– Кажется, я могу считать свою работу успешной. Нет, это не романтические отношения, – заторопилась Саския. Финансовые, сексуальные, дружеские иногда, но только не романтические.
Когда он ушел в ту первую ночь, она взяла его досье и открыла с сильно бьющимся сердцем. Внутри все сжалось от предчувствия, она боялась и надеялась, что получит разгадку. Но там была обычная ерунда. О его привычках, о его любимых игроках, о том, какой он предпочитает кофе. Даже номер лучшей химчистки в Мельбурне. Она думала сделать открытие. А он ее просто одурачил, принес сказочку для капризного малыша.
Он мог быть очаровательным, горячим, как летнее солнце, мог заставить ее расплавиться от прикосновения губ, рук. Секс с ним превосходил все самые смелые мечты, никогда она раньше не испытывала подобного счастья ни с одним мужчиной, но даже после того, что произошло между ними в последнее время, она не стала ближе к цели, не смогла проникнуть сквозь защитную броню, которую он себе выстроил.
– Итак, дорогая. – Марли прервала ход ее мыслей и снова вернула на землю. – С чем вы пришли ко мне?
– Ах да. – Саския взяла себя в руки. – Я имею предварительные данные. Статистика почти завершена. Подсчитано все: кто пользуется вашей службой, возраст, количество желающих – основная канва. Теперь надо ее расцветить, нужны подробности, а для этого придется заставить людей говорить, вывести на откровенность. У меня есть одна идея – в конце я хочу составить некую формулу…
Она спохватилась, оборвала себя и покачала головой. Нет, пока рано. Она еще не готова. Когда-нибудь. Может быть, когда сможет опереться на личный опыт, станет возможным вывести эту формулу.
– Я хотела сказать, что меня поразило при работе со статистикой. Сейчас я задумалась вот над чем. Почему люди так лгут, когда занимаются поисками единственной любви? Они дают о себе неверные данные.
– Например?
– Можно сказать, что они лгут постоянно и обо всем: возрасте, весе, интересах, опыте. Но как они думают найти свою половину, если составляют о себе неверное представление, какая надежда, что кто-то полюбит их такими, какие они есть на самом деле? Ведь правда откроется рано или поздно, и тогда – крах надежд? Легче найти любовь без всякой выдуманной лжи.
– Вы – романтик, Саския.
– А вы?
Марли сухо рассмеялась неприятным дребезжащим смехом, а Саския с испугом посмотрела на тонкие вазы, как будто они могли рассыпаться.
– Хотя мы не поощряем, конечно, лжи, но как вы можете лишить людей игры воображения и их желания приукрасить правду. Это вообще свойственно людям. Иногда они искренне считают, что, создавая некий образ, на самом деле близки к правде. И, приукрашивая, надеются, что это сойдет за правду. Разве мы все не стараемся выглядеть как можно лучше, разве мы не стараемся понравиться всем, и вынуждены скрывать свои истинные интересы. Я крашу волосы, накладываю килограмм косметики, надеваю высокие каблуки. Я смеюсь шуткам мужчин, хотя они не кажутся мне смешными. Под созданным образом мы прячем собственные слабости и уязвимость. Но в каждой женщине пробиваются ростки первобытного инстинкта, заложенного природой, – желания добиться внимания альфа-самца. А для этого надо расцветить перья.
Саския взглянула на свои записи. Такое заключение Марли имело право на существование с точки зрения науки, но как быть с ней, например, она никогда не пыталась добиться внимания альфа-самца, поэтому мужчины, с которыми она встречалась, едва тянули на бета.
Но Нейт в ее жизни исключение из правила, он как раз типичный альфа. Права Марли – она оказалась как все женщины, в том числе те, которых она изучала, не хотела, но тоже нашла своего альфа, потому что Нейт как раз в высшей степени соответствует этому образу.
Саския поняла, что задумалась, с негодованием изгнала его из своих мыслей и снова сосредоточилась на Марли.
