И, наверно, потому, что, когда она протянула ему отвратительное на вид волокнистое растение и заверила, что оно съедобно, он беспрекословно съел его.
И, наверно, потому, что, когда они спустились к берегу, он с удовольствием расположился на камнях и несколько часов спокойно прорыбачил - не хныча и не жалуясь на слепящее солнце. В таких обстоятельствах ее кузены учинили бы душераздирающий скулеж.
Она ожидала, что у него не хватит терпения и его потянет на какое-нибудь другое занятие - поактивнее, не столь однообразное.
Но когда она сказала ему об этом, он только откинулся на прогретый солнцем камень и ответил:
- Выдержка. Здесь требуется выдержка. Вселенское терпение. - Не сводя глаз с лески, покачивавшейся над водой, он широко улыбнулся и добавил: - И я добьюсь.
В его словах была такая убежденность, что Лейси безоговорочно поверила - непременно добьется.
Бывало, забыв, как медленно ему приходится идти, она убегала вперед, благо ушибленные колени не беспокоили ее. Потом внезапно вспоминала, оборачивалась и ждала. И всякий раз встречала его взгляд, устремленный на нее, сосредоточенный и непроницаемый.
Смотри-смотри, с некоторым торжеством мысленно говорила она, интересно, на Сару ты тоже так смотрел? Но время шло, а Митч продолжал оставаться олицетворением вежливости. Ей не в чем было упрекнуть его.
Зато сама она чем дальше, тем больше нервничала, испытывая какое-то непонятное возбуждение. Наконец решила, оставив его рыбачить на берегу, пойти поискать крабов.
Вернулась она с уловом, достаточным для обеда, и села рядом.
- Как дела?
Митч сощурился от солнца и покосился на нее.
- Поймал одну, но уже давно. Странно, сижу за удочкой с тем же ощущением, с каким рыбачил в детстве. А ведь прошло уже столько лет! - Вместо недавней жестокости в голосе его звучал мальчишеский азарт. Он улыбался так восторженно, что Лейси невольно улыбнулась в ответ.
- Вы мальчишкой много рыбачили?
- Время от времени. С отцом.
Лейси уловила в его тоне затаенную тоску и насторожилась. Впервые он упомянул о своей семье, и ей захотелось узнать побольше.
- Вы что-то говорили о том, что ваш отец плавал... - Лейси запнулась, язык не поворачивался упоминать о яхте, но она собралась с духом и продолжила: - ... на "Эсперансе". Он был рыбак?
- Временами. Чем он только не занимался!.. Рыбачил. Был поваром в придорожной забегаловке, готовил на скорую руку сосиски, яичницу. Мотался коммивояжером, торгуя пылесосами. Как бы то ни было, счета оплачивались.
- Похоже, предприимчивый был человек.
- Похоже, нагружал на себя больше забот, чем могли вынести его плечи и здоровье, - резко бросил Митч, глядя вдаль. Улыбка с его лица исчезла.
- Вы имеете в виду содержание жены и детей?
- Угу.
-В вашей семье много детей? - Денни никогда не упоминал о других братьях и сестрах.
- Только я. - Он помолчал. - И сестра.
- У вас есть сестра? - удивилась Лейси.
- Была, - мрачно буркнул он. - Она болела лейкемией. Ей было одиннадцать, когда она умерла. - Боль в голосе звучала такая, словно это случилось вчера.
- Какое несчастье, - с неловкостью проговорила Лейси, понимая, сколь не соответствует такому горю ее сочувствие, пусть даже самое искреннее.
- Да, - согласился Митч. Он откинулся назад, опершись на локти и вытянув ноги. - И для родителей несчастье не меньшее. Понимаете, они ведь ничем не могли помочь ей. - Он покосился в ее сторону.
Лейси кивнула.
- Отец взвалил на себя непосильно много работы. И мать тоже. Они пытались обеспечить ей лучшую медицинскую помощь. Лучших докторов, лучшие лекарства! У них не оставалось времени для себя, для меня, друг для друга. - Он смотрел вдаль, и выражение лица становилось все более отчужденным.
