Анжела держала голову прямо, как положено, но тут торопливо повернулась и вдруг обнаружила, как опасно близко от нее его лицо. Фелипе смотрел на Анжелу, и в его глазах светился озорной смех.
- Было бы забавно, как ты думаешь, если бы мы сегодня встретились впервые?
- Да, это могло бы быть забавно.
- Но ты предпочитаешь знать, что все уже готово и вскоре мы будем так же близки, как другие женатые пары? Может быть, даже ближе, несмотря на то, что нам еще многое предстоит узнать друг о друге?
- Думаешь, мы сможем когда-нибудь узнать друг друга? - еле слышно ответила она, ее сердце колотилось рядом с его сердцем. - Я имею в виду - по-настоящему, Фелипе? Все было так формально, заранее расписано! Ты для меня все еще чужой, а я, наверное, кажусь тебе очень молодой и незначительной!
- Нет, очаровательной. - Он посмотрел ей в лицо, и Анжела поразилась тому, какие у него пушистые ресницы. - Поразительно очаровательной и поразительно привлекательной! Знаешь, querida, у тебя самые голубые глаза и самая светлая кожа на свете!.. Я считаю, ты просто невероятно хороша! Первое, что я сделаю, когда мы поженимся, - закажу твой портрет!
- А я думала, сегодня вечером мы будем незнакомы друг с другом!
- Тогда что же, очаровательная незнакомка, я осмелюсь убедить вас - прежде, чем мы расстанемся, - согласиться позировать для портрета, а потом я куплю его, повешу в галерее в Мадриде и буду часто на него смотреть.
- Не будет ли это слишком дорого, раз мы так скоро должны расстаться?
- Всегда есть шанс, что мы снова встретимся!
- А если нет?..
Его руки крепче сжали ее. У Анжелы перехватило дыхание.
- Ты не должна так говорить, querida! Это была бы огромная потеря! Мы с тобой встречаемся, а потом идем каждый своей дорогой…
- Но ты же помолвлен. Ты забыл?
- С тобой! От начала времен было предопределено, что мы с тобой поженимся!
- О, - выдохнула она, глядя на него лихорадочно блестящими глазами, - ты вышел из роли.
Музыка вдруг оборвалась, и они остановились посреди площадки, как и остальные пары. Потом Фелипе твердо взял невесту за руку и повел к калитке в стене роз. Они очутились в саду таверны, со всех сторон их обступила теплая бархатная темнота ночи.
- Здесь гораздо лучше, - объявил Фелипе. - Там было жарковато, да и оркестр не очень-то хорош. К тому же танцевать с тобой - занятие немного изнурительное.
Анжела вскинула голову и посмотрела на него. Они стояли на тропинке, которую она едва могла разглядеть. Звездный свет играл в ее волосах, вышивка на платье мерцала. Было так темно, что Анжела невольно прижалась к нему, и Фелипе обхватил ее рукой за талию.
- А мне понравилось, - сказала она, - и, совсем не показалось, что это изнурительно. И тебе, по-моему, на самом деле тоже.
- Возможно, - немного рассеянно согласился он. - Слушай!
Она прислушалась.
Ночь наполнял стрекот цикад, пели птицы, хотя час был уже поздний. Птичье пение было таким сладким; никогда в жизни оно так не завораживало Анжелу, и она знала, что и ее спутник внимательно слушает, чуть склонив набок темноволосую голову. Потом, все еще обнимая ее, Фелипе повел девушку вперед по тропинке.
- Ночь поющих птиц, - тихо, словно про себя, пробормотал он. - Мы проделали весь этот путь, чтобы насладиться их хором, который во много раз красивее, чем шум оркестра. Ты согласна со мной, малышка? - С этими словами он продел руку Анжелы себе под локоть и слегка сжал ее пальцы, словно твердо решил никогда их не отпускать.
Анжела молчала. Фелипе остановился и свободной рукой приподнял ее подбородок, поворачивая лицо так, чтобы на него падал снег:
- Ты не согласна? Ты предпочитаешь музыку людей?
