Через полчаса она, облачившись в черное шерстяное платье с длинными рукавами, спустилась в гостиную, где ее уже ожидал Джон, тоже переодевшийся перед вечерним мероприятием.
Путь к ресторану занял минут двадцать. Погода была уже зимняя, шоссе кое-где обледенело, и они ехали молча. Одри не хотела разговаривать за рулем, потому что машина была действительно старая, мало ей знакомая и при такой опасной дороге требовала от водителя полной сосредоточенности. Джон выслушал ее доводы и подчинился указаниям: на всем пути следования он не проронил ни слова.
В новом ресторане было довольно многолюдно, но свободные места все-таки еще оставались, и им удалось расположиться за уютным столиком в самом конце зала. Внутренняя обстановка ресторана не отличалась той изысканной элегантностью, какая была характерна для многих ресторанов Нью-Йорка, зато в нем чувствовалась приятная раскрепощенная атмосфера, лишенная всякой чопорности и чем-то напоминавшая атмосферу, которая всегда царила в испанском ресторане Гонсало Родригеса.
Заказав вино и минеральную воду, Джон повернулся к Одри и с улыбкой спросил:
- Итак, рыжик, скажи, только честно: ты скучала по мне? Вид у тебя не очень бодрый. Кажется, ты даже успела похудеть.
- С чего ты взял, что я похудела? И не пытайся убедить меня, что ты прилетел в Канаду только для того, чтобы выяснить, скучала я по тебе или нет. - Она резко захлопнула меню и, сцепив пальцы в замок, решительным тоном произнесла: - Я хочу съесть суп, а потом попробовать эти трубочки из теста с мясной начинкой. Что будешь заказывать ты?
Но он проигнорировал ее попытку обойти острые углы в беседе и задал ей вопрос напрямик:
- Почему ты солгала Эллис - сказала ей, будто твоя мать сломала ногу и поэтому тебе надо было срочно вылететь домой?
Одри промолчала, а ее щеки вмиг сделались пунцовыми. Официант принял у них заказ и через пару минут принес вино и минеральную воду.
- Ты покраснела, - уставившись на Одри, заметил Джон. - Неужели тебя еще бросает в жар, когда ты вспоминаешь, как мы занимались любовью в постели или в моем кабинете?
- Почему ты задаешь мне такие вопросы? - Она почувствовала, что краснеет еще больше. - Не петляй вокруг да около. Говори напрямую. Я знаю, что ты разозлился на меня.
- Разве это видно по моему лицу?
Она взглянула на него и вынуждена была мысленно констатировать, что никакой злости на его лице написано не было. Наоборот, он казался непринужденно веселым.
- Но как ты думаешь: что я мог почувствовать, когда, придя в тот вечер домой, обнаружил, что ты исчезла? - Джон внимательно посмотрел на нее. - Эллис была расстроена. Она просто не поверила тебе, когда ты наврала ей, что твоя мать сломала лодыжку и что ты должна незамедлительно лететь к ней в Канаду. Моей дочурке всего восемь, но знаешь, дети в этом возрасте уже очень умны и прозорливы и читают между строк не хуже нас, взрослых.
- Да, я знаю и очень сожалею, что все так получилось. Я… я просто смалодушничала. - В глазах Одри блеснули слезы. Она вспомнила доверчивое личико Эллис, и ее опять стали мучить угрызения совести. - В тот момент мне просто не пришло больше ничего в голову. В моих мыслях был полный сумбур и…
- Но почему он возник, этот сумбур? - быстро встрял Джон, и его глаза превратились в узенькие щелочки. - Вот этого я не понимаю! Почему тебе вдруг взбрело в голову бежать? Если ты решила, что не чувствуешь себя счастливой со… с нами, почему нельзя было подождать до утра и объяснить мне все спокойно вместо того, чтобы пускаться в такое паническое бегство?
- Потому что… потому что…
- Не торопись. Взвесь слова. Я тебя не гоню.
- Как ты не можешь понять, что некоторые люди совершают поступки спонтанно, под воздействием какого-то неосознанного импульса? - отчаянным голосом выкрикнула она. - Не всякий человек способен сначала все осмыслить, взвесить, а уж потом предпринимать какие-то рациональные шаги. Тут кроется одна из причин нашей с тобой несовместимости, этим объясняется, почему у нас нет ничего общего. Ничего!