- Это, должно быть, очень тяжело.
- Это был ад, - отрывисто бросил он. - И никому от такого ада не становилось лучше. А Лауре было все хуже и хуже. Мать доходила до сумасшествия. Она плакала и кричала отцу: "Ну сделай же что-нибудь! Почему ты ничего не делаешь?" А что он мог сделать?
Лейси видела, как темнеет у него лицо, и лихорадочно искала, что бы такое сказать в утешение, хотя и знала - таких слов нет.
- Лаура умерла за неделю до своего дня рождения. Ей исполнилось бы двенадцать. А отец до конца дней проклинал себя. Ему казалось, что он мог бы сделать больше. - Митч быстро поморгал, не отводя глаз от моря. - И вскоре тоже умер.
- Сколько вам было лет?
- Восемь. Однажды я вернулся из школы домой, а там никого нет. Пришла соседка и сказала, что отца забрали в больницу. Говорили, не выдержало сердце. - Митч пожал плечами. - Наверно, сердце. Но я думаю, его убило горе.
Видно было, как напряглись у него на лице желваки, а на шее тяжело забился пульс. Лейси почувствовала свое бессилие - какую-то долю того же бессилия, которое мучило его отца. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала - горю помочь невозможно.
Теперь ей стало понятно, почему так важны для него деньги, почему он вечно в борьбе. Денег всегда бывает мало, если тебя постоянно преследуют мысли о превратностях жизни.
И наверно, ей стало чуть понятнее, почему он бросил Сару, почему говорил, что никогда не женится.
Привязанность и ответственность для Митча Да Сильвы таят в себе обещание боли.
А дети? Дети могут умереть так же, как умерла его сестра. Их нельзя спрятать, защитить от несчастья. Дети - заложники судьбы. Дети и семья - это риск, который Митч не хотел принимать на себя.
Он стрельнул в нее взглядом.
- Мы были совершенно не такой семьей, как ваша, - почти враждебно закончил он.
- Конечно, не богатой, - мягко согласилась Лейси, не обращая внимания на вызов в голосе. - Но забота. И любовь. Поверьте, это мне тоже знакомо. По-моему, ваш отец был удивительный человек.
- Глупый, - возразил Митч. - Он всегда хотел владеть собственной яхтой, мечтал обойти на ней все моря. А кончил тем, что надорвался ради нас.
- Он любил вас.
- Тем хуже для него, - пробормотал Митч. Пальцы его судорожно впивались в удилище. Глаза невидяще глядели на воду.
И опять Лейси захотелось сесть поближе, успокоить его, облегчить сковавшую его боль. Но она боялась зайти слишком далеко, нарушить их непрочное согласие и подтолкнуть отношения в нежелательную для нее сторону. Поэтому она просто молча сидела рядом, а немного спустя тихо проговорила:
- Должно быть, очень тяжело терять сразу обоих. Мне было семь, когда отец умер. Я знаю, какое это ужасное чувство и как это несправедливо.
"Несправедливо" не полностью отражало то, что она испытывала. Но лучше всего передавало состояние потерянности, жуткого недоумения, какое она пережила ребенком. Мать умерла через месяц после ее рождения, и это, конечно же, не запечатлелось в жизни ребенка. Но даже теперь, много лет спустя, она еще чувствовала страшную несправедливость того, что Роберт Феррис умер таким молодым. Почему он умер, когда так ужасно был ей нужен?
Она до сих пор переживала потерю отца, ощущала пустоту жизни там, где должны бы быть его улыбка, его прикосновение, его мудрость. И, глядя на угрюмое лицо Митча, Лейси подумала, что ему хорошо знакомо это чувство.
- Вы тоже прошли через это, - не сразу отозвался он.
