Хавьер отвел прядь волос, упавшую на лицо жены, серьезно взглянул в ее заплаканные серо-голубые глаза.
- Посмотри на это с положительной стороны. Ты забыла не только хорошее, но и плохое - то, что стоило забыть.
Он вытащил носовой платок и, свернув его чистым уголком вверх, осторожно промокнул дорожки слез на щеках Эмелии. Это неожиданное проявление нежной заботы никак не вязалось с его недавней отстраненностью. "Возможно, он все-таки смирился с тем, что стал для меня чужим", - понадеялась Эмелия.
- А что мне стоило забыть? - спросила она.
- Браков без ссор не бывает. - Хавьер спрятал платок в карман брюк. - Мы с тобой спорили, временами - довольно горячо. Я рад, что ты этого не помнишь.
- О чем мы спорили?
Испанец пожал плечами:
- Как правило, о мелочах. Делали из мух слонов.
- И кто обычно извинялся первым?
- Я не очень умею признавать свою неправоту, - ответил Хавьер, помолчав. - Возможно, я похож на отца больше, чем мне бы хотелось.
Он открыл перед ней раздвижные двери большой гардеробной.
- Все твои вещи здесь. Надеюсь, они помогут тебе почувствовать себя дома.
Эмелия прошлась недоверчивым взглядом по рядам элегантных дизайнерских туалетов на вешалках, выставке дорогой обуви и сумочек на полках. Тесные даже на вид мини-платья и туфли на высоченных шпильках просто не могли принадлежать ей, Эмелия никогда в жизни не носила ничего подобного.
- А где все твои вещи? - спросила она, указывая на пустоту в другой части гардеробной.
- Я попросил Алдану на время перенести их в одну из свободных комнат.
Эмелия не удивилась чувству облегчения, а вот примешавшаяся к нему нотка разочарования стала для нее сюрпризом.
- Значит, ты не хочешь, чтобы мы снова начали… хм… спать вместе прямо сейчас?
Хавьер вопросительно выгнул широкую бровь:
- Насколько я помню, ты утверждала, что не имеешь привычки спать с незнакомцами.
- Технически мы знакомы, - чопорно сказала Эмелия, заподозрив, что он решил ее подразнить. - Предъявленные тобой доказательства убедили меня, что ты - мой муж.
Теперь насмешка в его блестящих черных глазах стала очевидной.
- Ты приглашаешь меня переспать с тобой, Эмелия?
Она запаниковала:
- Н-нет… пока. То есть нет. Я еще не готова, и это будет несправедливо по отношению к тебе.
Протянув руку, Хавьер намотал ее локон на палец и потянул к себе, пока Эмелия не почувствовала первые уколы боли.
- А вдруг это воскресит твои воспоминания? Ты так не думаешь, querida! Как знать, может, твое тело запомнило меня лучше, чем голова?
Эмелия едва могла дышать. Они стояли так близко, что тепло его тела обжигало ей грудь даже через два комплекта одежды. Ее соски напряглись и заныли, укромный уголок между ног пульсировал жаром. Ее тело недвусмысленно давало понять, что желает более плотного, более интимного контакта. Бедром, прижатым к его промежности, Эмелия ощущала, что тело Хавьера желает того же.
Хавьер провел подушечкой большого пальца по ее губам, повторяя их очертания.
- Такой красивый рот, - промурлыкал он своим низким сексуальным баритоном. - Сколько раз я целовал эти губы, а они целовали меня! Как жаль, что ты забыла все те восхитительные вещи, которые проделывал со мной твой прелестный пухлый ротик.
Влажный жар, пожиравший ее изнутри, сделался нестерпимым. Она отлично поняла, о чем говорит испанец, прочла это в его глазах. Хавьер инспектировал мысленным взором все бесстыдно-интимные моменты, которые они пережили вместе, смаковал детали. Эмелии казалось, он получает еще большее удовольствие от того, что дразнит ее прошлыми эротическими наслаждениями, которые вдруг стали ей недоступны.
- Хочешь, я расскажу тебе, что мы делали вдвоем, Эмелия? - От его медового, вкрадчивого тона волоски на ее шее начали вставать дыбом один за другим.
