– Не знаю, не знаю, – довольно-таки грубо ответил Энтони. – В мою спальню воры ни разу не проникали. Зато у вас это случается постоянно.
– Значит, по-вашему, я сама виновата? Думаете, я совершила что-то ужасное и сама навлекла на себя беду?
– Этого я не говорил.
– Однако дали понять! – воскликнула Элеонора. – У вас все на лбу написано. Я прекрасно знаю, что вы обо мне думаете.
– Сомневаюсь, – невозмутимо ответил Энтони.
Стоявший сбоку Дарио тихонько прокашлялся:
– Элеонора… вряд ли лорд Нил в чем-то вас обвиняет.
Элеонора мрачно взглянула на него:
– Вы слишком мало знаете его светлость. Лорд Нил считает меня авантюристкой, охотницей за чужими состояниями.
– Авантюристкой? – Дарио обратил на Энтони потрясенный взгляд.
– За чем, по-вашему, приходил этот человек? – Элеонора снова развернулась к Энтони. – Хотел выкрасть любовное письмо от женатого лорда? Или свидетельство скандала, в котором я, видимо, принимала непосредственное участие? А может, вор – мой бывший сообщник, вместе с которым мы грабили несчастных вдов и сирот, а потом я присвоила его долю?
– Ну надо же, сколько вы всего перечислили, на такое у меня даже воображения не хватило. – Губы Энтони растянулись в улыбке.
Элеонора в гневе уставилась на лорда Нила. Ей безумно хотелось ударить его, однако она помнила, чем это закончилось в прошлый раз.
– Элеонора, не надо горячиться, – успокаивающе проговорил Дарио и протянул руку к ее плечу.
– Вашего мнения я не спрашивала, – с раздражением ответила Элеонора, стряхнув его руку. – Не думаю, сэр, что медальон с портретом Эдмунда внутри может кого-то скомпрометировать.
Против воли глаза ее наполнились слезами. Элеонора в бешенстве развернулась и вихрем влетела в гостевую спальню, захлопнув за собой дверь.
Она сердито утерла слезы. Элеонора и сама не знала, отчего плачет – от злости на лорда Нила или печали из-за утраты медальона, однако прослезиться у него на глазах – что может быть унизительнее? Элеонора не желала, чтобы лорд Нил решил, будто одержал над ней победу.
Она сняла халат и швырнула его на стул. До сих пор никому не удавалось вывести ее из себя так, как лорду Нилу. Она не выносила этого человека. А еще труднее было выносить то, что он считал ее подлой, коварной женщиной.
Вдруг в дверь постучали, Элеонора обернулась и увидела, как в комнату входит Энтони. Его появления она никак не ожидала.
– Что, черт возьми, вы здесь делаете?! – рявкнула Элеонора.
– Очевидно, лезу в берлогу к разъяренной львице, – с нерешительной улыбкой пошутил тот и сделал еще несколько шагов вперед. – А если серьезно, я хочу принести извинения.
Элеонора вскинула брови. Она готова была услышать что угодно, но только не это.
– Вы подверглись нападению грабителя, будучи в моем доме. Я виноват в том, что не сумел обеспечить своей гостье безопасность. Моя досада не может служить оправданием, я совершенно недостойным образом вышел из себя и позволил себе забыться.
Элеонора заметила – Энтони не сказал, что на самом деле вовсе так не считает.
– Прошу прощения за оба моих проступка, – завершил объяснение Энтони.
– Извинения приняты, – ответила Элеонора. На душе у нее стало чуть спокойнее. – Вы же не знали, что пригласили в свой дом женщину, за которой по пятам следуют воры.
– Стало быть, вы согласны, что в ваш дом проник тот же самый мужчина? – уточнил Энтони, остановившись напротив нее.
Элеонора со вздохом кивнула:
– Остальные версии еще абсурднее. К тому же очень сомневаюсь, что преступник – вы или Дарио… Тот человек был полностью одет.
На этот раз покраснел Энтони:
– Извините за неподобающий вид. Когда вы закричали, я… мне показалось, что медлить нельзя…
Элеонора чуть улыбнулась, довольная, что ей удалось смутить лорда Нила.