- Да. - Лейси положила ладонь ему на руку. Митч не взглянул на нее, но и не убрал руки, напротив - повернул ладонью вверх, и пальцы их сплелись.
- Подумаешь об этом - и до сих пор больно, - прошептала Лейси. Он сильнее сжал ей пальцы и выдохнул:
- Угу. - В низком голосе было столько страдания, что даже не верилось, что этот голос принадлежит Митчу Да Сильве. - Да, до сих пор.
Похоже, между ними установилось что-то вроде взаимопонимания. Вероятно, потому, что они наконец нашли какую-то общую почву и им стало легче разговаривать друг с другом.
Он рассказал ей о матери, которая таскала его по всему северо-востоку, от Бостона до Провиденса, Нью-Хейвена и Нью-Йорка, перебрасывая из школы в школу.
- Я не заводил друзей. Какой смысл? Ни в одной школе я не задерживался надолго, - рассказывал он.
И Лейси в ответ заметила, что прекрасно понимает, о чем он говорит. На ее долю тоже выпали бесконечные переезды, из одной престижной школы-пансионата в другую. У ее родственников была одна задача - куда-нибудь засунуть ее, чтобы было поменьше хлопот и чтобы она не мозолила им глаза.
Митч не высмеял ее жалобы и не сказал, что ее школы для богатых барышень не идут ни в какое сравнение со школами, где приходилось учиться ему, и не стал отрицать, что в их жизненном опыте есть что-то общее. Верный признак растущего между ними согласия, подумала Лейси. Но помимо того общего, что их связывало по прошлому жизненному опыту, между ними крепла еще какая-то связь, и Митч, казалось, начал это ощущать.
Лейси тоже это ощущала, и, когда думала об этом, ее нервозность усиливалась. Она не хотела нравиться ему. Она просто хотела его понять. Но чем больше она понимала его, тем сильнее ее тянуло к нему. Незачем обманываться, так оно и есть.
С другой стороны, чем больше ее тянуло к нему, тем больше она боялась. Не только Митча, но и себя. Будь начеку, предостерегала себя Лейси. Здесь таится опасность.
Но какая-то ее часть терпеть не могла осторожности, даже если дело касалось самозащиты. В осторожности слишком сильно ощущался привкус осточертевших за долгие годы дядиных советов. Эти советы угнетали, лишали мужества, сковывали ее, будто саван.
Она сумеет справиться с положением, успокоила себя Лейси. В данный момент нет никакой опасности, что они завалятся в постель. Они даже и близко не подошли к постели, и это при том, что им приходится вместе спать. Осторожность не помешает, но сейчас она будет излишней. Сейчас надо просто радоваться моменту согласия. И она храбро пожала Митчу руку.
Еду они готовили вместе. Пока она пекла песочный корж, Митч чистил ягоды. Потом он жарил рыбу, а она сделала салат и сварила на второй конфорке крабов.
За работой они болтали обо всем понемногу: о детстве, о том, какие предпочитают цвета, блюда...
Он больше не говорил об отце, и Лейси не задавала вопросов. Ей казалось, что лучше не затрагивать эту тему. Если он начнет говорить о своей семье, то может упомянуть Денни. А ей не хотелось в этот вечер говорить о Денни.
Денни был частью большого мира - так же, как Нора, ее дяди и Сара. Они все были частью того мира, с которым после воскресенья ей придется опять иметь дело.
Но сейчас... сейчас ей хотелось быть в другом мире, в мире Гнезда Буревестника, где не нужно жить с чувством, будто ты в осаде, где не нужно постоянно себя отстаивать.
В мире, где только она и Митч.
Лейси не переставала думать о том, как превратно, оказывается, выглядит ее поведение в глазах других. Например, Митча. Не переставала думать о лягушке из присказки дяди Уоррена. Не переставала думать.
- Почему вы пошли работать в "Заботу"? - спросил за едой Митч.
- Хотела перемены. Хотела сделать мир лучше. Мне было дано так много, что хотелось поделиться. - Она смущенно пожала плечами. - Упрощенческий взгляд, правда?