– Вы считаете, ложь можно допустить даже в поисках своей судьбы?
Марли взглянула на нее подведенными глазами, во взгляде было что-то гипнотическое.
– Вы ищете любви, Саския?
Саския сглотнула нервный комок в горле. Кажется, эта дама умеет читать мысли.
– О, разумеется. Хотя не в данный момент. У меня были мужчины. Но чуда не произошло. На это были тысячи причин. – И подумала: "Одна из них – ограбление любовником". – Но я, конечно, приветствую от души такую возможность. Мы все ждем настоящей любви.
Марли пожала острыми плечами:
– Люди очень разные. Некоторые так жаждут любви, что желание накрывает их с головой, как огромная волна. У других это желание напоминает маленький ручей. Вы меня озадачили, мисс Блум. У вас аккуратная изящная фигура, волосы а-ля только что из постели, чуть больше косметики на глазах сделает их неотразимыми, но ваш наряд прямо как из "Оливера" . Я легко читаю по внешности, но вы для меня загадка.
Пока Саския приходила в себя от такого неожиданного заключения и раздумывала, льстит ли ей такая оценка или пора обидеться, Марли поднесла чашку с кофе к ярко-красным губам, а ее лакированный чубчик модной стрижки качнулся и упал набок.
– Что такое любовь в вашем понимании, Саския Блум?
Саския уже открыла было рот, чтобы с ходу ответить, и тут же закрыла. Потому что на самом деле не имела понятия.
– Возможно, главное не в том, что вы напишете и как представите себя. Думаю, что на самом деле у вас самой неверное представление о ваших подлинных желаниях, если вы не определились. Скажите, ваш молодой человек знает о ваших подлинных чувствах к нему? – спросила вдруг Марли.
– Мой… Кто? – Чтобы скрыть выступившую на лице краску, она низко наклонилась над сумкой, засовывая в нее свой блокнот.
– Дорогая моя, не расстраивайтесь, это моя профессия, и смею надеяться, я хорошо отрабатываю свои деньги. Меня трудно провести. Можете солгать мне, солгать ему, но главное, не совершите глупость, не солгите себе самой.
Саския прекратила возиться с сумкой, и дыхание у нее перехватило от неожиданности. Марли уже не в первый раз ее ошеломила, а она-то считала себя подготовленной и такой подкованной перед этой встречей. На самом деле в сравнении с Марли она выглядела просто новичком. И от очередного вопроса в лоб она не могла уклониться.
– Но как?
– Перевести дыхание. Остановиться и хорошенько подумать, выключите мозг. Забудьте о рассудительности. Слушайте, что говорит сердце.
– Теперь вы говорите как романтик.
– Может быть.
Когда вскоре Саския покинула офис Марли, в голове был сумбур, она никак не могла переварить то, что Марли заставила ее задуматься о себе самой. Разговор, который она планировала, принял неожиданный поворот и свелся к ней самой и ее чувствам. Они с Лисси могли создать красивое оформление и составить статистику, но как быть с остальным?
Она признавалась, что хочет любви и хочет быть любимой. Она искала любви с детства, когда росла никому не нужная и никем не замечаемая. Она привыкла заботиться о других, опекать. Была организованна, энергична, любила быть незаменимой, а главное, боялась, что ее не станут любить. И притягивала к себе лузеров, ничтожеств, которые только подтверждали созданную ею теорию снова и снова.
"Забудь о себе". Вот совет Марли. "Следуй зову сердца".
Она стала открывать дверцу машины ключом, потому что дистанционное устройство не срабатывало с тех пор, как Стю помял ее машину своим грузовиком. Дверца не открывалась, и пришлось подтолкнуть ее коленкой.
"Переведи дыхание. Подумай".
Она только и делала, что думала, с тех пор как убежал Стю. Прошло время после его предательства, она встала на ноги в финансовом отношении. Снова свободно может дышать, оглядеться и начать поиски, встречаться с мужчинами, может быть, на этот раз ей улыбнется счастье, она получит в ответ на свою любовь больше любви и верности.
