Фернан отстранился, и Джейн неожиданно почувствовала себя отвергнутой. Но ведь это объятие, несомненно, очень мало значило для него. В то время как она… она ощущала его прикосновение каждой клеточкой, каждым нервом. Боже, как унизительно и обидно испытывать такие чувства к человеку, который едва вспоминает о твоем существовании! Но, по крайней мере, Фернан не может читать ее мысли. Он не знает, что она переживает, а она скорее умрет, чем позволит ему узнать это!
После того как они выпили кофе, Фернан еще в течение часа развлекал ее всякими забавными историями, изо всех сил стараясь отвлечь от того, что происходило практически за стеной. И хотя Джейн знала, что он только притворяется спокойным и беззаботным, это все равно помогало. Но по мере того как шло время, она заметила, что его глаза все чаще и чаще обращаются на дверь. Через два с половиной часа после их приезда в больницу, в приемном покое появился Пьер.
- Ну как? Все в порядке? - воскликнули они одновременно, вскочив с кресел.
Но, еще не успев задать вопрос, Джейн уже поняла: не все в порядке! Это было видно по выражению лица Пьера, по его плотно сжатым губам.
- Врачи считают, что необходимо кесарево сечение. - Пьер старался говорить спокойно, но глаза его выдавали сильное волнение. - Первый ребенок идет неправильно, и Нора устала.
- Ой, Пьер…
- Пожалуйста, не беспокойся, Джейн, - быстро проговорил Фернан. - Все будет сделано как надо.
Он отвел глаза, почувствовав, что фраза прозвучала заученно и никого не успокоила. Тягостное молчание нарушил Пьер:
- Послушайте, мне пора вернуться к Норе, а вы лучше поезжайте домой.
- Нет, - отозвался Фернан. - Мы подождем. Правда, Джейн?
- Конечно, - мгновенно откликнулась она.
- Я не сомневался, что ты это скажешь. - Он внимательно посмотрел ей в глаза, потом шагнул к Пьеру и похлопал его по плечу. - Иди, иди к ней. Все будет хорошо.
После ухода Пьера они сидели в напряженном молчании несколько минут. До их комнаты доносились приглушенные звуки больничной жизни. Фернан заговорил первым, и Джейн слушала его, затаив дыхание. Очевидно, защитные барьеры Фернана ослабли из-за беспокойства за друзей - никогда раньше он не говорил ей подобных вещей:
- Нельзя допустить, чтобы что-нибудь случилось с этими малышами. Нельзя! Только не после того, что они пережили! Когда я думаю о тех детях, которые нежеланны и нелюбимы, которых родили люди, не имеющие для них времени… Но Нора и Пьер не такие! - Он глядел куда-то мимо нее. - Они так любили Анри! И этих двоих они будут любить не меньше…
- Я знаю.
- А ты родилась в счастливой семье? - неожиданно спросил Фернан.
- Да, в очень счастливой, - задумчиво ответила Джейн. - Правда, у меня пятеро старших братьев, так что мучили меня нещадно. Но я всегда знала, что они готовы ради меня на все, и мама с папой всех нас любят. Нам было очень весело вместе - всем восьмерым.
- Это прекрасно, так и должно быть. - Фернан невесело улыбнулся, мыслями он снова блуждал где-то далеко. - А вот я был единственным ребенком. Мать родила меня ровно через год после того, как вышла замуж, и, к счастью, я оказался тем самым наследником, которого хотел отец. Я сказал "к счастью", потому что, если бы родилась девочка, она вела бы еще более безрадостное существование, чем я. А этого не пожелаешь ни одному ребенку. Мой отец воспринимал мир как собственную империю. Он жил ради того, чтобы иметь власть и делать деньги, все остальное не имело для него значения. Он был самым бездушным человеком из всех, кого я знал! Я видел, как он ломал людей - физически и морально, - получая от этого удовольствие…
- Но твоя мать… Наверное, ей это не нравилось? - тихо спросила Джейн, пытаясь скрыть охвативший ее страх.
