По спине Долли пробежал холодок. Впрочем, это и не удивительно: в коттедже все еще было холодно и сыро. Как не хочется выходить в такую погоду на улицу! Теперь ей стало ясно, что испытывает кошка, когда приходится лезть в воду.
Флеминг прекрасно понимал, что происходит сейчас в душе женщины, и с трудом сдерживал улыбку. Она может обманывать себя сколько хочет, но его-то ей провести не удастся. Ведь Долли буквально умирает от желания остаться! Кажется, настал самый подходящий момент, чтобы отговорить ее от этой дурацкой идеи - прекратить встречи с ним. Но надо действовать осмотрительно. Дик осторожно обнял Долли за плечи и прижал к груди.
- Моя милая маленькая Зеленая Веточка, ты смело можешь оставаться здесь до тех пор, пока не пройдет дождь.
Долли почувствовала, что у нее нет ни желания, ни сил продолжать борьбу.
- Расскажи мне, почему ты боишься темноты, - попросила она, хотя не поверила его выдумке. Ей просто захотелось узнать о нем побольше.
Дик сел перед камином и жестом показал на кресло рядом.
- Давай сядем, и я расскажу тебе историю своей жизни.
Долли удивилась, как грустно звучит его голос.
- Я появился на свет по досадной случайности. Мои родители преподавали в колледже и, кажется, не стремились иметь детей. Я слишком поздно вошел в их жизнь. Да, слишком поздно, - грустно повторил он. - Они всегда обращались со мной как со взрослым. Можно сказать, я родился старичком. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было девять лет. После их смерти я переходил от одних родственников к другим. Из рук в руки. У меня никогда не было своего дома, я никогда не задерживался долго на одном месте, меня всегда преследовало чувство, будто я все время в пути…
У Долли сжалось сердце. Должно быть, тяжело маленькому мальчику ощущать себя никому не нужным, чувствовать себя обузой для всех! Словно уловив ее мысли, Дик сказал:
- Но, с другой стороны, это оказалось и благом: я ни от кого не зависел, не нес ни перед кем ответственности и привык рассчитывать только на себя. - Он повернулся к ней. В уголках глаз собрались морщинки. - Теперь тебе должно быть понятно, почему мне нравится мотаться по свету с места на место.
Несмотря на его бодрый тон, Долли заметила в глазах Дика боль и одиночество. Да, теперь ей понятно, почему он до сих пор бродит по свету. Ей вдруг нестерпимо захотелось обнять его, пожалеть и успокоить. Но она все время помнила о том, что необходимо держать себя в руках: ведь такие моменты особенно опасны. Пора признать неопровержимый факт, который хотелось не замечать. Она мечтала о легком романтическом приключении, а вместо этого безнадежно влюбилась…
- Ну, довольно болтать об ушедшей юности! - заявил Флеминг и подошел к окну. На его губах заиграла довольная улыбка. - Все еще льет. - Он повернулся к гостье. - Прости, у меня нет записи "Голубого блюза".
Ах, да! Это та самая песня, под которую они танцевали в тот вечер на террасе! Повинуясь внезапному порыву, Дик принялся напевать низким мелодичным голосом, затем протянул руки к Долли, и она, не раздумывая, подошла и положила руки ему на плечи. Они медленно поплыли в танце, озаряемые светом живого огня.
Дик потерся носом о ее ухо, бережно поцеловал в шею. Долли стало щекотно и весело. Она вдруг почувствовала легкость, которую прежде ощущала при общении с Диком, - тогда, сто лет назад, когда он еще не знал, что у нее трое детей…
Дик остановился возле дивана и посмотрел ей в глаза.
- Долли, милая, это сильнее нас! Неужели ты до сих пор не поняла?
Они сели рядом на мягкое сиденье, Дик осторожно положил ее голову к себе на плечо. Долли вздохнула, и этот звук рассказал о ее чувствах полнее всяких слов. Как хорошо, думала она, сидеть вот так рядом с любимым, чувствовать тепло его руки на своем плече, слушать вой ветра, шум дождя… Она так давно, так часто мечтала об этом!
