ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Андреа обвела взглядом свою гостиную, в которой собралось девять человек. Барбара с матерью пока еще не приехали, не было также и Гастингса. Зная, как он любит ее дразнить, Андреа подозревала, что он только пообещал приехать, а сам этого не сделает. Его козни всегда заставали ее врасплох. Человек, отсидевший свой срок, способен на что угодно, думала она, уже в который раз сожалея об этом знакомстве.
Ирония судьбы заключалась в том, что винить было некого, только самое себя. Именно она создала эту ситуацию. Вот в таком нервном напряжении она и провела полдня между обедом и вечером - пытаясь предугадать, какие разрушительные последствия может иметь приход Гастингса к ней домой. И каждый раз, когда звенел дверной звонок, она покрывалась холодным потом.
- Десять минут восьмого, - сказала Андреа гостям. - Хотя пришли еще не все, я предлагаю включить видео, а то у нас останется мало времени для обсуждения фильма. Он называется "Преодоление", его любезно предоставил мне профессор психологии в духовной семинарии Окленда. Признаться, это лучший фильм из всех, что я видела на данную тему. Хорошо бы, если бы его посмотрел весь наш приход.
Все дружно согласились: действительно, пора начинать просмотр.
- Разрешите вам помочь, - предложил Нед Стивенс, широко улыбаясь. Пока Андреа включала видео, он погасил в гостиной свет.
Это был один из тех молодых людей, о которых Дорис говорила, что они очень даже неравнодушны к Анди. Все это было похоже на правду, потому что он посещал все подобные вечера, а сегодня специально пришел пораньше, чтобы расставить складные стулья, которые Андреа одолжили в церкви.
Получив развод у жены, которая его бросила, Нед Стивенс переехал жить в этот район Альбукерке. Светловолосый фармацевт сам воспитывал двоих детей - совсем маленьких, которые только что начали ходить. Андреа очень сочувствовала Неду, притом он был настолько симпатичен, что уступал в этом смысле только Марку. Но какие-то отношения между девушкой и Недом, кроме дружеских, были невозможны: во-первых, церковь сурово смотрела на каждый роман между духовным лицом и мирянином; во-вторых, Андреа не питала к нему любовных чувств - сердце ее молчало.
Не успела она сесть на тахту, как позвонили в дверь. Андреа вскочила и пошла открывать, но Нед опередил ее. Когда оказалось, что пришла Мейбл, а вовсе не Гастингс, у Анди возникло нечто вроде нервного шока. Она прислонилась к стене в передней и какое-то время пыталась прийти в себя.
Никогда раньше Мейбл не появлялась на этих сборищах, а теперь пришла - значит, Марго Слоан славно потрудилась, обзванивая соседей. В темноте прихожей Андреа лихорадочно соображала, чем может грозить ей этот приход.
Хотя документальный видеофильм был посвящен тому, как справиться с той или иной трудной для психики ситуацией, он не отвечал на вопрос: как быть с таким необычным феноменом, как Лукас Гастингс? Андреа уже подумывала о том, чтобы после фильма отменить дальнейшие мероприятия и попросить гостей разойтись. Как было бы хорошо выпроводить их и поехать ночевать к Дорис...
- Телефон звонит! - возвестило несколько голосов сразу. Андреа пробормотала "спасибо" и побежала на кухню. Единственный аппарат стоял у нее на кухне потому, что она могла говорить и что-то записывать на кухонном столе, а второго аппарата не выдержал бы ее бюджет.
Андреа дрожащей рукой сняла трубку и услышала голос Барбары. Женщина сообщила, что мать ее чувствует себя неважно и они не смогут приехать. Андрея заверила ее, что все понимает, пообещала заглянуть к ним на неделе и поблагодарила за звонок.
Она почти успокоилась: часть вечера уже прошла и едва ли Лукас Гастингс будет настолько невоспитан, что явится с большим опозданием. Вот так, потеряв бдительность, она открыла дверь из кухни в гостиную. И тут же сильные руки схватили ее за талию и привлекли к себе.