- А мне думается, у нас с тобой есть немало общего.
- Я вовсе не имела в виду секс! - бросила она ему.
- Я тоже не говорю о постели! - Мужчина наклонился вперед, взял в ладони ее лицо и впился в нее поблескивающими темными глазами. - Не могу даже представить, какими ничтожными величинами мы с Эллис были в твоем сердце, девушка, если ты под воздействием какого-то неосознанного, как ты выразилась, импульса в одночасье исчезла куда-то из дома, как исчезает трусливый вор в ночи.
В этот момент официант принес им первые блюда, и Одри набросилась на свой суп с таким энтузиазмом, будто вынуждена была обходиться без первого уже многие месяцы.
- Итак, рыжик, ты хочешь сделать вид, что у нас все идет чин чином? Что ж, прекрасно. Будем вести себя, как воспитанные взрослые люди. Может быть, для начала вежливо побеседуем о снеге, луне и звездах? - Он весело расхохотался. - Да, кстати, как ты чувствуешь себя здесь, в родном Оуэн-Саунде после Нью-Йорка? Есть какая-нибудь разница? А если есть, то в чем конкретно?
Джон глубоко вздохнул и потер пальцами отяжелевшие веки. Казалось, он начал прогибаться под неимоверным грузом какого-то незримого камня, свалившегося ему на плечи и спину. Она хотела дотянуться до него и погладить его руку, чтобы он поверил: все у них будет хорошо. Но мгновенье миновало, она не протянула ему руку, и он в поддержание светской беседы грустным тоном пробормотал:
- Иногда бывает так тяжело возвращаться в родное гнездо, из которого уже давно улетел. Не так ли, рыжик?
После этих проникновенных, задушевных слов Джона у Одри отлегло от сердца, и она подумала, что, возможно, пик их конфронтации пройден. Теперь мысли женщины зароились вокруг одного вопроса: как он прореагирует на ее сообщение о том, что она забеременела от него?
- А чем ты здесь в основном занимаешься? Встречалась ли со старыми друзьями? Может быть, тоже посидели в ресторане? - спросил он.
- До друзей как-то все не доходило дело… В последние дни я стала почему-то больше уставать и поэтому редко выбираюсь из дома. - Его взгляд насторожился, и она поспешно добавила: - Нет, со здоровьем это не связано. Скорее всего с погодой. Я вообще плохо переношу зиму, и когда она приходит, у меня наступает как бы состояние спячки. С Эллис осталась Алберта?
Джон утвердительно кивнул и откинулся на спинку стула, чтобы дать возможность официанту поставить перед ним основное блюдо - жареную треску с овощами. Когда они бывали в ресторанах, он почти всегда заказывал рыбу. Почему ей запомнилась такая мелочь, связанная с ним? И сколько еще других штрихов и фактов, имеющих отношение к Джону, отложила в своих хранилищах ее память, чтобы она не забывала о нем во все последующие годы жизни? Одри тряхнула головой и спросила:
- Значит, ты улетаешь… завтра утром?
- Ближе к обеду. А какие планы у тебя? Когда ты собираешься вернуться в Нью-Йорк? И собираешься ли вообще?
- Я сейчас ничего не знаю… - Ее голос вдруг совсем ослаб.
- Может быть, ты решила поставить крест на наших отношениях? Может, в этом все дело? Тогда сразу посвяти меня в свои замыслы, чтобы я не носился, как челнок, между Америкой и Канадой.
- Никаких таких замыслов у меня никогда не было! - выпалила Одри и тотчас густо покраснела.
Джон промолчал, а девушка вновь тряхнула головой и тяжко вздохнула. Пронизывая ее взглядом, он сказал:
- Объясни же мне, зачем тебе понадобилось придумывать всю эту историю о том, будто ты уехала в Оуэн-Саунд, потому что просто струсила, смалодушничала? Тебе не нужно ничего скрывать от меня. Поделись со мной всеми своими переживаниями. Ведь я не собираюсь мстить тебе, так что нет причин, чтобы ты пускалась в бега. Проблемы не исчезают, если человек убегает от них. Из собственного опыта я знаю: чем безогляднее отмахиваешься от какой-то проблемы, тем тяжелее, зримее нависает она над твоим горизонтом.