Несколько секунд они молча стояли друг напротив друга. Наконец Энтони тихо произнес:
– Мне очень жаль, что ваш медальон пропал.
– Он был мне очень дорог, – не в силах скрыть печаль, проговорила Элеонора. – Это подарок Эдмунда на прошлое Рождество. Внутрь был вложен его портрет, другого у меня не осталось.
Элеонора отвела глаза, чувствуя, как снова подступают слезы.
Энтони протянул руку и, взяв ее за подбородок, медленно повернул к себе. Элеонора застыла, глядя на него почти с угрозой. Пальцем Энтони смахнул слезинку, покатившуюся по ее щеке.
– Вы ведь любили его? – тихо спросил он.
Элеонора отстранилась и сделала шаг назад:
– Ну конечно любила. Эдмунд был чудесным человеком. Гением. Он был такой добрый и мягкий, и мне он был очень дорог. Похоже, вам трудно в это поверить, но…
– Нет. Я вам верю. – Энтони взял ее за запястье, будто не хотел, чтобы она уходила. Несколько бесконечных секунд он вглядывался в ее лицо. Высокая стройная фигура Энтони напряглась, в глазах будто горело пламя, и все это в нескольких сантиметрах от нее.
Элеонора вспыхнула, у нее перехватило дыхание, а рука Энтони будто обжигала кожу.
– Такими же словами говорят о любви к братьям, – хрипло произнес Энтони. – А как же страсть? Испытывали вы к нему страсть?
Элеонора будто приросла к месту, глаза ее засияли.
– Считаю, что это чувство сильно переоценивают.
– В самом деле? – пробормотал Энтони.
Взгляд его потемнел, и Элеонора поняла, что он собирается ее поцеловать. Нельзя этого допустить, подумала она. Нельзя позволять желанию затуманить рассудок, ведь этот мужчина не любит ее и даже не уважает.
Энтони притянул Элеонору к себе и наклонился, чтобы дотянуться до ее губ. Свободной рукой Элеонора уперлась Энтони в грудь, собираясь оттолкнуть его, но, едва прикоснувшись, в страстном порыве сжала в кулаке ткань его рубашки. Поцелуй Энтони был горячим, требовательным и будил чувства, о существовании которых Элеонора и не догадывалась.
Энтони обхватил ее руками и с силой притянул к себе. Элеонора обняла его за шею, прижимаясь крепче. Ее будто охватила лихорадка, так сильно она ощущала жар, головокружение, слабость. Элеонора знала, что поступает неправильно, однако остановиться не могла. Обычно такую невозмутимую и благоразумную, Элеонору охватило жадное влечение, кровь в ее венах словно превратилась в жидкий огонь.
Энтони издал низкий утробный звук, и его с ног до головы сотрясла дрожь. Его руки спускались по ее спине, скользили по ягодицам, потом снова поднимались выше, гладя и лаская ее. Нескромные прикосновения ошеломили Элеонору, но в то же время от низа живота по всему телу волнами разлилось желание. Элеонора сознавала, что сейчас самое время возмутиться, однако чувствовала только страстный жар. Возмущаться не хотелось вовсе – наоборот, Элеонора желала почувствовать его руки везде.
Энтони будто прочел ее мысли – одна его рука поползла вверх и остановилась на ее груди. По телу Элеоноры пробежал сладостный трепет, а пламя в животе разгорелось еще сильнее.
Энтони продолжал целовать ее, их жадные губы не могли оторваться друг от друга, разве что на миг, ища новое положение, и вскоре Элеонора почувствовала, что задыхается. Все это время Энтони держал в своей ладони ее грудь, поглаживая и лаская ее, и от силы нахлынувших чувств у Элеоноры чуть было не подкосились ноги.
Она застонала, с удивлением понимая, что хочет еще и еще. Кожа будто пульсировала в предвкушении, жаждая прикосновения его губ, и внутри нарастало сладостное и одновременно мучительное чувство неудовлетворенности. Энтони нежно провел пальцем по ее соску, который затвердел в ответ на прикосновение, и все тело Элеоноры содрогнулось от непередаваемого ощущения.