Она стояла перед ним как маленькое ночное животное в свете автомобильных фар: беспомощная, ослепленная чувствами, которые плохо вписывались в ее представления о самой себе.
- Я не… не уверена, что заставлять меня вспоминать что-то таким образом - хорошая идея.
От его ленивой улыбки позвоночник Эмелии дрожал как желе. Хавьер ласкал ладонью ее щеку.
- Ты с самого начала была со мной застенчива. Но может быть, сначала ты застенчива со всеми своими любовниками?
- У меня был только один любовник, - нахмурилась Эмелия. - Не может быть, чтобы я тебе не говорила. Я познакомилась с ним, когда пела в группе в Мельбурне. Я была слишком молода, чтобы понять, к чему могут привести игры со взрослым, опытным мужчиной. Глупость, конечно, но подростки часто думают не головой…
- Да, я слышал эту историю. Но я допускаю, что ты не рассказывала мне всего. У тебя могли быть от меня какие-то тайны до того, как мы поженились, а может быть, и после.
- Какие тайны?
- Я не знаю. - Он отпустил ее. - А ты не помнишь. Или, во всяком случае, говоришь, что не помнишь.
В зазвеневшей после этого подозрительного заявления тишине Эмелия села на край кровати, опасаясь, что ноги в любой момент перестанут ее держать.
- Ты думаешь, я притворяюсь? Считаешь меня симулянткой?
- Ты не помнишь меня, но горюешь о Маршалле как безутешная вдова. - Хавьер гневно поджал губы.
- Неужели у меня нет права оплакать друга?
- Я твой муж, Эмелия. Ты живешь со мной, а не с мертвецом.
- Ты не сможешь держать меня при себе силой, - яростно возразила она. - Что ты будешь делать, если я никогда не вспомню тебя?
- Ты вспомнишь. - От того, что Хавьер едва выталкивал слова сквозь сжатые зубы, его акцент усилился.
- Я тебя не знаю, - сказала Эмелия, которой вдруг стало страшно. - Я даже себя не знаю. Я не понимаю, во что я превратилась за последние года. Ты представляешь себе, каково это - вернуться в жизнь, которой я якобы жила, и не найти в ней ничего знакомого или понятного?
- Прекрати. Сейчас не время это обсуждать.
- Я не могу прекратить. Что за брак у нас был, если ты мне настолько не доверяешь?
- Я сказал, что не хочу это обсуждать. Тебе нужно отдохнуть. Ты очень побледнела и выглядишь так, словно любой порыв ветра вышибет из тебя дух.
- А тебе-то что? - насупилась Эмелия.
- Я не собираюсь продолжать этот разговор, - решительно сказал Хавьер с недовольной гримасой. - Отдыхай. Ужин накроют в восемь тридцать. Я советую тебе не удаляться от виллы, в своем нынешнем состоянии ты почти наверняка заблудишься.
Едва за ним закрылась дверь, Эмелия упала на кровать и прижала руку к голове, надеясь отпереть сейф, хранящий секреты ее замужней жизни. Что за женой она была Хавьеру, если он с подозрением относится к каждому ее слову? И почему он все время выглядит так, будто не может решить, что ему с ней делать - обнять или выставить за порог?
Переодевшись в костюм для верховой езды, Хавьер спустился в конюшню, быстро оседлал андалузского жеребца Гитано и наконец-то вырвался за пределы окультуренного приусадебного участка в поля.
Как только каменные плиты под копытами жеребца сменила трава, испанец отпустил поводья.
Нескольких минут безумной скачки хватило, чтобы насытить его кровь адреналином, никак не связанным с возвращением Эмелии.
Обнимать ее, плачущую, было для Хавьера пыткой. Никогда раньше жена не позволяла себе всплесков эмоций, она всегда казалась спокойной и собранной. Его лихорадило от мысли, что несколько минут назад он сжимал в объятиях ее теплое, податливое, знакомое тело, но, когда Эмелия разрыдалась, почему-то постеснялся бросить ее на постель и взять то, что принадлежало ему по праву. Неожиданная слабость была ему омерзительна. Разве он не усвоил урок? Женщинам нельзя доверять - особенно таким, как его беглая блудная жена.
