Мчась по шоссе, она пыталась успокаивать себя теми же доводами, что приводила подросткам, но это не помогало. Ничто не сможет ее успокоить до тех пор, пока она не увидит Люка живым и здоровым, с улыбочкой, означающей "черт меня не возьмет".
В эти минуты она поняла, что он - самое дорогое, что у нее есть на свете.
Поставив машину на временной стоянке, Андреа бросилась в главное здание аэропорта, где ей пришлось опросить пять-шесть человек, прежде чем она узнала, что контора фирмы по авиаперевозкам расположена совсем в другом здании. Там же сидят летчики, свободные от полетов.
После розысков, занявших минут двадцать, Андреа наконец нашла нужное строение. Летчик лет двадцати с небольшим, с нашивками фирмы "Рейнольдс" на кителе откровенно с восхищением уставился на нее, пока она подбегала к стойке, отделяющей часть комнаты. Из комнаты за стеной слышались чьи-то разговоры и смех.
- Чем могу помочь, мисс?
Эластичная лента, связывающая ее "хвост", развязалась, и темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Она заложила за уши мешающие ей пряди и стала объяснять:
- Лукас Гастингс - один из ваших пилотов, я правильно поняла? Я хочу знать, нет ли от него каких-то вестей. Его самолет должен был вернуться несколько часов назад.
Он смотрел на нее, размышляя.
- А вы кто - родственница?
Случилось что-то серьезное, раз он задает такой вопрос. Комната покачнулась у нее перед глазами.
- Не родственница, но я его друг. Пожалуйста, скажите мне, в чем дело, - в ее голосе звучала мольба.
Он теребил мочку уха.
- Как вы сказали - кто вы?
- Меня зовут Андреа Мейерс, я пастор той церкви, где мистер Гастингс работает тренером. Сегодня вечером он не приехал, и мы все очень волнуемся.
- Вы - пастор? - Он явно не верил своим ушам. Глаза его оценивающе заскользили по ее фигуре. Она вспомнила, что на ней теплая куртка и джинсы, а под расстегнутой курткой - только спортивная рубашка.
- Я вас очень прошу, - умоляла она, ей хотелось заплакать и в то же время тряхнуть изо всех сил этого бесчувственного болвана. Теперь ясно было, каким тоном он отвечал, когда звонил Кейси.
Наконец он, видимо, понял ее отчаяние, потому что, бросив: "Минуточку", исчез в комнате за стеной. Через несколько секунд он появился и изрек:
- Я нарушаю правила, но - черт с ними. Пройдите в то помещение, там один парень вам все расскажет.
Объятая страхом, Андреа обогнула стойку и вбежала в заднюю комнату, а ее сердце уже стучало как молот. Трое мужчин в летной форме о чем-то совещались, но, когда она вошла, замолчали. Один обернулся.
- Люк!! - не веря своим глазам, закричала Андреа. Это был возглас облегчения и радости, который она не смогла сдержать. - Ты жив! - Поняв, как она выглядит со стороны, девушка покраснела. - Извините, я не знала, что... - начала она, заикаясь от смущения. Она увидела, что Люк не просто смотрит на нее, а разглядывает ее, пожирает глазами, не думая о том, что они не одни. - Вы не приехали на тренировку, и ребята попросили меня узнать, что случилось, - наконец-то закончила она.
- Я очень рад, что ребята по мне соскучились, - ответил Лукас. И добавил после паузы: - Расти, Сэм, познакомьтесь, это пастор Мейерс.
Они пожали ей руку, а рыжеволосый Расти обошел девушку со всех сторон, разглядывая ее.
- Если бы в нашей церкви был такой пастор, я, пожалуй, начал бы ее посещать, - сказал он.
Андреа засмеялась, несмотря на свое смущение. Она старалась не встречаться глазами с Лукасом, но другие два летчика смотрели на нее и Гастингса с живым интересом, и это смущало ее еще больше. Им что, совсем нечего делать? - думала она.