- Но я действительно смалодушничала, Джон. - Одри понимала, что все, о чем он только что сказал ей сейчас, было правдой. - Я не хотела разрыва наших отношений, но я… - Положив нож и вилку, она уперлась локтями о стол и вперила опустошенный взгляд в тарелку с пищей, к которой даже не прикоснулась. - В конце концов я поняла, что не создана для любовных утех. Сначала я думала, что они увлекут меня или я увлекусь ими, но все оказалось гораздо сложнее… Когда я перебралась в Нью-Йорк, мне казалось, что этот огромный город даст мне жизненный опыт, расширит мой кругозор, разовьет ум, но…
- Ты выросла в большой семье, Одри, и с самого детства многие твои проблемы решали за тебя те члены семьи, которые были старше тебя, в том числе, естественно, и твоя мать. - Джон осторожно, ласково взял ее за локоть. - Поэтому Нью-Йорк, в котором ты оказалась одна среди сотен тысяч чужих людей, должно быть, произвел на тебя шокирующее впечатление, особенно поначалу. Ведь так?
Она пожала плечами и произнесла:
- Во всяком случае, приехав в самый большой город Америки, я надеялась превратиться в умудренную опытом, эрудированную женщину. Но, увы, мне никогда не суждено стать таковой. Поэтому я и сбежала.
- Я все это знаю и понимаю, - тихо сказал Джон.
- Ты вообще меня не знаешь!
- Нет, знаю и даже лучше, чем знаешь себя ты сама.
- Я так и думала, что ты выдашь нечто подобное.
- Хочешь сказать, что я предсказуем? - Он мягко засмеялся и нежно погладил большим пальцем ее руку. - В таком случае ты, возможно, предскажешь мой ответ на вопрос: почему я примчался вслед за тобой в Оуэн-Саунд?
- Потому что ты был раздражен моим бегством из твоего дома - вот мое предположение.
- Нет. Я прилетел сюда вслед за тобой не потому, что был вне себя от ярости или испытал унижение и боль после твоего бегства. Я примчался в Оуэн-Саунд для того, чтобы забрать тебя и увезти туда, где теперь твое место.
- До тебя не дошло ни слова из того, что я только что сказала минуту назад!
- Я четко расслышал все, что ты сказала, рыжик. Но, разумеется, я все еще не услышал трех слов, которых ты так и не произнесла. Трех коротеньких слов, которые погнали тебя в эту канадскую глушь.
- Я… - Одри бросила на него жаркий, мечущийся взгляд. - Я… я люблю тебя, Джон Моррисон.
- Разве было так трудно произнести эти слова раньше?
- И тем не менее я не собираюсь лететь обратно в Нью-Йорк, чтобы снова раздвигать перед тобой ноги в твоем кабинете во время утреннего кофейного ритуала! - резко бросила она ему в ответ. - Я не хочу быть твоей шлюхой, или, в твоем облагороженном варианте, любовницей.
- А я и не собираюсь забирать тебя отсюда в таком качестве. Я приехал сюда, чтобы возвратиться в Штаты с моей женой - миссис Одри Моррисон.
10
- Твоей женой? - Она вытаращила на него глаза.
- Именно. - Сделав знак официанту приготовить счет, он улыбнулся ей так искренне и нежно, что ее сердце подпрыгнуло от радости и счастья, и девушка вмиг улетела на седьмое небо.
- Но если ты делаешь мне предложение, почему я не слышу тех же трех коротеньких слов?
- Я люблю тебя, Одри, - прошептал Джон.
- Но этого не может быть. Ты… нет, в самом деле ты… уверен? - В ее глазах появилась тревога. Если в бочке меда есть ложка дегтя, лучше распознать ее раньше, чем позже. - Ведь ты говорил, что наша любовная связь не предполагает никаких взаимных обязательств, никакого звона свадебных колоколов.