Он внимательно следил за ней, пока они ехали на виллу. Если Эмелия и вправду забыла, как богат ее муж, теперь она это знала. Если она помнила, в какую пародию превратился их брак под конец, маловероятно, что она в этом признается. Ей невыгодно отказываться от мужа который способен дать ей все, что можно купить за деньги. Любовник мертв, ей некуда больше бежать, не к кому обратиться за помощью. Каприз судьбы вернул изменницу к Хавьеру, но лишил его возможности вышвырнуть ее из своей жизни, как он поклялся сделать, узнав о ее романе. Общественность не поймет, если он подаст на развод, несмотря на ее амнезию. Но в том, чтобы держать Эмелию, покорную и беспомощную, рядом с собой, тоже есть плюсы, решил Хавьер. Он все еще желал ее и, к своему стыду, не мог ничего с этим желанием поделать. Как только они с Эмелией оказывались на расстоянии вытянутой руки, воздух между ними начинал плавиться и искрить. Ему не потребуется много времени, чтобы уложить ее к себе в постель и заменить воспоминания о погибшем любовнике новыми впечатлениями, в центре которых будет он, и только он один.
"Я дождусь, пока она придет в себя, и только потом вышвырну ее на улицу, - думал Хавьер. - Цель, которую преследовал наш брак, уже достигнута. Я разведусь с ней, прекращу все контакты. Глупо держать Эмелию в доме слишком долго после скандала, в который она меня втравила. Совсем скоро новые скандалы заставят людей забыть эту историю. Но я не забуду и не прощу".
Хавьер снова пустил коня вскачь, наслаждаясь стуком копыт по земле, свистом ветра в ушах. Он взлетел на вершину холма и остановился, обозревая свои владения, оливковые рощи, уходящие вдаль цитрусовые и миндальные плантации. Сколько же сил понадобилось Хавьеру, чтобы сохранить имение, на какие жертвы и немыслимые компромиссы ему пришлось пойти, покрывая ущерб, нанесенный семейному благосостоянию игорными долгами и авантюрными сделками отца! За многие поступки до сих пор было стыдно, но, по крайней мере, Хавьер старался не только для себя. Изабелла имела право на наследство - и ее сводный брат намеревался сделать все возможное, чтобы легкомысленная вдова отца не пустила деньги дочери по ветру.
Жеребец фыркнул, нетерпеливо взрыл копытами дорожную пыль. Хавьер погладил могучую шелковистую шею, тронул поводья. Когда он галопом возвращался на виллу, ему хотелось смеяться от мысли, как жестоко пошутила судьба, отдав Эмелию на его милость.
Отказавшись от комфорта большой кровати, Эмелия приняла душ, переоделась и отправилась на экскурсию по дому. Почти все комнаты казались ей холодными и официальными, необжитыми и неуютными. Живописные полотна и антикварная мебель усиливали сходство с музеем. Эмелия удивлялась, почему за два года замужества не поменяла декор по своему вкусу. Деньги определенно не были проблемой, наверное, ей не хватило духа нарушить историческую атмосферу. Вилла дышала стариной. Предки хозяина провожали ее неодобрительными взглядами с каждой стены. Эмелия не знала, точнее, не помнила, здесь ли вырос Хавьер, но затруднялась представить себе ребенка, растущего в этой холодной благоговейной музейной тишине.
Очередная открытая дверь привела ее в библиотеку, которая явно использовалась еще и как кабинет. Книжные полки занимали три стены от пола до потолка, но внимание Эмелии сразу же сосредоточилось на фотографиях в рамках рядом с компьютером на огромном столе.
Первый снимок, который Эмелия взяла в руки, изображал ее лежащей на пляжной простыне посреди оливковой рощи. Солнце играло в золотисто-медовых волосах, отражалось в серо-голубых глазах, кокетливо устремленных на фотографа.