- Смотри, как мечутся языки пламени, - прошептал Дик. - Да ты и сама как огонь, милая, такая же искрящаяся и непостоянная, как пламя. Ты так же ярко освещаешь мою жизнь!
Долли обернулась к нему и встретила такое обожание и томление в его взгляде, какого до сих пор ей еще не приходилось видеть. Губы приоткрылись, и тогда Дик сжал ее щеки в ладонях и поцеловал в эти приоткрытые губы. Ей захотелось, чтобы этот обжигающий поцелуй не кончался никогда…
Эти горячие губы лишили Долли последней внутренней опоры, воля ее ослабла, тело стало мягким и податливым. Она обняла Дика за плечи. Он медленно откинулся назад и, не выпуская возлюбленную из тесных объятий, опустил спинку дивана вниз. Их губы опять встретились, и у Долли закружилась голова от запаха кожи мужчины, смешавшегося с тонким смолистым ароматом веток сосны, потрескивающих в камине.
Дик на мгновение оторвался от Долли, взглянул ей в глаза и низким хриплым голосом прошептал:
- Ночь за ночью на далеком забытом богом острове я, одинокий, мечтал о женщине. Я знал только, что она прекрасна, но не мог представить себе ее лицо. То, что сейчас происходит с нами, когда ты, дорогая, лежишь в моих объятиях, превосходит все мои самые смелые мечты. Но главное - я теперь точно знаю, что за лицо было у той женщины. Твое, Долли! Твое единственное лицо! Ты первая, кому удалось проникнуть в мое сердце. Ты моя покорительница, Зеленая Веточка!
- А ты мой странник, подаренный морем. Никто еще не говорил мне таких слов, не смотрел на меня с такой страстью, так нежно…
- Милая, ты - чудо…
Он целовал ее снова и снова, и Долли больше не слышала ни шума дождя за окном, ни потрескивания дров в камине. Весь мир, казалось, перестал существовать для нее - были только она и рыцарь ее грез. Прежде ей казалось, что такое полное единение душ существует лишь в сказках и снах. Но ведь он и пришел к ней из сна! Теперь Долли страстно хотелось одного: чтобы и тела их слились так же, как души. Поцелуи Дика становились все жарче, из глубины ее тела поднималась и росла волна ответного желания. Он расстегнул ее блузку, и она, не раздумывая, на ощупь отыскав пуговицы на его рубашке, расстегнула их. И блузка, и рубашка, а за ними его коричневые брюки и ее цветастая юбка - все беззвучно упало на толстый бежевый ковер.
Долли нежно провела рукой по гладкой мускулистой спине возлюбленного, по его плечам и ключицам. Дик запрокинул голову, и она кончиками пальцев дотронулась до его носа, едва касаясь, провела ими по переносице, обвела абрис его полных и чувственных губ. В красноватом отблеске пламени глаза Дика сверкали такой неутолимой страстью, что у нее перехватило дыхание. Что это? Игра? Наслаждение? Счастье? Или… любовь?
Он вновь припал ко рту любимой, но, движимый бешеным желанием, стал целовать ее всю. Она с наслаждением возвращала ему поцелуи. Он шептал ей нежные слова, давал ласковые прозвища, снова и снова повторял ее имя. Казалось, эти волшебные слова идут из самых потаенных глубин его души.
Раскачиваясь на волнах желания, они покинули землю и поплыли по волшебному океану страсти.
Не прекращая ласк, Дик нежно раздвинул ее бедра, провел рукой по их бархатной коже, а затем, крепко сжав ладонями ее ноги, прижал их к своим сильным мускулистым ногам. Затем его руки скользнули вверх, к ее груди. Касаясь большими пальцами розовых сосков, он стал поглаживать их. Стон вырвался из груди Долли. С уст срывалось его имя, повторяясь вновь и вновь, она дугой выгибалась ему навстречу.
Золотые языки пламени, игравшие в камине, бросали сполохи на их сплетенные тела. Свет перемежался с тенью. Пламя, бушующее в любовниках, озарялось светом живого огня. Вначале движения тел были медленными и чувственными, затем стали убыстряться, пока наконец огонь желания, переполнявший обоих, не взорвался ослепительной вспышкой взаимного удовлетворения. Долли закричала в экстазе. Действительность оказалась куда прекрасней самых волнующих снов!