- Моя мать была женщиной светской до мозга костей, - ответил Фернан. - Она жила, чтобы развлекаться и быть развлекаемой. Я много раз слышал, как она говорила, что, если бы забеременела еще раз, то покончила бы с собой. И она не шутила! Мать всегда отвечала за свои слова…
Его красивые темные глаза остановились на лице Джейн. Очевидно, он заметил ее потрясение и грустно улыбнулся:
- Ты не можешь поверить, что женщина способна так говорить? О, уверяю тебя, что не лгу. Не то, чтобы ей было особенно трудно в период беременности, просто она не хотела, чтобы, пусть даже временно, ее прекрасная фигура превращалась в расплывшуюся и неуклюжую. Поэтому неудивительно, что она была благодарна Господу за то, что родился наследник и, таким образом, ее долг был выполнен.
- Но… когда ты появился на свет, неужели в ней не проснулись материнские чувства? - неуверенно спросила Джейн. - Тем более что она хотела мальчика…
- Я был передан няньке в тот же день, когда мать вышла из больницы. И на этом ее заботы закончились. Отец еще посещал детскую время от времени, чтобы проверить мои успехи и внести коррективы в воспитание, если я не достигал значительного прогресса. А мать… Я вообще не помню, чтобы она заходила в комнату. Обычно меня водили к ней…
Фернан посмотрел на расстроенное лицо Джейн и улыбнулся. Улыбка на этот раз была настоящей - она растопила лед в его глазах.
- Все в порядке, Джейн, я это давно пережил. Не думай, что мое детство представляло собой сплошную трагедию. У меня была чудесная няня, и я рос вполне счастливым ребенком, пока она не вышла замуж и не уехала, когда мне исполнилось девять лет. Тогда меня отправили в интернат, но я приезжал домой на каникулы и в один из таких приездов познакомился с Пьером. Наши родители были одного круга, хотя я никогда не мог понять, что общего было у доброй, терпеливой Жильберты с моей матерью. И как-то само собой получилось, что я почти все время стал проводить в Ле-Пюи…
Джейн поразил его рассказ. Было очень трудно представить себе Фернана маленьким мальчиком, к которому родители относились как к дорогой машине, как к выгодному вложению капитала. Она знала семьи, в которых дети обязаны были отражать благополучие родителей и потому всегда выглядеть наилучшим образом. Но это неизбежно сказывалось на их самооценке. А у Фернана с самооценкой, кажется, все было в порядке…
И все-таки он открылся ей с совсем новой стороны. Джейн с трудом сдержала подступившие слезы, зная, что ему это не понравится, и попыталась сказать как можно спокойнее:
- Теперь я понимаю, почему вы с Пьером так близки.
- Он был и остается моим братом, которого у меня никогда не было, - просто ответил Фернан. - Благодаря его матери я узнал, что такое материнская любовь, а его отец всегда находил время выслушать меня, поговорить со мной. Так что у меня все-таки была семья.
- Ты ничего не сказал об Иветт, - не удержавшись, заметила Джейн: это имя постоянно вертелось у нее на языке.
- И еще была Иветт, - спокойно произнес Фернан, но лицо его стало знакомо непроницаемым.
- Наверное, ваши родители всегда считали, что ты женишься на ней? - спросила Джейн с болью в душе. - Ведь обычно так и бывает, когда две семьи настолько близки.
- Во всяком случае, никто не удивился, когда мы объявили о нашей помолвке.
- Жалко, что у вас оказалось так мало времени. - Джейн казалось, что ее сердце вот-вот разорвется на части. - Это было большое горе для всех близких - не только для тебя, но и для Пьера и Поля.
- А ты знаешь, что она была удочерена? - неожиданно спросил Фернан. - Жильберта одно время считала, что после Пьера у нее больше не может быть детей. А для такой женщины это всегда трагедия.
- Да, кажется, Нора говорила мне как-то об этом, - ответила Джейн.
- А это значило, что в ее жилах не было ни капли крови Соважей, - жестко произнес он. - Ни капли!
Джейн изумленно взглянула на него, пытаясь понять причину столь странного комментария. Очевидно, Фернан имел в виду, что никогда не воспринимал Иветт как сестру: ведь он считал Пьера названным братом, а Жильберту и ее мужа - почти что родителями. Было бы странно влюбиться в кого-то из членов семьи.