На следующем снимке Хавьер обнимал жену сзади, слегка ссутулившись, чтобы пристроить подбородок на ее макушку. Лицо испанца освещала широкая гордая улыбка. Даже сейчас Эмелия физически ощутила его сильное тело, прижатое к ее спине, его эрекцию, горячую пульсацию крови…
Дверь кабинета внезапно распахнулась. Рамка выскользнула из рук Эмелии, разлетелась на осколки у ее ног. Замерев, молодая женщина смотрела, как ее муж входит в комнату и закрывает за собой дверь щелкнув замком.
- Не трогай! - скомандовал Хавьер, увидев, что Эмелия начала нагибаться. - Ты можешь пораниться.
- Прости. Ты напугал меня.
- Уверяю тебя, что это не входило в мои планы.
Она разволновалась, когда Хавьер подошел ближе. В рубашке-поло, бежевых бриджах и кожаных сапогах, ее муж выглядел как таинственный герой романа эпохи Регентства. От него пахло травой, ветром, немножко - лошадью, но даже этот коктейль ароматов не мог заглушить его собственный, интенсивно-мужской запах.
- Я… я искала что-нибудь, что подстегнет мою память, - попыталась объяснить Эмелия.
- Нашла?
Эмелия закусила губу, глядя на трещину в стекле, которая разделила их пару на фотографии, острые осколки на счастливых, сияющих улыбками лицах. Следовало ли понимать это как знак свыше?
- Нет, - вздохнула она. - Я не помню, когда и где были сделаны эти снимки.
Хавьер наклонился и убрал с фотографии осколки стекла, прежде чем поставить ее обратно на стол.
- Я снимал тебя в оливковой роще через несколько дней после того, как мы вернулись из свадебного путешествия. На том снимке, что ты уронила, мы в Риме.
- А где… где мы провели медовый месяц?
Он придвинулся ближе, заставив тревожные кнопки в мозгу Эмелии разразиться предупредительным воем. Но отступать было некуда - она вжалась спиной в книжные полки, пыль с потревоженных фолиантов уже сыпалась ей на голову. Еще одно движение, и вслед за пылью посыпятся сами фолианты…
Темные глаза Хавьера гипнотизировали Эмелию, ее сердце забилось чаще в предвкушении поцелуя. Она вдруг осознала, как страстно желает почувствовать его губы на своих.
Испанец отвел в сторону волосы жены, погладил сухими, теплыми пальцами нежный изгиб у основания ее шеи.
- Как ты думаешь, куда мы поехали?
Эмелия заставила свой растерянный мозг поработать сверхурочно.
- Э… в Париж?
- Это была догадка или ты что-то вспомнила?
- Я мечтала провести медовый месяц в Париже. Говорят, это самый романтический город мира. К тому же в моем паспорте стоит штамп, так что догадаться было нетрудно.
- Твоя мечта осуществилась, Эмелия, - сказал Хавьер после того, как несколько бесконечных минут вглядывался в ее лицо. - Я подарил тебе самое романтическое из всех свадебных путешествий.
- Наверное, сейчас, когда я не могу вспомнить ни секунды этой поездки, тебе жаль бездарно потраченных денег.
Небрежное движение его плеч означало "А мне все равно".
- Но мы же можем устроить себе второй медовый месяц, si? Такой, который ты точно не забудешь.
Он опять смотрел на жену с сексуальной ухмылкой, заставлявшей кровь Эмелии нестись по венам раскаленным потоком. Что такого особенного в этом мужчине, почему один его взгляд превращает ее в бессмысленный трепещущий клубок эротических желаний? Почему, как только Хавьер прикасается к ней, Эмелия начинает фантазировать, каково это - ощущать его длинные пальцы в местах, о которых стыдно даже подумать?
Второй медовый месяц?
Но ведь тогда ей придется разделить постель с незнакомым, чужим человеком! Их союз будет основан на плотском влечении, голом животном инстинкте, которому Эмелия никогда раньше не подчинялась. Или все-таки подчинялась?
