- Ты говоришь, как настоящий шоумен, - критически заметил Тод, и Анна похолодела, потому что он не имел обыкновения разговаривать с ней столь осуждающим тоном.
- Это несправедливо, - возмутилась Анна. - Я никогда не искала славы для девочек - она сама нашла их! Разве ты не помнишь, как долго и досконально мы обсуждали с ними все, что связано с контрактом, прежде чем разрешили сниматься в рекламе? Ты не можешь не помнить! И мы вместе решили, что они могут заниматься этим при условии, что съемки не будут мешать учебе в школе. И съемки действительно не мешают учебе. Ты со мной согласен?
- До сих пор не мешали, - осторожно ответил Тод, - но…
- Ладно, - признала она, пожав плечами. - Они работают, потому что им это несказанно нравится.
- Ты хочешь сказать "нравилось", - поправил он. - Мне кажется, что сейчас они получают гораздо меньше удовольствия, чем вначале.
- В самом деле? Вот и еще одна деталь, которую они сообщили тебе, а меня решили не информировать. - Анна понимала, что ее устами говорят раздражение и обида, но ничего не могла с собой сделать.
Ей было больно. Очень больно.
Она дала жизнь тройняшкам, когда ей исполнилось всего семнадцать - сама едва ли не ребенок, - и всегда полагала, что ближе отношений, чем у нее с девочками, и представить невозможно.
Тод смотрел на бледное, сердитое лицо жены и раздумывал, почему же разговор развивается столь бездарно. Менее всего он хотел восстанавливать против себя Анну. Он знал, как ровно и спокойно обсуждаются самые болезненные вопросы на работе, и не понимал, почему дома любая тема вызывала избыток эмоций и недостаток логики.
Тод сделал еще глоток вина, раздумывая, как выразить недовольство дочерей образом жизни, вызывавшим столько зависти у большинства их ровесников.
- Им действительно нравилось работать на "Премиум сторз", - сказал он Анне с умиротворяющей улыбкой, от которой у той прошел мороз по коже. - Как они выразились, много ли детей шагнули из безвестности в звезды рекламной кампании, которая обеспечит их до конца жизни?
- Именно так! - торжествующе подхватила Анна. - Да плюс к тому они встречаются со знаменитостями и занимаются такими вещами, о которых большинство детей могут только мечтать… - Голос ее печально упал при воспоминании о том незабвенном случае, когда Талли, Таша и Тина подносили знаменитой рок-звезде колу на сцене, запуская рекламную кампанию новой линии диетических напитков "Премиум сторз". Волнения в школе не утихали несколько недель.
- Никто не отрицает, что эта работа дала им возможности, которых, при других условиях, просто не могло быть, - миролюбиво согласился Тод. - Но они работают уже два года.
- И в "Премиум" хотят, чтобы они продолжали эту работу, - упорствовала Анна. - До бесконечности.
Тод решил, что довольно уже ходить на цыпочках вокруг да около. Если жена отказывается понимать, он заставит ее!
- Да, я знаю, что компания хочет и дальше пользоваться их услугами, Анна. Но есть момент, на который ты совершенно закрываешь глаза. Это блестящий контракт, и очень прибыльный, но в нем очень много запретов.
- Ты забываешь - эксклюзивный контракт, - защищалась Анна. - Отсюда и запреты.
Тод покачал головой.
- Я говорю не о запрете для девочек работать на кого-либо еще, пока остается в силе контракт с "Премиум", - возразил он. - Запреты простираются на гораздо более широкую область. Таша очень хорошо учится в школе…
- Она молодчина! - просияла от гордости Анна. - Ее хотят готовить к получению филологического образования!
- Но, чтобы поступить в филологический колледж, ей придется много заниматься, не правда ли? - сказал Тод. - А где она найдет для этого время при всех требованиях "Премиум"?
- Для начала попробует меньше смотреть телевизор, - сказала Анна, повторяя слова, произносимые всеми матерями во всем мире, но Тод яростно замотал головой.