- Я думаю, было бы неплохо, - сказала Андреа Лукасу, - если бы вы сообщили Кейси, что с вами все в порядке. До того, как вы отсюда уедете. - И добавила: - Он к вам очень привязан.
- Отличный парень, - сказал Лукас, улыбнувшись так, как она любила. - Я ему только что звонил, мы договорились провести завтра утром тренировку вместо сегодняшней. А он сообщит всем остальным.
У девушки вырвался вздох облегчения.
- Слава Богу, они сегодня будут спать спокойно.
- Вот это как раз то, чего мне очень не хватает, - ответил Лукас. Слегка потянувшись, он придвинулся к ней поближе. - А не хочет ли пастор совершить еще один акт милосердия?
Под глазами его появились морщинки, вызвавшие у нее сострадание. Андреа жаждала узнать, что случилось с Лукасом, что его так задержало, но она решила повременить с вопросами.
- Конечно, хочу. Что нужно делать?
- Не могли бы вы забросить меня домой, по дороге к себе? Я собирался попросить одного из этих типов, но они оба будут работать еще пару часов.
Ноги у нее подкосились.
- А что с вашей машиной?
- Ничего, она просто на обслуживании. Я не успел ее взять, а автосервис уже закрыт.
- Я с удовольствием вас отвезу, если вы не возражаете делить переднее сиденье с настольной лампой.
Глаза его заблестели.
- Ну что ж, погнали? Домой!
Он надел куртку, одновременно говоря "до свидания", сжал рукой локоть девушки и вывел ее из комнаты. Молодой летчик попрощался с ними. Обняв Анди за талию, Люк повел ее к машине.
Она даже не пыталась выскользнуть из объятий: после всех ее страхов, сомнений в том, жив ли он, было приятно идти вот так, чувствуя рядом его сильное тело.
Лукас изобразил на лице комическое удивление, увидев, что творится внутри машины. От сидений и пола до самого потолка в ней лежали простыни, полотенца, одеяла и складные стулья; стоял карточный столик, корзина с посудой и пресловутая настольная лампа. Присвистнув, Лукас проделал гимнастический трюк, с помощью которого уместился на переднем сиденье, поставив лампу между ног. Потом посмотрел на нее с укором:
- Почему вы не сказали, что переезжаете? Я бы помог.
- Но я не переезжаю. Просто у Херба Уилсона на прошлой неделе был пожар. Сгорело все, он живет пока что у отца Пола. Андерсоны предложили ему жить у них во флигеле, но в нем нет мебели. А я уже пару дней собираю у прихожан вещи - кто что может пожертвовать. Завтра он переедет.
Лукас стал серьезным.
- Я слышал об этом пожаре по радио. Хорошо, что сам Херб остался жив.
Однако Андреа не была расположена говорить о Хербе.
- А что случилось с вами? - спросила она дрожащим голосом. - Что вас так задержало?
- Ничего страшного, - ответил он.
- У вас вечно "ничего страшного"! - разозлилась Андреа. - Хоть раз в жизни скажите правду!
Протянув руку, он положил ладонь ей на бедро и погладил. У нее руль чуть не вылетел из рук, она ахнула.
- Анди, я умираю с голоду и падаю с ног. Мне бы добраться домой. Прошу вас, зайдите ко мне. Я приведу себя в порядок и все расскажу, если у вас не пропадет интерес.
Это звучало соблазнительно. Но она боялась: она так его любила, что согласилась бы на все, чего он захочет. А потом настанет расплата.
- Я даже не знаю, где вы живете, - сказала она после долгого молчания. Он слегка сжал ее ногу, отчего горячая волна разлилась по всему телу. Слава Богу, он убрал руку.
- Ну, это поправимо. Дом стоит на улице Норт-Велли, по бульвару Рио-Гранде.
Услышав адрес, Андреа не удивилась. Так и должно быть: они живут на разных полюсах, в буквальном смысле слова. И если он продолжает, после расчетов со всеми акционерами, жить в самом роскошном районе Альбукерке, значит, он потерял далеко не все. Ее же церковь объединяет людей, которые всю жизнь пытаются свести концы с концами. И еще проблема: какие же он покрывает расстояния, ежедневно добираясь в свой аэропорт и совсем в другую сторону - раз в неделю на тренировки!