- Виноват, я опоздал, - прошептал он в полумраке. То ли нечаянно, то ли нарочно он коснулся щекой ее горячей щеки. - Я проскользнул, как раз когда вы говорили по телефону.
- Вы никогда не бываете виноватым, - съязвила она, злясь скорее на себя, чем на него.
Несколько человек повернули головы в их сторону, и среди них, конечно, Мейбл и Нед. Андреа молчала, возмущенная его фамильярностью, а тело ее уже тянулось к нему, готовое ответить на это легкое прикосновение щеки. И снова ее возмутила собственная способность так быстро возбуждаться. Андреа рванулась в сторону. Лукас не стал ее удерживать и, хотя в гостиной оставалось еще несколько незанятых стульев, уселся рядом с Недом, который, видимо, приберегал этот стул для Анди.
Нед нахмурился, а губы Лукаса сложились в довольную ухмылочку - значит, ее догадка верна. Андреа стояла у стены, стараясь успокоиться. Ей стало ясно, что Гастингс всю жизнь делает, что хочет, и для него цель оправдывает средства.
Снова ее раздосадовало то, что она не смогла разгадать его характер еще в тюрьме. Что заставило меня разыграть эту комедию перед часовым? - думала она. Как можно было действовать так безрассудно?
Как только видеофильм кончился, Нед встал и зажег свет, но без прежней довольной улыбки. Не только он, но и вся компания, видимо, заметила нежные прикосновения Лукаса к хозяйке дома. Что, естественно, приведет их к ложным выводам, думала она, и через пару дней весь приход будет жужжать, как растревоженный улей.
Андреа была готова провалиться сквозь землю или как минимум исчезнуть из комнаты. Она сделала знак Диане Майлз ("разведенке" с сыном-инвалидом), прося помочь ей подать угощение. И та с удовольствием последовала за ней на кухню.
Разрезав испеченный ею сухой шоколадный торт на ломтики и положив на каждый ложечку мороженого, Андреа попросила Диану поставить сладкое перед каждым гостем. Больше не было повода оставаться на кухне, и она понесла в гостиную поднос с фруктовым соком, после чего нашла стул как можно дальше от Гастингса и присела со стаканом в руках. Андреа живо включилась в обсуждение фильма, а Лукаса словно бы не замечала.
Это длилось недолго; говоря, видимо, от лица всей группы, Мелани Холл сказала:
- Мы вас ждали, пастор. Среди нас есть мужчина, очень застенчивый, он просит вас официально его представить. Говорит, что это вы вдохновили его на посещение церкви в нашем приходе.
Андреа чуть не поперхнулась соком; он потек на обитый розовым вельветом стул, взятый напрокат у Мейбл. Застенчивый! Ничего себе шуточки, беспомощно сказала она себе, пока промокала стул салфеткой. И не поднимала глаз на Лукаса, боясь, что скажет ему все, что о нем думает, прямо сейчас.
- Возможно, пастор не решается оскорбить мои чувства, - сказал он, заполнив неловкую паузу. Она взглянула на него, но выражения лица не поняла: он смотрел в сторону. - Загвоздка в том, что последние полгода я провел в федеральной тюрьме Ред Блаф, куда был заключен за мошенничество.
Теперь все внимание было приковано к Гастингсу: слишком откровенным было его заявление. Андреа жаждала услышать, что он не совершал преступления. Но он молчал.
Ее поразила его прямота и то, что он не спешит оправдываться. И в то же время его слова заставили ее сжаться, закрыться, как это делают некоторые цветы с заходом солнца. А может, он скажет, что в самом деле виноват?
- Но вы ведь отдали деньги акционерам и все неприятности позади? - спросил Арнольд Лемс. Ему самому пришлось несколько лет назад объявить себя банкротом; он нашел другую работу и сейчас очень медленно, с трудом расплачивался со своими кредиторами.
Все так же сидя на стуле, Гастингс наклонился вперед и сцепил руки перед собой.
- Я никогда не забуду того, что я там пережил. Но я отсидел свой срок и теперь хочу жить нормальной жизнью.
