билет на руках, виза… В общем, я не хотел бы, чтобы были какие-то эксцессы. Я думаю, вы тоже не хотите.
- Что же мне - под арест ее посадить? - спросила директриса.
- Не знаю. В конце концов, вы за нее отвечаете.
- А ведь ты обещал мне, помнишь?..
- Я не могу быть всю жизнь ее нянькой. В конце концов, у меня есть свои планы, моя профессия…
- Я все прекрасно слышала по телефону. И все поняла, - спокойно сказала Раиса Николаевна. - Просто я хотела посмотреть, с какими глазами ты все это будешь говорить, мальчик… А ты молодец. Пришел. Я думала - не придешь… Во всем надо быть последовательным. Даже в подлости.
Она поднялась. Максим тоже встал.
Директриса неторопливо обошла стол, размахнулась и изо всех сил ударила его - хотела по щеке, получилось пятерней по всему лицу, Максим даже качнулся.
- Это от нее, - пояснила она деловито. - Поскольку у нее не будет возможности. А теперь - пошел вон! - она распахнула дверь. - Пошел вон, подонок!!
Секретарша с жадным любопытством выглядывала из-за компьютера.
Максим стоял на месте, опустив голову.
- Я могу надеяться, что… - начал он.
- Не бойся, мальчик. На тебя мне наплевать, но я не прощу себе, если потеряю ее. Из-за такой мрази. Пошел вон!
Она захлопнула дверь кабинета. Максим исподлобья глянул на секретаршу, повернулся на негнущихся ногах и вышел.
Маша с директрисой, обе в рабочих синих халатах и косынках, с кисточками и ведром краски спустились в закуток под лестницей. Стены здесь были изрезаны ножом и ребром монеты, густо исписаны шариковой ручкой: инициалы, несложные уравнения интернатской любви, "Раиса - сука", похабные рисунки, следы от затушенных бычков, даже на потолке кружки копоти от брошенных на пластилиновом шарике спичек.
Раиса оглядела вернисаж.
- Когда это у Шарипова с Криворотовой любовь была? - удивилась она. - У нее вроде с Тарасовым уже два года.
- Да не любовь - так… неделю… - откликнулась Маша. - Летом, когда Тарас в КПЗ сидел.
Директриса указала на крупные каракули: "Марго - смерть за измену!", обмакнула кисть и закрасила первым мазком. Маша начала от лестницы, старательно водя кистью вверх и вниз. Директриса двинулась ей навстречу.
- Знаешь, - сказала она, - я раньше поражалась вот этому, - кивнула она на картинную галерею. - Устроим субботник - все вместе, глаза горят, красим, только брызги летят. Кто быстрее, у кого лучше выходит? Чисто, красиво, все рады… А наутро уже порезано, еще высохнуть не успело… Я понять не могла, кричала, разорялась. Ведь свой дом! Неужели на роду у нас написано в грязи жить? Или чистота глаз режет - пока углы не засрешь, душа не успокоится?.. А потом перестала удивляться. Стала просто брать краску и красить. И так всю жизнь - крашу, крашу… Они режут, а я крашу…
Весь дом был на уроках, только на втором этаже, у малышей, время от времени перекатывался из конца в конец коридора гулкий топот.
- Когда первый год работала, только после училища - планы грандиозные, куда там Макаренко… Подружилась со своими пятиклашками, они, как утята, за мной ходили. Старшие к ним не совались - знали, за любого из них по стене размажу… Как-то зашла в номер к мальчишкам - в Риге, я экскурсию для них из шефов вытрясла - а они вдруг налетели вдесятером… Четверо на руки, на ноги сели, один голову держит, остальные одежду по лепесточку сощипывают… И знают, гаденыши, что я ни на помощь не позову и ничего им не сделаю - на меня же помои польются: взрослая тетка со шпингалетами не справилась… Нормальные причем пацаны, не шпана, все хорошо потом устроились, никто не сел. У одного дочка в балетном училище… Думала, не переживу… - она усмехнулась. - Ничего. Закрасила… Никому никогда не рассказывала. Только вот тебе…
Дирекриса помолчала.
- Но, знаешь, чем дальше, тем больше кажется, что все - краска кончается…
Под лестницу заглянула секретарша. Маша встрепенулась было ей навстречу.
- Раиса Николаевна, контейнер с гуманитаркой пришел.
Директриса положила кисть.
- Ты продолжай пока, - кивнула она Маше. - Вернусь - догоню… - она ушла за секретаршей, деловито уточняя что-то на ходу.
Через минуту чужие острые каблуки быстро простучали мимо по коридору, вернулись и остановились у Маши за спиной. Она оглянулась: Галя, насмешливо склонив голову, разглядывала ее забрызганный краской наряд.