Энтони потянулся к пуговицам ее ночной рубашки и принялся расстегивать их, пока его рука не смогла проникнуть внутрь. Энтони нащупал ее голую грудь и начал ласкать ее, сжимая то сильнее, то слабее, в то время как большой палец обводил кругами напрягшийся сосок.
Элеонора ахнула, не в силах справиться с нахлынувшим потоком ощущений. Продолжая ласкать грудь, Энтони начал целовать шею, даря Элеоноре все больше и больше восхитительных чувственных удовольствий. И вдруг губы Энтони обхватили ее сосок, и Элеонора застонала от незнакомого прежде экстаза.
Она и не представляла, что человек способен испытывать подобное. Казалось, пробудилась каждая частичка ее тела. Внутри пульсировала страсть, и Элеонора поняла, что больше всего желает почувствовать его внутри себя.
Это откровение настолько потрясло Элеонору, что она отпрянула и прошептала:
– Нет.
Элеонора подняла взгляд, ошеломленная бушевавшими внутри нее страстями. Смотрела на потемневшие мягкие губы Энтони, глаза, сверкающие бурным чувством. Так они стояли, тяжело дыша.
Затем Энтони с трудом выговорил:
– Все еще думаете, что страсть переоценивают?
Слова его пронзили Элеонору словно ножом в сердце, и она с размаху влепила ему пощечину.
– Убирайтесь! – Элеонора запахнула ночную рубашку, прикрывая грудь. Вдруг ее охватил стыд, хотя только что нагота не дарила ничего, кроме удовольствия.
Энтони застыл, будто каменная статуя. Элеонора видела биение пульса на его шее.
Потом он развернулся и покинул комнату, с тихим щелчком закрыв за собой дверь. Элеонора так и стояла, глядя на дверь, и в душе ее унижение боролось с до сих пор не угасшим желанием.
Элеоноре хотелось закричать. Или расплакаться. Ни разу в жизни она не ощущала такого великолепного, волшебного чувства и ненавидела Энтони за то, что познала это удовольствие с ним.
Как она могла настолько потерять голову, когда другие мужчины не вызывали в ней и половины таких страстей, даже Эдмунд, которого она любила? Какая жестокая ирония!
Элеонора бросилась на кровать и спрятала лицо в подушку. А хуже всего – и эта мысль не давала ей уснуть почти всю оставшуюся ночь – то, что даже сейчас, когда способность рассуждать здраво вернулась к ней, Элеонора знала – если сейчас Энтони вернется, она безраздельно отдастся ему и душой, и телом.
После практически бессонной ночи Элеонора поднялась с постели вялой и апатичной. Заставить себя спуститься к завтраку она не могла – была не в состоянии общаться с Энтони, только не сейчас. Элеоноре нужно было время, чтобы подготовиться.
Она попросила горничную принести поднос к ней в спальню и стала без всякого аппетита ковыряться в тарелке, думая о мужчине, которого впредь решила избегать. Элеонора жалела, что нельзя прекратить с ним общение раз и навсегда. Она злилась из-за того, что потеряла контроль над собой, и еще больше потому, что Энтони влияет на нее подобным образом.
На секунду ей ужасно захотелось просто сесть в карету и уехать. В конце концов, можно передать всю ответственность за деньги Саманты лорду Нилу. Проще простого, к тому же теперь она убедилась в отсутствии у Энтони корыстных интересов.
Но Эдмунд выбрал ее не просто так. Короткой встречи с леди Гонорией и Самантой хватило, чтобы понять – Эдмунд не только хотел, чтобы состояние сестры оставалось в целости и сохранности, он надеялся, что Элеонора окажет на девочку благотворное влияние. Эдмунд был слишком мягок и деликатен, чтобы говорить о недостатках матери вслух, однако прекрасно все понимал и опасался, что требовательность и властность леди Гонории плохо скажутся на характере девочки.
Элеонора не могла обмануть доверие Эдмунда только лишь из-за того, что сделала глупость. Более того, она никогда не боялась трудностей. Чтобы сохранить самоуважение, придется вновь встретиться с лордом Нилом лицом к лицу.
Но, подготовившись к конфронтации и спустившись вниз, Элеонора с облегчением узнала от Дарио, что лорд Нил уже отбыл в Тедлоу-Парк и ждет их там.