Андреа чуть скосила на него глаза. Голова его откинулась назад, он как будто спал, прижав лампу к своей груди. Ее охватила жалость при виде синяков под глазами и осунувшегося лица. Судя по всему, ему выпали на долю тяжкие испытания. Какое счастье, что я, именно я везу его домой, подумала Андреа.
- Люк, - она потрогала его за руку, - мы едем по Рио-Гранде, где сворачивать?
Не открывая глаз, он сжал ее ладонь.
- Проедешь три квартала и увидишь на правой стороне хижину, как бы отступившую в глубь сада; крыша плоская, кирпичная отделка.
Андреа увидела дом почти сразу: он был единственным на этой улице воплощением местного колорита. Выделяясь среди особняков, построенных в разном стиле - от старого английского "тюдор" до самого последнего модерна, - этот дом был словно порожден древней землей, на которой стоит, от него веяло ни с чем не сравнимым духом штата Нью-Мексико.
Изнутри дом был устроен по классическим канонам, но всюду были разбросаны яркие пятна картин и вытканных вручную ковров. Темная мебель, украшенная ручной резьбой, напоминала о прекрасных традициях испанского и индейского искусства, еще живых на юго-западе США. Это жилье было бы идеальным для большой семьи: просторное, оно в то же время дышало теплом и уютом. Едва войдя в дом, Андреа получила новое представление о Лукасе, о его происхождении. Какой жуткой, видимо, казалась ему тюремная камера после этого великолепия, подумала она и вздрогнула. Обняв за плечи, Лукас привел ее в очаровательную кухню с камином, отделанным белой керамической плиткой.
- Нальешь мне выпивку? - спросил он. - Я держу виски в шкафчике над раковиной.
- Думаю, я с этим справлюсь.
- Хорошо. - Он снял с нее куртку, потом жестом фокусника выкрал ключи от машины из ее кармана и позвенел ими у нее перед глазами: - Беру их с собой, чтобы ты не ускользнула, пока я буду мыться. Я быстро.
Ненужная уловка, подумала она, я и так не уйду.
Он действительно вышел из ванной минут через десять, шлепая босыми ногами, одетый в темно-коричневый бархатный халат, не скрывающий мускулистых ног и похожий по цвету на его мокрые волосы.
Лукас присел к столику для завтраков, проглотил виски и откинулся на спинку стула, глубоко вздохнув от удовольствия. Посмеиваясь, Андреа стояла рядом, держа на подносе бутерброд по-турецки, а к нему - помидоры и салат-латук. Он проглотил все это в один момент.
Андреа поняла, что самое большое наслаждение - это смотреть, как насыщается голодный человек. Собственно говоря, ей нравилось разглядывать в нем все - от ушей изящной формы до ухоженных ногтей. Наверно, ей просто нравилось быть с ним рядом - только и всего.
- Люк, я долго терпела и ничего не спрашивала. Может, расскажете мне, что все-таки случилось? - Она подала еще один бутерброд.
Он начал говорить, не забывая жевать:
- Вчера вечером мне нужно было срочно лететь в Байард, чтобы отвезти плазму крови в больницу. Я отвез, переночевал в мотеле и сегодня в шесть утра взял старт в аэропорту Грант-Каунти при плотной облачности. На полпути к Альбукерке меня встретил страшный ветер. Есть такой ветер, называется "стригун" - слыхала?
Она кивнула, ожидая продолжения.
- Короче говоря, мне пришлось сделать вынужденную посадку на какой-то поляне, на самом краю Национального парка Сибола. Пока я садился, правый мотор зачах, а радио сдохло.
- Боже мой! - Андреа почувствовала, что кровь стынет у нее в жилах.
Он откусил еще от одного бутерброда.
- Ничего страшного. Однако мне пришлось совершить прогулочку в двадцать миль при почти нулевой температуре, чтобы добраться до ближайшего городка, Магдалена, - это было довольно интересно. Особенно если учесть, что предыдущим вечером я не ужинал, а утром не успел ничего проглотить.