- Мне понравилось танцевать с тобой, - повторила она. - Я… мне никогда не приходило в голову, что ты такой прекрасный танцор!
- Я могу потягаться с большинством моих ровесников.
- И со многими моложе тебя. Там была всего пара мужчин, которые танцевали не хуже тебя.
- Ты не должна была смотреть на других мужчин! Ты должна от всей души наслаждаться тем, что уехала со мной, слушать каждое мое слово и не замечать никого, кроме меня! А так ты, похоже, увлеклась многим помимо моего мастерства на танцплощадке.
Она покачала головой, улыбаясь ему:
- Нет, Фелипе, меня не интересуют другие мужчины.
Воцарилась довольно долгая тишина. Потом он заглянул ей в глаза и увидел в них свое отражение.
- Это… правда, querida? - тихо спросил он.
- Абсолютная правда.
- Иногда я думаю, что ты слишком молода и все это несправедливо по отношению к тебе. У тебя никогда не было тайной мечты выйти замуж за англичанина?
- Нет.
- У тебя нет никаких давних сожалений? Тебе бы не хотелось, чтобы я поговорил с твоей бабушкой и убедил ее, что сейчас другие времена и современная молодая женщина имеет право сама решить, какой мужчина станет спутником ее жизни? Потому что вопрос о разводе у нас обсуждаться не будет! Если ты выйдешь за меня, это - на всю жизнь! А может быть, и дольше.
Анжела почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки, даже кончики пальцев покалывало, каждый ее нерв был напряжен до предела. Губы ее приоткрылись, ей было трудно дышать - словно она без остановок взбежала на несколько десятков ступенек.
- Я хочу, чтобы так все и было, Фелипе, - сказала она, уверенная, что произнесла слова, которые были не больше и не меньше чем правдой. В каком-то смысле Анжела сама себя изумляла. Ведь несколько недель она убеждала себя, что Фелипе не интересует ее как мужчина и, соглашаясь на этот брак, она просто выполняет желание бабушки. Но теперь они вдруг оба поняли, что непостижимым образом для них все в корне изменилось.
Фелипе пробормотал что-то по-испански, Анжела не разобрала, что именно, а потом улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в звездном свете; он чуть крепче сжал ее подбородок, потом отпустил и обнял девушку обеими руками. Он прижал Анжелу к себе, и ей показалось, что его сердце бьется гораздо быстрее, чем обычно, - если только это не была игра ее воображения. Фелипе снова что-то хрипло произнес по-испански, а потом отчетливо обратился к ней на английском:
- Твоя бабушка этого не одобрит, но сейчас не тот момент, когда ее желания имеют первостепенную важность. Я глубоко уважаю ее, но у нас есть долг друг перед другом, и я должен кое-что выяснить. Если хочешь, смотри на это как на эксперимент, но ни в коем случае не говори о нем бабушке!
И прежде чем Анжела толком поняла, что он собирается делать, Фелипе нашел ее губы и завладел ими. Первый настоящий взрослый поцелуй навсегда изменил для Анжелы остаток жизни; в то мгновение, как Фелипе отпустил ее, она поняла, что умрет - просто растает и умрет, - если он больше никогда не поцелует ее.
Она стояла, прижав к губам дрожащие пальцы, а он смотрел на нее мудрыми, нежными, совсем незнакомыми темными глазами. А потом тихо предложил вернуться к своему столику, оплатить счет и поехать домой.
- Можешь забыть сегодняшний вечер, дорогая. Но только если сама этого хочешь, разумеется! И что касается доньи Миранды - ни слова! Пойдем, оставим птиц и этот сад, вернемся и расплатимся с долгами.
Пока они шли к таверне, Анжела тихо сказала, не глядя на него:
- По крайней мере, одному сегодняшний вечер меня научил, и я благодарна ему за это. Раньше я, должно быть, частенько вела себя очень глупо!
Глава 10
Они ехали обратно на виллу в тишине, которую можно было бы назвать дружеской, хотя она скрывала еще много важных вопросов, оставшихся без ответа. Анжела больше не была расстроенной, ей было над чем подумать, так что она не гадала, вполне ли естественно поведение ее спутника после недавнего откровения в саду таверны. И еще ей очень хотелось спать. Она даже задремала раз или два по дороге, и каждый раз, когда просыпалась, Фелипе гладил ее по колену и бормотал ласковые слова.
