- По-моему, да. У нас с братом так было. У близнецов это бывает. А Анжелика, она… у нее дар ясновидения.
- Ясновидения? А точнее?
- Она видит то, чего не видим мы с вами. Не сказал бы, что она умеет предсказывать будущее, скорее, у нее очень сильно развита интуиция, которая позволяет ей предугадывать события.
- Она сказала, что разговаривает со своей матерью…
Гаррет выжидательно посмотрел на Тони.
- И что та ей отвечает. Она даже хотела спросить у нее, как готовить курицу.
- Ради всего святого, почему вы ей не дали этого сделать?
Оба прыснули со смеху.
Тони еще никогда и ни с кем не смеялась так естественно. Она и не думала, что можно вот так "совпасть" с каким-то человеком. Ну, может быть, с мамой.
- Я один раз взял Анжелику с собой в экспедицию, - заговорил Гаррет. - Так она вывела нас как раз туда, где был пропавший турист. Якобы она что-то слышала.
Ты не уедешь. Эти слова раздались у Тони в ушах так отчетливо, словно Анжелика произнесла их сейчас в кухне. Голос прозвучал с такой убежденностью…
Тони поежилась.
- Лучше допивайте какао и идите спать - у вас очень усталый вид.
- Вам тоже рано вставать. Расскажите мне о курсах, что вы там делаете?
- Разное. С нынешней группой начнем с азов - с ориентации на местности, с чтения карты и компаса. Потом кое-что о первой помощи, о выживании в условиях зимы. И в конце - стандартное восхождение и тренировка подъема и спуска носилок на веревках.
Тони нравилось его слушать. Мир, где он чувствует себя так уверенно и свободно, просто замечателен. Все, что связано с ним, замечательно. Господи, как хорошо сидеть вот так, чувствовать, как по всему телу разливается тепло от горячего какао, от печки пышет жаром, а в ушах звучит его голос.
- Надо идти спать, - закончил Гаррет.
Порознь, мысленно добавила Тони.
- Да, надо бы.
Ни один не двинулся с места.
Он сделал это первым. Но не встал и не пошел к выходу, а наклонился к ней.
Какая глупость.
Их губы встретились…
- Спасибо за ужин, - сказал он хрипло.
Тони, превозмогая внутренний трепет, приняла прикосновение его прохладных губ. И отстранилась.
- Спасибо за какао, - сказала она.
Встань и иди. Но не встала и не ушла. И он тоже.
- Спасибо за то, что сидели сегодня с Анджи. - И он поцеловал ее еще раз.
Тони почувствовала, что у нее кружится голова.
- И за то, что прибежали к ней, когда она плакала, - сказал Гаррет, понижая голос. И тут самообладание ему изменило. Тони поняла это, когда его губы впились ей в рот так, словно он не собирался ее больше отпускать. Никогда.
Ты не уедешь. Никогда. Тони вскочила, озираясь по сторонам.
- Что?
- Мне показалось, что Анжелика проснулась.
Гаррет прислушался. Он снова выглядел таким же сдержанным, как раньше.
- Уже очень поздно, - сказал он, поднимаясь.
За ним встала и Тони, стараясь смотреть куда угодно, только не на его губы, и тщетно борясь с невыносимым желанием, волнами накатывавшим на нее.
Это был истинный голод. За все эти годы - ни одного увлечения, ни одной связи. Вот откуда эта чудовищная вспышка страсти.
- Прошу прощения, - тихо заговорил Гаррет. - Просто уже поздно, я устал. И потерял голову.
- Да. Я тоже.
- С такой женщиной, как вы, потерять голову ничего не стоит.
- Тут один странный тип предложил мне пошептаться с ним наедине. - У нее на лице появилась пренебрежительная гримаска.
- Ничего удивительного.
- Гаррет, вы, я, мы…
- Не можем. Я знаю.
Да что он знает?!
- Вы уезжаете, - мягко произнес он, - а я остаюсь здесь, и Анжелика не может быть одновременно в моем мире и в вашем.
Вот так, яснее не скажешь. Да и могло ли быть иначе?
