- Меня заклеймили, назвали аферисткой, которая пыталась женить на себе их сына. Все было враньем: у меня не было ни времени, ни желания этим заниматься; я всегда хорошо училась и за каждый год получала грамоту. В свободное время я делала уроки или помогала по дому. Теперь-то я понимаю, что они старались выгородить своего сына, он, видимо, делал такие вещи уже не один раз. Но тогда, в шестнадцать лет, я не могла опомниться. Меня называли потаскухой, это был кошмар для меня. И хотя инспектриса взяла меня из той семьи, мне казалось, что она тоже мне не верит.
- Слава Богу, у нее хватило ума хотя бы забрать вас.
- Конечно, я была рада уйти из той обстановки, но тогда мне казалось, что весь мир отвернулся от меня. Никто мне не верил, никто не заступился, ни одна живая душа. - Она замолчала, чтобы передохнуть, и взглянула на Люка. - Во время суда, - продолжала Андреа, - когда прокурор обвинял вас во всех смертных грехах, старался утопить, я вспоминала собственный горький опыт. Тогда все мои поступки толковались наоборот, как и ваши. Глядя на ваших партнеров, я думала, не стремятся ли они вас ложно обвинить? Именно тогда у меня зародились сомнения в вашей виновности. Но, к несчастью, не было ни одного показания в вашу пользу, ничего такого, что...
- Андреа, - попытался перебить ее Люк. Но она уже не могла остановиться.
- За те недели, что прошли после суда, я много думала о вас. Я молилась. Увидев вас в тюрьме, я поняла, почему вы так разозлились на мой приход. Вы думали: какая двурушница, сначала помогла меня засадить, теперь пытается утешить проповедью. Но я знала твердо: виновны вы или нет, я не хотела для вас больших страданий. Не хотела, чтобы вам на долю выпало такое же одиночество, то же отчуждение, что выпали когда-то мне.
В наступившей тишине он взял ее руку, поднес к своим губам и горячо поцеловал. Это было неожиданно; тепло этого поцелуя, дойдя до кончиков пальцев, стало разливаться по всему ее телу. У нее вырвалось невольное "ах!", и он повернул к ней голову. Андреа отняла руку.
- Наконец-то я услышал правду, - сказал Люк, нервно вздохнув. - Может, ответите мне еще на один вопрос? Что вы думаете обо мне сейчас? Как по-вашему, я виновен или нет?
- Это знаете только вы сами, да еще Господь Бог.
Снова повисло молчание.
- А если я скажу вам, что виновен, это изменит ваше отношение ко мне?
Этот вопрос породил новую душевную боль, она ее почти парализовала. Что он хочет этим сказать? Что она зря за него заступалась? Она отвернулась, не отвечая.
- Я задал вам вопрос, - повторил он с настойчивостью, неожиданной в этот момент.
- Люк, мы уже не в зале суда, и вы искупили свою вину перед обществом. Я никогда не хотела быть вашим судьей, и эта глава нашей жизни закрыта.
- Вы знаете, что я говорю совсем об иных вещах, о личных, о наших отношениях. Между вами и мной, и больше никем.
- Боюсь, я вас не понимаю. - Она пыталась сообразить, чего он добивается. Хочет ли он близости с ней так же сильно, как и она? Если да, то о каких отношениях он думает и надолго ли? Андреа знала, что, если он втянет ее в серьезный роман, она захочет принадлежать ему навсегда.
Люк сердито выпалил:
- Даю вам срок до вечера. Вы должны что-то решить и дать мне ответ.
Сердце ее учащенно забилось.
- А сегодня вечером я приглашена на ужин. - Она взглянула на часы. - А почему мы не возвращаемся? Они, видимо, уже заметили, что мы летаем слишком долго.
- Я мог бы вернуть вас на землю, если бы вы сказали мне, - холодно произнес он. Из чего следовало, что это по ее вине они болтаются в воздухе. Ей захотелось возразить, но он ее уже не слушал, так как начал переговоры с диспетчером. - Держитесь, - предупредил Люк, когда они начали спуск.