Когда она совсем проснулась, путешествие окончилось, они приехали обратно на виллу. Дом был погружен в темноту, горел лишь фонарь над входом, и Анжела поняла, что миссис Раддок и трое ее друзей либо уже спали, либо еще не вернулись. Но, судя по тишине в доме и тому, что света в холле не было, она склонялась к мысли, что они все-таки легли спать.
Несомненно, Уиллоу Раддок в их отсутствие заскучала, и это заставило ее пораньше отправиться в постель.
Анжела сообразила, что ее бабушка, наверное, спит уже давно, и не хотела беспокоить ее.
Кроме легкого поцелуя и "Спокойной ночи, малышка!" она не получила от Фелипе никаких намеков на то, что он считает этот вечер удавшимся шагом к их счастливой совместной жизни. Она даже расстроилась, когда он не сделал попытки хотя бы поцеловать ей руку. Это чувство словно проследовало за Анжелой по лестнице в ее комнату, пробралось с ней в кровать и не дало ей спать так крепко, как она могла бы.
Утром она проснулась рано - даже до рассвета - и позавтракала одна у себя в комнате, а потом пошла к бабушке, чтобы дать ей отчет о проведенном вечере. Донья Миранда лежала и проницательно смотрела на внучку, пока та описывала дорогу вдоль побережья, таверну, где они ужинали, и пение птиц в ночном саду. Рассказ о саде и поющих птицах, казалось, особенно заинтересовал донью Миранду, но она не задала никаких вопросов, пока Анжела сидела на краю ее кровати, болтая ногами и мрачно глядя на сложенные на коленях руки.
По выражению лица девушки нельзя было узнать ничего интересного, по крайней мере для близкой родственницы, которая за нее сильно переживала. Но легкая настороженность лица внучки заинтриговала пожилую даму.
- Так тебе там понравилось, дитя? - наконец спросила она.
- О да, бабушка.
- Ты выглядела очень радостной, когда уезжала с Фелипе. Я гордилась своей единственной внучкой. Фелипе понравилось зеленое платье?
- Думаю, да.
- Он этого не сказал?
- Он сказал, что я выгляжу… Да, он говорил, что я выгляжу очаровательно.
- Да уж наверное! - Это прозвучало как фырканье, а донья Миранда очень редко опускалась до чего-либо столь не присущего леди. - Если бы он не счел, что ты очаровательна, я стала бы опасаться, не слепой ли он!
Анжела не видела этим утром остальных, хотя узнала, что они на пляже. Фелипе появился за обедом, но казался каким-то рассеянным. Оказалось, что он ездил по какому-то делу в городок неподалеку. Он опасался, что ему придется покинуть их и съездить в Мадрид до конца недели. Это заставило Уиллоу Раддок немедленно надуть губы и разразиться возмущенным протестом.
- О нет, Фелипе! Ты покинул меня прошлым вечером, и мне было очень, очень скучно - настолько, что я пошла спать в жуткую рань. Ты не можешь уехать в Мадрид и оставить нас развлекаться самим. В конце концов, мы твои гости, - напомнила она, допивая кофе и аккуратно опуская чашку на блюдечко.
Фелипе по очереди осмотрел всех гостей, сидевших за столом. Дольше всего его взгляд задержался на молодой паре, которая приняла приглашение на неделю, но сейчас, по всей видимости, была расположена остаться здесь как можно дольше.
- Если кто-то из присутствующих хочет совершить поездку в Мадрид, завтра я буду рад их компании, - сказал он им так, словно надеялся, что по крайней мере один-два человека ухватятся за его предложение. Но молодая пара, которая наслаждалась продлившимся отдыхом и не видела особых причин торопиться в Англию теперь, когда об их гостиничных счетах позаботились, промолчала. Только Уиллоу с готовностью заговорила:
- Возьми меня с собой, Фелипе.