Когда они прибыли в поместье Скарбро, лакей проводил их в библиотеку, куда подошли остальные. Элеонора собрала волю в кулак и равнодушно поприветствовала Энтони коротким сдержанным кивком, после чего стала здороваться с другими присутствующими – его сестрой, племянницей и сэром Малькольмом.
Дарио с обычной непринужденностью и тактом попросил разрешения удалиться, сказав, что хочет осмотреть красивые и изобильные земли поместья, пока члены семьи обсуждают юридические вопросы. Элеонора с самым деловым видом обратилась к гроссбуху и документам, которые лакей по ее распоряжению разложил на столе.
– Вот завещание сэра Эдмунда, – сухо начала она, протягивая бумагу леди Гонории.
Однако та оттолкнула ее руку со словами:
– Энтони, прочти ты. Я не в состоянии.
На глазах леди Гонории выступили слезы, и она закрыла лицо платком.
– Как видите, – продолжила Элеонора, – помимо нескольких личных вещей, которые Эдмунд завещал мне или кому-либо из вас, и, разумеется, поместья, отошедшего сэру Малькольму, он оставил немалую сумму леди Гонории, а его денежное имущество получишь ты, Саманта, как только тебе исполнится двадцать один год. – Элеонора улыбнулась девочке. – Состояние немалое – хватит, чтобы всю жизнь ни в чем не нуждаться.
– О каком именно имуществе речь? – уточнил сэр Малькольм.
Как и подозревала Элеонора, он счел своим долгом присутствовать на встрече, дабы убедиться, что никакая часть Тедлоу-Парка не будет незаконным путем передана Саманте.
– Сейчас объясню, – доброжелательно ответила Элеонора и открыла гроссбух там, где перечислялись все вклады Эдмунда.
Задумчиво теребя губу, сэр Малькольм внимательно изучил список и передал гроссбух лорду Нилу. Энтони пробежал глазами столбец с цифрами, потом удивленно поглядел на Элеонору:
– Я и раньше видел книги Эдмунда. Однако с тех пор суммы его вкладов значительно выросли.
Элеонора не смогла сдержать гордую улыбку:
– Как только мы с Эдмундом поженились, я взяла финансы в свои руки. Мне показалось, что его подход к инвестированию слишком консервативен, поэтому, продолжая хранить часть денег в государственных ценных бумагах, я также приобрела индийские облигации и казначейские векселя, а также вложилась в несколько предприятий – как оказалось, весьма успешно.
Энтони задумчиво разглядывал ее, Элеонора же отвечала ему невозмутимым взглядом. Ее согревала приятная гордость при мысли, что Энтони, возможно, начал осознавать свою ошибку. С типичным для аристократов снобизмом лорд Нил решил, что она авантюристка. Элеонора не унизилась бы до того, чтобы отрицать столь смехотворные обвинения, однако не прочь была доказать нелепость его предубеждений.
– Леди Гонория, я буду отправлять вам ежемесячный отчет о капиталах, составляющих мою доверительную собственность, чтобы вы с Самантой всегда были в курсе дел. – Элеонора повернулась к девочке: – Будут вопросы – обращайся, я с радостью объясню, что делаю и почему.
– Саманте это знать ни к чему! – воскликнула шокированная леди Гонория. – Она леди!
– Да, я помню. Но в свое время состояние перейдет к ней, и Саманте следует понимать, что к чему, – разумно заметила Элеонора.
– Ей в финансовых вопросах разбираться ни к чему, – заспорила Гонория. – Все дела возьмет на себя муж Саманты. А до тех пор обо всем позаботится ее дядя.
Элеонора сдержала рвавшийся с языка резкий ответ и просто сказала:
– Намного удобнее не зависеть от других и свободно распоряжаться своим личным состоянием.
– Я хочу все знать, – проговорила Саманта чуть застенчиво, но с твердой уверенностью в глазах.
Элеонора улыбнулась:
– Тогда я тебе расскажу.
– Саманта! – Леди Гонория бросила на дочь полный возмущения взгляд. – Не потерплю, чтобы ты… в торговку превращалась!