- Не сказал бы. - Митч улыбнулся, и мурашки пробежали у нее по спине.
- Конечно, моя помощь ничтожна, капля в море. Но не сидеть же сложа руки. И для женщины не так уж много возможностей. Впрочем, ни о каких особых возможностях дядя Уоррен не позволил бы мне и думать.
- И вы бы подчинились?
- Некоторые мои поступки он не одобряет. Но я стараюсь далеко не заходить. Не раздражать его. - Лейси усмехнулась. - Хотя и не всегда. Он такой... благонравный. Но обычно я делаю то, что мне надо, втихую, без шума.
- Правда? - Митч вскинул брови. - Как с тюленем?..
- Дался вам этот чертов тюлень! - засмеялась Лейси. - Я волонтером работала в зоопарке. Там был смотритель, еще больший фанатик, чем я, во всем, что касалось защиты диких животных. Особенно нас возмущало бессмысленное истребление новорожденных тюленей. И когда он предложил мне доставить тюленя на обед, я с радостью ухватилась за это. И не жалею. - Она задорно вскинула подбородок. - Это произвело впечатление. Иногда единственный способ обратить внимание - пойти на скандал.
- Возможно. - Митч с сомнением покачал головой. - Вы собираетесь всю жизнь проработать в "Заботе"?
- Я еще не решила. У меня есть и другие идеи. - Лейси нагнулась и подхватила на колени проходившего мимо Джетро. - К примеру, превратить Гнездо Буревестника в лагерь для таких девочек, какой была я.
- Для богатых детей? - ужаснулся Митч.
- Им это тоже надо.
Митч недоверчиво фыркнул.
- Согласитесь, что не только бедные, неотесанные ребята страдают из-за недостатка самоуважения. Или вы считаете это привилегией нищих?
- У богатых детей множество возможностей.
- У некоторых - да. А другие растут в изоляции, обделенные жизненным опытом.
- То же самое можно сказать и о бедных.
- Тогда, может быть, мы объединим их?
Митч вытаращил на нее глаза.
- Вы имеете в виду ваших богатых и моих бедных детей?
- А почему бы нет? - Идея была хоть и неожиданной, но очень понравилась Лейси. - По-моему, это будет великолепно. Хорошо и для тех, и для других.
- Ммм... - Митч явно не разделял ее энтузиазма.
- Как нам с вами здесь. Мы многое узнали друг о друге. Согласны?
- Думаю, мы могли бы узнать гораздо больше, - лукаво ответил Митч, стрельнув глазами в сторону постели.
- Да Сильва!
- Ладно-ладно, нельзя уж и помечтать, - засмеялся он.
Но и во время еды, и когда они мыли посуду, тревога Лейси по поводу его игривой реплики все росла и росла.
Взгляд ее невольно следил за ним. Вот он повесил на спинку стула полотенце, чтобы сохло, и повернулся к ней. Лейси настороженно ждала, сжимая в кулаке посудную мочалку.
Митч глубоко вздохнул и неуверенно поглядел на нее. Засунув руки глубоко в карманы джинсов, он покачался на пятках и, криво усмехнувшись, предложил:
- Может, поиграем в шашки, Феррис?
Ночь была холоднее предыдущей. Громко завывал ветер, жалобно скрипели оконные рамы, шумели над домом деревья.
Лейси радовалась огню в печке и стеганому одеялу, но где-то за полночь проснулась, почувствовав, что ей не хватает тепла Митча.
Она подумала, что он перекатился на свою сторону, и, повернувшись, подвинулась ближе, нащупывая его в поисках ускользнувшего тепла. Она не думала о последствиях, просто поддалась невольному порыву. Но его на кровати не было.
- Митч! - Лейси рывком приподнялась.
- Я здесь, - донесся угрюмый голос из затененного дальнего угла за печкой.
Вглядевшись в темноту, Лейси увидела силуэт на фоне окна. Она свесила с кровати ноги, и ступни коснулись ледяного пола.