Но это будет после свадьбы Клинта и Мей. После Нейта.
Она вставила ключ в зажигание и снова задумалась.
Марли советовала ей не лгать самой себе, и эта женщина неожиданно извлекла на свет божий правду, которую Саския прятала глубоко в своем сердце. Эта правда заключалась в том, что она хочет быть с Нейтом.
Правда в том, что она уже не могла без него жить. Ее рука немного дрожала, когда она набирала его номер. Откинув волосы от уха, прижала трубку и замерла в ожидании.
– Саския, – раздался его звучный голос.
И хотя она все еще уговаривала себя, что их связывают чисто сексуальные и деловые отношения, это мало помогало, потому что от одного звука его голоса ее кожа покрылась мурашками.
– Могу я прийти к тебе сегодня вечером?
Молчание показалось бесконечным, она даже закрыла глаза, слыша, как отчаянно колотится сердце. Не в силах выдерживать напряжения, попыталась объяснить, сделать просьбу естественной.
– С тех пор как ты рассказал о своем доме, я живо представляю что-то вроде головы оленя над твоей кроватью. И не смогу спать, пока не узнаю, права ли я. Удовлетвори мое любопытство.
– Что ж, – медленно произнес он, – мысль, что мой дом стал причиной твоей бессонницы, для меня невыносима. В восемь часов устроит?
– Отлично, в восемь.
– Принеси свою пижаму.
– Тут есть проблема.
– Какая?
– Я не ношу пижам, сплю голой.
– Напоминает Техас. – Она сонно водила рукой по контурам родинки на его обнаженном бедре.
– Но оно круглое, – возразил он так же сонно, приподнял отяжелевшую голову и снова опустил на обитый мягкой кожей край огромной ванны, – его пальцы непрерывно поглаживали ее ступню, лежавшую на его плече.
Она погрузилась глубже в горячую пузырящуюся воду. Мягко лилась песня Нат Кинг Койла из динамиков стереосистемы. Сквозь полузакрытые глаза она смотрела на освещенную закатным солнцем серую стену за плечом Нейта, где висела голова носорога, оказавшаяся фальшивкой.
Неожиданно он дернул ее вниз, так что она с головой ушла в душистую воду. Но сразу поднял и положил ее на себя сверху. Она отвела с лица мокрые волосы назад.
– Расскажи, каково это, расти среди сестер? – И увидела, как затуманился его взгляд.
– Много шума и крика. И не знаю, это относится только к семейке Маккензи или у всех так, но они все время брали мои вещи. Закатывали истерики, ревели. Надевали мои майки и рубашки.
Она не имела сестер, но вспомнила Лисси и ее привычку не только рыться в ее шкафу, но и одалживать вещи без спроса, некоторые книги и диски Саскии были навсегда погребены где-то в недрах дома Лисси.
– Это свойственно женщинам.
– А каково расти без сестер и братьев?
– Очень спокойно. Слишком. Даже скучно. Но может быть, и хорошо, что я была одна, потому что мой отец предпочитал проводить прекрасные воскресные летние дни в университетской библиотеке, а не в парке. Мы никогда не гуляли, не ходили на пикники и в гости.
– А какой была твоя мать?
– Папа не любил о ней говорить. Только если видел ее черты во мне, когда я вела себя слишком выразительно,как он выражался. Он смотрел на меня и хмурился.
– Он больше не женился?
– Мама была для него единственной, и насколько я могла почерпнуть из его отрывочных рассказов, осталась самым ярким воспоминанием. Но он был видный мужчина, профессор, и я видела попытки женщин его соблазнить. Это были студентки, сотрудницы, коллеги, но мой умный красивый отец оставался равнодушным. Он был женат на своей работе, и только когда смотрел на дочь, в его глазах мелькала боль, и я понимала, как он страдает. Из-за той, которая покинула его, и жизнь как будто остановилась. Он просто не замечал других женщин. И я, его дочь, зная это, пыталась смягчить его страдания, как могла.