Андреа вцепилась в кресло и неожиданно для себя испуганно вскрикнула, когда земля понеслась им навстречу. Однако, когда самолет покатился по асфальту, она поняла, что аэродром выглядит как-то иначе.
- Это не наш аэродром! - воскликнула она.
- Ну если не наш - мы попали в переплет.
- Люк, я серьезно. Где мы находимся?
Он не отвечал до тех пор, пока не остановил самолет окончательно, среди совершенно незнакомых ангаров и спортивных самолетов. Хоть он и повернулся к ней, глаз не было видно за темными очками.
- Мы в Санта-Фе.
- Где?!
Он не торопясь снял с головы наушники и отстегнул ремень. Она заволновалась, когда он протянул руки, чтобы отстегнуть ее ремень; лица их сблизились, и она уловила тонкий запах его лосьона.
- Когда вы были здесь в последний раз? - спросил он.
Ей было так стыдно, что она медлила с ответом.
- Никогда. Я все собиралась здесь побывать, но вечно что-то мешало.
- Значит, вы получите большое удовольствие, хотя сейчас и зима. - Он ухитрился поцеловать ее в губы, пока она молчала.
- Люк! - воскликнула Андреа. - Мы не можем здесь остаться. Что будут делать дети и отец Пол, которые нас ждут?
- Отец Пол уже договорился с родителями, которые увезут детей с аэродрома.
- Да, но как же ужин, на который я приглашена? Я не успею переодеться.
- Не волнуйтесь об ужине. Я знаю в этом городе отличный ресторанчик.
Андреа онемела. Это могло бы быть самым волнующим событием за всю ее жизнь, и как она выглядит? В теплой куртке и в джинсах, под курткой старая "мужская" рубашка, волосы собраны в примитивный хвост. Едва ли подходящий вид для "ресторанчика", где часто бывает этот человек, с его деньгами и вкусом. Он и сам был одет просто: в темно-коричневую кожаную куртку, джинсы, а под курткой - водолазка вишневого цвета. Но его одежда подчеркивала стройную, мускулистую фигуру. Собственно говоря, он был воплощением мечты любой женщины - ее мечты прежде всего!
- Я говорю серьезно, Люк. - Она вздохнула. - Церковный совет штата Нью-Мексико отчитывается за полгода работы, по этому поводу - ужин, на котором я и отец Пол обязаны быть.
- Отец Пол извинится за вас. Когда я открыл ему свои планы, он согласился, что вам полагается выходной. Он сам сказал, что вы очень много работаете, причем без перерыва.
- Значит, вы меня украли?
- А разве вас иначе получишь?
- Конечно, нет, - проворчала Андреа. - Суббота - самый насыщенный день для церкви. - Могла бы и промолчать: стоя спиной к ней в проеме двери, он не слушал ее.
Уже оказавшись на земле, он сказал:
- Я всегда сначала оценивал имущество, а потом вел переговоры. Это годится и тогда, когда имеешь дело с "трудной" женщиной. Прыгай, Андреа!
О, как ей этого хотелось, как хотелось, но она боялась его объятий.
- Я лучше выйду нормальным путем, - сказала она. Со времени того первого поцелуя она позволяла себе иметь с ним дело только на приличном расстоянии, избегая всяких физических контактов.
- Представляю, как вы хотите есть и пить, - сказал Люк, - видимо, не меньше, чем я. Вон там, совсем рядом, есть кафе, где мы можем заморить червячка, а потом возьмем такси и поедем в город.
Как только она спрыгнула на землю, он обнял ее за талию и прибегал к этой уловке в течение всего вечера.
Часы, проведенные с Люком в Санта-Фе, запомнились ей как волшебный сон. Они бродили по улицам этого симпатичного городка, сохранившего испанскую и индейскую архитектуру и культуру во всем их очаровании; они заходили в маленькие магазинчики и большие музеи, где Люк рассказывал ей об индейцах племени тива, основавших Санта-Фе в незапамятные времена. (Как выяснилось, Люк унаследовал любовь к археологии от своего деда.) Потом он повел ее в музей народного искусства, от которого она пришла в полный восторг, но ближе к вечеру Люк стал твердить, что им необходимо поужинать, прежде чем настанет время возвращаться в Альбукерке.