- Нельзя не признать, вы очень рациональны, - заметила она.
- Логичен.
- Пожалуйста, поцелуй меня.
- Тони…
- Просто на память. Я потом долго-долго буду вспоминать.
И он поцеловал ее. Такой поцелуй вспоминают всю жизнь.
Он жег огнем, он был страстен, и в нем было что-то суровое и пугающее.
Тони отстранилась и увидела в потемневших глазах то, что испытывала сама, - неодолимое желание.
С коротким вскриком она бросилась к себе в комнату, захлопнула дверь и разрыдалась, без сил навалившись на нее.
Как глупо! Пора бы знать, что сувениры - это то, что оставляют на последний момент перед отъездом, иначе они очень обременительны. Вот так, под влиянием минутного порыва, можно испортить себе жизнь.
Поцелуй у самолета, если он повезет ее в аэропорт. Или на автобусной остановке. Быстро-быстро - и прощай. Вот как нужно было!
Это ж надо - попросить поцеловать, когда впереди еще не один день.
Теперь при одном взгляде на него ей вспомнится вкус этого поцелуя и как в ней будто что-то развернулось и, словно легкий шелк, подхваченный ветром, взметнулось вверх, обретая собственную жизнь.
У него есть школа спасателей, напомнила она себе, залезая в постель и поеживаясь от холода при мысли, что им не быть вместе.
Тони вытерла мокрые от слез щеки. В душе царило полное смятение, какое не посещало ее с того самого дня семь лет назад, когда она после смерти матери поклялась себе, что больше никого не полюбит - слишком больно терять тех, кого любишь.
Тони закрыла глаза, хотя, скорее всего, ей сегодня не заснуть. Но вспомнилась мать, которую она так любила. Тони пригрелась и в конце концов крепко уснула. Проснулась она, лишь когда хлопнула входная дверь, сообщив ей, что Гаррет ушел на работу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Берта Малмаран оказалась полковником запаса и при первой же встрече потребовала без обиняков, чтобы к ней обращались как к полковнику. Она была коренастая, приземистая, с мужскими чертами лица.
Гаррет глядел на нее и мысленно рвал свою таблицу в клочки - Берта не подходила на роль матери Анжелики, даже если бы ее волосы стального цвета были заплетены в идеальную французскую косу, тщательно уложены и аккуратно заколоты на затылке.
Петти Грин, миловидная девушка лет двадцати пяти, была даже выше Тони. Короткие волосы, чистая кожа, рубашка из шотландки. К тому моменту, когда все уже перезнакомились друг с другом, она успела одолеть полковника Берту и шестерых мужчин в армрестлинге.
- Вы умеете готовить? - спросил Гаррет, как будто это было главным, чем они собирались заниматься в ближайшие несколько дней. Было ясно, что французская коса исключается, и все же…
- Не-а. - Петти напрягла мускулы руки. - Это мой единственный талант.
Слава богу.
- Хотите? - Петти еще раз продемонстрировала свои мускулы.
- Нет, спасибо, мне надо позвонить. Сэм, - окликнул он своего помощника, - отведите всех в класс и раздайте брошюры по ориентации. И начните, пожалуйста, занятия по компасу. Я сейчас.
Гаррет вошел в кабинет и прикрыл дверь. Задумывая свою таблицу, он упустил из виду, что ищет не просто маму для Анжелики, но и женщину для себя. Так что надо добавить еще одну графу: красивая.
Очень красивая. Такая красивая, что у мужчины замирает сердце.
Гаррет набрал номер домашнего телефона.
Промелькнула мысль, что ведь всего пару дней назад он собирался обойтись просто няней.
- Алло.
Какой у нее потрясающий голос! Когда она не поет, конечно. Это чуть хрипловатое, сонное "алло". Ему невольно вспомнились ее губы - такие мягкие, нежные и невинные, словно она никогда ни с кем не целовалась. Откуда это в женщине, такой красивой, что от одного взгляда на нее у мужчины холодеет сердце?
Положи трубку, приказал он себе. Он безнадежно увязал. Его ждут. Не в его правилах заставлять людей себя ждать.