- Зачем ты так? Она очень мало смотрит телевизор. Или нет? Тем временем Талли запрещено ездить верхом во избежание травм, - непреклонно продолжал он. - А она, между прочим, уже накопила достаточно денег, чтобы купить себе собственную лошадь. Каково ей даже не иметь возможности прокатиться в парке?
- Но мы живем в Найтсбридже! - раздраженно возразила Анна. - Скажи, пожалуйста, где она будет держать свою лошадь? Где ты предлагаешь построить конюшню? У "Хэрродза"?
- В том-то и дело! - выдохнул Тод, и Анна совершенно отчетливо поняла, что попала в тщательно устроенную западню. - Найтсбридж не то место, где люди могут держать животных! У нас нет места не то что для лошади, но даже для собаки, - продолжал он. Слова лились так гладко, что создавалось впечатление, будто он давно уже обдумывал это.
А может быть, так оно и есть? - промелькнуло в голове Анны. А если так, то какого же черта он не поговорил с ней раньше?
- И яблонь у нас тоже нет. Яблонь, которые весной покрываются душистыми цветами, а осенью склоняются от щедрых плодов, - продолжал он, и в голосе звучало столько чувства, сколько она уже не слышала многие годы. Серые глаза потемнели и затуманились. - Нет ручьев, по которым девочки могли бы бегать босиком, пока не стали слишком взрослыми и знаменитыми, чтобы заниматься такими глупостями. Нет полевых цветов, которые они могли бы собирать и плести венки. Они никогда не видели, как кролик скачет, резвясь, по полям, не слышали, как кричит ночью сова.
- Ты начитался книг о сельской жизни! - пошутила Анна с нервной улыбкой коренной горожанки, однако ответная улыбка не тронула чеканных губ мужа. - Ты забыл упомянуть грязь и мошкару, отрезанность от внешнего мира, чуть испортится погода!
- Это ты забываешь, что я вырос в деревне, Анна, - мягко возразил он. - Может быть, мои воспоминания немного окрашены в розовый цвет, но все же могу тебя уверить, что очень хорошо сознаю все неудобства, связанные с жизнью в захолустье.
Анна вспомнила, как начинался их разговор, и неловко пошевелилась. Начало показалось ей очень плохим, но продолжение выходит гораздо хуже. Похоже, Тод собрался абсолютно изменить их образ жизни. Однако есть такая вещь, как партнерство. Он не может заставить ее и девочек переехать в деревню, если они этого не хотят.
Но как убедить Тода?
Анна готова была удариться в панику. Она провела большую часть жизни в этой квартире. Ее отец продал Тоду право собственности очень дешево в качестве свадебного подарка, потому что Тод не мог принять такую квартиру, не уплатив ничего. Она представить себе не могла жизни где-нибудь еще. И не хотела верить, что ее семья может жить в каком-либо другом месте.
Может быть, она уделяет мужу недостаточно внимания? Ведь именно от этого постоянно предостерегают женские журналы, когда публикуют бесконечные истории о женах, которые считают, что муж - данность, которой у них не отнять. Не потому ли он выглядит последнее время таким грустным и рассеянным?
И все же в ее арсенале есть одно очень эффективное оружие, которое быстро заставило бы Тода изменить взгляд на вещи… Если бы только ей хватило смелости его применить…
- Ффу! - с чувством вздохнула она и вытерла рукой абсолютно сухой лоб. И безумный план обрел черты видимой реальности, потому что его поза, слегка изменившаяся в ответ на ее движение, что-то во взгляде, совершенно неуловимое, пробудили в Анне неистовое желание… Она откашлялась, но голос не желал подниматься выше сладострастного шепота. - Здесь становится уж-жасно жарко. Тебе не кажется, милый?
По внезапно дрогнувшему голосу жены Тод понял, чего она хочет, и почувствовал немедленный отзыв в собственном теле. Он сам хотел ее, но обычно они не делали это так.