Откуда ей знать, как на самом деле развивался их с Хавьером роман? Все, что ей известно, известно с его слов. Она не считала себя способной влюбляться в мужчин до такой степени, чтобы выскакивать за них замуж через несколько недель после первой встречи. Эмелию грызло подозрение, что она не столько влюбилась, сколько потеряла голову от похоти. Испанец был чертовски, опасно привлекателен. Она поддавалась его магнетизму и сейчас, утопая в черных глазах, капитулируя перед каждым его прикосновением. Веки Эмелии потяжелели, дыхание стало неровным, когда Хавьер, продолжая массировать ей шею, склонился к ее губам.
- Не нужно… - неубедительно попросила Эмелия чужим, хриплым, едва слышным голосом.
- Разве муж не имеет права поцеловать жену?
- Но я не… не чувствую себя твоей женой.
Хавьер задумчиво посмотрел на нее:
- Может быть, настало время почувствовать? - И его губы накрыли мягкий рот Эмелии.
Глава 4
Сначала Хавьер целовал ее легко, осторожно, словно разведывал обстановку. Сопротивления он не встретил, напротив, губы Эмелии сами собой открылись ему навстречу, приглашая во влажную глубину ее рта. Их языки соприкасались в чувственном танце, пока испанец не пошел на решительный, агрессивный штурм, которому Эмелия охотно покорилась. Прижатая к мужу, она ощущала большое твердое доказательство его возбуждения. Пусть ей только предстояло открывать заново всю историю их сексуальных отношений, ее телу эта ситуация была знакома. Оно с энтузиазмом реагировало на мельчайшие нюансы его поцелуя - руки Эмелии обвились вокруг шеи мужа, бедра терлись о его бедра, вся ее потаенная женская сущность плавилась от вожделения. Жаркая волна сладкой боли наполнила ее грудь, распластанную по железным мышцам Хавьера, и сосредоточилась в бутонах сосков, которые ныли от предвкушения ласки его языка.
Рот Хавьера покинул губы Эмелии, спустился вниз по ее шее, обнаружил и исследовал деликатные косточки ключиц.
- У твоей кожи вкус ванили, - доложил испанец, пощекотав ее дыханием, как перышком.
Электрические разряды возбуждения, пронзавшие Эмелию, добрались до ее ног. Секретная ложбинка набухла, желая и ожидая соития. Молодая женщина обнимала голову мужа, его черные волосы шелком скользили между пальцами.
- Я хочу тебя, - прошептал испанец. - Господи, как же я хочу тебя.
- Но… мы… не можем… - пискнула Эмелия.
- А что нас останавливает? Мы женаты, разве нет? Эмелия была слишком пьяна его поцелуями, чтобы ответить. Губы Хавьера вернулись к ее губам, языки снова начали свое эротическое танго. Муж целовал ее требовательно, жадно, не оставляя сомнений в том, что поцелуи - не что-нибудь, а прелюдия к жаркому сексу, оргии обладания и подчинения.
Руки испанца проникли под ее кофточку, уверенные пальцы собственника распластались по животу и ребрам. Эмелия подумала, что умрет, если он сейчас же не прикоснется к ее ноющей груди, и подалась вперед, беззвучно умоляя Хавьера доставить ей это удовольствие.
Он покачал грудь жены в ладони, и она застонала. Даже через кружево бюстгальтера его ласка дарила Эмелии восхитительные ощущения.
- Ты хочешь еще, querida? - Кончиками пальцев Хавьер сдвинул бюстгальтер вверх, склонил голову и облизал готовые взорваться от напряжения соски. - Ты хочешь так?
- О господи… - заскулила Эмелия, еще сильнее цепляясь за его волосы, чтобы цунами плотского наслаждения не оторвало ее от земли.
- Тебе нравилось это. - Он очертил языком округлость ее груди, словно играющий с добычей дикий кот. - И это тоже…
Эмелия оказалась прижатой спиной и ягодицами к столу. С первобытной откровенностью Хавьер попытался нажатием бедра раздвинуть ей ноги. Помутневшие от страсти глаза молодой женщины распахнулись, она протестующе уперлась кулачком в его грудь.
- Н-нет… - Голос не слушался, и ей пришлось повторить: - Н-нет. Я не могу.