- Что случилось?
- Ничего.
- В самом деле? Может, у вас болит голова? Или лодыжка?
В ответ последовало молчание, затем прозвучало злое, сквозь зубы, "нет".
Она встала с кровати, прошлепала по комнате и, подходя к нему, вдруг почувствовала беспокойство.
- Тогда в чем дело?
- Я сказал - ни в чем. - Голос был жесткий, отрывистый.
Лейси нерешительно взяла его за руку. Он резко дернулся.
- Ради Бога, Феррис!
- Но ...
Вздохнув, он провел пальцами по взлохмаченным волосам.
- Успокойтесь. Я только... По-моему, на меня нашел дурацкий стих. Я не привык... к жизни на острове.
Волна облегчения окатила Лейси. Это она могла понять.
- Знаю, - успокаивающе проговорила она. - От этого бывает плохо. По крайней мере так говорил отец. Сама я никогда такого не испытывала, - призналась она. - Поэтому знаю только с его слов.
Он угрюмо покосился на нее. Губы скривились в недоброй гримасе.
- Да уж, - кивнул он. - по-моему, вы не испытывали.
- Но это не значит, что я не сочувствую, - быстро добавила Лейси. - Советовать, конечно, легко, но все равно не надо расклеиваться. Представьте себе, что вы уже вырвались отсюда. Много ли значат дни, проведенные здесь, по сравнению со всей жизнью? Ведь это сущие пустяки, правда?
Выражение лица у него стало почему-то еще более натянутым, но он покорно кивнул.
- Да, сущие пустяки.
- Самое большее три дня. Капля в море по сравнению со всей жизнью.
- Угу.
- Уверена, что вы справитесь.
Он ничего не ответил, только метнул в нее пронзительный взгляд. Лейси даже не возражала бы, чтобы он отпустил одну из своих мерзких острот, лишь бы разрядить обстановку. Но он молчал.
- Пойдемте, - проговорила она, справляясь со смущением. - Перестаньте беспокоиться и ложитесь в кровать. Вы забудете все свои проблемы.
- Неужели? - иронически усомнился Митч.
- Я заставлю вас забыть, - пообещала Лейси. - Я расскажу вам сказку.
- Лейси, ради Бога, - простонал Митч. Но она взяла его за руку.
- Пойдемте, здесь холодно. Я замерзла. Вы должны согреть меня.
Лейси произнесла это со всем простодушием и при этом постаралась забыть, что его тепло не только согревает ее. Постаралась забыть о том смущении, которое ее охватывает, когда он прикасается к ней или даже просто смотрит на нее.
Она решительно потянула его за руку, и он неохотно подчинился. Улегся рядом, натянул на себя одеяло и затих, напряженный как струна. Лейси тоже лежала тихо как мышка, со страхом и тревогой вспоминая свою просьбу. Наконец она собралась с духом и проговорила:
- Ну вот, разве так не лучше?
- Сущее блаженство, - буркнул Митч.
- А теперь расслабьтесь и спите.
Он пошевелился, вздохнул и сказал:
- А где же ваша сказка?
- Хорошо, - согласилась Лейси. - Но я не так уж много их знаю. "Золушка", "Златовласка и три медведя", ну и в таком роде.
- А про маленькую Красную Шапочку? - помолчав, предложил Митч. - И про большого злого волка. - Он издал глубокое горловое рычание.
- Будьте серьезным, - засмеялась Лейси.
- Нет, - запротестовал Митч. - Ох, нет.
- Почему?
- Слишком опасно.
- Ммм?
- Ладно, неважно, - проворчал Митч. - Спите.
- А сказка?..
- Я сам расскажу себе сказку.
- Правда? Я ничем не могу вам помочь?
Наступило долгое молчание. Митч хмыкнул и тут же снова затих. Потом глубоко вздохнул и покачал головой.
- Нет, Феррис. Ничем.