- Иветт была очень хороша собой, - наконец сказала она. - Вы, должно быть, были очень красивой парой.
- Красивой парой… - Его голос прозвучал ровно, задумчиво, но настолько холодно, что Джейн вздрогнула. - Да, мы были красивой парой. Многие так говорили.
О Боже! Она почувствовала, что не в силах больше терпеть его откровения. А Фернан как ни в чем не бывало продолжал:
- Помнишь старинные надгробия с резными мраморными изображениями? Люди смотрят на них и восхищаются тонкостью работы, красотой, изяществом изображения. Но внутри… внутри ледяной холод и тлен.
- Надгробия? Изображения? О чем ты? - удивилась Джейн.
- Никто не может понять, пока не побывает внутри склепа и сам не увидит разницу между внешней стороной и внутренней. - Он быстро наклонился к ней, и его глаза блеснули. - А вот я побывал там. Я видел все!
- Фернан, что ты хочешь сказать?!
Все это было за гранью реальности. Джейн чувствовала, что должна что-то понять, но у нее никак не получалось.
- Просто…
- Мальчик и девочка! - Пьер ворвался в приемный покой, как торнадо, лицо его сияло. - У меня сын и дочь! Сын и дочь, Фернан! - прокричал он, а потом упал на грудь своего друга и разрыдался. - Я думал… Нет, я не думал! Но там… только что…
- Я знаю, что ты думал.
Голос Фернана был низким и хриплым. Он посмотрел через плечо Пьера на Джейн, и та заметила, что его глаза тоже увлажнились.
- А Нора? С ней все в порядке?
- Она прекрасна! - сообщил Пьер с таким благоговением, что Джейн не удержалась от улыбки. - Вы можете пройти взглянуть на новорожденных.
- Прямо сейчас? - удивилась Джейн. - Я хотела сказать, а врачи не станут возражать?
- Врачи? Наплевать нам на всех врачей! - Лицо Пьера расплылось в счастливой улыбке. - Как они могут возражать, если двое самых близких наших друзей хотят пойти и посмотреть на своих тезок?
- Тезок? - Джейн застыла с открытым ртом.
- Маленькие Джейн и Фернан! - Пьер вдруг в испуге прикрыл рот рукой. - Ой, что я говорю?! Это же должен был быть сюрприз для вас!
- Это и есть сюрприз, - сухо заметил Фернан. - А ты уверен, что одного Фернана в семье недостаточно?
- Мы оба уверены! - Пьер потащил их к двери. - Скорее, Нора ждет. Она очень устала, но все равно хочет видеть вас обоих.
Палата, в которой находилась Нора, на первый взгляд казалась вполне стандартной, и все-таки Джейн заметила еле уловимые признаки роскоши, которую могут позволить себе только очень богатые люди. Например, она никогда не видела таких прелестных маленьких колыбелек, как те, что стояли возле кровати Норы.
Две крошечные головки виднелись из одеялец розового и голубого цветов, и она подошла, чтобы получше рассмотреть малышей. В этот момент мальчик широко зевнул, состроил смешную гримаску и снова заснул.
- О, Нора, они очаровательны! Я не могу поверить… - У Джейн внезапно хлынули слезы.
- Знаю. - Нора напоминала сдутый воздушный шар, но глаза ее сияли счастьем. - Представляешь, девочка весит три килограмма сто грамм, а мальчик два килограмма семьсот грамм! И где во мне все это помещалось, Джейн?
- Ты что, забыла, какой у тебя был живот? Слава Богу, что обошлось без кесарева сечения.
- Да. Мальчик сначала упирался, но потом неожиданно выскочил как пробка из бутылки, даже врач удивился. А девочка появилась через несколько минут. - Нора улыбнулась и торжественно произнесла: - Мы хотели бы назвать ее в честь тебя, Джейн, если ты не против, а мальчика - в честь Фернана!
- Я им уже сказал, - смущенно сообщил Пьер.
- Ох, ты безнадежен! - сердито воскликнула Нора, но влюбленный взгляд, который она послала мужу, говорил совсем о другом. - Дайте Джейн Фернана, а Фернану - Джейн, - попросила она медсестру.