Никогда еще Дик не испытывал столь полного, столь упоительного восторга. Ему показалось, что до этой минуты он был мужчиной лишь наполовину, и только теперь стал им полностью. Наконец-то он овладел ею! Долли принадлежит ему! И внезапно странная, неуместная мысль поразила завзятого холостяка: теперь он обрел дом.
Забыв о времени, они лежали в объятиях друг друга. Когда состояние эйфории стало покидать Долли, она содрогнулась от осознания совершенного безумия. А ведь она так старалась не допустить этого, потому что прекрасно знала, что все кончится: уже сейчас она не могла представить себе жизни без этого человека. А что будет дальше? Обхватив ладонями его лицо, Долли тихо сказала:
- Мы нарушили наш договор, Дик. Нам придется прекратить встречаться.
Глаза его широко распахнулись от удивления. Он отказывался верить собственным ушам.
- Любовь моя, это просто смешно! Ты не можешь не чувствовать, что мы созданы друг для друга. Такое бывает раз в жизни, если бывает вообще. Почему мы должны отказываться от этого счастья?!
Убитым голосом Долли пробормотала:
- У меня были причины относиться к нашему договору всерьез. А сейчас, после того что произошло, можно смело сказать, что этот договор был фикцией.
- Скажи, ты сознательно избегала встреч со мной? - спросил он хрипло.
- Да. И, как выяснилось, правильно делала. Нам нельзя продолжать наши отношения!
Дик надолго замолчал. А когда заговорил вновь, голос его был полон горького недоумения.
- Ты уверена, что этого хочешь? - глаза Дика, казалось, старались заглянуть ей в самую душу.
- Да, - ответила Долли. - Буря прошла, и мне пора уходить.
Больше она ничего не смогла выговорить: слезы сжимали горло. Да и какой смысл в тысячный раз пытаться что-то объяснить… Долли сама произнесла себе приговор. Она собрала одежду и, тихо прикрыв за собой дверь, ушла.
9
На следующее утро Дороти проснулась как-то сразу, миновав сладкую фазу полуяви-полусна. Проснулась с ясным сознанием происшедшего несчастья. Ей не хотелось вставать, не хотелось начинать день с привычной утренней пробежки… Ей вообще не хотелось начинать день! В комнате было очень тихо… Видимо, эта необычная тишина и разбудила ее. Перед глазами встал прошедший вечер - с такими подробностями, что Долли покраснела от стыда за себя. Как можно так низко пасть! Никогда раньше она не считала себя распутной женщиной, и теперь доброй репутации может прийти конец…
Ужаснее всего было то, что эти воспоминания, заставляющие ее краснеть, вызывали во всем теле сладостный трепет. Казалось, тело живет отдельной от сознания жизнью. В то время как разум твердил ей: "стыдись!", тело предательски наполнялось желанием, каждой своей клеточкой требуя Дика! Увы, это утро было далеко не первым, когда тело оказывалось не в ладах с разумом. И вот прошедшей ночью она сдалась… Долли чувствовала, как рушатся ее представления о самой себе.
Все-таки надо было вставать. Долли отправилась в ванную и, взглянув в зеркало, не увидела в нем той женщины, которую привыкла видеть много лет подряд. Взъерошенные буйные кудри, томный взгляд из-под полуопущенных век, приоткрытые губы, припухшие от поцелуев… Из зеркала на нее смотрела чувственная, страстная женщина, желавшая любить и быть любимой, только что испытавшая наслаждение, которое может дать только любимый мужчина.
Нужно срочно начать что-то делать, иначе она сойдет с ума. Долли плеснула в лицо холодной воды, желая смыть испугавшее ее выражение, почистила зубы, натянула спортивную майку и поспешила в холл, постучав по дороге в комнаты детей.
- Всем вставать! Оладьи и сосиски уже на подходе!