Мексиканская пища стала для нее новым открытием. Совсем не похожая на ту подделку "под Мексику", которую она ела в забегаловках, эта еда имела тонкий, возбуждающий вкус. Хотя надо сказать, внимание ее было настолько поглощено кавалером, что она могла бы с тем же удовольствием поедать опилки.
Андреа была вся внимание: ей нравилось, как он спорит, дразнит ее, смеется, а иногда говорит с ней без слов, одними взглядами. Было ясно, что он считает секунды до того момента, когда они останутся совсем одни. Сидя в маленькой нише со свечами, они слушали мексиканский ансамблик, и Андреа была на верху блаженства, забыв про все заботы и тяготы своей профессии. Сгорая желанием узнать побольше о Лукасе, она попросила его рассказать о родителях.
- Нечего особенно рассказывать, - сказал он без всякого энтузиазма. - Да и неинтересно. Когда я был маленьким, мои родители и старший брат погибли в автокатастрофе. Дедушка, к тому времени уже вдовец, решил посвятить себя мне, целиком. У него было право на вождение самолета, и он приохотил меня к этому делу, проще говоря, он купил мне самолет, когда мне не было еще и двадцати. Можете себе представить, каким я рос избалованным. В соответствующем возрасте он отдал меня в колледж, где учили искусству делать деньги. К моменту своей смерти дед владел порядочной недвижимостью в нашем милом городе, она-то и помогла мне основать посредническую фирму. И все это я получил в том возрасте, когда люди еще только начинают карабкаться вверх по служебной лестнице.
Разве это неинтересно? Андреа жаждала задать ему тысячу вопросов обо всем, что он утаил. Но сейчас речь шла не столько о фактах, сколько о чувствах, к тому же Лукас Гастингс был одним из самых скрытных, загадочных людей, которых она когда-либо знала. Ей хотелось, чтобы этот вечер тянулся вечно; она бы запомнила каждую мелочь, а потом бережно хранила ее в тайном уголке своего сердца, чтобы иногда доставать ее оттуда и наслаждаться.
Когда настало время возвращаться в аэропорт, душа ее взбунтовалась. Впервые в жизни она почувствовала себя Золушкой, которой пришлось расстаться с принцем, когда чары еще не кончились. Но она знала, что часы пробьют 12 - и она снова превратится в обычную, простую девушку.
На обратном пути Люк говорил очень мало: Андреа решила, что полет в ночное время требует особого внимания. Что касается ее самой, ее настолько переполняли впечатления, что ей почти не хотелось говорить. Она перебирала в памяти все драгоценные минуты прошедшего вечера.
Чем ближе был Альбукерке, тем более чужим становился Лукас. Время от времени он смотрел на нее без улыбки. Она не могла себе представить, какие мысли им владеют, и это было настолько обидно, что к моменту посадки она уже придумала месть.
Застегивая молнию на куртке до самого горла, она сказала с деланным равнодушием:
- Спасибо за этот день и вечер. Вы, наверно, догадались, что это были самые прекрасные часы за всю мою жизнь. Но уже поздно, и мне нужно спешить. Моя машина стоит вон там. Вам совершенно незачем меня провожать.
- Мне есть зачем, - ответил он резко. И та же самая рука, что гладила ее руку в ресторанчике так ласково, что она была готова переползти через стол и устроиться у него на коленях, - та же рука схватила ее за плечо железной хваткой.
Он повел ее мимо ангара, а сердце Анди билось как сумасшедшее. Достав ключи, Андреа открыла машину, но он загородил дверь. Она удивленно посмотрела вверх, ему в лицо.
- Я все еще жду ответа на тот вопрос. У вас было много времени, чтобы его продумать.
Это был не тот человек, которому можно было бы сказать: "Я не помню вопроса".
- Мне нужно очень много сделать завтра утром, еще до службы. Может, мы отложим этот разговор? - ответила она.