Слова Норы эхом отозвались в сердце Джейн: так символично они прозвучали… Крошечное личико в окружении мягкой голубой ткани расплылось перед ее глазами.
- Какая она крошечная! - Голос Фернана дрогнул, и Джейн подняла глаза, чтобы взглянуть на него - такого большого и сильного, неловко держащего младенца на согнутых руках. - Ты только посмотри, какие у нее ручки! Самые настоящие, а пальчики малюсенькие… Тебя все будут очень, очень любить, малышка. Всю твою жизнь ты будешь любима!
Джейн заметила, как Пьер взял друга за локоть.
- Ты будешь их крестным, Фернан - так же, как у Анри?
У Джейн защипало в глазах: она поняла, что Пьер и Нора считают своего первенца такой же реальностью, как и двоих новорожденных…
- Конечно, сочту за честь! - ответил Фернан, не поднимая головы, склоненной над маленьким сморщенным личиком младенца.
- А ты, Джейн? Ты будешь крестной матерью? - быстро спросила Нора. - Пожалуйста, скажи "да"!
- Разве я могу сказать "нет"?
Она посмотрела на маленького Фернана и подумала, будет ли когда-нибудь держать на руках свое собственное дитя. Джейн не была уверена в этом… Она знала, что никогда не выйдет замуж за того, кого не будет любить, а разве кто-либо мог сравниться с Фернаном Тамилье?
Слеза упала на личико младенца. Джейн забеспокоилась, как бы ей окончательно не расклеиться, и поспешно передала новорожденного медсестре.
- Я думаю, нам пора идти.
Фернан осторожно положил девочку обратно в колыбельку. Затем Джейн поцеловала Нору, и они на цыпочках вышли из палаты.
- Все-таки дети - это чудо! И человеческая дружба - чудо, - тихо сказала Джейн, когда они шли по коридору: она вспомнила, как перед уходом Нора обняла ее, и это объятие говорило больше, чем любые слова.
- Да, это чудо…
Фернан почему-то чувствовал себя так, словно у него из-под ног вышибли опору. Он никогда не поверил бы, что вид двух крохотных существ, этот венец любви Пьера и Норы, так подействует на него. И чтобы преодолеть нарастающее чувство пустоты в сердце, сказал:
- Боюсь, Нора теперь будет еще больше дорожить твоей дружбой. А ты ведь собираешься скоро возвратиться в Лондон?
Сама по себе фраза походила на вежливый вопрос, но тон, каким ее произнесли, не был ни дружелюбным, ни деликатным. Джейн внезапно остановилась, и Фернан, опередивший ее, был вынужден вернуться.
- Что с тобой? - изумленно спросил он.
Джейн вдруг почувствовала, что страшно устала. Эмоциональные взлеты и падения преследовали ее с первого дня приезда во Францию, а напряжение последних нескольких часов было уже совершенно невыносимым. В результате слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела подумать:
- По-моему, это я должна спросить тебя, что случилось?
- Не понимаю? - Он изумленно поднял бровь.
- Не надо, Фернан! Мне надоело играть в эти игры! - взорвалась Джейн. - Я бы не удивилась, если бы ты сказал: "Надеюсь, что ты скоро возвратишься в Лондон!" Впрочем, это и так было ясно по твоей интонации…
- Джейн, ты с ума сошла! Я просто спросил…
- Я знаю, что ты спросил!
- В таком случае не вижу повода для этого… спектакля.
Но равнодушный тон Фернана не произвел на Джейн ни малейшего впечатления: она была слишком разозлена, чтобы замечать его.
- Вот как? Не видишь? - спросила она агрессивно, подступая к нему и глядя ему прямо в глаза. - Ну что ж, я тебе объясню. Представь себе, что, когда ты разговариваешь с людьми так, словно они пыль под твоими башмаками, это их обижает. Ты, возможно, удивишься, но это правда! Ты, безусловно, богат и красив, Фернан Тамилье, но на свете существуют вещи более важные - человеческая доброта, например. И знай: я уеду из Франции только тогда, когда сочту нужным. Никакие замечания с твоей стороны не изменят моего решения ни на йоту! Ты понял?