- Алло? - вопросительно повторила она.
Ничего страшного, Сэм справится и сам.
- Привет, это я.
- Гаррет!
У него мелькнула сумасшедшая мысль: может, и она заметила в нем что-нибудь такое, от чего замирает сердце.
Скажи, пусть посмотрит, не забыл ли ты выключить утюг, и положи трубку, - приказал он себе.
- Я просто хотел напомнить, чтобы вы с Анджи пришли сюда к обеду. Чарлз делает сандвичи с беконом и помидорами. Ее любимые.
- И мои тоже.
- Правда? Я думал, вы едите только морковку и пикули. Во всяком случае, вы так выглядите.
- Так выгляжу?
- Я имел в виду, что вы стараетесь употреблять пищу без калорий.
Ну вот, теперь она знает, что ты заметил, какая у нее стройная фигура, и тебе это понравилось. И что за дела - сидишь тут, болтаешь о морковке, о пикулях, а двенадцать человек, вместо того чтобы заниматься, сидят и ждут. Так что клади трубку.
Сэм прекрасно справится. Это даже к лучшему - пусть поработает самостоятельно.
Гаррет мгновение поколебался, но любопытство пересилило.
- А что вы собираетесь делать до обеда?
- Будем лепить снежную бабу.
- Снег не тот.
- Как не тот?
- Снег должен быть мокрым, тогда из него хорошо получается. А сегодня мороз, снег жесткий.
Двенадцать человек сидят перед пустой доской, пока он обсуждает, каким должен быть снег для снежной бабы. А Сэм, между прочим, не очень-то ладит с доской.
- Вот черт!
Она была так искренне огорчена, что он засмеялся.
- Я думаю, после обеда потеплеет, снег будет помягче. У меня на это время запланировано сооружение укрытий в снегу.
- Правда? А что это такое?
- Ну, я даю кое-какие основы выживания зимой в горах. Обычно это не нужно, но бывает, что во время спасательной операции кто-то из спасателей заблудится. Они должны знать, как себя вести в таком случае.
- А можно я приду и сделаю несколько снимков?
- Отличная идея.
Что он делает? Сам втягивает ее в свою жизнь! Как будто она уже не стала ее частью.
- Спасибо, Гаррет, - сказала она. Ласково. Еще никто так не произносил его имени.
Ну вот, он и назначил ей свидание. Ведет себя как мальчишка. Положи трубку!
- Ну, значит, снежную бабу лепить не будете. Что же вы в таком случае будете делать? - Ну-ну. Разболтался, словно ему время девать некуда.
- Может, печенье испечем, - словно размышляя, проговорила Тони.
- Ой, пожалуйста, не надо, только не это. Пожалейте бедного кота.
- Издеваетесь?
- Нет, но жить с вами, должно быть, чертовски трудно.
- Я знаю.
В трубке наступило молчание - диалог становился рискованным.
Гаррет положил трубку, чувствуя себя последним идиотом. Войдя в класс, он перехватил какой-то странный взгляд Сэма.
- Чего это мы так улыбаемся?
Он что, никогда не видел, как я улыбаюсь? Гаррет сделал серьезное лицо. Все усердно занимались компасами, на доске виднелись кое-какие схемы. Сэм сделал все как надо, можно было не спешить и поговорить подольше.
Гаррет достал свернутые в рулон карты по ориентации на местности и раздал курсантам. И через минуту с головой ушел в работу: отвечал на вопросы, показывал и рассказывал, занимался тем, что действительно знал и умел, как никто. Он отдался привычному ходу вещей, и все стало на свои места, почти заслонив Ее. Почти.
Он заметил, что ни полковник Берта, ни Петти не пользуются косметикой. А им бы совсем не помешало чуть-чуть подкраситься.
Группа попалась хорошая, все были исполнены энтузиазма, хотя и неопытны, кроме полковника Берты, которая почти сразу же принялась вместе с ним и Сэмом учить остальных читать карты и пользоваться компасом. Некоторые, среди них Петти, совсем недавно вступили добровольцами в местные поисково-спасательные организации. Приехали несколько профессиональных пожарных из США, где в некоторых штатах спасательная служба относится к их ведомству.