- Мой вопрос не требует пространной речи, мне нужно лишь простое "да" или "нет".
Ей хотелось бы сказать, что после сегодняшнего вечера она не сможет с ним расстаться, что он мог бы стать ее судьбой, если бы только захотел, и, проведи он даже двадцать лет за решеткой, ей бы это не помешало. Но Лукас - человек, умудренный опытом, и баловень судьбы, подумала она, он просто поиграет со мной до той поры, пока не вернется в свой собственный мир, такой далекий от моего.
- Ваше молчание весьма красноречиво, - сказал он ядовито. - Значит, ваши проповеди и заповеди - только для других?
- Вы ошибаетесь! - воскликнула она. - Если бы меня смущала ваша тюрьма, я давно попросила бы отца Пола отделаться от вас!
Он приподнял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза, - он смотрел так долго, словно хотел проникнуть в ее душу.
- Тогда почему вы колеблетесь?
Какого труда ей стоило удержаться и не поцеловать ему руку!
- У меня вся жизнь - в нашем приходе, - только и удалось ей выдавить из себя.
- Я думал, вы принимаете чужаков.
- Мы приняли вас! Вы можете оставаться с нами сколько угодно. Пока не захотите нас бросить. - Последнее прозвучало грустно.
- Разве я хочу вас бросить? - он сжал ее подбородок.
- Я не знаю. А как вы считаете? - Она пытливо смотрела ему в глаза. - Вам придется принимать серьезные решения по поводу вашей дальнейшей жизни, искать работу, интересную не менее, чем биржевая деятельность. Вероятнее всего, вам придется переехать в другое место.
Этот вопрос - уедет ли он отсюда в один прекрасный день - терзал ее больше всего.
- В этом вы правы, я сейчас на перепутье.
Андреа вздрогнула: это был совсем не тот ответ, который она хотела - нет, жаждала - услышать. Что же их ждет? У них нет ничего общего. Начать с того, что у нее - духовный сан, а он вообще не верит в Бога. Любовные отношения без брака? Она считает их невозможными; что касается Люка, то неизвестно, захочет ли он жениться. Он уже так долго жил холостяком, что, вероятно, к этому привык. Да если он и захочет жениться, выберет ли он в жены священнослужительницу ("Боже, что за специальность!")? С какой бы стороны она ни смотрела на эту проблему, надежды на серьезные отношения между ними не было. И продолжать видеться с ним - значит только причинять себе боль.
- Мне действительно пора ехать, - сказала она.
В глазах у него не было ничего, кроме холодной пустоты.
- Ну что ж, не смею задерживать.
Он освободил ее руку, она села в машину. В зеркало заднего обзора она видела, как он удаляется, и в душе ее росло чувство невозвратной потери.
Боже мой, Боже, что же я наделала...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Через неделю, в пятницу вечером, Андреа пришла в спортивный зал как обычно. Однако впервые за все дни тренировок Лукас почему-то опаздывал. Девушка сказала себе, что она этому рада.
После поездки в Санта-Фе ей было очень трудно притворяться, что его равнодушие ее не трогает, и держать себя в руках. Это порождало стресс. Она понимала, что рядом с детьми нужно вести себя так, будто ничего не случилось, но нервы ее были на пределе.
Ричи начал тренировать команду, но через десять минут Кейси сказал, что пойдет звонить Лукасу на работу, чтобы узнать, что случилось.
- На работу? - переспросила Андреа. Она уже открывала свой кабинет с телефоном.
Семнадцатилетний Кейси рос без отца и обожал Гастингса. Он кивнул, нажимая на кнопки, - видимо, знал номер телефона наизусть.
- Ага, на прошлой неделе он нашел работу.
- Какого рода?
- Перевозит самолетом грузы для какой-то компании. Здорово, правда?
Отвечать ей не пришлось: Кейси уже просил к телефону мистера Гастингса.
Андреа почувствовала себя так, словно ей дали под дых. Почему Люк ничего не сказал о работе в тот вечер в Санта-Фе? Ему вообще не нужна работа, судя по всему. А может быть, нужна? Возможно, когда он вернул деньги вкладчикам своей фирмы, у него остались только машина и самолет. Или он считал, что работа эта временная и незачем о ней говорить?