Днем он работал, а если и не работал, то как бы они умудрились заняться сексом в квартире, по которой снуют три непоседливые и любопытные девчонки? Анна же всегда так мило смущалась. Значит, она действительно очень хочет остаться в Лондоне, если готова соблазнить мужа среди бела дня!
Он постарался выбросить из головы сомнения в том, достаточно ли будет немедленно заняться любовью, чтобы заделать все трещины, которые только что открылись в их отношениях. Сейчас его не интересовало ничто на свете. Анна умышленно подожгла запал - пусть и не пеняет за последствия.
- Тебе жарко, да? - принял он ее игру.
- Угу. Я сейчас расплавлюсь и растекусь. - Неторопливо, отчасти потому, что дрожали пальцы, Анна стянула мешковатый свитер и осталась в футболке, которая была не особенно новой и нельзя сказать чтобы обтягивала тело, однако достаточно ясно обрисовывала тяжелые выпуклости груди, и Анна хорошо видела, как наблюдает за каждым ее движением Тод. - Вот, - глуховато произнесла она и поразилась тому, насколько порочно звучит голос.
Мускул на его щеке теперь бился непрерывно, и Тод понимал, что попался в шелковые тенета желания.
- Так почему бы тебе не снять что-нибудь еще? - игриво поинтересовался он и мысленно удивился. Произнеси он такое, скажем, в офисе… Это звучало бы отвратительно. А сейчас - вполне уместно.
- А-а ты? Т-ты не хочешь? - дрожащим голосом, с натянувшимися как струны нервами спросила она.
Ему не потребовалось повторного приглашения. Тод подался вперед, глаза его затуманились, а рот изогнулся от жадного предвкушения, и он впился губами в ее приоткрытые губы страстным поцелуем. Потом его рука скользнула под футболку и властно обхватила полную грудь.
Анна прикрыла глаза, издав протяжный стон наслаждения. Неожиданный порыв соблазнить мужа и страстная готовность его ответа разожгли в ней отчаянное желание.
- Где тройняшки? - поинтересовался он.
- В-внеклассная работа, - выдохнула Анна, с трудом связывая воедино путающиеся звуки. - Саския привезет их домой.
- Когда они вернутся? - настаивал он, лаская и дразня под белоснежным кружевом бюстгальтера ее сосок, отчего тот твердел и увеличивался.
- У н-нас около часа, - задыхаясь и заикаясь, выговорила Анна, пытаясь вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью так. Много лет назад. Очень давно.
Анна дергала шелковую рубашку мужа, неумело пытаясь расстегнуть ремень. Тод обнаружил, что его собственные руки дрожат, как у школьника. Он так хотел ее, что почти терял рассудок. Такой силы чувства он не испытывал уже долгое, долгое время…
Неужели это размолвка подлила масла в огонь страсти? - спрашивал он себя. Неужели теперь им нужно обменяться несколькими резкими словами, чтобы страсть вспыхнула с умопомрачающей силой?
- О, Тод! - шепнула на вдохе Анна, вся охваченная огнем желания. Ее пальцы ласковыми ящерицами бегали по мускулистому торсу мужа. - Тод, пожалуйста!
Но от застарелых привычек трудно избавиться, и Тод замотал головой, хотя для этого потребовалось немалое самообладание.
Все десять лет их совместной жизни дети постоянно были где-то рядом, и Тод с Анной никогда не занимались любовью при девочках, даже когда те были еще совсем несмышлеными крохами. Им обоим казалось неправильным отдаваться сексуальным наслаждениям, когда по комнате ползает кто-то из малышей. Как нередко говорил Тод, дети не лучшим образом действуют на любовные порывы. И Анна не раз задумывалась, не потому ли это, что дети часто оказываются неожиданным последствием таких порывов?
Как их дети…
- Не здесь, - прохрипел он, с трудом справляясь и со своим гулко колотящимся в груди сердцем, и со страстной мольбой в ее больших голубых глазах. - Что, если девочки вернутся раньше?