Отличная группа, а он никак не может сосредоточиться. Только и делает, что посматривает на часы и ждет обеда.
Я голоден, сказал он себе, прекрасно понимая, какого рода голод его терзает. Зов плоти. За все эти годы никаких увлечений, воздержание - вот откуда эта постыдная невоздержанность.
Но вот, наконец, и обеденный перерыв! Пока все усаживались за длинным столом, Гаррет занял два места напротив себя для Анжелики и Тони.
А потом открылась дверь и вошли они. Тони помотала головой, стряхивая снег со своей рыжей гривы, и потопала ногами.
Она была в его старой армейской куртке и джинсах, которые висели на ней мешком.
Прямо девушка с плаката о помощи бездомным.
Только вот голоса сразу смолкли, а взоры обратились на нее. Небось дух захватило, мрачно подумал Гаррет.
- Привет всем! - сказала Тони, махнув рукой, и, повернувшись, стала помогать Анжелике снимать куртку. В результате она не заметила ухмылок и многозначительно поднятых бровей на лицах пожарных.
Эти пожарные все молодцы, как на подбор, - высокие, крепкие, симпатичные, уверенные. Ради таких женщины идут на все.
Тони сняла куртку и оказалась в его толстой клетчатой рубашке из шотландки, надетой поверх белой водолазки. Чисто пугало огородное. Да только где ты найдешь пугало с таким бюстом, который не спрятать даже самой мешковатой одежкой? Что же до бело-красных клеток рубашки, то они, по идее, не должны были гармонировать с ее волосами. Так ведь мало того, что гармонируют, по еще и подчеркивают их роскошный огненный цвет.
- Теперь попятно, почему мы так улыбались утром, - прошептал Сэм. Гаррет бросил на него колючий взгляд и встал. Ему ужасно захотелось положить руку на плечо Тони и поцеловать ее в шею. На тот случай, если кому-нибудь из пожарных закрались в голову кое-какие мыслишки.
Однако вместо этого, мысленно ругая себя за ребячество, Гаррет приподнял Анжелику и поцеловал ее. Разговоры за столом возобновились. Гаррет взял пальцами прядку волос, выпавшую у Анжелики из криво заплетенной косы, и заправил ей за ушко.
- Шоколадное печенье, - сообщила Анжелика, показывая ему большой бумажный пакет.
- Много? - спросил Гаррет, с опаской глядя на него. Между тем Тони как-то уж очень сосредоточенно рассматривала висевший у двери плакат, изображавший искусственное дыхание рот в рот. Хорошо, что этот метод уже не изучают на живых людях, иначе он бы, как пить дать, пригласил ее на тренировку.
- Хватит на всех, - ответила Анжелика. - Мы так веселились, пока его пекли.
- Правда? - Гаррет взглянул на Тони. Ей бы небось сейчас лимузин с открытым верхом и мчаться по береговому калифорнийскому шоссе со скоростью сто двадцать миль в час. Вот это было бы весело. И тогда он со спокойной душой мог бы забыть про поцелуи раз и навсегда.
- Это правда было весело, - ответила Тони со слабой улыбкой. - Только вот печенье… - Она в замешательстве посмотрела на Анжелику.
- Замечательное, да? - с придыханием спросила Анжелика.
Тони улыбнулась. И сказала неправду:
- Да, замечательное.
Так, с удовлетворением отметил Гаррет, лгунья. И как раз тогда, когда я по глупости уже собрался считать ее совершенством. Хотя, с другой стороны, если бы она была настоящей, закоренелой лгуньей, это бы так не бросалось в глаза.
- А в следующий раз мы испечем овсяное печенье с изюмом, - сообщила Анжелика.
Одно ухо Тони было в муке. Интересно, как она умудрилась по уши вываляться в муке?
И вдруг ему стало ужасно жалко, что его не было там с ними. Вместо того чтобы сидеть здесь, занимаясь своим любимым делом…
Возьми себя в руки, Бойд.