– По крайней мере, мой отец был со мной до подросткового возраста, – сказал Нейт, – и я успел понять, что такое быть мужчиной в семье. – Он задумчиво устремил глаза вдаль, вспоминая.
Саския снова, в который раз, восхитилась способностью пятнадцатилетнего паренька взвалить на себя обязанности главы семейства. Она подождала, пока он снова посмотрит на нее.
– Я была единственным ребенком, но не чувствовала себя обделенной, я ведь не знала другой жизни, мне не с чем было сравнивать.
– А теперь обещай мне одну вещь.
Все что угодно.
– Слушаю.
– Ты не перенесешь ничего, никаких интимных моментов в наших отношениях и своих соображений по этому поводу в свой проклятый розовый прямоугольник, который вы там нарисовали и где собираете свою статистику.
– Не знаю, не знаю… – протянула она и увидела, как угол его волевого рта приподнялся в усмешке, потом он прижал ее к себе так крепко, что она потеряла возможность отвечать и задавать вопросы. Но, отдаваясь его ласкам, все равно продолжала думать о его детстве, его семье, его отношениях с близкими и друзьями, его связях с женщинами. Интересно, как он их выбирал, что его в них привлекало. И еще о том, как его близкие умудрились сделать его таким, что он не хочет даже слушать о создании собственной семьи. Растаяв под его поцелуями, она обвила руками его голову, и прошептала: – Нейт…
– Молчи. – Он зажал ей рот поцелуем, взгляд потемневших голубых глаз проникал в сердце, в ней навстречу поднимались душащие и требующие выхода желания.
Потом исчезли все мысли, осталось только наслаждение его близостью, и финал, как всегда, был таким потрясающим, что она впала в забытье, а когда очнулась, долго пыталась снова обрести способность мыслить. Она окончательно поняла, что говорит ей ее сердце, она теперь слушала только его. Нейт Маккензи был первым мужчиной в ее жизни, который был с ней не потому, что ему нужны были ее дом, ее вещи, ее деньги. Ему нужна была она сама. Она нашла свою половину. А он? Скорее всего, он об этом просто не думал. Она была очередным приключением в его холостяцкой жизни – оригинальным, не похожим на других. Лучше, если бы это был не Нейт. Только не он. Она рискует отдать сердце и потом остаться ни с чем. С разбитым сердцем, чувствуя себя покинутой и опустошенной, как никогда. Такую рану будет уже не залечить. Но что делать, если она уже не в силах от него отказаться? Все ее благоразумие буквально таяло с каждым свиданием, и сегодня она его лишилась окончательно.
– Мы когда-нибудь собираемся любить друг друга в кровати, как положено? – спросила она чуть охрипшим от волнения голосом.
– Непременно. И скорее, чем ты думаешь.
Нейт положил голову ей на плечо, пряча улыбку.
Слегка куснул на плече розу, нежно поцеловал и поднялся из воды. Выйдя из ванны, теперь он стоял в золотистом свете, как обнаженный бог, такой прекрасный в своей мужественности. Потом наклонился, поднял ее на ноги, взвалил на плечо, как охотник добычу, и понес из своей огромной ванной комнаты в спальню – с элегантными обоями в полоску, с огромной кроватью из темного дерева с кожаными спинками.
– Вот это да! Прямо центр торжества тестостерона!
– Я же говорил тебе – мой дизайнер сошел с ума. – И, поцеловав ее пониже спины, сбросил на постель.
Она подпрыгнула на упругом матрасе, голое тело было все еще в капельках воды. Она лежала и смотрела, как он, не стесняясь, проделал необходимые манипуляции для предохранения, а когда наклонился над ней, закрыла глаза. Потом, с чувством блаженного удовлетворения, расслабленно лежала на его роскошных простынях, чувствуя его руку на своем бедре, второй он обхватил ее грудь. И, уже проваливаясь в сладкий сон, чувствуя спиной горячее большое тело, подумала: "Я нашла его".