Он говорил серьезно, и Андреа почувствовала: она вслушивается в звуки его бархатного голоса так, словно от него зависит ее жизнь.
- Есть одна цитата, которая мне запомнилась с детства, - продолжал Гастингс. - "И был я брошен в темницу, и ты навестила меня там". Я давно ее забыл, но вспомнил, когда к нам в тюрьму приехала пастор Мейерс.
Слушатели согласно закивали головами. Андреа посмотрела на него, не поверив. Их взгляды встретились, и на миг им показалось, что они в комнате одни.
- После ее проповеди, - продолжал Гастингс, - я попросил у часового разрешения поговорить с ней, но боюсь - в разговоре я позволил себе кое-что лишнее, точнее говоря - непростительное. Да и вел себя так, что мог получить большие неприятности, например, попасть в тюрьму более строгого режима. Однако пастор меня спасла. - Он снова посмотрел ей в глаза. - Никогда не забуду, как она меня утешила в трудный час.
Андреа припомнила некоторые, самые пикантные подробности этого "утешения", и ее снова бросило в жар.
- Сможете ли вы поверить, что до сих пор в моей жизни не было ни одного человека, который бы так самоотверженно меня защищал?
На глаза Анди навернулись слезы; судя по тишине, наступившей в комнате, все присутствовавшие были растроганы не меньше. Его речь была такой искренней, он раскрывал перед ними душу.
- Вполне поверим, - сказал Арнольд срывающимся голосом, - ничего в этом нет удивительного, все знают, что у нашего пастора золотое сердце.
Мелани вздохнула очень жалостливо, наверно выражая настроение всех, кроме Мейбл, которая всегда ухитрялась выглядеть злой на весь мир, а что она думает - было неясно.
- Спасибо, Лукас, теперь мы кое-что о вас знаем, - продолжил Арнольд. - А каковы ваши планы на будущее?
Андреа никому бы не созналась, что ее мучает тот же вопрос и еще множество других.
- Не все знают, - ответил Гастингс, - что человеку, отсидевшему по такой статье, как я, запрещается заниматься финансовой и биржевой деятельностью в течение ближайших пяти лет.
- Значит, вы сейчас безработный? - ахнула Диана.
- Совершенно верно.
Мейбл выпрямилась на своем стуле.
- Я думаю, после отсидки в тюрьме вам будет трудно найти работу.
Анди покоробило это полное отсутствие такта, даже простого сочувствия другому человеку.
Лукас пристально посмотрел на пожилую матрону.
- Пока не могу сказать ничего определенного, но я продумываю некоторые возможности.
- Хозяин бакалейной лавки недалеко от моего дома ищет кассира, - вмешался Реди Ормсби. - Я понимаю, это слишком далеко от того, что вы до сих пор делали, но если у вас совсем нет денег - это выход из положения. Если хотите, я замолвлю за вас слово.
Предложение словно бы прорвало плотину: все наперебой стали вспоминать, где он может найти работу. Они не знают, думала Андреа, что с работой ли, без нее Лукасу есть на что жить, и при этом очень даже неплохо.
- Благодарю вас за ваши предложения, - искренне сказал Гастингс, посмотрев в глаза каждому из присутствующих. - Если из моих планов ничего не выйдет, я обращусь к вам.
- Пастор Мейерс помогла нескольким членам нашей общины найти работу, - сказал Арнольд. - Она же устроила меня на мою нынешнюю должность и поручилась за меня.
Лукас снова взглянул на Анди. Ее нисколько не удивило сочувствие, проявленное по отношению к нему: он заставил их слушать себя затаив дыхание.
- Пастор Мейерс вместе со священником Ейтсом уже сделали очень много для меня, - продолжал Гастингс. - Они взяли меня на работу, я буду тренером по волейболу в команде вашего прихода.
- А у вас есть нужные навыки? - спросила Мейбл агрессивно.
- В тюрьме я играл в волейбол каждый день, - спокойно ответил Лукас, - не говоря уж о том, что студентом Принстонского университета я был капитаном двух команд - волейбольной и баскетбольной.