- Значит…
- Шшш, - остановил он, вставая и наклоняясь, чтобы поднять жену с дивана. Легко, как пушинку, понес ее в спальню. Нести было нетрудно - трудно было найти дорогу в спальню, потому что разжигаемая ею страсть окончательно спутала мысли.
И все же это помутнение рассудка было временным. Тод решил продолжить прерванный разговор с женой, когда страсть будет удовлетворена.
Анна же, которую почти лихорадило от предстоящих любовных игр среди бела дня, цепляясь за мужа, опустившего ее на кровать и начавшего сдирать с нее леггинсы, тешила себя бесплодной надеждой, что вопрос о переезде теперь закрыт…
Глава вторая
В мягком свете предвечернего солнца сердцебиение Анны стало успокаиваться, и она улыбалась самой себе, рассеянно проводя пальцем по влажному от пота бедру Тода.
Скрипнув зубами от внутреннего усилия, Тод отодвинул руку жены.
- У-у-у, - надулась Анна.
- Не сейчас, солнышко, - сказал он, хотя все его тело жаждало волшебного наслаждения, которое источали легчайшие прикосновения ее рук. - Сколько у нас еще есть времени?
Анна бросила взгляд на стоящие на тумбочке у кровати часы.
- Ровно полчаса, - зевнула она. В глазах ее появилось сожаление, когда она мысленно представила жадные и лихорадочные ласки. - Все было так быстро. Мы спешили, правда?
- Угу. - Он улыбнулся воспоминанию. - Но тебе все-таки понравилось?
Анна вспыхнула - привычка, от которой она никак не могла избавиться, к немалой своей досаде и к немалому удовольствию мужа.
- Ты же знаешь, - тихо, чуть ли не спокойно ответила она, хотя в мыслях было полнейшее смятение. Да, это было чудесно, но они занимались любовью совсем не так, как она привыкла. Безумие началось еще до того, как Тод принес ее в спальню и стал срывать с нее одежду, почти не владея собой, без следа обычного нежного поддразнивания.
Анна села на измятой постели, волосы двумя светлыми потоками заструились на ее обнаженную грудь.
- Я лучше оденусь…
Он положил ладонь на ее руку.
- Подожди.
Она обернулась, улыбаясь радостно, но и немного озадаченно.
- Но, милый, ты же сам сказал, что у нас нет времени…
Тод покачал головой.
- Нет времени еще раз заняться любовью, Анна, - серьезно сказал он. - Я имею в виду не это. Я хочу поговорить.
- Поговорить? - Анна почувствовала в горле едкий ком страха и спрыгнула с кровати, чтобы спрятаться от непоколебимой решимости, мерцавшей в глазах мужа. - Поговорить о чем, Тод? - спросила она, шаря в поисках трусиков.
- О том, о чем не договорили, когда ты начала дуться и дразнить меня этим сладким телом. О переезде, - непреклонно ответил он, наблюдая, как она натягивает целомудренные синие трусики на бедра, и мимоходом спрашивая себя, почему Анна не носит пикантное белье, которое он привозит ей из каждой поездки за границу.
- Но мне казалось, мы высказали все, что думали по этому поводу, - возразила она, застегивая бюстгальтер.
Тод покачал головой.
- Э, нет, солнышко, - с нажимом сказал он. - Это ты сказала все, что думаешь об этом. А именно - что не хочешь переезжать.
- Ах так! - Она кусала дрожащие губы, видя, что Тод не обращает никакого внимания на ее возражения. - Просто мое мнение ничего не значит?
Тод вздохнул.
- Конечно, оно много значит! Если бы я не знал, как сильно ты хочешь жить именно здесь, то завел бы разговор о переезде в деревню много лет назад!
- И услышал бы от меня те же возражения, что сейчас! - тут же заявила она.
Откинувшись на подушки и заложив руки за голову, Тод медленно улыбнулся жене: говорить нужно по-другому.
- И что же такое ты делаешь в городе, чем не могла бы заниматься в деревне?
- Хожу в театр, - немедленно ответила она. - И на концерты. А есть еще художественные галереи и парки… и специализированные магазины!