– Гонория, – сурово проговорил Энтони, – я считаю, Саманте полезно будет узнать, чем она владеет и куда вкладывается ее капитал.
Гонория посмотрела на него будто на предателя:
– От тебя я другого и не ждала. Но девушке такими вещами заниматься не пристало. Это неприлично.
Леди Гонория бросила многозначительный взгляд на Элеонору.
Та просто сменила тему:
– Не хотите ли узнать о содержании, которое я буду высылать вам каждый месяц?
Леди Гонория тут же оживилась. Однако, когда Элеонора назвала конкретную сумму, женщина испуганно ахнула.
– И все? – застонала она. – На это ведь не проживешь!
– Как вы верно заметили, теперь вы живете в меньшем по размеру доме с меньшим штатом слуг. Практически ту же сумму Эдмунд высылал вам, когда вы жили в Тедлоу-Парке, – внесла ясность Элеонора. – Разумеется, когда через несколько лет состоится светский дебют Саманты, содержание будет увеличено, чтобы покрыть все расходы, а также обеспечить ее достойным гардеробом. Однако здесь, в деревне, расходы ваши намного меньше, и время дорогих нарядов для Саманты еще не пришло. И конечно же я буду каждый месяц высылать Саманте карманные деньги для ее личных расходов.
– Карманные деньги? – в восторге повторила Саманта. – Правда? Мои собственные?
– Да, конечно… На книги, ленточки и любые мелочи, которые тебе понравятся.
– А как же мой гардероб? – вскричала Гонория. – Мои расходы?
– Леди Гонория, сэр Эдмунд завещал лично вам довольно-таки существенную сумму, – напомнила Элеонора. – Кроме того, он рассказывал мне, что его отец завещал вам свое солидное имущество. Вот вам и деньги на личные траты. А сейчас мы говорим о расходах на воспитание и обучение Саманты на том уровне, к какому девочка привыкла.
– Но этого слишком мало! – Леди Гонория обратилась к брату, ища у него поддержки. – Энтони, скажи что-нибудь. Уверена, Эдмунд ни за что не оставил бы меня без гроша!
– Прекрати изображать нищую, Гонория, – нетерпеливо отмахнулся Энтони. – Я только что прочел завещание – Эдмунд позаботился о тебе самым достойным образом.
– Не верю, чтобы такова была его воля, – со слезами на глазах настаивала Гонория. – Эдмунд любил меня. Он оставил бы мне все. Я знаю. А после меня деньги все равно перейдут к Саманте.
Элеонора хотела сказать, что к тому времени для Саманты ничего не останется, но вовремя придержала язык. Несмотря на все трудности, придется иметь дело с этой женщиной до совершеннолетия Саманты. Она спокойно проговорила:
– Эдмунд хотел, чтобы его сестра стала независимой женщиной. Таким образом ей не придется вступать в брак по расчету или…
– Это все вы! – Леди Гонория развернулась к Элеоноре и нацелила на нее указательный палец, будто ведьма, насылающая проклятие. – Вы его заставили! Моему Эдмунду такое в голову не пришло бы! Вы его уговорили! О, как вы, должно быть, злорадствуете – предвкушаете, как будете бросать мне крохи с барского стола, держа меня впроголодь! С этого дня придется нам перейти на сальные свечи, Саманта. Восковые слишком дороги.
Возмущенная Элеонора уже открыла рот, собираясь осадить леди Гонорию, но лорд Нил ответил первым, вынудив сестру прекратить истерику:
– Хватит, Гонория. Ты ведь сама понимаешь, что говоришь глупости. Содержания вполне хватит на хозяйственные расходы. Даже с избытком. Можешь покупать сколько угодно восковых свечей да и всего остального тоже.
Леди Гонория замолчала, однако продолжала метать глазами молнии, без слов давая понять, что отныне считает брата перебежчиком. Элеонора воспользовалась возможностью завершить разговор, захлопнула гроссбух и взяла в руки завещание.
– Кажется, мы все обсудили, – проговорила она. – Появятся вопросы – пишите, я отвечу. Если возникнет необходимость в крупной покупке, прошу вас, дайте знать, и я добавлю нужную сумму к вашему содержанию.