- Нет, я уже с самого начала наших отношений думал об этих колоколах, уверяю тебя. - Он закрыл глаза, приподнял брови и снова открыл глаза, словно удивляясь событиям, которые произошли вопреки его ожиданиям и изменили весь ход дальнейшей жизни. - Однако я боялся ошибиться, - сказал он, когда они, выйдя из ресторана, уже направились к машине. - По своей природе я всегда был осторожным, благоразумным человеком. Ты же знаешь меня таким, не правда ли? Я привык больше полагаться на разум, нежели сердце, особенно после моего брака, когда я с запозданием понял, что всякое импульсивное движение имеет обратную силу, причем эта обратная сила дает о себе знать именно в такие моменты, когда сам человек меньше всего ожидает столкновения с ней.
Джон включил зажигание, но вместо того, чтобы начать выруливание на главную трассу, положил руку на талию Одри и прикоснулся губами к ее теплой шее. Пошел снег, и пушистые парашютики затеяли беспорядочный десант с неба на ветровое стекло старого автомобиля. Начал задувать холодный, пронизывающий ветер, и люди шли по улице, низко опустив головы и поглубже засунув руки в карманы пальто. Но в салоне машины, обогреваемом включенным двигателем, было довольно тепло.
- Я думал, что мне все ни по чем, - произнес он. - Полагал, что не сделаю первого шага к браку до тех пор, пока не приду к стопроцентной уверенности, что это правильный шаг. Такая уверенность не приходила ко мне до того самого момента, пока ты не сбежала в свой Оуэн-Саунд… Кстати, ты не догадываешься, что я приходил в ресторан Гонсало каждое утро только из-за тебя?
- Из-за меня?
- Да, из-за тебя. - Джон слегка ухмыльнулся. - Первый раз я заглянул к вам, когда спешил на деловой завтрак и мне надо было за чашечкой кофе еще раз просмотреть кое-какие документы. И тут эту чашечку принесла ты! Меня сразу поразили твои ярко-рыжие волосы и эта ершистость во всех твоих словах и действиях. Казалось, попроси я у тебя еще чашку кофе - и ты тут же затеешь со мной жуткий скандал. Потом я зашел в ваш ресторан на следующее утро, потом через утро, затем два дня спустя. Я стал самым ранним завсегдатаем популярного испанского ресторана, хотя и не испытывал никакого восторга от отсутствия в нем роскошного убранства и традиционной европейской элегантности. Просыпаясь по утрам у себя дома, я стал ощущать потребность как можно быстрее увидеть тебя и, прежде чем начинать рабочий день в своем офисе, направлялся в ваш ресторан, чтобы зарядиться твоей энергией и жизнелюбием, выслушать твой юмористический комментарий насчет моего выбора утренней газеты или даже статьи, которую я читал, когда ты приносила мне чашку кофе. Иногда, усаживаясь за стол в вашем ресторане, я ловил себя на мысли о том, чем ты занимаешься в последующие часы рабочего дня, куда ходишь, с кем проводишь время после работы…
- Но ты никогда не говорил мне об этих вещах…
- В те дни, мне сдается, я и сам не осознавал, что эти вещи могут иметь для меня какое-то значение. Но я точно знаю, что когда ты опрокинула тарелку с едой на Блэквуда, мне захотелось рассмеяться так, как я не смеялся уже много лет.
- Однако ты не рассмеялся.
- Нет, но зато я предложил тебе работу в моей компании.
Он взъерошил волосы женщины и нежно привлек ее к себе. Когда его губы коснулись губ Одри, она без толики сомнений поняла, что рядом с ней находился именно тот мужчина, который ей был нужен: умный, сильный, властный и в то же время легко уязвимый, когда дело заходило о ее чувствах и претензиях.
- И это было самое лучшее, что я мог предложить тебе в тот момент, - пробормотал Джон и снова стал жадно целовать ее. - Я должен быть благодарен Блэквуду, этому прощелыге, который дал мне возможность сблизиться с тобой. Хотя, если бы в тот момент я знал всю подноготную ваших отношений, я бы, может быть, прибил его на месте.
Он запустил руку под лацканы ее толстого пальто и нащупал упругую грудь. Их дыхание в момент стало порывистым и жарким… И в тот же миг в ее мозгу опять зажужжала мысль о ложке дегтя в бочке меда. Какой будет его реакция, когда он узнает, что она беременна? И как он отнесется к тому, что она все это время скрывала от него свою беременность?