Долли открыла посудомоечную машину и мысленно поблагодарила Кэрол за то, что она помыла посуду после вчерашнего сладкого пира. Действуя энергично, даже слишком, Долли принялась разгружать машину: убрала стаканы на верхние полки, тарелки сложила горкой. С грохотом поставила на место кастрюли. Создаваемый шум, как ни странно, успокоил ее. Оказывается, шумотерапия - весьма эффективная вещь, сказала она себе. По крайней мере, с посудой можно управляться как вздумается - не то что с заблудшим в грехе воображением! Да, со своим чересчур богатым воображением… Оно, проклятое, и стало первопричиной всех обрушившихся на нее бед! И вторая причина - она слишком понадеялась на себя. А ведь должна была сразу понять, как опасно флиртовать с таким привлекательным мужчиной, как Дик Флеминг. Нельзя быть такой наивной! Чтобы заглушить боль в груди, Долли с силой хлопнула дверцей. Она влюбилась! Это все же случилось. Нужно смотреть правде в глаза. Теперь остается беспристрастно окинуть мысленным взором происшедшее, чтобы оценить масштабы катастрофы. Что ж, следует с прискорбием признать: положение унизительное. Она совершила роковую ошибку - позволила себе отчаянно и безрассудно полюбить мужчину, который никогда не станет ее мужем…
Когда остатки посуды были убраны в шкаф, в холле послышались шаги. Кэрол в цветной пижаме, с накрученными на мягкие бигуди волосами остановилась посреди кухни, протирая заспанные глаза.
- Что за переполох?
Долли виновато посмотрела на дочь.
- Я решила выместить на посуде всю накопившуюся агрессивность и злость.
Дочь взглянула на открытую дверцу посудомойки.
- О, ты уже успела расставить все по полкам!
- Совершенно верно. А заодно попыталась разложить по полочкам свои собственные чувства.
Долли вынула из холодильника связку сосисок и швырнула на стол. Затем водрузила на плиту кастрюлю с таким грохотом, кто Кэрол воззрилась на нее в изумлении. Она поняла, что мама не шутит. Но подобное проявление эмоций было так не похоже на Долли! В глубине души девочка считала, что в мамином возрасте вообще уже невозможно испытывать сколько-нибудь сильных эмоций… Она достала из холодильника пакет с соком и стала наливать в стакан.
- Что случилось? Неужели это все из-за Дика Флеминга? - Внезапно Кэрол осенила догадка. Глаза ее загорелись. - Он сделал тебе предложение? Правда?
Кэрол замерла в ожидании ответа, и сок полился через край стакана на стол.
- Ты с ума сошла! - ответила мать резче, чем ей хотелось. - Дик Флеминг никогда не станет связывать себя обязательствами. Ему нравится жизнь холостяка! - Долли со злостью воткнула вилку в сосиску и отправила всю связку в кастрюлю с кипящей водой. - Он любит свою свободу сильнее, чем… вареных крабов, черепаховый суп и домашние ириски, вместе взятые!
- Мама, как ты можешь так говорить?! По-моему, Дик… настоящий принц!
- Дурочка! Не хочется лишать тебя иллюзий в столь нежном возрасте, но твой принц - всего лишь самый обыкновенный мужчина.
К сожалению, эти слова не казались убедительными самой Долли. Проблема в том, решила она, что я слишком романтична. И к тому же имела глупость поверить в то, что выдуманный принц воплотится в плоть и кровь и женится на мне…
- Но, мама, - настаивала Кэрол, - мне кажется, он действительно тебя любит! Я уверена!
Долли молчала, удивленная категоричностью дочери. Просто Кэрол пошла в нее и навыдумывала бог знает что… Но даже если в ее утверждении есть доля правды, это мало что меняет, решила Долли. У меня трое детей. А он не хочет иметь даже своих… и не собирается скрывать этого: он же вполне ясно объяснил, как относится к чужим отпрыскам! А если он не любит моих детей, то и мне не подходит. Долли подавила вздох. Она никогда не решится открыть детям правду о том, что Дик не любит ни Кэрол, ни Клода, ни Китти. Это оставило бы неизгладимую рану в их душах: ведь все они успели так привязаться к нему… Надо придумать что-нибудь другое.