Андреа непроизвольно зажмурилась. Я могла его потерять.
- Как же вы добрались до Альбукерке?
- На автобусе.
- Вы шутите? Неужели никто не вылетел за вами на самолете?
Он покачал головой:
- Нет. Был слишком сильный ветер. Кроме того, в Магдалене, куда я добрался, все телефонные провода были сорваны.
- Да это же чудо, что вы живы! - воскликнула Андреа. - А как же ваш бедный самолет...
Он по-доброму засмеялся.
- Не волнуйся, я летал на самолете компании, а он застрахован. Страховка покроет весь ремонт. Мой "Бичкрафт" - прогулочная машина.
- А-а. - Она почувствовала себя страшной дурой. Но ведь в его жизни столько всего, незнакомого ей.
- А ваш босс, оценит он, что вы рискуете жизнью, выполняя его задания?
- Какой босс?
- Мистер Рейнольдс, или кто там у вас. Владелец компании, который вас нанял.
Он засмеялся, вернее - захохотал от всей души. Она снова увидела во всей красе его белозубый рот и поняла, как неиссякаема его любовь к жизни. Удовольствие от созерцания этого человека было так велико, что отдавалось в ее сердце почти болью.
- Что тут смешного? Я не понимаю.
- Дорогая, если бы на суде вы внимательно прослушали список того, что у меня осталось, вы бы заметили там фирму "Авиаперевозки Рейнольдса". Одну из тех, которыми я владею.
Эта новость настолько ошеломила ее, что она проглотила свое виски одним обжигающим глотком. Что правда, то правда - в первые два часа судебного заседания она не очень-то слушала обвинение: сам подсудимый настолько завладел ее вниманием, что ей пришлось заставить себя сосредоточиться.
- Кейси сказал совершенно определенно, что неделю назад вас наняли пилотом.
- Ну, скажем так: я сам себя нанял, потому что эту работу я люблю больше всего.
- Я думала, что недвижимость и акции - ваше самое любимое дело.
- Так оно и было в течение многих лет. - Его взгляд стал жестким. - Но тюрьма помогла мне взглянуть на это дело иначе. Пока я в ней находился, я стал презирать оголтелое стремление к наживе, царящее на Уолл-стрите, да и у нас тоже.
Ну что ж, подумала Андреа, после того как его осудили за мифическое мошенничество, нет ничего удивительного в этом выводе. Сейчас важно другое: после мучений, которые он перенес сегодня, ему нужен хороший, крепкий сон. Он должен спать несколько часов, чтобы разгладились наконец эти морщины у глаз.
Он выпил, сколько хотел, и съел все до крошки. Когда она снова заглянула ему в глаза, то увидела в них лукавство вместо прежней жесткости. Значит, я могу уйти, подумала Андреа.
- Чего еще пожелает Ваше высочество, прежде чем отправится почивать? - спросила она шутливо.
- Я вкусил хлеба и испил вина, - сказал он торжественно, - а теперь я возжелал ТЕБЯ. - В одно мгновенье он схватил ее за руку и усадил себе на колени, она успела только пискнуть от неожиданности. Обняв девушку за талию, он крепко прижал ее к груди.
Побуду с ним еще минутку, подумала Андреа. Она зарылась носом в его шею, вдыхая запах свежевыбритой кожи и пробуя эту кожу на вкус.
- Благодарение Богу, ты жив, - сказала она, не понимая, что произносит это вслух.
- Благодарна ли ты Богу настолько, чтобы спать со мной? - Этот прямой, без обиняков вопрос вернул ее к действительности; она попыталась соскользнуть с колен, но его руки зажали ее, как тиски. - Спала ли ты с мужчиной? - продолжал он. - Была ли влюблена?
Андреа онемела от этой манеры спрашивать, как на допросе, хотя могла бы к ней и привыкнуть.
- Да.
- Что именно "да"? - Губы его сжались напряженно.