- Одри, - прошептал он. Его рука продолжала ласкать ее грудь, и соски женщины напряглись, как часовые, вставшие на дежурный пост.
- Знаешь, - Одри глубоко вздохнула, - я должна сказать тебе еще кое-что.
- Что именно?
Его рука соскользнула с сосков к низу ее живота и легла на влажный бугорок Венеры. Девушка закрыла глаза и непроизвольно раздвинула бедра, а ее пальцы попытались обхватить его затвердевший стержень, когда она услышала:
- Ты хочешь?
- Да, - неуверенно прошептала она. - Но мы не можем заняться этим здесь, в машине.
- Тогда поедем ко мне в отель.
- Но что скажет мать, когда все обнаружится?
- А ты уверена, что она обнаружит? Я приму все меры к тому, чтобы ты вовремя вернулась домой перед тем, как начнут петь петухи. Но сначала я хочу услышать то, что ты собралась сказать мне.
- Я…
- Что ты?..
- Я… - Одри отчаянно попыталась вспомнить о том важном, о чем хотела сказать ему, но ее пылающие груди, низ живота, увлажнившееся лоно были слишком горячи в эту минуту, чтобы она могла рационально думать, и поэтому ей удалось только расслышать его неожиданный вопрос:
- Ты случайно не беременна?
Она слабо кивнула и ответила:
- А теперь ты покинешь меня, не так ли? Ты рассердился, что я не сказала тебе об этом раньше. Я ни в чем не виню тебя, - выкрикнула она в отчаянии, - но что мне оставалось делать? Передо мной был единственный выход - бежать из твоего дома и как можно быстрее. И не пытайся внушить мне, что бегство не решает никаких проблем.
- Я ничего не собираюсь внушать тебе, Одри. Думаю, ты сама все поняла. Знаешь, я просто ждал, когда ты сама скажешь, что ждешь от меня ребенка.
Девушка бросила на него недоумевающий взгляд и произнесла:
- Ты знал об этом?
- Я подозревал, - ответил он сухо и добавил: - Я не настолько глуп, моя дорогая. Дважды два - это четыре, и когда у тебя не появились месячные в нужное время, я понял, что поезд свернул куда-то в сторону.
- Почему же ты сразу не сказал ничего?
- Потому что не хотел потерять тебя, - просто объяснил он. - Когда ты уехала, первой мыслью у меня было рвануться за тобой. Но я знал, что могло произойти. Ты решила бы, что я делаю тебе предложение только потому, что хочу выполнить по отношению к тебе свой мужской долг. Я не спал три ночи, но мне подумалось: это хорошо. Потому что за эти три ночи ты тоже могла обо всем серьезно подумать. И когда это время прошло, я приехал и признался тебе в своей любви, моя милая девочка, признался в том, что не могу жить без тебя. Ни днем ни ночью. А тот факт, что ты носишь под сердцем нашего ребенка, может только скрепить наш союз.
- Ты действительно так считаешь? Или мне все это снится?
- Если снится тебе, значит, снится и мне. Может быть, мы превратим наши сновидения в явь… в отеле, который расположен всего в миле или двух отсюда?
Они вошли в его гостиничный номер уже перед утром и сразу разделись.
- Мою мать может хватить инфаркт, когда она узнает, что мы замыслили пожениться, - сказала Одри, обнимая его в постели.
- Твоя мама выдержит все, - ответил Джон и положил ладонь на ее бугорок Венеры. - Она простит добропорядочного джентльмена, который обратил внимание на сексуальную жажду в глазах ее дочери и на ее сексапильную фигуру…
Одри вернулась домой только в четыре часа утра. Все ее тело ныло от неистовых любовных ласк изголодавшегося по ней Джона. Они твердо договорились, что все объяснения перед матерью она возьмет на себя сама.
В десять тридцать раздался звонок в дверь, и Одри встретила своего любовника горячим поцелуем и напоминанием:
- Не забудь, что я объясню ей все сама.
Джон достал из-за спины шикарный букет лилий.
- Это мне? - Одри так и просияла.