Это заявление поставило Мейбл на место, и она больше не возражала. Андреа почувствовала, что ей нужно как-то разобраться со своими переживаниями; вскочив с места, она стала собирать тарелки и бокалы. Она поняла, что до этого вечера знала Лукаса Гастингса очень мало, она видела всего лишь верхушку айсберга над водой. Сегодня ей словно бы позволили заглянуть в таинственную глубину и увидеть весь монолит. И надо сказать - он привел ее в восторг, несмотря на сомнения, терзавшие ее раньше.
Нед вошел на кухню вслед за ней.
- Все собираются уходить, но мне хотелось бы остаться и помочь с уборкой. Не возражаете?
Андреа ждала этого предложения и уже собиралась сказать, что справится одна, когда за спиной Неда увидела Лукаса, тоже нагруженного посудой и салфетками.
- Извините, сейчас у меня деловая встреча с пастором, - сказал он, - я договорился еще утром, через секретаря.
Андреа снова пришла в изумление: какая наглая ложь! И это тот самый человек, который несколько минут назад убедил всех, и ее в том числе, в своей честности, открытости и даже ранимости!
- Ну что ж, в другой раз, - сказал Нед с недовольным лицом и исчез из кухни.
Андреа проскочила мимо Лукаса, проигнорировав его снисходительную улыбочку: ей хотелось утешить Неда. Но едва она вошла в комнату, гости стали благодарить ее за интересный вечер, а когда со всеми распрощалась, Неда и след простыл.
- Наконец-то мы одни, - услышала она, - я думал, они никогда не уйдут.
Андреа обернулась в панике. Чтобы унять нервную дрожь, она стала собирать складные стулья. Лукас стоял слишком близко, непредсказуемый, как всегда, и, как всегда, невероятно привлекательный. Легкий голубой костюм и галстук с шотландским рисунком удивительно ему шли, казалось, тюремное заключение ничуть не убавило его утонченности и силы. Но что было хуже всего - его вид и физическое присутствие так возбудили ее чувственность, что она уже не могла бы ответить, кто он и зачем здесь.
- Затем же так резко о людях, которых вы только что растрогали до слез? - возмутилась Андреа.
- Правда почти всегда сильно действует на людей, - бросил он небрежно, - но прежде, чем мы начнем что-то обсуждать, давайте уточним один вопрос. Мне очень понравилось ваше окружение, это люди честные, порядочные и добрые, и я готов познакомиться с каждым поближе. Но - не сегодня.
Андреа вцепилась в один из стульев так, что пальцы ее побелели, и понесла его в кладовку. Лукас предупредительно открыл для нее дверь. Но, едва прислонив стул к стене, она поняла свою ошибку: когда она повернулась, чтобы выйти, то обнаружила Лукаса стоящим на пороге.
- Вы не представляете, как я ждал такого момента.
Он не иронизировал, он говорил серьезно. Андреа почувствовала, как забилось сердце: она знала, чего он хочет. Ей и самой давно хотелось его поцеловать - с тех пор как она увидела его в спортзале.
- Хотите сказать, что тюрьма способствовала вашему духовному росту, мистер Гастингс? - пробормотала она.
Его дьявольская улыбка только усилила ее нервозность: бывший арестант захлопнул за ней ловушку в собственном доме и сам ее стережет. И этот же человек умеет ее возбуждать. Он изменил ее представления о себе: оказывается, она такая же женщина из плоти и крови, со своими желаниями и потребностями, как все другие. Он пробудил в ней сексуальное желание - нечто такое, от чего она раньше отмахивалась. И своим исключительным, шестым чувством он это понял.
- На нашем последнем свидании вы называли меня Люк, дорогой, я отлично это помню.
Она перевела дух.
- Мы оба знаем, ради чего я так говорила.
- Да нет, это было не только ради спасения.
- Я с вами не согласна.