- Если он и любит меня, то тщательно это скрывает. По крайней мере - от меня. Нет, доченька, ты все это выдумала. И вообще, я больше не хочу о нем думать!
Нет, что-то не слишком удачно у нее получается. Долли набрала в грудь побольше воздуха и выпалила единым духом:
- Я решила с ним больше не встречаться!
Воцарилась напряженная тишина, которую внезапно нарушил высокий печальный голосок Китти:
- С кем, мама? С кем ты решила больше не встречаться?
Долли обернулась и оказалась лицом к лицу с малышкой, притащившей на кухню одноухого плюшевого медвежонка. Клод протиснулся в дверь за спиной сестры и уселся на табурет.
- Бьюсь об заклад, - язвительно заметил он, - мама имела в виду твоего ободранного медведя.
Долли фыркнула:
- Клод, перестань! Не слушай его, доченька: ты же знаешь, как мы все любим твоего дружка. Налей соку и садись за стол.
- Мама, кого ты не хочешь видеть?
- Китти, тебе что, не о чем больше говорить?
Девочка добавила молока в овсяные хлопья и отправила полную ложку в рот. Но это не означало, что она решила оставить мать в покое.
- Ну, кого?! Скажи!
Решившись наконец, Долли провозгласила:
- Мистера Дика Флеминга.
Все трое разом притихли. Дети выглядели расстроенными, можно было подумать, что это сообщение лишило их дара речи.
Кэрол, узнавшая новость раньше других, заговорила первой.
- Мама, как ты можешь так говорить?! Сначала ты позволила мистеру Флемингу стать почти членом нашей семьи, а потом даешь ему от ворот поворот без всяких на то причин!
Долли упрямо сжала губы.
- У меня есть на то веские причины.
- Объясни какие, - потребовал Клод.
- Я не могу их вам объяснить!
- Я знаю, кто может, - мисс Торнтон, моя учительница! - воскликнула Китти. - Она все на свете может объяснить!
- Я так не думаю, моя маленькая.
Вряд ли можно найти слова, чтобы объяснить детям: нельзя быть одновременно хорошей матерью своим трем ребятишкам и приходящей любовницей соседа, живущего напротив. Сомнительно, чтобы с этой задачей справилась и мисс Торнтон.
- Ты его просто бросила, мама, вот так! - заявила Кэрол голосом общественного обвинителя.
- Честное слово, это не так!
- Как это бросила? - спросила Китти, едва не подавившись. Молоко потекло у нее по подбородку.
- Это все равно, как если бы ты бросила своего старого медвежонка на необитаемом острове только потому, что он тебе надоел, - авторитетным тоном старшего высказался Клод.
Китти укоризненно взглянула на мать. Жалобно обращаясь к старенькому перепачканному медвежонку, девочка сказала:
- Бедного Дика никто не любит. Никому не будет дела, если он заблудится где-нибудь, заболеет или что-то с ним случится…
- Ой, Китти, какая ты умница! - воскликнула Кэрол, театрально простирая к ней руки. - Бедняжка Флеминг! Сиротка, жертва кораблекрушения, которую волны случайно занесли на благословенные берега Кораллового острова!
- А что? Может, он и вправду сирота! - воскликнул Клод. - И мы приняли его в свою компанию, а теперь бросаем? - и вдруг его осенило. Он даже не донес ложку до рта. - Мама, а почему мы не можем его усыновить?!
- Невероятно! Это твоя самая лучшая идея! - воскликнула Кэрол.
Долли остолбенела и решила, что настало время вмешаться.
- Послушайте, дети! Четыре года назад я пошла вам навстречу, и у нас появился Ральф. Потом мы приютили опоссума и змею. Наконец, я разрешила взять в дом тушканчика. Но теперь с меня хватит! В мои планы вовсе не входит усыновление специалиста по морским черепахам!
- Но тебе не придется о нем заботиться. Эти обязанности я возьму на себя! - с готовностью воскликнула Кэрол.
Мать открыла было рот, но на такое заявление уж и вовсе непонятно было, что ответить.