Фелипе посмотрел на нее, и Анжеле, допивавшей кофе, показалось, что его взгляд был задумчивым. Потом он произнес:
- Нет. Нет, думаю, не стоит. Тебе лучше остаться здесь.
- Но без тебя будет так скучно! - Уиллоу игнорировала факт, что эти слова, собственно, должна была сказать Анжела. - Единственное, чего я не могу долго терпеть, - это скуку! И потом, если ты возьмешь меня с собой, я совсем не буду тебя беспокоить, обещаю! Можешь оставить меня в гостинице. Я пройдусь по магазинам и схожу к парикмахеру, который на самом деле что-то понимает в прическах. А потом, когда соберешься возвращаться, ты можешь заехать за мной, и мы вернемся вместе. Как тебе это?
Темные глаза все так же изучающе смотрели на нее.
- Я остановлюсь в своем клубе, - предупредил он. - У меня будет много дел, и даже речи нет о том, чтобы я мог показать тебе Мадрид. Насколько я понимаю, тебе и не надо показывать Мадрид - ты его и так видела. Но в отеле тебе может быть так же скучно, как и здесь.
- Невозможно, - объявила Уиллоу, гипнотизируя его - или, по крайней мере, пытаясь - огромными дымчато-серыми глазами. - В Мадриде никому не может быть скучно. Это самая веселая столица, которую я знаю. Пожалуйста, Фелипе, - попросила она, и он сдался со слегка раздраженным видом, нетерпеливо сложив свою салфетку.
- Ну хорошо. - Фелипе поднялся, чтобы покинуть комнату. - Но я еще раз предупреждаю тебя, что еду по делам и в Мадриде ты меня вряд ли будешь видеть.
Уиллоу, довольная, поддразнила его.
- Кто сказал, что я хочу видеть тебя в Мадриде? - заявила она. Ее глаза ярко блестели, красивые губы изогнулись в веселой улыбке.
Анжела вышла из столовой по пятам за Фелипе и нагнала его посреди прохладного, наполненного цветами холла. Когда она тихо окликнула его, он остановился и оглянулся через плечо с явным, хотя и очень слабым нетерпением.
- Фелипе! Можно поговорить с тобой, прежде чем ты уйдешь к себе в кабинет?
- Конечно, cara. Но мне еще надо написать много писем, и у меня мало времени.
Анжела собралась с духом:
- Ты не возьмешь меня с собой в… в Мадрид, Фелипе? Я тоже могла бы пройтись по магазинам, и…
Он с преувеличенным ужасом уставился на нее:
- А твоя бабушка?! Что она скажет?
- Она поймет. Я… я могла бы объясни и ей! И почему имеет такое значение, ехать со мной или с миссис Раддок?
- Миссис Раддок мне не невеста.
- Нет, но разве это только не… не ухудшает…
Она испугалась, потому что лицо Фелипе вдруг словно окаменело. И звук его голоса был под стать лицу.
- Я совсем не уверен, что одобряю подобные намеки, Анжела, - сказал он таким тоном, словно они были незнакомы. - В них есть определенная доля вульгарности, которую я презираю. Уверен, донья Миранда презирала бы ее еще больше. Теперь же, если у тебя нет ничего более срочного ко мне, позволь мне заняться письмами. Мне важно не пропустить дневного почтальона.
- О, хорошо, Фелипе.
Она посторонилась, и он прошел к себе в кабинет, со стуком захлопнув за собой дверь. Анжела закусила губу. Значит, ничего не изменилось… Хотя после их вечерней поездки она готова была поверить, что все стало иначе.
Донья Миранда обедала у себя в комнате, так что она не слышала разговора, который закончился тем, что Фелипе согласился взять Уиллоу с собой в Мадрид. Но когда на следующий день они вдвоем уехали на машине Фелипе, она заметила, что будущий внук поступил очень мудро. Он наверняка оставит вдову в Мадриде, а сам вернется - по крайней мере, он сделает так, если имеет хоть малейшее уважение к строгости испанских условностей и близости своей женитьбы. Донья Миранда призналась, что ее совсем не радовало присутствие миссис Раддок в доме, но готова была согласиться, что от гостя, которого сам пригласил, тяжело избавиться, если тот не хочет уезжать. Она склонна была думать, что Фелипе поступил очень дипломатично.