Играя его волосами, прикрывающими шею, Андреа начала неторопливо рассказывать:
- Я не была с мужчиной в постели, если ты именно об этом спрашиваешь. Но я влюбилась в Марка еще на первом курсе колледжа. У него была мать-инвалид, она нуждалась в уходе, им нужна была живущая в доме экономка. Слава Богу, мне было уже восемнадцать лет и меня не могли отдать очередным "родителям". Марк дал объявление в газету, и я взялась за эту работу, потому что она давала мне кусок хлеба и крышу над головой. Кроме того, вечерами я была свободна и могла ходить в школу.
- Ты не упомянула Марка среди этих соблазнов, - холодно вставил он.
- Я не воспринимала его в таком... романтическом плане; я видела в нем человека добрейшей души - во всяком случае, поначалу. Мне так нравилась моя независимость, что я ни о чем другом не думала. И только когда его мать умерла, мне пришлось об этом задуматься.
- Почему же ты не замужем сейчас? - снова он вопрошал суровым тоном.
- Мы как раз ехали в машине в церковь, чтобы договориться о дне венчания, когда какой-то трейлер вырулил на середину и стремглав понесся на нас. Марк умер на месте, а я пролежала в больнице почти год. Я была парализована.
- Боже милостивый, - прошептал Лукас.
- Это были не лучшие дни в моей жизни, - голос ее дрожал. - Я проклинала Бога и думала, что, видимо, я тоже проклята им, если мне так не везет - ни в чем.
- Ты хочешь сказать, что были парализованы ноги?
- Было парализовано все, от самой шеи и до пяток.
Крепкое слово сорвалось с его губ, он стиснул ее руку.
- Но как же... ты выздоровела?
- Сначала врачи думали, что у меня поврежден позвоночник, но, делая один анализ за другим, поняли, что он цел. Мне мешало то, что специалисты называют "неодолимой жаждой смерти". Она-то и мешала мне двигаться.
После долгого молчания он спросил:
- Что же вернуло тебя к жизни? Церковь и твоя вера в Бога?
- Думаю, что да, в конечном итоге. Вера была мне до этого неведома, потому что ни в одной из семей, где я воспитывалась, не ходили в церковь. Потом Марк взял меня с собой, я пошла просто для того, чтобы сделать ему приятное. И он, и его мать были очень религиозны.
Андреа вдруг подумала, как просто и легко она рассказывает все это, раскрывает ему душу. Никогда бы не поверила, что это возможно после того свидания в тюрьме.
- Пока я лежала в больнице, меня стали навещать люди из того же церковного прихода, к которому принадлежал Марк. С кем-то из них я была знакома раньше, с кем-то - нет, они были мне совсем чужими и имели полное право не приходить. Но они навещали меня, всячески развлекали и подбадривали. Моя палата была забита подарками, открытками и цветами.
Но лучшими врачами для меня оказались подростки. Кто-то из церковной общины организовал их так, чтобы они дежурили у меня; они приходили каждый день после школы, при любых обстоятельствах. Сначала они играли на всяких инструментах, рассказывали какие-то глупости, смешили меня. Потом выяснилось, что парень по имени Род любит карточные игры, особенно покер. И он научил своих приятелей играть на деньги - суммы были пустяковые, - раскладывая карты на мне, поверх одеяла. - Она весело взглянула на Лукаса. - Ага, подумала я, вот почему вы так охотно меня навещаете. Разумеется, я их не выдала, потому что мне с ними было очень весело. - Она улыбалась, вспоминая все это. - Позже я к ним присоединилась, но с помощью Рода: он показывал мне мои карты, а я говорила ему, какой именно ходить. Но поскольку я лежала долгими часами, то после ухода ребят продумывала ходы и научилась хорошо играть. Думаю, что азарт появился у меня в характере именно тогда. Прошло какое-то время, и я уже с нетерпением ждала своих ребят, чтобы начать игру. Просто жила ради нее. В один прекрасный день Род взял мои карты, чтобы сделать ход, а я протянула руку и сделала его сама. Остальное, как говорят, дело техники: я стала выздоравливать.
- Тебя спасло чудо, - сказал Лукас голосом, хриплым от волнения.