Одну минуточку, сказал внутренний голос, вот только сотру муку с уха.
Гаррет протянул руку и осторожно стер белое пятнышко. Пальцы коснулись ее волос - они были словно шелк. И жгли огнем.
Им овладело сумасшедшее желание запустить обе руки в гущу ее волос и целовать - в губы, в глаза, в нежное белое горло.
Ее взгляд взлетел к его губам, словно его мысли передались ей мгновенно. Их взгляды встретились. В нефритовой зелени ее глаз горела страсть.
Гаррет поспешно отдернул руку. Не надо было дотрагиваться. Даже если теперь эти чертовы пожарные и поняли, что нечего губы раскатывать.
А собственно, почему его это так беспокоит? Она ведь ему не принадлежит.
- Мука, - пояснил он.
- У нас все было в муке, - радостно оповестила Анжелика. - Люблю печь печенье. Так весело, все кругом летит, а потом еще его надо есть.
- Мы будем с тобой вместе печь печенье, когда Тони уедет, - сказал Гаррет. - Обещаю.
Вот так. Маленькое напоминание самому себе. Тони уедет, и ему будет некому ставить очки в своей дурацкой таблице. По крайней мере, в ближайшем будущем. Так что остается быть за маму самому.
А почему бы и нет? Почему бы ему и не быть за маму, за папу, за дядю, за тетю? Этому что-нибудь мешает? Не тому же ли учит он сам в своей школе: если хочешь чего-то добиться, приложи все свои силы и добьешься непременно?
Если, конечно, забыть еще об одном постулате, который он последовательно внедряет в головы своих слушателей: действовать как одна команда, в которой каждый делает то, что умеет лучше всего.
- Никуда Тони не уедет, - проговорила Анжелика, высвобождаясь из его рук. - Привет, Сэм!
Сердце у Гаррета подпрыгнуло и забилось. Неужели…
- Не уедет? - он вопросительно взглянул на Тони.
Та вздохнула.
- Уеду при первой же возможности. Но она почему-то считает иначе.
Сердце снова сжалось - что ж, так и должно быть. Столько лет разумно и целенаправленно строить жизнь, чтобы все разрушить в одно мгновение только из-за того, что он что-то там почувствовал, стирая муку у нее с уха?
- Я попыталась сегодня связаться с констеблем Фреем, но его не было на месте, - сказала Тони. - Мне сказали, что о ювелире пока ничего нового нет. Четыре дня - это для меня крайний срок.
Значит, она мечтает убраться отсюда как можно скорее. И кто ее за это осудит? Разве ей место в городке, где и делать-то нечего, кроме как лепить снежную бабу или печь печенье. А что она вывела его из равновесия - так это естественно после стольких лет ограничений. А ведь его куда только не приглашают вести курсы спасателей - в Колорадо, на Аляску, даже в Швейцарию.
Она уедет - и он тут же ответит на все эти письма. Тогда они с Анжеликой начнут странствовать по свету, и, кто знает, может, судьба занесет их однажды в Сан-Диего.
Сан-Диего… Мысль заработала сама собой. Какая там может быть работа для спасателей?
- Привет, Чарли. - Анжелика подбежала к повару, бывшему футболисту, сильно смахивающему на бульдога, и звонко чмокнула его в красную щеку. Тот расплылся в широчайшей улыбке.
Гаррет подвел Тони к столу, где занял для нее место между полковником Бертой и Петти - интересно, случайно или нарочно? - и представил ее собравшимся. Племянницу представлять не понадобилось - она сама прекрасно с этим справилась, шагая вдоль стола, словно заправский политик, и раздавая рукопожатия и поцелуи.
- Полковник?! - воскликнула Тони, знакомясь с Бертой, сидевшей справа от нее. - Очень приятно. - И повернулась к Петти: - У вас потрясающей лепки лицо. Вы никогда не работали фотомоделью?
- Я?! - Петти была ошеломлена.
У нее? Гаррет взглянул на сияющее лицо Петти и вдруг заметил, что оно действительно потрясающей лепки.