Но девушка, прислуживавшая миссис Раддок, под давлением Анжелы сказала, что много вещей Уиллоу осталось в ее комнате. Если Фелипе собирался избавиться от Уиллоу, та даже не подозревала об этом. Конечно же будет совсем несложно выслать ей вещи позже.
Анжела была не так уверена, как ее бабушка. По правде говоря, она была совсем не уверена.
Несколько дней спустя, когда приехал Фелипе, она купалась в море. Анжела узнала о его возвращении по машине - уже такой знакомой, - подъезжающей к вилле по дороге вдоль берега. И задержалась в воде гораздо дольше, чем обычно, из-за какой-то новой стеснительности, которая не позволила ей торопливо схватить полотенце, вытереться и быстро одеться. И потом, Анжела не хотела появляться перед ним растрепанной, не успев ничего сделать с лицом и волосами. Но была и еще одна, более примитивная причина; девушка боялась. Боялась узнать, приехала миссис Раддок вместе с ним или нет.
Солнце уже опустилось к самой воде и на пляж прокрались сумерки, когда Анжела наконец собрала остатки храбрости и направилась к дому. Он уже был ярко освещен, оттуда доносились голоса, как будто говорившие одновременно, а на лестницах и в коридорах раздавался шум множества ног, когда Анжела проскользнула через редко использовавшуюся боковую дверь. Фелипе был в холле и говорил быстрее и яростнее, чем все остальные; увидев ее, он бросился к ней, схватил за плечи и повел поближе, к свету.
Ей показалось, что его лицо осунулось и побледнело.
- Где ты была? - потребовал ответа Фелипе. - Весь дом тебя ищет, у бабушки наверху истерика, потому что никто не знает, где ты! Тебя нет уже несколько часов. Что ты делала все это время? И почему ты ушла и никому не сказала, куда собираешься?
- Я купалась, - ответила Анжела, облизывая пересохшие губы и чувствуя на них привкус морской соли. - Не понимаю, зачем мне было говорить кому-то, что я иду купаться.
- Зачем? - Его пальцы еще сильнее сжали ее плечи, и ей показалось, что он сейчас начнет ее трясти. Но видимо, Фелипе удалось совладать с собой, и он сдержался. - Сколько раз я говорил тебе, что это опасное побережье, здесь много сильных подводных течений и ты не должна рисковать? Неудивительно, что твоя бабушка расстроена! Я приехал уже почти час назад, и ты, по крайней мере, могла бы быть здесь, чтобы встретить меня! Вместо чего я вынужден поднять на ноги весь дом.
Анжеле удалось стряхнуть с плеч его руки, и, хотя ее волосы были еще влажными, да и выглядела она не лучшим образом, она выпрямилась во весь рост и приняла вид величавой юной леди, которая не понимает, почему вокруг ее отсутствия подняли такую панику.
И она категорически отказывалась верить, что у бабушки была истерика.
- По-моему, ты устраиваешь много шума из-за ерунды, - сказала она Фелипе ясным голосом, в котором звучал скептицизм, поскольку, по ее мнению, жених действительно слишком расшумелся. - Иногда я купаюсь недолго, а иногда остаюсь на пляже столько времени, сколько, на мой взгляд, меня не будут искать. Когда я шла на пляж, тебя еще не было. Как я могла узнать, что ты приехал из Мадрида?
Холодность его лица начала настораживать ее. Фелипе повернулся к ней спиной, пересек холл, потом резко развернулся и снова подошел к Анжеле.
- Как ты могла знать? - переспросил он с горьким сарказмом, его глаза метали молнии. - Как моя будущая жена, ты могла бы каждый день проводить немного времени, ожидая моего приезда, - по крайней мере, мне хотелось бы так думать! И поскольку это самое подходящее время суток для моего возвращения, могла бы сидеть и смотреть в окно, не еду ли я, а не разыгрывать из себя русалку!
- Понятно.