- А что, если бы мы жили не очень далеко от другого города? Что тогда?
- Но зачем нам вообще переезжать? Мы обосновались здесь, Тод! - уклонилась она от ответа. - Неужели ты не понимаешь?
- Да, - согласился он. - Но мы легко можем обосноваться в любом другом месте. - Заметив упрямое выражение на лице жены, он понял, что разумнее будет несколько отступить. - Я вовсе не наивен, солнышко. И знаю, что не так просто упаковать вещи и…
- Тогда зачем все это затевать? - возмутилась Анна, злясь на нелепую идею, чтобы не сказать прихоть, ради которой Тод собирается перевернуть вверх дном их жизнь.
- Мы уже обсуждали причины: больше места вокруг дома, более подходящая жизнь для девочек…
- Но неподходящая для меня.
- Более подходящая для всех нас, - мягко поправился он. - В глубине души ты это понимаешь, солнышко.
Анна, готовая разразиться слезами, торопливо натянула смятую футболку, и светлые волосы легли как золотой шлем. Она встряхнула головой.
- И что же случилось, что у тебя вдруг возникла такая идея? - спросила она. - Просто Талли пожаловалась, что не может завести лошадь?
- Вовсе нет. Это совпадение.
- Что же тогда?
Он пожал широкими плечами.
- Мне пришлось заняться долгосрочным планированием своего бизнеса, и тут я понял, что больше нет никакой нужды постоянно находиться в Лондоне. При современных системах связи я могу работать, живя практически где угодно. К тому же ты знаешь, как долго я добираюсь до работы.
Анна кивнула. Тут он прав. Движение по утрам такое, что Тоду приходится выезжать с рассветом, а домой возвращаться зачастую, когда она уже укладывает тройняшек в постели. Иногда и позже. Неудивительно, что он так устает.
И не выйдет ничего хорошего, если предложить Тоду сократить рабочий день, хоть он уже и заработал столько, что им всем хватило бы на несколько жизней. Потому что деловая этика так глубоко вошла в натуру Тода, что стала его образом жизни. Он много работает, потому что ему нужно так работать.
- Но мы же, наверное, можем найти компромисс? - предложила она и несколько раздраженно добавила: - И ради Бога, не мог бы ты встать и одеться, Тод? Девочки будут здесь с минуты на минуту.
Он ухмыльнулся, встал с кровати и натянул джинсы. Анна поймала себя на том, что не может отвести глаз от мужа. Он - как роскошный праздник, которого всегда недостаточно. Вот и сейчас пальцы сами тянутся погладить темный от загара атлас его обнаженной кожи.
Он поднял глаза от пуговиц рубашки и нежно улыбнулся.
- Вам хочется снова забраться со мной в эту постель, не правда ли, Анна Треверс?
Анна покраснела.
- Вовсе нет.
Он подошел к ней вплотную и приподнял ее подбородок.
- Не смущайся, солнышко. Несколько минут назад ты ведь совсем не смущалась!
- Тод! - Анна прикусила губу, вспомнив, как он безжалостно срывал с нее одежду, торопясь точно на пожар.
- Нет ничего плохого в том, что мы по-прежнему хотим друг друга, и не стесняйся признать это. - Потом он мягко добавил: - Надеюсь, наше взаимное желание будет даже расти с годами. Вот еще одна причина, по которой нам стоит переехать. Квартира у нас просторная, но комнат не хватает. А собственная комната необходима каждому.
- Разве у нас с тобой нет комнаты?
- Черта с два, Анна. - Он говорил как человек, давно продумавший все аргументы. - Комната девочек находится за этой стеной. Пройдет еще несколько лет, и они поймут, почему мамочка так стонет по ночам. Как тебе это понравится?
- Тод! - она залилась густой краской.
- Не говоря уже о том, что придется проделывать все молча, - нахмурился он, - я думаю, что наши шансы заняться любовью, просто когда захочется, по-прежнему будут крайне низкими - если только мы не предпримем серьезных мер.
Анна окончательно управилась с леггинсами и повернулась к мужу.