Она проснулась от телефонного звонка. Приоткрыв один глаз, потянулась, стала искать телефон на столике. При этом опрокинула настольную лампу с резным слоном и часы, которые свалились на ковер. Потому что это был прикроватный столик красного дерева у кровати Нейта.
Она проспала! Ее глаза мгновенно распахнулись, она же хотела только немного вздремнуть, чтобы найти силы подняться, поцеловать его на прощание, прежде чем растаять в ночи, притворяясь, как всегда, что все произошедшее между ними не более чем приятное времяпровождение и игра. И ехать домой.
Но она больше не могла и не хотела притворяться перед собой. Ее сердце шепнуло ей тихонько и радостно: "Привет, как ты себя чувствуешь?" Поспешно заглушив его голос, взглянула на часы, лежавшие на ковре, – начало одиннадцатого. Значит, Нейт давно ушел на работу и почему-то ее не разбудил. Он мог поднять ее, перед тем как уйти, и отправить домой. Саския невольно испытала приятное чувство – он доверяет ей настолько, что оставил одну в своем доме. Ее телефон снова зазвонил, и, сбросив с ног угольного цвета одеяло, она, как была, голая, встала и нашла свою сумку. Потом прошла к кожаному шезлонгу в углу огромной спальни. Порывшись в сумке, нашла мобильный телефон. Может быть, звонит новый клиент. Держа в руке телефон, плюхнулась на кожаное сиденье, которое издало при этом мягкий чмокающий звук.
– "Сасси-статс". Саския Блум у телефона.
– Привет, Саския. – В трубке раздался дуэт – сразу два голоса.
Не может быть.
– Это Надежда. – И сразу: – И Вера. Мы узнали твой номер из справочника в телефоне Нейта, когда вы приходили к нам. У нас сегодня свободное утро, и мы подумали, как было бы славно познакомиться с тобой поближе и узнать друг друга получше. Принимая во внимание обстоятельства.
– Обстоятельства?
Они не знают, что она сидит голая в спальне их брата. Она схватила огромный афганский плед и накрылась до шеи, как будто они могли ее видеть.
– Как насчет того, чтобы выпить вместе кофе в "Чадстоуне"? – спросила одна из сестер.
А другая тут же добавила:
– А потом пройдемся по магазинам. Надежда у нас стилист и поможет подобрать тебе идеальный вариант.
– Для чего?
– Как для чего? Для свадьбы Клинта и Мей, которая скоро состоится. Так что убьем сразу двух зайцев. Пожалуйста, не отказывай. Скажи, что придешь, – с надеждой сказала Надежда.
Саския прикусила губу, не зная, что делать.
Отказать? Это будет выглядеть неприлично и грубо и может повредить Нейту. Кроме того, действительно ей надо что-то подобрать себе для свадьбы. Она не была фанатом нарядов и мало уделяла внимания своему гардеробу, но теперь, когда финансы позволяли, вспомнила, что несколько месяцев вообще ничего себе не покупала.
И вдруг ее осенило: встреча с сестрами даст ей возможность заполнить пустоты в его досье и, может быть, вывести свою формулу. И к тому же он никогда не запрещал ей общение со своей семьей.
Трех зайцев, а не двух…
– Мне действительно нужно новое платье. – И не успела выговорить, как ее оглушили радостные крики сестер. Они сразу же договорились, где и когда встречаются.
Уже стоя под душем в огромной роскошной ванной, спиной к фальшивой голове носорога, который, казалось, следил за ней непрерывно, где бы она ни находилась, Саския вдруг подумала, что следовало бы предупредить вначале Нейта. Но… В конце концов, несмотря на то что происходит между ними, он не ее бойфренд. И если она не выходит за рамки договора, то не обязана перед ним отчитываться. А в договоре не было ни слова об этом, тем более что, скорее всего, его реакция будет резко отрицательной. Нет и нет.
Впрочем, ее уверенность пошатнулась, когда сестры вцепились в нее с обеих сторон и потащили к входу в "Чадстоун".