- Почему же? Стыдитесь признаться, что я вам тоже нравлюсь, не только вы мне? Это из-за вашего сана или моего прошлого? А может, замешано и то и другое?
Она попятилась в глубь кладовки.
- Почему вы больше не приезжали в тюрьму? Боялись повторения пройденного?
- Церковные службы в тюрьме - обязанность отца Пола, - процедила она сквозь зубы.
- И это правильно. Мужское исправительное заведение - не место для такой женщины, как вы. Как бы мне ни хотелось вас видеть, я готов был испугать вас до полусмерти, лишь бы вы больше не приезжали.
- Вы с успехом делаете это сейчас, даже не прикасаясь ко мне.
Он не отрываясь смотрел на ее губы.
- Это было моей самой большой ошибкой - я прикоснулся.
Андреа сунула руки в карманы, не зная, что предпринять.
- Не вижу никакого смысла в нашем разговоре. Мы ничего не добьемся.
- Не согласен, - он перешел на шепот. - Во время процесса ты наблюдала за мной, а я за тобой. Вижу, ты готова возразить, но это так, день ото дня мы узнавали друг друга все лучше и лучше.
- Это абсурд.
- С самого начала суда я понимая, что меня подставили и я проиграю дело, поэтому я занялся другим: я мечтал о тебе. О том, как хорошо было бы поговорить с тобой, прикоснуться к тебе и обнять. Но я был совсем не готов к тому, что мой темноволосый ангел как по волшебству окажется в тюрьме, упадет в мои объятия и подарит поцелуй, за который любой мужчина отдал бы жизнь.
Андреа ахнула: он говорил так, словно читал ее мысли. Он описал ее собственные чувства, ее ощущения. Но она не смела в этом признаться.
- Мне кажется, вы все понимаете неверно, это тюрьма на вас так подействовала?
- Наоборот, она мне многое прояснила.
- Вы не возражаете, если мы перенесем наш разговор в гостиную? Я чувствую, что здесь, в кладовке, у меня начинается клаустрофобия.
- Зачем же вы приезжали в тюрьму, где за каждым поворотом запирают решетку?
Его находчивость просто потрясала.
- Чего же вы хотите, мистер Гастингс?
- Люк. И вы прекрасно знаете, чего я хочу.
- Наверняка у вас есть женщина, которая...
Губы его сложились в гримасу.
- Их было несколько, но ни одна не запомнилась надолго. И уж тем более не добилась того, чего добились вы.
Видимо, это замечание можно было толковать по-разному, но она не стала вдаваться в подробности.
- А как насчет брюнетки, убитой горем, которую я видела в суде?
Лицо его приняло жесткое выражение.
- Это жена моего близкого друга, погибшего в авиакатастрофе несколько лет назад. Если я и питал к ней какие-то чувства, то лишь дружеские. Они совсем не похожи на то, что я испытываю к вам.
Андреа с трудом проговорила:
- Боюсь, что я вела себя как последняя дура и влезла в вашу личную жизнь.
- Это мой личный ад, а не жизнь. Вам не кажется, что вы непредсказуемы? Сначала вы голосуете против моего оправдания, потом бросаетесь меня спасать.
- Я понимала, что, если вы начнете конфликтовать с часовым, - она упрямо смотрела в пол, чтобы не видеть его, - это будет по моей вине, и не хотела этого. Вы и так достаточно... настрадались.
- Скажите, - начал он мягко, - наверно, вы были тем самым присяжным, который четыре часа меня отстаивал? Вы все так долго сидели в комнате для совещаний, что у меня появилась надежда.
- Боюсь, это закрытая информация, - ответила она уклончиво.
- Это были вы, - глаза его сверкнули. - Я это чувствовал.
- Я считала, что показания против вас предвзяты и вообще на вас слишком навалились. Нельзя было поверить, что человек вашего ума, знающий биржевой рынок, как вы, наделает таких ошибок. В это не поверил бы даже ребенок. Но в конце концов и мне пришлось проголосовать против - слишком весомы были улики.
После молчания, показавшегося ей бесконечным, он сказал:
- Спасибо вам за честность.