- Я понял, как ты меня воспринимаешь. - Лицо его потемнело. - Мне неясна причина этой вспышки, но сообщение я принял - кстати, вместе с половиной больницы, - добавил он.
- Мне все равно! - воскликнула Джейн. - Мне безразлично, что подумают люди, Фернан! Я знаю, что ору, как торговка рыбой, и что ты считаешь, будто я во всем виновата. А я не виновата! Это ты с самого начала вел себя со мной отвратительно! И даже сейчас, после того, как родились эти прекрасные дети… Да как ты мог?!
- Джейн…
Но она отступила, и протянутая рука Фернана схватила воздух. Джейн было все равно, куда бежать - лишь бы подальше от него. И тут ей на глаза попалась дверь дамской комнаты.
Трясущимися руками защелкнув замок, Джейн сползла по кафельной стенке на пол и рыдала до тех пор, пока не иссякли слезы…
7
Даже сейчас, полтора месяца спустя, Джейн не могла без содрогания думать об ужасной сцене. Ей было трудно поверить, что она накричала на него. Но Фернан сам довел ее до этого…
А тогда Джейн даже не помнила, сколько времени провела в туалетной комнате - двадцать минут или два часа. Вышла она оттуда тщательно причесанная и подкрашенная, в твердой уверенности, что Фернан давно уехал домой. Но он ждал ее в другом конце коридора, прислонившись к снежно-белой стене.
Джейн не знала, чего ожидать: обвинений, вспышки ярости или презрения… Но Фернан просто отделился от стены и медленно подошел к ней.
- Идем? - спросил он совершенно спокойно. - Я позвонил Полю, сказал ему, что все хорошо и он может идти спать.
- Да, ты все правильно сделал.
Джейн удивилась, как твердо звучит ее голос, поскольку внутри у нее все дрожало. Фернан же был, как всегда, невозмутим.
Они вернулись в Ле-Пюи в гробовом молчании, и Джейн всю дорогу размышляла, что сказать ему на прощание. Ей не следовало, конечно, грубить ему, но и извиняться сейчас она тоже не могла. Хотя нужно было именно извиниться… Теперь, когда первый гнев прошел, она вспомнила, как он ей рассказывал о своем детстве, как они стояли рядом с кроватью Норы с малышами на руках, но пересилить себя не могла.
Когда Фернан подвез ее к дому, Джейн сухо попрощалась с ним.
- Спасибо, спокойной ночи.
Он тоже ответил сдержанно, но с такой яростью захлопнул дверцу, что это было красноречивее всяких слов. Вот и прекрасно, подумала Джейн. По крайней мере, можно избежать неприятного разговора.
Кто бы мог подумать, что на следующее утро Фернан ей позвонит!
Было очень рано. Все в доме, кроме прислуги, еще спали. Бланш постучала в дверь ее комнаты с виноватым видом. Джейн заснула только перед рассветом и с трудом открыла глаза.
- Возьмите трубку, мадемуазель. - Горничная показала на телефонный аппарат. - Это месье Тамилье, он хочет говорить с вами.
- Алло? - сонно пробормотала Джейн, когда Бланш покинула комнату.
- Я прощу прощения за то, что звоню так рано. Но мне кажется, что мы не можем оставить все как есть. Скоро Нора с малышами будет дома, и я не хочу ее расстраивать. - Он говорил резко и отрывисто. - Поэтому предлагаю сегодня вечером пообедать вместе и все обсудить.
- Не думаю, что в этом есть необходимость, Фернан, - твердо сказала она; ее пальцы при этом так сильно сжали трубку, что побелели суставы. - Я тоже не собираюсь расстраивать Нору, но я не понимаю, как наши отношения могут отразиться на атмосфере в семье.
Неужели он решил, что она побежит докладывать Норе о том, что произошло между ними? Сейчас, когда та еще так слаба и уязвима?
- То, что случилось вчера вечером, касается только нас двоих. Уверена, что мы сможем вести себя нормально ради спокойствия всех остальных.
- Значит, ты отказываешься пообедать со мной?