Андреа опустилась в кресло. Судья сказал тогда, что Гастингс выплатил все, что был должен, и ей не приходило в голову, что он может нуждаться в деньгах. Кстати, он не тот человек, который стал бы обсуждать свои проблемы. Сейчас она поняла, что не знает даже, где он живет. Или как живет. После владения фирмой по продаже недвижимости, где он ворочал сотнями тысяч долларов, зарплата воздушного "перевозчика", видимо, кажется ему нищенской.
Она очнулась от своих мыслей, только услышав, что Кейси бросил трубку.
- Кейси, что случилось?
- Люка ждали несколько часов назад, но его задержала нелетная погода. Они ждут от него вестей.
Ей это не понравилось, но она не хотела выдавать свои чувства.
- Я думаю, такие задержки случаются при его работе. Лукас отличный летчик, ты не забыл?
- Он самый лучший! - воскликнул Кейси. Он никого еще так не хвалил. Люк, видимо, и не подозревал, какое влияние он оказал на членов своей команды за такое короткое время. Ни один из них не заикнулся о его тюремном прошлом, что подтвердило теорию Анди о том, что молодежь незлопамятна. Но если бы Лукас узнал, как они его любят, на душе у него потеплело бы.
- Давай вернемся в спортзал, - сказала Андреа. - Может, он появится до того, как мы закончим. - Она не верила в это, но хотела успокоить Кейси и других ребят.
Тренировка продолжалась, хотя настроение у всех было испорчено; Лиза так волновалась, что даже расплакалась. После волейбола Андреа пригласила подростков в маленькое кафе прямо за углом, торгующее горячими пончиками. Она отложила свою поездку в больницу, так как решила прежде всего поднять ребятам настроение.
Это было наивно с ее стороны - пытаться отвлечь их от мрачных мыслей. Не успели они вбежать в кафе, как тут же сгрудились у телефона-автомата, а Кейси уже нажимал на кнопки набора. Андреа держалась поодаль: сердце ее так стучало, что она боялась - услышат. По огорченному лицу Кейси ей стало понятно, что Лукас еще не вернулся. Ее охватила дрожь, ничего общего не имеющая с зимней погодой.
- Никаких известий, - сказал Кейси.
- А вы вспомните поговорку. "Нет вестей - уже хорошая новость", - бодро произнесла Андреа.
Мэт посмотрел на нее как на безумную:
- Почему вы так говорите?
- Потому, что про несчастный случай уже было бы известно. Они же говорят про плохую погоду, значит, Лукас где-то сидит и пытается ее переждать. Знаете что? Давайте я запишу этот номер телефона, а потом позвоню - чуть позже. Если я что-нибудь узнаю, тут же обзвоню вас всех. Идет?
Подростки согласно кивнули, а Кейси сказал:
- Взрослые, как правило, отфутболивают ребят. А когда вы скажете, что звонит пастор, с вами поговорят как следует.
- Ты и правда так думаешь?
- Ну-у, да, - сказал он, кисло улыбнувшись.
- И все же, кто хочет пончиков?
Часть ребят сели с ней за стол, остальные предпочли идти ужинать домой. Андреа записала номер телефона и пообещала Кейси, что, если будут какие-то вести, она их передаст всем. Лица у мальчишек были угрюмые: видно, они готовились ждать новостей всю ночь.
Как только дети разошлись, Андреа набрала номер и услышала то же, что говорили Кейси. Но ей сообщили название фирмы, где работает Лукас, - "Авиаперевозки Рейнольдса" - и ее адрес: прямо на территории аэропорта.
Когда Андреа вернулась в церковь, она решила не ездить домой, а направиться в аэропорт и узнать на месте, что же случилось. Одно - делать вид при детях, что все в порядке, и совсем другое - остаться наедине со своими страхами. Ночью температура будет явно ниже нуля, и думать о том, что Лукас застрял где-то, а может быть, и ранен...