- Красишь? - спросила она. - Ну-ну…
Маша медленно окунула кисточку в ведро, сняла лишнее о край.
- А между прочим, твой любимый сегодня улетает с ней. Насовсем… В полвторого самолет, из Шереметьева… Если, конечно, тебе это интересно.
Маша с деревянной спиной молча продолжала работу.
- А летом поженятся. Мать ей уже платье шьет… Платье - абзац, она мне в каталоге показывала: вот здесь кружева, а снизу воланы, воланы до самого пола. Шляпка тоже кружевная, с вуалью, и перчатки до локтя. В церкви будут венчаться…
Маша, как робот, размеренно водила кистью вверх и вниз, вверх и вниз по одному и тому же месту.
- Думаешь, мне тебя жалко? - спросила Галя. - Да ни капли! Ни капельки! Так тебе и надо, дура! Одно слово - придурочная! Я не знаю, что бы я сделала, если бы у меня вот так парня увели. А ты крась, крась…
Только когда шаги ее затихли, Маша опустила кисть и обернулась, с застывшим, как маска, белым лицом и темными глазами…
Уже без косынки и халата, в одних тонких трениках она спрыгнула в палисадник из окна. Поодаль, у крыльца стоял трейлер с яркими надписями на чужом языке, оттуда слышался командирский голос директрисы…
Маша нетерпеливо звонила в дверь к Губану.
- Марго? - остолбенел тот на пороге с глупой улыбкой.
Маша молча прошла в квартиру, встала, привалившись спиной к зеркалу в прихожей.
- Что случилось? - Губан тревожно заглянул снизу ей в лицо.
Из кухни высунулся стриженый парень с бычьей шеей.
- Чего там?.. О-о! - оценил он Машу. - Что за телка!
- Отвали! - крикнул Губан. - Что случилось, Марго? - Он встряхнул Машу за плечи.
- Пусть уйдут, - сказала она.
Губан кинулся на кухню, там начался крутой разговор. Мимо Маши прошли к двери трое в спортивных костюмах, одинаковые, как кегли.
- С телкой кувыркаешься, а счетчик стучит… - недовольно сказал один.
- Потом, ладно, завтра разберемся… Пока, давай! - Губан суетливо выпроводил их и провел Машу в комнату. - Ну?
- Он меня бросил… - бесцветно сказала Маша.
- Кто? - спросил Губан, а физиономия его сама собой уже расплывалась в счастливой улыбке. - Мажор твой? Пижон дешевый? Я тебя предупреждал! Я же сто раз говорил - попользуется, падла, и отвалит!.. Хочешь - пойдем! - он кинулся натягивать куртку. - Только из дома его вызови, я его, как Бог черепаху…
- Уже улетел с ней…
- С кем? С этой рыжей? - Губан счастливо засмеялся. - Да он же дурак, Марго, дурак! Он же сам себя наказал! Марго, бедная моя, милая… - он схватил Машу, стал торопливо целовать. - Никому тебя больше не отдам! Сам пойду к Раисе, уломаю. Я тебя теперь не отпущу! Хочешь, завтра прямо распишемся…
Маша чуть заметно кивала.
- А про него забудь!.. Ну, хочешь, уедем? Долги соберу, займу еще, и рванем в Сочи - там тепло, люкс на двоих, балкон на море, халдеи на цыпочках… Я тебя, как куклу, одену, только пальцем будешь показывать, чего хочешь, только на тебя пахать буду… - он дрожащими руками расстегивал ей блузку.
Маша вяло оттолкнула его.
- Разит от тебя, как от козла. У тебя воды нет?
- С тачкой весь день возился, - виновато засмеялся Губан. - Сейчас… Подожди, я сейчас… - он выхватил из стенного шкафа новое полотенце и кинулся в ванную. - А я ждал… Не поверишь, каждый день ждал, что придешь - хоть сейчас, хоть через год. А иначе - не по правде, несправедливо, иначе - за что мне?..
Он еще что-то говорил, захлебываясь словами, но как только послышался шум воды из душа, Маша вдруг ожила. Она быстро огляделась в квартире, обшарила куртки в прихожей, нырнула в шкаф. Нашла толстую пачку денег. Ощупала стопку постельного белья, потом принялась вываливать шмотье с полок на пол. Опрокинула ящик с кассетами, содрала покрывало с дивана. Метнулась на кухню…
Уже в толстой кожаной Губановой куртке, достающей ей почти до колен, она тихонько закрыла на щеколду дверь ванной, где слышался еще душ и счастливый голос Губана, и выскользнула из разгромленной квартиры.
Она отчаянно махала мчащимся мимо машинам, бросалась прямо под колеса. Машины визжали тормозами, шарахались в сторону, шоферы беззвучно матерились за стеклом. Наконец остановился новенький белый "мерседес". Маша распахнула дверцу:
- Шереметьево!